Ещё в первой статье мы продемонстрировали данные социологических опросов, представленные в начале 1996 года, которые недвусмысленно показывали о фактическом отсутствии каких-либо шансов Б.Н. Ельцина выйти во второй тур выборов президента (не говоря уже о победе). Кроме того, в то время было ещё неизвестно, будет ли Ельцин баллотироваться на второй срок или нет, — ведь он в силу своей тяжелой болезни периодически отсутствовал в Кремле. Следовательно, была вероятность, что он не станет по состоянию здоровья делать попытку переизбраться. В то же время ни президентское окружение, ни представители т.н. «демократического» движения так и не смогли четко определиться, кого выдвинуть кандидатом на высший пост страны взамен Ельцина. Как мы знаем, данные политические силы считали председателя правительства В.С. Черномырдина наиболее оптимальной кандидатурой. Однако премьер-министр заявил о своем нежелании принимать участия в выборах.
Однако 15 февраля 1996 года Б.Н. Ельцин, находясь в Екатеринбурге, заявил о своём намерении баллотироваться на второй президентский срок. Разумеется, в своих выступлениях президент России делал акцент на «опасности возвращения коммунистов к власти», «реставрации советской системы» и т.д. Вместе с тем власть отдавала себе отчёт в том, что с помощью одного черного пиара против левопатриотических сил о победе на выборах президента можно и не мечтать. В этой связи ельцинской команде пришлось имитировать изменение государственной политики.
Во время своей избирательной кампании Ельцин отстаивал верность стратегического курса, проводившегося с 1991 года, но обещал повернуть его в большей степени лицом к народу (говоря простым языком – усилить социальную направленность политики либерально-рыночных «реформ»). А чтобы избиратели поверили в его заверения о социальной политике, словам о ней должны были соответствовать определённые дела. Так, ещё 27 января 1996 года президент заявил о подписании указа о повышении стипендий студентам и аспирантам на 20 процентов. А во время своего выступления в Екатеринбурге 15 февраля 1996 года он заявил о необходимости «покончить с позорной практикой задержек заработной платы и пенсий». Пообещал, что все долги по зарплате будут выплачены в марте, но параллельно с этим заверил аудиторию, что к денежной эмиссии прибегать не собираются.
Всю первую половину 1996 года Б.Н. Ельцин издавал указы о выплате задолженности по зарплатам различным категориям работников бюджетной сферы, по пенсиям. Так, в книге «Эпоха Ельцина» бывшие помощники первого президента РФ пишут, что «ликвидацию долгов по пенсиям и зарплатам президент контролировал ежедневно. Особенно интересовался тем, доходят ли деньги до получателя». Они же пишут, что якобы в целях предотвращения нецелевого использования выделяемых финансовых ресурсов, направленных на погашение задолженности по зарплатам и пенсиям, Ельцин «для острастки… снял с работы несколько губернаторов и федеральных чиновников». По их словам, «каждое утро Президенту надо было докладывать о том, как идут дела у пенсионеров, бюджетников, военных, шахтёров». Кроме того, бывшие ельцинские помощники пишут, что в тот период были даже налажены ежедневные контакты с Минтопэнерго – с целью недопущения произвольного отключения электричества и отопления, а также с МПС – с целью пресечения завышения цен на проезд в пригородных поездах). Формально действия главы государства были привлекательными. Но это были вынужденные уступки с его стороны, на которые он вынужден был пойти с целью поднятия собственного рейтинга. Ведь на протяжении предыдущих пяти лет, когда проблема с долгами по зарплатам и пенсиям нарастала как снежный ком, Кремль смотрел на это сквозь пальцы.
Другой темой предвыборной кампании Ельцина было усиление борьбы с организованной преступностью и с коррупцией, укрепление системы безопасности. Так, 18 апреля 1996 года президент издал указ «О координации деятельности правоохранительных органов по борьбе с преступностью». В предвыборной программе Б.Н. Ельцина 1996 года было написано о необходимости укрепления «материальной и кадровой базы органов МВД и прокуратуры», усиления их социальной защищённости, ликвидации «юридических условий, облегчающих совершение экономических преступлений и коррупции госслужащих…».
Т.е., формально как бы осознали, что нельзя отказываться от системы безопасности, ослаблять правоохранительные органы. Ведь в годы «перестройки» и в 1990-ые гг.. под флагом «упразднения тоталитаризма», «демократизации» ровно это и произошло. В результате дело обернулось взлетом организованной преступности, волной насилия, бандитизма, грабежа, жертвами которых становились простые граждане России. Даже официальная статистика прямо говорила об этом. Ну а про казнокрадство, перекачку государственных ресурсов в частные карманы, банковские и налоговые аферы, коррупцию вообще молчу. Всё это также оборачивалось бедой для государства и общества.
Вышеизложенное – это далеко не «преувеличение». Напомним, что еще в 1994 году Ельцин прямо заявил, что Россия превращается в «сверхдержаву преступности» (а годом раннее он же заявил, что растущая криминогенная обстановка как в обществе, так и в экономике, представляет собой угрозу национальной безопасности России) (подчеркиваем: это заявил не представитель оппозиции, а тогдашний глава государства, умалчивая, правда, что это результат экспериментов, различных «реорганизаций», «сокращений», «объединений» и прочих перетурбаций в органах общественной и государственной безопасности, начатых Горбачевым и продолженных им – обо всем этом подробно писал бывший доктор наук Лондонской школы экономики П.Ю. Хлебников в своей книге «Крёстный отец Кремля Борис Березовский или история разграбления России», в главе «Великая бандитская война», в подзаголовке «Сверхдержава преступности»). В рассматриваемый нами период практически все основные политические силы заявляли о необходимости укрепления порядка и законности, обуздания криминала: и коммунисты, и А.И. Лебедь, и даже т.н. «демократы». Например, сотрудник «Литературной газеты» О.П. Мороз в своих записях от 25 января 1996 года хоть и призывал поддержать Ельцина как «наименьшее зло» по сравнению с КПРФ, но, говоря о «минусах» его правления, писал о стремительном взлёте организованной преступности. Даже один из основателей неолиберальной олигархической системы Е.Т. Гайдар в 1996 году также заявил о необходимости решительного противостояния экономической преступности – лжебанкротствам, уклонениям от уплаты налогов сырьевыми экспортерами. Словом, в описываемый нами период был формальный консенсус основных политических сил по данному вопросу.
Если кому то по прочтении этих строк придёт в голову мысль, что, автор, мол, занимается апологетикой деятельности «оборотней в погонах», оправдать их произвол и т.д., напрасно. То, о чем в 1996 году говорили основные претенденты на высший пост страны (в т.ч. и Зюганов, и Ельцин) – фактически было ожиданием всего общества, основных политических сил, что мы доказали выше. Речь шла об элементарной стабилизации общественной обстановки. Что же касается качества состава правоохранительных органов, то никто не отрицал никогда (и не отрицает), что в их рядах есть антиобщественные элементы. Но, параллельно с этим, там числятся также и те, кто добросовестно выполняет свои обязанности. Никогда не было и не бывает, чтобы в определенном учреждении были либо сплошные проходимцы, либо одни кристально честные. По этому поводу весьма четко было написано в статье, опубликованной на сайте портала «Военное обозрение» от 10 ноября 2015 года: «К сожалению, есть, что называется, и свои паршивые овцы, считающие, что наличие полицейских погон даёт право быть выше соблюдения закона. Есть лица, готовые использовать своё служебное положение не для служения народу, а для формирования своего местечкового клана, коррупционного звена, нередко перерастающего в самую настоящую мафию, контролирующую буквально все сферы жизни целого региона… Однако это вовсе не означает, что в России не замечают тех успехов, которых добиваются стражи правопорядка. Это и контртеррористические операции в разных регионах страны, и ликвидация подпольных «финансовых прачечных»,…., и каждодневная работа по предотвращению тысяч бытовых преступлений». Аналогичная ситуация наблюдается и в других сферах, например, в области медицинского обслуживания и т.д. Т.е., если намерены бороться со злоупотреблениями – это одно дело (безусловно позитивное). Но эта проблема не какой-либо определенной структуры, а всего государственного аппарата и социальных структур. Другое дело – объявлять фактический крёстный ход против целых профессиональных кругов, не разбираясь, кто из них добросовестно выполняет обязанности, а кто нет. Итог данной практики мы видим на примере происходящего в 1990-ые годы, а также того, что сейчас наблюдается в области здравоохранения.
Но вернемся к ельцинской избирательной кампании в 1996 году. Дело не ограничивалось формальным намерением Кремля нанести мощный удар по организованной преступности на «низовом уровне». Ельцин начал заявлять о необходимости борьбы с коррупцией в государственном аппарате. Так, в начале 1996 года по обвинению во взяточничестве были арестованы глава администрации Вологодской области Подгорнов, председатель Роскомдрагмета (Российского комитета драгоценных металлов) Бычков и бывший исполняющий обязанности Генерального прокурора РФ Алексей Илюшенко (он был обвинён в покровительствовании нефтяной компании «Балкар-трейдинг»).
Кроме того, формально были приняты меры, направленные на пресечение злоупотреблений со стороны финансово-промышленных групп («олигархов»). Прежде всего речь шла о т.н. «семибанкирщине». Так, в январе 1996 года Центробанк РФ приступил к расследованию платёжеспособности «Инкомбанка». Средства массовой информации писали о его финансовой несостоятельности. В результате ЦБ РФ ввёл в «Инкомбанке» временное административное управление. Но если внимательно присмотреться к данному событию, то можно увидеть непоследовательный фарсовый характер «борьбы с засильем олигархии», якобы предпринятой в то время Кремлём. Как писал П.Ю. Хлебников в своей книге, «Инкомбанк» в реальности своевременно проводил все платежи. Тем не менее, пресса писала противоположное о данном финансовом учреждении. Возникает вопрос: в связи с чем в таком случае «прицепились» к нему? Дело в том, «Инкомбанк» публично опротестовывал результаты «залоговых аукционов» по продаже «Сибнефти» и «Юкоса», проведенных в конце 1995 года. Его глава В. Виноградов заявлял, что результаты данных сделок сфальсифицированы (его руководители Госкомимущества России, равно как и ряд остальных претендентов, просто дисквалифицировали – т.е., вообще не допустили к участию в аукционах) и боролся в суде за признание их итогов недействительными (это следует принимать во внимание тем, кто полагает, будто в ходе «залоговых аукционов» якобы никакого нарушения законов не было. Как видим, даже часть капиталистов, не допущенная к их участию в силу использования властью административного ресурса, боролась за пересмотр их итого. Если даже они занимали такую позицию, то, как говорится, «куда уж дальше»). Именно поэтому банк Виноградова подвергся давлению со стороны власти. А с Березовского, со Смоленского, с Ходорковского, которые действовали гораздо хуже, как с гуся вода (об их деятельности мы писали во второй главе, используя, в частности, откровения Б.А. Березовского, высказанные им самим в интервью П.Ю. Хлебникову в 1996 году, а также материалы деловой прессы – журнала «Эксперт»). Таким образом, политика «двойных стандартов», использование принципа «друзьям – всё, врагам – закон», налицо.
Аналогичный подход наблюдался и в области борьбы с коррупцией в государственном аппарате. Разумеется, возбуждение уголовных дел против бывшего Генпрокурора Илюшенко, руководителя Российского комитета драгоценных металлов, главы Вологодской области можно было только приветствовать. В то же время государственные чиновники, ответственные за проведение «залоговых аукционов» (вроде А.Б. Чубайса, А.Р. Коха и других), не были привлечены к ответственности. Если у кого-либо возникают сомнения в том, что данные операции имели коррупционную составляющую, то, помимо того, что мы писали выше (в частности, про попытку банкира В. Виноградова обжаловать их результаты в суде – он прямо намекал на коррупционный характер сделок), напомним про результаты проходившего в США в 1996 – 1997 гг.. судебного процесса над специалистами Гарвардского университета, работавшими соратниками главы Госкомимущества РФ (их обвинили в том, что они, используя своё служебное положение в России, скупили акции целого ряда компаний). В итоге Федеральный суд США признал Шлейфера и Джонатана Хэя виновными. Также напомним содержание доклада Счётной палаты РФ об итогах приватизации, сделанном в 2004 году, в котором было черным по белому написано, что «…банки фактически «кредитовали» государство государственными же деньгами. Минфин России предварительно размещал на счетах банков – участников консорциума средства в сумме, практически равной кредиту, а затем эти деньги передавались Правительству Российской Федерации в качестве кредита под залог акций наиболее привлекательных предприятий». Отметим, что доклад СП РФ 2004 года базировался, в частности, на информационных письмах данного же ведомства, отправленных в конце 1995 года председателю правительства, Госкомимущества, Совета Федерации, Государственной думы, Генеральному прокурору, министру юстиции (их подписывал, в частности, заместитель председателя Счётной палаты РФ Юрий Болдырев). Ну а в качестве третьего доказательства напомним про спор Б.А. Березовского и Р.А. Абрамовича в Лондонском суде в 2011 году, в котором они оба обвиняли друг друга в коррупционных отношениях с властью, в различных махинациях (в частности, во время проведения т.н. «залоговых аукционов»).
На основании всего изложенного можно утверждать, что борьба с коррупцией в начале 1996 года носила выборочный характер, также проходила в режиме «свой – чужой». Правда, в своё время праволиберальные идеологи заявляли, что всё это не имеет никакого значения, важно добиться формирования слоя «эффективных собственников». Но о том, какими «эффективными менеджерами» были представители «семибанкирщины», общеизвестно. То, как они фактически выжимали соки из присвоенных ими предприятий, уклонялись от уплаты налогов, сегодня не говорит только ленивый. Если у кого-либо есть сомнения, то достаточно обратиться к книге доктора наук Лондонской школы экономики, бывшего главного редактора русской версии журнала «Форбс» П.Ю. Хлебникова «Крёстный отец Кремля Борис Березовский или история разграбления России», в которой он подробно писал о деятельности приватизаторов. По его словам, «Березовский, равно как и другие «приближённые» капиталисты, ничего не сделал для российских потребителей, для промышленности, для российской казны. Не создал нового богатства. Все его деловые начинания сводились к захвату предприятий, которые уже были высоко прибыльными либо оснащены исключительными ресурсами. Компании, которые он приватизировал, не стали богаче, конкурентоспособнее. Наоборот, под его патронажем они постепенно разрушались». Это во-первых. Во-вторых, если либералы не считают вопросы соблюдения таких принципов как равные условия для всех экономических игроков, прозрачность финансовых операций, то почему тогда они в своих докладах «внезапно» стали активно разоблачать деятельность олигархов путинского призыва вроде Р. Абрамовича, Г. Тимченко и Ю. Ковальчука (так, бывшие соратники Гайдара и Чубайса В. Милов и Б. Немцов в своих докладах постоянно писали о них, требовали даже проведения судебно-следственных действий в отношении вышеперечисленных капиталистов). Следовательно, в 1990-ые годы они, рассуждая о маловажности соблюдения принципов прозрачности, конкуренции, создания одинаковых условий для всех, оправдывали свою деятельность.
Что же касается сильной социальной политики, к которой якобы приступил Б.Н. Ельцин, то здесь тоже была заметна непоследовательность. Разумеется, усиление социальной ориентации – правильная мера (а главное – жизненно необходимая и с точки зрения долгосрочного устойчивого экономического развития, особенно стимулирования развития производства, ориентированного на внутренний рынок, и с точки зрения решения социальных проблем, и с точки зрения взращивания качественного человеческого капитала, социальных групп, способных своими руками и идеями создавать, внедрять и осваивать инновации, и с точки зрения преодоления демографической катастрофы). Но для последовательного решения выше обозначенных задач нужен фундамент в виде сильной экономики. Следовательно, необходимо запустить экономический рост, создать соответствующие условия. В результате появилась бы материальная основа для социальной политики в виде увеличивающихся поступлений в бюджет. А это предопределяло необходимость смены экономического курса, отход от неолиберально-монетаристской системы, усиления государственного регулирования рынка. Но Ельцин, к сожалению, об этом не говорил ни слова. Напротив, отстаивал модель «свободного рынка». Т.е., в случае продолжения экономической политики «Вашингтонского консенсуса» неизбежным было бы усиление спада производства, как следствие – доходов бюджета. В результате не было основы для проведения социальной политики, о которой «внезапно» заговорил Б.Н. Ельцин. Значит, властям пришлось бы включать печатный станок… Хотя президент формально обещал ни прибегать к данной мере. А как тогда они рассчитывали решить социальные проблемы при сохранении либеральной экономической политики, ведущей к дополнительному ухудшению ситуации в народном хозяйстве (следовательно, сужавшей основы для выполнения массовых ельцинских обещаний)? Вполне понятно, что они намеревались достичь этого за счет дополнительных заимствований за рубежом – со всеми вытекающими последствиями.
Теоретические соображения об оптимальном варианте современной экономической модели, анализ практического опыта стран, усовершенствовавших социалистическую систему (вместо её упразднения) – всё это было нами проведено в первой и в четвертой статьях. Здесь отметим, что к 1996 году всё же был успешный опыт проведения продуманной политики, принесшей пользу обществу. Кроме действий властей КНР, приступивших к реформам в 1978 году, а также президента Белоруссии А.Г. Лукашенко (с 1994 года), показателен пример политики мэра Москвы Ю.М. Лужкова. Рассмотрим последний пример.
Разумеется, мы нисколько не идеализируем то, что было в Москве при Ю.М. Лужкове. Про «точечную застройку», про коррупцию, про транспортный коллапс, про дороговизну столичной жизни, а также про деятельность фирмы жены бывшего столичного градоначальника Е.Н. Батуриной, пользовавшейся покровительством администрации, мы знаем (хотя его соперники в лице березовских, чубайсов, ходорковских были замешаны в тёмных делах не в меньшей степени). В то же время нельзя не признать, что Ю.М. Лужкову (при всех его недостатках) всё же удалось добиться определенной стабилизации экономической ситуации в Москве, а также не завалить социальные функции. Даже в 1990-ые годы, когда вся страна переживала масштабное падение экономики и уровня жизни населения, Лужкову не просто удалось не допустить этого в столичном регионе, но даже и приступить к созиданию. И это обусловлено, в частности, тем, что социально-экономический курс московских властей существенно отличался от того, который проводило ельцинское правительство.
Подробно всё это было изложено доктором наук Лондонской школы экономики, бывшим редактором русской версии журнала «Форбс» П.Ю. Хлебниковым в его книге «Крёстный отец Кремля Борис Березовский или история разграбления России». Он писал следующее: «В отличие от ельцинских молодых реформаторов, задаром раздавших немалую часть государственных промышленных предприятий, Лужков не спешил расставаться с городской собственностью и продавал её за хорошие деньги. Например, московский бюджет получал более одного миллиарда долларов ежегодно от сдачи в аренду и продажи недвижимости – в десять раз больше, чем российское правительство получало от своей собственности по всей стране. За 90-ые годы город приобрел два больших автомобильных завода, нефтяную компанию, городскую телефонную сеть и электростанции, телекомпанию, один из московских аэропортов, сеть ресторанов быстрого питания, часть московской сети ресторанов «Макдоналдс», десятки отелей, сотни магазинов и ресторанов. В отличие от правительства Ельцина, на счету которого были многочисленные провалы, Московское правительство Лужкова работало конструктивно и успешно. Город выполнял свои обязательства в социальной сфере. Плата за коммунальные услуги, транспорт и жилье поддерживалась на низком уровне; пенсии выплачивались в срок. Дороги содержались в сносном состоянии. Поезда в метро ходили по расписанию. Каждый год строились новые дома, школы и больницы».
Также П.Ю. Хлебников отмечал, что «в стране, где всё рушилось, Москва была оазисом процветания и успеха. В стратегию Лужкова не входила борьба с организованной преступностью (у него не было необходимых ресурсов), и он поставил задачу обложить её налогом. Он руководил городом, где расплодились казино, правила бал коррупция, а бандиты расстреливали друг друга, но ему удалось привлечь к осуществлению городских проектов даже самые теневые структуры. Он нашел около 350 миллионов долларов на строительство роскошного подземного торгового комплекса на Манежной площади, ещё 100 миллионов на реконструкцию футбольного стадиона в Лужниках, более 100 миллионов на расширение Кольцевой автодороги и примерно один миллиард долларов на восстановление гигантского храма Христа Спасителя….. Москва переживала строительный бум. Росли здания деловых центров; повсюду маячили строительные краны».
Как видим, московские власти сделали ставку не на всеобъемлющую приватизацию, а на переход к многосекторной экономике – наиболее важные отрасли остаются у города, а остальные – в сфере частного предпринимательства. Взамен системы «свободного рынка» здесь была сделана ставка на государственное регулирование рыночных отношений, что, в частности, выражалось в развертывании московским правительством инфраструктурных проектов, регулировании цен и тарифов на услуги городского транспорта, кварплаты. Ну и, разумеется, была сохранена система социальных гарантий.
Всё это – к разговорам о «безальтернативности» политики «вашингтонского консенсуса». Напротив, вышеупомянутая практика прямо показала, на чей стороне была правда в 1996 году – Ельцина или Зюганова.
Нельзя не сказать, что Б.Н. Ельцин не сумел привлечь на свою сторону часть избирателей. После того, как Кремль формально уделил внимание вопросам социальной политики, борьбы с коррупцией и с преступностью, начал разрабатывать план мирного урегулирования ситуации в Чечне, некоторые начали полагать, что Ельцин якобы начал меняться. При этом не замечали, что основы политического курса остаются прежними. Дело дошло до того, что даже часть вчерашних политических противников ельцинского режима заявила о своей готовности проголосовать за него. Так, в феврале 1996 года национально-патриотические силы пытались определиться, чью кандидатуру следует поддержать на президентских выборах. Мнения были разные. Многие из них, например Народно-республиканская партия, выступали за поддержку лидера КПРФ Г.А. Зюганова. Однако А. Стерлигов, РНЕ А. Баркашова и НБП Э. Лимонова высказались за поддержку кандидатуры… Б.Н. Ельцина.
Эдуард Лимонов, обосновывая данную позицию, полагал, будто Б.Н. Ельцин осознал пагубность либерального курса и начинает проводить национально-ориентированную политику. К позитивным шагам власти бывший лидер НБП отнёс снятие с ключевых государственных постов «демократов первой волны» – С.М. Шахрая, С.А. Филатова, А.В. Козырева и А.Б. Чубайса, начало борьбы с коррупцией и с организованной преступностью, а также ввод российских войск на территорию Чечни в 1994 году.
Во-первых, президент формально отправил в отставку либералов. Но сделал он это под давлением приближающихся выборов. А так на протяжении пяти лет сквозь пальцы смотрел на их политику. Следовательно, Ельцин тоже нёс ответственность за критическое положение России. Далее, пусть Б.Н. Ельцин и думал что-либо исправить, но он предлагал это сделать в рамках тупиковой неолиберально-монетаристской модели. А раз так, то никакого результата не будет (события последующих трех лет это доказали).
Во-вторых, борьба с коррупцией и с организованной преступностью тоже были предвыборным манёвром власти. Ведь до 1996 года различные государственные ведомства, парламент, правоохранительные органы многократно докладывали Б.Н. Ельцину о том, как разворовывается Россия. Однако все попытки вывести высокопоставленных мошенников на чистую воду оборачивались неудачей. Да, в начале 1996 года привлекли к уголовной ответственности главу Российского комитета драгоценных металлов, бывшего Генерального прокурора. А правительственных чиновников, ответственных за проведение «залоговых аукционов», даже пальцем не тронули (о том, что данные операции носили непрозрачный и коррупционный характер, в те годы заявляла не только КПРФ. Даже капиталист В. Виноградов, банк которого не был допущен к участию в этих сделках, добивался в судах пересмотра их результатов. Об этом говорят материалы докладов Счётной палаты РФ в 1995 и в 2004 гг., итоги судебного процесса над Гарвардскими специалистами в США в 1996 – 1997 гг., результаты дела bank of New York в 1998 – 2001 гг..).
Тем не менее, основная масса россиян осознавала необходимость смены модели экономического и политического развития. И никакие незначительные уступки со стороны Кремля не могли ничего изменить. данные социологических опросов, обнародованных ВЦИОМом 25 февраля 1996 года, прямо свидетельствовали об этом. Наибольший рейтинг имел Г.А. Зюганов (18%). На втором месте находился В.В. Жириновский (10%), на третьем – Б.Н. Ельцин (8%), на четвертом – Г.А. Явлинский (8%), на пятом – А.И. Лебедь (7%), на шестом – С.Н. Фёдоров (6%). А в пересчёте на тех, кто решил участвовать в выборах, назначенных на 16 июня 1996 года, данные были следующими: 24% избирателей было готово отдать свой голос Г.А. Зюганову, 12% — В.В. Жириновскому, 11% — Б.Н. Ельцину, 9% — Г.А. Явлинскому, 8% — А.И. Лебедю, 7% — С.Н. Фёдорову.
Таким образом, лидер КПРФ оставался фаворитом президентской гонки. Но о том, как события разворачивались в дальнейшем, разговор пойдет в следующих статьях.
Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.
