Сегодня, 15 марта, ему исполнилось бы 79. Однако год назад, не дожив всего несколько часов до дня своего рождения, он ушёл от нас. Ушёл выдающийся русский писатель, к слову которого из глубины души многие припадали за духовной поддержкой и помощью. Особенно в эти двадцать убийственных лет, давших название и последней книге Валентина Распутина.
Только почему я написал в прошедшем времени: «припадали»? А разве сегодня — уже нет? Неправда! Живо слово Валентина Григорьевича и по-прежнему насущно необходимо людям. Выходят его книги — повести, рассказы, публицистика, и на прилавках они, как всегда, не залёживаются.
Самое внушительное по объёму, да и по значимости, издание, появившееся совсем недавно, названо его строкой: «У нас остаётся Россия». Это наиболее полное собрание публицистических выступлений прекрасного художника и великого гражданина, которые составили увесистый том аж в 1200 страниц, выпущенный Институтом русской цивилизации.
Мы должны в первую очередь поблагодарить за огромный труд известного литератора и редактора Татьяну Ивановну Маршкову, взявшую на себя, казалось, неподъёмное дело: собрать вместе бессчётные публикации любимого писателя, разбросанные в разные годы по множеству газет и журналов. Впрочем, Татьяна Ивановна не могла не взяться за это, поскольку доверил ей такой труд и благословил на него сам автор. Как оказалось, незадолго до своей кончины…
И доверие В.Г. Распутина она оправдала, приложив недюжинное старание и проявив трепетную любовь. Приведу заголовки, данные ею разделам этого уникального тома: «Ближний свет», «Моя и твоя Сибирь», «К вопросу о патриотизме», «Уроки русского», «Россия уходит у нас из-под ног», «В поисках берега».
А последний, седьмой по счёту раздел — «Эти двадцать убийственных лет». То есть та самая последняя его прижизненная книга, сложившаяся из наших с ним бесед, которые начались в роковом 1993-м и печатались затем регулярно два десятка лет в газетах «Правда» и «Советская Россия». Как ждали их читатели! Какие взволнованные отклики присылали!
Теперь это почти треть вместительного тома публицистики Валентина Распутина. И я перечитываю снова знакомые тексты, и опять слышу его тихий, но такой проникновенный голос, будто мы в очередной раз встретились для откровенного разговора о самом наболевшем…
Перечитайте сейчас и вы хоть кое-что из его высказываний, актуальность которых, по-моему, со временем нисколько не уменьшилась.
Виктор КОЖЕМЯКО.
Обозреватель «Правды».
ЗАЧЕМ ПАТРИОТИЗМ? А зачем любовь к матери, святое на всю жизнь к ней чувство? Она тебя родила, поставила на ноги, пустила в жизнь — ну, и достаточно с неё, дальше каждый сам по себе. На благословенном Западе почти так и делается, оставляя во взрослости вместо чувства кой-какие обязанности.
Любовь к Родине — то же, что чувство к матери, вечная благодарность ей и вечная тяга к самому близкому существу на свете. Родина дала нам всё, что мы имеем, каждую клеточку нашего тела, каждую родинку и каждый изгиб мысли. Мне не однажды приходилось говорить о патриотизме, поэтому повторяться не стану. Напомню лишь, что патриотизм — это не только постоянное ощущение неизбывной и кровной связи со своей землёй, но, прежде всего, долг перед нею, радение за её духовное, моральное и физическое благополучие, сверение, как сверяют часы, своего сердца с её страданиями и радостями. Человек в Родине — словно в огромной семейной раме, где предки взыскуют за жизнь и поступки потомков и где крупно начертаны заповеди рода. Без Родины он духовный оборвыш, любым ветром может его подхватить и понести в любую сторону. Вот почему безродство старается весь мир сделать подобным себе, чтобы им легче было управлять с помощью денег, оружия и лжи. Знаете, больше скажу: человек, имеющий в сердце своём Родину, не запутается, не опустится, не озвереет, ибо она найдёт способ, как наставить на путь истинный и помочь. Она и силу, и веру даст.
1993
* * *
Вот это сейчас опаснее всего — клеймить народ, унижать его сыновним проклятием, требовать от него нереального образа, который мы себе нарисовали. Его и без того беспрерывно шельмуют и оскорбляют в течение десяти лет из всех демократических рупоров. Думаете, с него всё как с гуся вода? Нет, никакое поношение даром не проходит. Откуда же взяться в нём воодушевлению, воле, сплочённости, если только и знают, что обирают его и физически, и морально?..
Да и что такое сегодня народ? Никак не могу согласиться с тем, что за народ принимают всё население или всего лишь простонародье. Он — коренная порода нации, рудное тело, несущее в себе главные задатки, основные ценности, вручённые нации при рождении. А руда редко выходит на поверхность, она сама себя хранит до определённого часа, в который и способна взбугриться, словно под давлением формировавших веков.
Достоевским замечено: «Не люби ты меня, а полюби ты моё», — вот что вам скажет народ, если захочет удостовериться в искренности вашей любви к нему». Вот эта жизнь в «своём», эта невидимая крепость, эта духовная и нравственная «утварь» национального бытия и есть мерило народа.
Так что осторожнее с обвинениями народу — они могут звучать не по адресу.
Народ в сравнении с населением, быть может, невелик числом, но это отборная гвардия, в решительные часы способная увлекать за собой многих. Всё, что могло купиться на доллары и обещания, — купилось; всё, что могло предавать, — предало; всё, что могло согласиться на красиво-унизительную и удало-развратительную жизнь, — согласилось; всё, что могло пресмыкаться, — пресмыкается. Осталось то, что от России не оторвать и что Россию ни за какие пряники не отдаст. Её, эту коренную породу, я называю «второй» Россией в отличие от «первой», принявшей чужую и срамную жизнь. Мы несравненно богаче: с нами — поле Куликово, Бородинское поле и Прохоровское, а с ними — одно «Поле чудес».
1998
* * *
Ощущение резервации, куда загнана русская культура, остаётся. Скромно и незаметно отпраздновали столетие Леонида Леонова и столетие Андрея Платонова. Последнего «демократия» 80-х годов эксплуатировала нещадно, но замазать его национальное нутро не смогла и теперь в почестях отказала. А Леонов для духовной родни Грацианского всегда был чужим, его даже на время нельзя было присвоить. Отсюда и вполне объяснимое отношение.
Но знаете, я не вижу в этом трагедии. Несправедливость — да, бессовестная подмена значимости литературных имён — да, жесточайшая цензура в отношении к «своим» и «чужим» — да; но Леонова, эту глыбу, эту высоту русской словесности, Приставкиным или Аксёновым всё равно не закрыть. Можно пулять ими по Мастеру, но ему от этого ничего не сделается, а легковесные снаряды пострадают. И пусть Окуджаве открывают хоть десять музеев, но если нет музея Леонову или Платонову, все окуджавские музеи недействительны и нравственно несостоятельны. Литература (а тут речь надо вести и обо всём искусстве!) — не тайга, где звери, захватывая чужую территорию, метят её, ну, скажем мягко, своим духом. В литературе величие назначается по таланту и по сделанному не для так называемой элиты, а для народа.
2000
* * *
Они и не могут поступать иначе. Захватили в свои руки богатейшую страну, захватили мощнейшее оружие воздействия на массы — ясно, что они будут пользоваться этим оружием до последнего часа, чтобы удержать власть. И русская культура для них, пусть даже и в дозированном виде, — это ослабление их идеологии.
На чём держится их идеология? Да ни на чём, кроме эгоизма, чистогана и ненависти к исторической России. Может ли на этом долго продержаться государство с огромными запасами культурного и духовного богатства, то есть может ли оно держаться на самоотрицании? Нет, не может… Наши либералы, быстро переродившиеся в радикалов, попали сейчас в ловушку: и без исторической России им не продержаться, и национальную Россию позволять опасно. Они бы хотели разделить её, историческую и национальную, но это тем более невозможно.
2000
* * *
Это — знакомая порода людей, известный психологический тип. России стало трудно, потребовались воля, терпение, подвижничество, даже мученичество, чтобы жить в ней, на подвижничество и мученичество они не способны — отсюда и прибавление к этому типу. Сначала они отказываются от немощной матери (не публично, но в душе: «Она уже ни на что не годится, без неё мне было бы удобней»), потом — отказ от ослабевшей в несчастьях Родины, а затем, перевези их завтра в Америку и не придись она им по душе, ибо, конечно же, Америка не произведёт их в герои и нянчиться с ними не станет, — затем проклятия в адрес всего мира и — «пусть на месте всей земной суши образуется бездонный океан»!
Конечно, объяснить этот сорт людей можно, но понять и принять их присутствие среди нас очень трудно. Иное дело — духовные чужаки, захватившие в России власть и занятые перестройкой её по своим потребностям. Они всё делают для того, чтобы оболгать Россию, опорочить её прошлое, оклеветать народ, вызвать в нас, простодушных, неприязнь к своему родительскому миру. Тут война, самая настоящая война, пока идеологическая, духовная, в которой поношение России стало оружием растления. Всё ясно. На войне — как на войне. Но надо иметь какой-то уж очень тяжёлый душевный изъян, какое-то уж очень слабое притяжение к родному, чтобы, будучи русским по рождению (да и татарином, башкиром, якутом тоже), с таким бешенством восстать даже против самого факта существования России. Бог с ними, у них будет свой крест. Россия от подобного новодиссидентства пострадать не может. У неё, надо думать, на этот случай сделаны запасы. Массового исхода из неё, пока она остаётся собою, не предвидится, а не любящим её, сморщившим своё сердце от идеала чужого рая, — туда и дорога.
2000
* * *
Русский язык может быть спасён лишь в том случае, если видеть в нём не только средство элементарного общения, но и путь познания себя и своего народа, его психологии, этики, морали, веры, исторической поступи и, в конце концов, его души. Как народ выговаривает себя в устной и письменной речи, того он и стоит. Обезличенный народ скажет о себе немногое. Если бы мы задались целью самоспасения, нам бы и в голову не пришло изгонять из школы родной язык и литературу! Нам бы, напротив, потребовалось расширить их познание, потому что все остальные науки могут ложиться только на этот фундамент.
2002
* * *
Смею предположить, что процентов на восемьдесят теперешняя деятельность тянет ко дну, развращает и начальников, и подчинённых, обедняет страну и народ, создаёт атмосферу всеобщего надувательства и беззакония. Не будем уж задевать «грехи» толстовских времён, с которыми совесть не должна соглашаться, вроде производства табака и водки… Теперь много чего появилось новенького и необычайно прыткого. Так много, что не знаешь, с чего и начать. Ну, вот, к примеру, всякие посреднические фирмы, опутывающие липкой сетью в несколько рядов весь путь от производителя к потребителю и паразитирующие на этих махинациях… А сколько их у нас поразвелось — всяких липовых контор, подставных фирм, банков-миражей, якобы гуманитарных фондов, обществ!.. Одно перечисление способно вогнать в грех, а ведь все они действуют, дурят нас, ощипывают страну, как жертвенную курицу! Миллионы самых крепких молодых людей с утверждением криминального порядка ушли в охранную службу, чтобы защищать этот порядок. А десятки миллионов, вынужденных заниматься «купи-продай» — делом, которое в нашем народе никогда не пользовалось уважением! А «демократические» выборы на всех уровнях, вбирающие в свою орбиту опять же миллионы готовых перегрызть друг другу горло!.. И так далее, и так далее, и ещё много раз «и так далее»… Огромное это «чёртово колесо», обдирая своими гигантскими лопастями Россию от начала и до конца, крутится безостановочно со всё нарастающим аппетитом.
Теперь наш мужик вынужден кормить не трёх генералов, а три сотни, как не больше, дармоедов. Когда бы погнать хоть половину дармоедов, а мужику вместо водки дать работу, это и была бы, я думаю, самая надёжная «концепция» спасения России. Если же всё оставить как есть, замирая в испуге и благоговении перед могущественным словом «рынок», всякая другая «концепция» неминуемо превратится в форму ещё одного дармоедства и паразитирования.
2003
* * *
С мясом, с кровью содрали Россию с её днища, бросили клич: обогащайся кто и как может! — и разбоем прошлись по городам и весям, всё уворовали, разбомбили, даже и то, что считалось Божьим, припасённым для будущих поколений. Всё растащили, по новым законам присвоили — и негде стало приложить человеку руки. Совсем негде, хоть обрубай их. Вся карусель жизни построилась на торгашестве чужого товара, попала в зависимость от бандитов и бандитских законов.
Несоответствие внутреннего своего и внешнего чужого, прямая противоположность, с одной стороны, нравственных, а с другой — практических мерок, разрыв личностного с общественным — это самое горькое, что постигло наш народ и Россию за всю её историю. Такого не бывало и при Орде. Там, откуда исходит подобная политика, прекрасно понимают, что этого соответствия своего чужому никогда и не добиться, а потому безжалостно разрушают.
2005
* * *
У меня такое ощущение, будто народ всё больше и больше отслаивается от государства, подобно коре на дереве, которое не заглублено в почву. Много безработных, но есть и работающие, однако и они не чувствуют себя уверенно, потому что ствол государственности расшатан и хоть и пытается клониться в родную сторону, да ветры всё решительней отшатывают его в чужую. Всё носит «погодный», временный, ненадёжный, вопросительный характер: что спасём и что развеем по ветру? Что обратим в пользу и что во вред? Народ, а вернее — сохранившиеся остатки народа, который ещё недавно был единой твердыней государства, не доверяет власти, власть смотрит на него как на социальную головную боль, для которой все средства хороши, лишь бы её снять. А потому то выдумает ипотеку, которая и звучит как обманка, подобно приватизации, то ещё что-нибудь, и разучилась говорить с народом на одном языке. Между народом и властью нет уже ни кровного, ни духовного родства. Это не только разные общественные классы, но и разнонаправленные, разноязыкие, друг друга понимающие плохо, с противоестественными и корыстными, как у Абрамовича с Чукоткой, попытками братания. И сближения, и понимания между ними не может быть до тех пор, пока одни не перестанут смотреть на Россию как на постылую жену и бегать за утехами к любовницам, а другие в Отечестве своём не сбросят с себя клеймо изгоев.
2006
* * *
Ещё лет двести назад слова «пошлый», «пошлость» относились к прошлому, к тому, что пришло из старины и само по себе имеет вполне симпатичный смысл, с оттенком, правда, наскучившего, надоевшего. Но уже В.И. Даль аттестует пошлость как неприличие, грубость, низость, подлость. Однако по-прежнему в положении пережитка прошлого, обречённого на исчезновение. И вот теперь, воспользовавшись образовавшейся в культуре и нравах пустотой, пошлость из заднего положения переметнулась в переднее и во всём своём распухшем безобразии явилась с той стороны, где будущее. И претендует не на скромную роль в жизни, а на полное господство. И не без успеха: ей поклоняются и короли, и президенты, и банкиры, и секретарши, и господа, и слуги.
2007
* * *
Возраст такой, когда лучше находиться наедине с самим собой. Но я слежу за тем, что происходит в мире. Время, в которое мы заступили, можно назвать и подлым, и низким, и отступническим от вечных человеческих ценностей. И таким, и сяким из того же рода гибельных понятий.
Но если свести вместе все открывшиеся перед нами бесстрастные истины, откровения сильных сего мира и наши собственные предчувствия — едва ли можно сомневаться, что мир сдаётся на милость всевластного и всепоглощающего порядка, который уже не находит нужным скрывать своё оправдание зла, и всё, вынужденное прежде скрывать себя, выставляется с триумфом на царство.
2014
Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.
