Сегодня на сайте портала «Военное обозрение» была размещена статья, в которой описана обстановка, царящая на оккупированных немцами Советских территориях в годы Великой Отечественной войны. Публикуем её полностью.
Война ни перед чем не останавливается, у неё нет жалости и милосердия, и вымолить у неё ничего невозможно. Война отбирает жизни пулей на вздохе, осколком в окопе, прямым артиллерийским попаданием в тёмном блиндаже. Она калечит судьбы на израненных взрывами полях сражений, в оскалившихся печными трубами и обломками брёвен избах, в дымящихся раскаленной пылью воронках. Но самое страшное, что она отбирает детство. Ребёнок, видевший войну, иначе смотрит на мир, по-другому оценивает людей.
В дом вошел немец. У него в руках были списки тех, кто подлежит расстрелу. «Твой муж — коммунист, старшие дети — комсомольцы, ваша семья — первая в расстрельном списке», — сказал он беременной шестым ребенком Матрене Ивановне, жене председателя колхоза, ушедшего на фронт. Восьмилетняя Юля, их дочь, на всю жизнь запомнила, как затем на ломаном русском немец продолжил: «Матка, бери детей и убегай поскорее».
Женщина послушалась немецкого офицера, собрала Клаву, Юлю и Жору и убежала из хутора Козинки. Неподалеку семью приютили в землянке неравнодушные люди. Там, в по
двале, и прятались мать с детворой все время фашистской оккупации.
В памяти Юлии Кузьминичны Крамаровой (сегодня она живёт в городе Морозовск, Ростовская область) те дни отпечатались, словно фотографические снимки.
Рассказывая о событиях, женщина плачет, хотя прошло уже более 70 лет.
— Когда мы бежали из Козинки, видели, что вдоль дороги лежало много обгоревших тел наших солдат. Мама пыталась закрывать нам глаза, но мы все равно успевали увидеть. Это такой ужас! — рассказывает Юлия Кузьминична.
Через день после того, как в хутор Грузинов Сталинградской области вошли немцы и остановились на постой, в хутор ночью ворвались несколько грузовиков с нашими солдатами. С ходу солдаты разнесли три дома, где квартировали гитлеровцы. Скорее всего, этот внезапный налет и стал причиной Грузиновской трагедии. Буквально на следующий день фашисты вывели на расстрел практически все население хутора. Людей шеренгами подгоняли к яме и убивали.
Всех, без разбора.
В одном из таких рядов стоял и будущий муж Юлии Кузьминичны, тогда еще 13-летний подросток. Он-то и рассказал потом жене, каким чудом ему удалось избежать смерти.
— Перед ним еще оставался ряд приговоренных к расстрелу, — вспоминает Юлия Кузьминична Крамарова. — Вдруг появился немецкий офицер, и приказал фашистам оставшихся в живых срочно вывезти в город Морозовск. Те бросились выполнять приказ, а офицер подошёл к спасенным, приподнял лацкан кителя, под которым блеснула красная звезда, и тихо сказал по-русски: «Знайте, кто вас спасает».
Даже на оккупированной территории, в тылу врага, в непосредственном с ним контакте наши разведчики, которые находили возможность помогать мирному населению, не боясь при этом погибнуть.
Эти эпизоды, врезавшиеся в память Юлии Кузьминичны, с легкостью могли бы стать сюжетом для фильма о военном времени.
Но сколько было дней, серых и страшных своей неизвестностью, проведенных в подвале или на изнурительной работе. Старшего брата Юли Михаила, как только началась война, отец отправил с колхозными стадами в Казахстан. Сестра Лиза с другими такими же девчушками рыла окопы до самой станции Лихой. Отец, председатель колхоза, несмотря на то, что имел «бронь», отправился на фронт. Уже после снятия оккупации матери пришло письмо с пометкой «пропал без вести».
Однако земляк, вернувшийся в хутор на лечение после ранения, рассказал, что видел, как погиб отец. Он со своим отрядом попал в окружение. Немцы теснили красноармейцев со всех сторон, в конце концов прижали их к озерцу — выхода уже не было, да и раненых было много. Тех, кто мог самостоятельно идти, фашисты погнали в плен, остальных расстреливали. Последний раз сосед видел своего командира лежащим на берегу этого озерца в крови. Подробности он опустил, хотел поберечь жену, но финал и так понятен — его добили.
Мать в одиночку воспитала шестерых детей. Причем шестого она рожала в погребе землянки, где семья пряталась от фашистов. Там малыш провел и первые месяцы своей жизни. Это не могло не сказаться на здоровье Вити, так назвали ребенка. Он постоянно болел легочными заболеваниями и умер, дожив до сорока лет.
Как только нацистов прогнали с нашей земли, из Казахстана со стадами вернулся брат Михаил. Юлия Кузьминична вспоминает, что он был весь черный и очень худой. Тем не менее, почти сразу отправился на войну. Подучившись в лётном училище, он сбивал немецких асов. Во время боя был тяжело ранен и комиссован.
— Ни у кого из нас не было детства, — горько вздыхает Юлия Кузьминична. — Я как раз собиралась в первый класс, как началась война. Потом оккупация, жизнь в подвале. А когда хутор освободили, основными рабочими руками стали наши, детские. Мы ухаживали за скотиной и птицей, пахали и сеяли. По трое возили на быках в Морозовск на элеватор зерно; в две смены — днём и ночью. Даже, как могли, строили птичники. В школу я пошла, когда мне, наверное, уже лет 13 было, а каши в первый раз после войны мы по-настоящему наелись лишь в 1947 году.
В 19 лет Юлия Кузьминична вышла замуж за того самого, чудом спасшегося паренька из Грузинова, у них родилась дочь Валентина. Но война даром не проходит, особенно для здоровья. Муж страдал сердечными заболеваниями и вскоре умер. В 1958 году молодая вдова вновь вышла замуж — за Евгения Ивановича Крамарова, фронтовика, дошедшего до Рейхстага. Как родную, приняла его 9-летнюю дочь Ольгу. С детства Юлия Кузьминична не страшилась работы, ей присвоено почетное звание ветерана труда; женщина награждена множеством грамот «Победителю соцсоревнования» и свидетельством о трудовой доблести.
«Помни сестру Варю»
Варвара Дмитриевна Житнянская (Салова) родилась в 1923 году на хуторе Решетникове Милютинского района. Сначала работала на элеваторе, а потом, став комсомолкой, — в школе вожатой. В марте 1943 года была призвана в ряды Красной Армии по комсомольской путёвке. В городе Красный Сулин приняла присягу и попала в запасной полк. С августа 1943 года служила медсестрой в госпитале и прошла с ним от Миуса до Берлина. Принимала участие в освобождении Украины, Молдавии, Польши. Имеет восемь благодарностей, в том числе от верховного главнокомандующего, медали.
Варвара Дмитриевна умерла несколько лет назад. Ее семья бережно хранит фотографии мамы, бабушки и прабабушки. О некоторых из них я хотел бы рассказать. Вот снимок от 28 октября 1944 года. На обороте надпись, которая уже почти стерлась от времени: «Моему брату Ване от Вари и ее подруги. В дни войны, сражаясь с проклятым врагом. Пусть эти черты моего лица напоминают обо мне. Котовск. 28.X.44 г. Помни сестру Варю».
На фотографии 9 мая 1945 года на лице у 22-летней девушки счастливая улыбка, ведь наступила долгожданная Победа. На следующем фото — медсестра госпиталя №4166 Варвара в Берлине.
Её служба продолжалась ещё до декабря, нужно было выхаживать раненых бойцов. Муж Варвары Дмитриевны Василий Феликсович тоже воевал, но фотографии военного времени, к сожалению, не сохранились. Он был призван в армию из Сибири в 1942 году. После окончания школы младших командиров руководил миномётным отделением. За освобождение города Витебска получил медаль «За отвагу». Воевал в Польше и Восточной Пруссии, участвовал в освобождении Венгрии и разгроме бандеровских банд на Украине.
Помнит сестра Надя, как убили неизвестного лейтенанта
Надежда Михайловна Марченко (урождённая Борисова) помнит те далекие страшные события, словно все это произошло лишь вчера. Ей было 12, когда отец, а следом и старший брат Пётр ушли на фронт. В маленьком хуторке Бакланове Селивановского (ныне Кашарского) района Ростовской области, где родилась девочка, в 1941 году мобилизовали практически всех мужчин — 44 человека. Остались женщины, дети и несколько стариков. Все они уже после войны получат «похоронки», вернётся лишь один хуторянин — Михаил Иванович Козлов — но и он через полгода скончается от полученных ранений.
Июль 1942 года. Донскую землю топчут фашистские сапоги. Сначала в хутор пришли немцы, чуть позже — румыны. Но на постой не остались, предпочли более крупные села в нескольких километрах от хутора Бакланова. К ним же приходили лишь разжиться скотом да продуктами. Женщина вспоминает пожилого старосту, который был посредником между захватчиками и мирными хуторянами. Через него немцы давали указание местным собирать для них картошку. Люди были напуганы, и чтобы выжить, порою отдавали последнее — кто полведра картошки, а кто и меньше.
— Фашисты приезжали к нам на мотоциклах, — рассказывает Надежда Михайловна. — Поэтому, заслышав звук, люди прятали все, что могло бы их заинтересовать. Моя старшая сестра была очень симпатичной девушкой, ей тоже приходилось скрываться. По слухам, оккупанты увозили красивых женщин в Германию.
Ещё Надежда Михайловна помнит, что у них в хозяйстве было много гусей, более трех десятков, и мама их тоже пыталась спасти — отвела на пруд, расположенный в паре километров от хутора. Но староста привел в дом Борисовых немцев, и те потребовали птицу. Мать под дулом автомата заставили признаться, где она прячет гусей и показать пруд.
— А ещё рассказывали тогда, — вспоминает женщина, — что в том селе, где фашисты квартировали, расстреляли солдата. Поймали в лесочке неподалеку, по форме вроде лейтенант, признали партизаном и убили у всех на глазах. А чтобы не хоронить, тело скинули в выгребную яму.
Самые яркие её воспоминания — об освобождении хутора. Когда гитлеровцам стало понятно, что советские войска уже на подходе, они выгнали местных жителей из их домов в сорокаградусный мороз, а сами понабивались внутрь, что горошине упасть негде было, решив, вероятно, таким образом спрятаться и переждать наступление. Женщин с маленькими детьми от январской ночевки на улице спас отчаянный крик прибежавшего из разведки немца: «Рус «Катюша!»
В ту ночь фашисты настолько перепугались, что выпрыгивали из землянок, ломая двери и выбивая окна. Бежали кто куда, но основная масса рванулась в поле, где еще с осени стояли скирды сена — в них они и засели.
— К утру подошли и наши войска. Мы рассказывали солдатам, куда сбежали немцы. В поле красноармейцы их и уничтожили, — говорит Надежда Михайловна.
Ни отца, ни брата семья с войны не дождалась. Отец Михаил Михайлович, по одной из версий, умер по дороге в концлагерь Освенцим в Польше, по другой, «находясь на фронте, пропал без вести в мае 1943 года». Версии не исключают друг друга, но точного ответа все равно не дают.
Брат Петр, окончивший военное училище, эвакуированное из Ленинграда в Башкирию, погиб или в районе Курской дуги, или под Москвой, или под Ленинградом. В последнем своем письме Пётр писал, что едет защищать столицу, но куда он успел доехать — внятных сведений нет. Надежда Михайловна писала в военный архив Подольска, разыскивала однополчан отца и брата, но прояснить ситуацию так никто и не смог.
Харитина помнит Рокоссовского
Когда началась война, Харитине Моисеевны Халдиной (в девичестве Моисеевой) было шестнадцать лет. Жила она тогда в большой семье в станице Чертковской Морозовского района.
— Потом, когда советские солдаты освобождали район от врага, в нашей школе расположился военный госпиталь, — рассказывает она. — Мы, хрупкие девчонки, еле справлялись с носилками. Лежачих размещали в госпитале, а кто мог ходить — распределяли по домам местных жителей.
Она поделилась со мной интересным фактом: в их доме некоторое время жил маршал и дважды Герой Советского Союза К.К. Рокоссовский. Командующий прибыл для того, чтобы руководить действиями наступательной операции. Предстояло выбить врага из балки рядом со станицей. Это была настолько густо поросшая терновником и трудно проходимая местность, что пришлось потратить немало времени и сил, чтобы оттеснить немецких захватчиков.
— Я хорошо помню это время, — говорит моя собеседница. — Родителей поставили в известность, что в доме будет жить командующий фронтом Константин Константинович Рокоссовский. Он располагался в отдельной комнате. Всё это время наш дом являлся штабом: всюду были расставлены часовые: на входе во двор, в дом, в комнате самого командующего. Мне не приходилось общаться с ним, но я слышала, как громким голосом он отдавал команды, и с какой энергией планировал военные действия. Видела я его несколько раз, но хорошо запомнила: это был статный воин с серьёзным взглядом, в чёрной бурке.
Летом 1944 года Харитина поступила на службу в милицию. Тогда она была единственной девушкой, занимающей должность участкового. После службы в органах милиции перешла трудиться в вагонное депо, а потом — в Морозовский гарнизон. На должности помощника начальника строевой части по учёту личного состава проработала в гарнизоне около тридцати лет, оттуда же, получив почётное звание «Ветеран труда», и ушла на заслуженный отдых.
Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.
