В данной статье речь пойдёт о событиях, произошедших в конце февраля – начале марта 1917 года (о Февральской революции). На наш взгляд, нет какого-либо смысла пересказывать всё, что произошло в начале 1917 года в Петрограде и в Москве. Тем не менее, мы обратим внимание на трактовку событий столетней давности представителями современного «консервативно-охранительного» направления.
Известно, что в настоящее время и многие сторонники «партии власти», и представители национально-патриотического течения, и немало апологетов «дикого капитализма», анализируя февральские события 1917 года, говорят об их «случайном» характере. По их мнению, никаких серьёзных проблем Россия якобы не испытывала к началу 1917 года. Никакой экономической катастрофы не наблюдалось, не было военных поражений, отсутствовали проблемы снабжения населения продовольствием и т.д. Т.е., всё было прекрасно как никогда.
Такова точка зрения приверженцев концепции «России, которую мы потеряли».
Однако лица, идеализирующие положение дел в дореволюционной России, так и не затруднили себя попыткой найти ответ на следующий вопрос: если всё было столь замечательно, то почему народ выступил против самодержавия? Почему значительная часть «элиты» (в частности, почти все военачальники) поддержали отречение Николая II от престола? Может быть, были веские причины, побудившие и простой народ, и представителей высших слоёв общества повернуться спиной к императору?
История показывает, что для любых масштабных народных выступлений должна быть почва. Однако Солженицыны, Стариковы, Поклонские, Говорухины и прочие в ответ на все вышеизложенные аргументы постоянно заявляют о заговорщической деятельности «деструктивных сил», поколебавших мощь Российской империи, разрушивших стабильность и т.д. На слуху утверждения о причастности значительной части правящего класса к «масонскому заговору».
Как показали последующие после падения монархии восемь месяцев, плоды Февральской революции действительно были фактически приватизированы проводниками интересов западного капитала (речь идёт о Временном правительстве Львова — Керенского – прим.авт.). Безусловно, часть «элиты» в феврале 1917 года тоже объединилась с соответствующими элементами. Но они всего лишь воспользовались вспыхнувшим протестным движением народных масс. Люди искренне хотели проведения социальных и политических реформ, выхода России из не сулившей ей перспектив всемирной бойни, а также ликвидации острого кризиса. Словом, первопричина взрыва недовольства была не в интригах революционеров или масонов, а в политике царского режима, заведшей Россию в тупик.
Ещё в конце 1916 года отдельные представители власти начали бить в «колокол тревоги» по поводу нарастания антиправительственных настроений народных масс. В частности, в докладе директора Департамента полиции А.Т. Васильева от 30 октября 1916 года подчёркивалось, что «чудовищно растущая дороговизна» является главной причиной «озлобления масс». По данным Васильева, в Петрограде и в Москве «оппозиционность настроений» существенно превосходит уровень 1905 года.
О том же самом свидетельствовало содержание четырёх телеграмм, направленных в начале 1917 года московским городским головой М.В. Челноковым председателю Совета министров. Впрочем, теперь речь шла не просто о возрастающей дороговизне продовольствия, но и о его нехватке. Челноков отметил, что данное обстоятельство «угрожает вызвать в ближайшие дни хлебный голод, последствием чего явится острое недовольство и волнения со стороны населения столицы» (см. книгу С.А. Нефёдова «История России. Факторный анализ. Том 2. От окончания Смуты до Февральской революции»).
С нехваткой продовольствия столкнулась и армия, о чём свидетельствует, в частности, содержание мемуаров генерала А.А. Брусилова «Воспоминания». Он писал, как на совещании в Ставке, прошедшем в декабре 1916 года под председательством Николая II, «выяснилось, что дело продовольствия войск в будущем должно значительно ухудшиться…». По словам Брусилова, «нам не объяснили причин расстройства народного хозяйства, но нам говорили, что этому бедственному положению помочь нельзя».
Всё вышеизложенное явно свидетельствовало об усугублении безысходного положения населения и армии. Чем всё это было обусловлено, мы отметили в предыдущих статьях.
Весьма точную оценку событиям, произошедшим 100 лет назад, ещё в 2012 году дал заведующий кафедрой Новейшей истории России Санкт-Петербургского университета Михаил Ходяков. В одном из ноябрьских номеров журнала «Эксперт» за 2012 год было опубликовано его интервью, в котором он рассуждал о событиях, приведших к взрыву в 1917 году. Ходяков справедливо подчеркнул, что «революция стала следствием глубочайшего кризиса, охватившего Россию». По его словам, «покупательная способность рубля с 1914 года к февралю 1917-го упала до 26-27 копеек». Кроме того, «возросла внешняя задолженность, зависимость от зарубежных кредиторов». В частности, «военные долги составили 7,25 миллиарда рублей».
Михаил Ходяков отметил, что «из-за несоответствия системы управления транспортом военным задачам и неспособности правительства ее наладить наступил транспортный кризис, прежде всего железнодорожный». Более того, «вследствие транспортной разрухи и оккупации значительных территорий немцами была потеряна связь между регионами, и страна испытывала острую нехватку топлива и сырья».
По его словам, к рассматриваемому нами времени армия полностью утратила боевой дух: «К 1916 году желания воевать уже не было. Хотя к этому времени в России стали производить пушек и другого вооружения больше, чем все союзники вместе взятые. А ведь начиналась война с шапкозакидательских, ура-патриотических настроений». Однако «после поражений 1915 года все изменилось».
В результате вера общества в самодержавный режим была утрачена полностью и окончательно. Об этом упомянул А.И. Деникин в своих мемуарах («Очерки Русской смуты»). Он отметил, что к началу 1917 года в России «не было ни одной политической партии, ни одного сословия, ни одного класса, на которое могло бы опереться царское правительство». Деникин подчеркнул, что «врагом народа его считали все: Пуришкевич и Чхеидзе, объединенное дворянство и рабочие группы, великие князья и сколько-нибудь образованные солдаты».
Общая характеристика положения, в котором оказалась Россия к марту 1917 года, фактически изложена в телеграмме членов Государственного совета Николаю II, отправленной ему в ночь на 28 февраля 1917 года (фрагмент её текста приведён в воспоминаниях Деникина). Они констатировали, что «вследствие полного расстройства транспорта и отсутствия подвоза необходимых материалов, остановились заводы и фабрики«. Отмечено, что «вынужденная безработица и крайнее обострение продовольственного кризиса, вызванного тем же расстройством транспорта, довели народные массы до полного отчаяния«.
Члены Госсовета добавили, что чувство отчаяния также «обострилось той ненавистью к правительству и теми тяжкими подозрениями против власти, которые глубоко запали в народную душу. Всё это вылилось в народную смуту стихийной силы, а к этому движению присоединяются теперь и войска«. Авторы обращения к царю обратили внимание на то, что «правительство, никогда не пользовавшееся доверием в России, окончательно дискредитировано и совершенно бессильно справиться с грозным положением…».
Впрочем, этим дело не ограничивалось. Выше мы подчёркивали, что основная часть правящего класса не оказала поддержку императору в начале 1917 года. Здесь сошлёмся на слова заведующего сектором философии российской истории Института философии РАН Алексея Кара-Мурзы, озвученные им в интервью одному из мартовских номеров журнала «Эксперт» за 2017 год. Хотя его позиции во многом носят весьма дискуссионный характер, тем не менее, нижеприведённый фрагмент интервью Алексея Кара-Мурзы даёт полное представление о том, что в реальности происходило в феврале – марте 1917 года. Он отметил, что генштаб и командующие фронтами «поддержали отречение Николая». Дело дошло до того, что революция была поддержана и частью монархических сил, и даже членами императорской фамилии. Например, «за два месяца до Февраля среди убийц ненавидимого всей страной царского фаворита Григория Распутина были, как известно, ультраправый Владимир Пуришкевич и великий князь Дмитрий Павлович (двоюродный брат царя)». Кроме того, «один из лидеров националистов Василий Шульгин… был одним из тех, кто принимал отречение Николая».
Все перечисленные обстоятельства прямо свидетельствовали о том, что время самодержавия было сочтено. Народу удалось сбросить с себя удавку, висевшую у него на шее на протяжении нескольких столетий. Другое дело, что в о время, пока трудящиеся сражались с царизмом, буржуазия с помощью своих представителей сумела воспользоваться плодами победы революции. Верх в протестном движении взяли марионетки международного капитала, заинтересованного в усилении эксплуатации рабочих и крестьян, в сепаратном разделе России. И решение аграрного и рабочего вопросов, о чем они постоянно заявляли в конце февраля 1917 года, было явно не в их интересах. То же самое касалось и отказа России от дальнейшего участия во всемирной бойне. Разве силам, действующим в интересах западного капитала, нужен был такой шаг? Зачем? Ведь Антанта рассчитывала «въехать в рай» на горбу нашей страны, намереваясь присвоить в свою пользу все плоды победы в Мировой войне.
Впрочем, подвох в действиях Временного правительства можно было разглядеть с момента его первой декларации. Но об этом речь пойдёт в следующей статье.
Михаил Чистый
Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.
