Как выходец из «детей войны», я начну издалека. Из своего рассветного детства, едва начав сознавать себя, всю жизнь ношу в душе одну простую чеканную фразу: «Ленин умер, но дело его живёт». В 1930-х годах вокруг ещё много было людей, перенесших кончину вождя как своё, глубоко личное горе. Может быть, поэтому до детского умишка столь непосредственно доходила не выветрившаяся печаль утраты, что ощутил каждый работяга, и об этом потрясении, об охватившем вдруг народ чувстве осиротелости рассказывали — каждый по-своему — отец, мать, бабка, первая учительница, товарищи постарше. Оставалась, однако, вторая часть фразы: «Дело его живёт». Но для её правильного и полного понимания не хватало ни знаний, ни кругозора, ни пережитого, хотя и виделось за ней нечто грандиозное, вершившееся в первой стране социализма и во всём мире.
Размышления возле Мавзолея
Ранние впечатления о Ленине: огромный мудрый лоб, как двойник нашей планеты; добрые лукавые глаза; согревающая сердце улыбка; стремительный неукротимый порыв, который художники любили изображать жестом протянутой вперёд руки; всегдашняя обращённость к людям, невозможность представить его без пестреющих красных флагов и моря устремлённых к нему человеческих лиц.
Помню, меня, шестилетнего, когда я впервые увидел Мавзолей Ленина, поразило то, что он именно красный, а не чёрный, как можно было подумать, если судить по тогдашним, ещё не цветным фотографиям. Уже это одно как бы символизировало жизнеутверждающую сущность ленинского наследия. Так пишу я сегодня, а тогда дошкольник, конечно, так не думал и не говорил, хотя про себя и отметил обрадовавший контраст со своим ожидаемым впечатлением, получил зрительное подкрепление правдивости слов: «Дело его живёт». Ведь красный — это цвет гвоздик и тюльпанов, утренних «аврориных» облаков и живой крови, что никак не вяжется с траурной чернотой…
«Дедушка Ленин» — так его ласково величали довоенные дети — не сразу входит в собственный внутренний мир каждого. А мальчикам и девочкам, пионерами встретившим Великую Отечественную войну, пришлось сделать быстрый скачок в собственном восприятии Ильича — от первых книжек о его детских и школьных годах к постижению его исполинской роли в мобилизации всех духовных и физических сил народа на отчаянную борьбу за жизнь, свободу и независимость, за правое дело.
Осенью 1941-го коварный враг, уже считавший войну выигранной, стоял у ворот нашей дорогой столицы. Об этом времени много рассказывалось и писалось и ещё много будет рассказано и написано. Но никогда и никому не удастся исчерпывающим образом передать то неимоверное нравственно-психологическое напряжение, которое испытывал каждый советский патриот, не исключая и нас, детей. Слёзы выступали сами собой, когда я вспоминал своё первое посещение Мавзолея Ленина летом 1940 года. Высоколобый светлый профиль, простой серый, видимо, «грубошёрстный» френч с пламенеющим орденом Красного Знамени на левой стороне груди — таким я видел его тогда. Сама мысль об этой святыне, к которой нас вела торная народная тропа, никак не вязалась с вестью о приближении к Москве железной фашистской саранчи, упивавшейся тем, что ей удалось пожрать, и пребывавшей в состоянии самонадеянного безумия.
И вот в тот самый момент, когда нервы народа были, казалось, натянуты до предела, а весь мир замер в ожидании, на заснеженной Красной площади, как обычно, 7 ноября (легко сказать «как обычно», ведь событие происходило в прифронтовой полосе) состоялся традиционный военный парад. Прозвучала, может быть, главная для этой войны речь с установкой следовать примеру доблестных предков, победоносному знамени с образом Ленина. Мимо ленинского Мавзолея прямо на передовые позиции (а теперь мы говорим: прямо в бессмертие) прошли войска, которые в ближайшие недели положили начало конца фашистских побед. Его великий дух воевал вместе с воинами Красной Армии по всему обширному фронту от Заполярья до Черноморья. Это была не простая символика, это было свидетельство бессмертия дела Октября.
Памятен нелёгкий 1942 год. В наш городок, столицу автономной Калмыкии, оставленную немногими оборонявшимися, вошли ненавистные оккупанты. Спустя сутки начался продолжавшийся в течение трёх дней повальный грабёж населения. А потом разнёсся слух, что фашисты, набросив цепи, тягой двух танков свалили памятник Ленину…
Центр Элисты, если не считать фашистских часовых, был странно пуст в этот ясный августовский день. Что какой-нибудь шальной гитлеровец может и подстрелить ради забавы, об этом как-то не думалось. Вот и статуя. Она лежала перед пьедесталом, но совсем не выглядела поверженной. Такое знакомое напряжение протянутой ленинской руки вызывало острое ожидание того, что могучая фигура вот-вот встанет. Помню, мне это передалось очень отчётливо, а потом даже и приснилось. Тут тоже была своя символика, не расходившаяся с правдой жизни. Каким бы тяжёлым и с сиюминутной точки зрения безвыходным ни казался момент, нас никогда, никогда не подводила истина: «Дело его живёт». Первого января 1943-го — в Новогодие, подобия которого потом, нам казалось, уже не будет в жизни, — на пепелище, в которое город был превращён врагом, мы встретили наших долгожданных освободителей.
Освоение марксизма — штука тяжёлая
Конечно, написанные выше строки выражают лишь начальный, очень и очень отдалённый подход к тому, что значит для всех нас и для каждого в отдельности, для всего нашего бытия, для нашего прошлого, настоящего и будущего, для учёбы, труда и борьбы Владимир Ильич Ленин.
Само собой разумеется, усвоение главного в его учении, в центре которого — доказательство всемирно-исторической миссии рабочего класса как творца нового, социалистического общества, изучение ленинизма — дело нелёгкое. Оно тем труднее, что любое популярное изложение, любой, даже самый талантливый пересказ ленинских идей, скажу честно, очень много теряет в сравнении с настоящим ленинским текстом. Поэтому, какими бы пособиями вы тут ни пользовались, какие бы хорошие (а то и паршивые) книжки о Ленине, его жизни, деятельности и взглядах ни прочитали, все равно надо начать читать его произведения. Это важно и потому, что лучшей школы мысли, нравственности, классовой борьбы, чем изучение ленинских трудов в сочетании с участием в общем труде, с выполнением общественных обязанностей, просто не существует.
В 1895 году, ещё до образования «Петербургского союза борьбы за освобождение рабочего класса», предтечи нашей партии, молодой Ленин посетил Швейцарию, Францию и Германию. В Париже он встретился с Полем Лафаргом, видным социалистом, зятем Карла Маркса. По просьбе собеседника, он рассказал (в передаче Ю.О. Мартова), «как ведётся русскими социал-демократами их работа».
— Чем же вы занимаетесь в этих кружках? — спросил Лафарг. Ульянов объяснил, как, начиная с популярных лекций, в кружках более способных рабочих штудируют Маркса.
— И они читают Маркса? — спросил Лафарг.
— Читают.
— И понимают?
— И понимают.
— Ну, в этом вы ошибаетесь, — заключил ядовитый француз, — они ничего не понимают. У нас после 20 лет социалистического движения Маркса никто не понимает.
«Этот урок о невозможности привить рабочему классу «лабораторным» путём революционно-классовое сознание был хорошо усвоен Ульяновым», — пишет Мартов и упоминает ещё двух «наставников»: П.Б. Аксельрода и Г.В. Плеханова. Речь шла о том, что начинать следовало не с теории, а с прямых житейских нужд и конкретных фактов эксплуатации и угнетения слушателей. Однако уже тогда Ленин понимал опасность недооценки интеллектуального потенциала русского пролетариата и тем резко отличался от своих социал-демократических коллег. Мне думается, что недоверие к уму рабочего класса в послеленинский и, особенно, в послесталинский период сыграло в истории нашей страны роковую роль.
Много ещё в капиталистическом мире есть людей, которые живут лишь ближайшими заботами или же одними только личными перспективами. Для таких, даже если они сами и неробкого десятка, можно сказать, магическое значение имеет страх потерять добытые вещи, удобства, чины, связи и прочее. Крупный капитал отлично знает эти мещанские слабости и, опираясь на военную силу, с помощью будто присосок на щупальцах потребительских приманок, пока что держит в своей власти большинство. При подобном положении дел возможны и массовый террор («лишь бы не тронули меня»), и эксплуатация («лишь бы я не лишился своего автомобиля»), и беззаконие («я сам не бунтую, а остальное меня не касается»). На этой-то обывательской трясине, которую горбачёвщине за шестилетку удалось размазать «от Москвы до самых до окраин» по лику нашей Родины, и произросла буржуазно-бюрократическая контрреволюция 1985—1993 годов. Беда эта совершилась из-за того, что в массовом сознании было дозволено возобладать мелкособственническим стандартам жизни. Монопольно воцарившиеся эгоистические шоры сумели временно ограничить со всех сторон кругозор личности.
Но положение не так безнадёжно, как может показаться на первый взгляд. У честных людей, у свободолюбивых народов, у трудового человечества есть яркий негаснущий маяк, который в состоянии помочь вырваться из этой засасывающей бездны. Им являются Ленин, его учение, претворение ленинизма в жизнь в мире реального социализма.
Мне могут возразить…
Мне могут возразить, ссылаясь на то, что социализм рухнул на своей родине, в России — СССР, что надо жить в логике «конца истории», по Фукуяме, — в логике либеральной демократии и рыночной экономики. Но все эти доводы опровергаются самим ходом событий. Даже длящийся и не кончающийся общий кризис капитализма, начало которому положил наш ленинский Октябрь, протестует против «конца истории». Поиск и проба альтернативы капиталистической системе были открыты социалистической революцией в России, но далеко не завершены. Неисчислимые жертвы и утраты провала социалистического эксперимента, ещё не измеренные, в итоге его блистательного пути в собственной «метрополии» СССР свидетельствуют лишь об умелом использовании нашим глобальным оппонентом, финансовым капиталом, своих «союзников»: невежества, корыстной безнравственности и глупости власть имущих, а не о якобы несостоятельности нового общественного строя. Пример тому — страны мировой социалистической системы, не покинувшие ленинский путь и уже четверть века развивающиеся без Советского Союза.
Не Ленин и не революция мешают нам сейчас жить лучше Америки, считает ныне популярный писатель Захар Прилепин. Напротив. «42 процента мировых богатств у нас, живи не хочу. Ленин виноват? Думаю, у России должны быть другие мысли: мы могли бы иметь вес в мировой политике и экономике не меньше, чем Китай, в котором сосредоточена половина мировых валютных запасов. А Китай — это как раз ребёнок Ленина. Подросший, растерявший ряд родовых черт, но всё-таки ребёнок. Будущее экономическое, определяющее сражение между США и Китаем, — это в конечном итоге сражение Ильича и дяди Сэма. Ильич трансформировался, он так долго щурился со своей фотографии, что глаза стали заметно уже, и кожа желтей… Но и дядя Сэм уже не тот. Жаль только, Россия в этом соревновании стоит в сторонке. До такой степени в сторонке, что нас могут не заметить и затоптать». И резюме: «Всё потому, что Ленин у нас в Мавзолее в качестве экспоната. Ленинский дух в нас иссяк».
И ещё. «Я думаю, Ленин — это не только большевистский переворот и репрессии. Ленин — это гигантский рывок в неизведанное. Он действительно сфокусировал в себе многовековые надежды человечества». Таков свежий писательский взгляд, с которым можно спорить о деталях и формулировках, но нельзя не признать его жизненность и общую правоту. «Ленин — символ возможного изменения человеческой истории, — читаем мы далее. — Вот вокруг наш мир — со всеми его офшорами, банками, семьями, владеющими миллиардами, колоссальным ненасытным чиновничьим аппаратом и олигархией, мир глянца, «Форбса», яхт и слуг». Но если оживёт дух Ленина, то проявится среди думающих и действующих людей, а «вся эта пирамида полетит к чертям. Вдруг выяснится, что всё, что кажется нам законным, правильным и неизбежным, — пыль, мусор, ерунда и жизнь может выглядеть совсем иначе… Нам нужны люди, чьё мышление соразмерно масштабу и истории России. Нам нужны люди с планетарным мышлением». Почти то же доводилось мне писать много раньше. Тем больше оснований поддержать сейчас этот молодой голос.
Тем, кто не может равнодушно смотреть, как гибнут голодающие дети; тем, кто ненавидит рабство, угнетение и неравенство; тем, кто хочет избавить человечество от испепеляющих плясок атомной смерти, есть, на кого равняться. С Лениным вынуждены считаться даже классовые враги. Когда бы нас ни спрашивали, в ком в наибольшей степени сконцентрирован разум современности, мы неизменно отвечаем: в Ленине.
— В ком сосредоточилась чистая людская совесть?
— В Ленине.
— В ком нашли своё воплощение мужественная смелость и готовность самоотверженно и самозабвенно постоять за людей труда, за униженные и оскорблённые массы?
— В Ленине.
— Кто удерживает твердыню истины перед напором лжи?
— Ленин.
Второй «ленинопад»
Сознаюсь, в молодые (и не очень) годы мне не приснилось и не пофантазировалось то «майданное» похмелье, что творилось на «ридной Украине» в 2014 году. Парубки с выбритыми в бандеровской голярне мозгами, на манер гитлеровцев, что уже казалось в принципе неповторимым, затеяли кампанию низвержения памятников Ленину. Полнейшая историческая некорректность и безнравственность такого поведения легко доказуема рядом причин. Во-первых, на нём лежит оттиск фашистской свастики. Во-вторых, опрокидываются и дробятся монументы подлинному основателю современного Украинского государства, неотрывного, до «полного слияния» (Ленин) от Российской Федерации, ибо другого основателя у него просто не было. В-третьих, эта акция оказалась фактически приуроченной к 70-му юбилею Победы в Великой Отечественной войне и выглядела прогитлеровской дулей в адрес победителя. Наконец, сами российские власти, конечно, не намеревались отмечать День Победы с ленинских позиций, но явный разбой «в Нэзалежной» нацистского и русофобского толка объективно толкал их к защите чести Ленина. Получилось, однако, нечто обратное.
При декларируемом ныне стремлении России «сосредоточиться», добиться морально-политической консолидации огромную роль играет ориентация на те или иные исторические фигуры, на определённый период в прошлом. К Ленину это относится в сугубой степени. Если согласиться с тем же Прилепиным, «что ХХ век был русским веком», следует научиться органически вписывать его творцов и героев в отечественную и всемирную историю. «Русский век» ваяли прежде всего русские люди — велико-, мало-, белорусы, казаки, русскоязычные братья из других национальностей. Понятно, это нравилось далеко не всем. Но и не любой народ имеет честь стать доминантой века. Нечто при Кромвеле наклёвывалось у англичан в XVII столетии, нечто — у революционной и наполеоновской Франции конца XVIII — начала XIX, но «золотой век российского простонародья» — XX век, слитый с именем Ленина, перекрыл всё, явил миру феномен, более многообразный и необычайный.
Наша Отчизна подарила народам три революции — по сути, претерпела на глазах десятков народов муки родов трудовластия и замены им традиционного капиталовластия. Детонация этих революций обрушила колониальную систему империализма. Попытка фашистского реванша с его стороны была пресечена сверхнапряжением советского народа. Она напугала даже силы традиционной западной демократии. Восточное полушарие планеты вслед за Октябрём озарила Китайская революция, западное — Кубинская. Научно-техническая революция, философское обобщение которой принадлежит опять-таки Ленину, дала миру овладение силой электричества, радио, телевидение, ядерно-ракетное оружие всеуничтожения и выход в космос, подвела человечество к замене энергетического истощения земных недр безвозмездной эксплуатацией солнечной и других альтернативных видов безопасной энергии. Правда, при этом под ударом оказались интересы нефтегазовых монополий, но зато стал возможен шаг к оптимизации общественной системы. Оптимизации не рыночно-либерального, а реально-гуманистического, человечного образца, завещанного Лениным. Отказ от Ленина, его крутое неприятие в этом контексте есть отказ России от самой себя. Есть московский вариант «майданного ленинопада». Судя по проведённым теледебатам, не принимает такое решение две трети россиян. И эта цифра наверняка не завышена.
О национальной гордости русских
Бедняки, которые составляют не менее трети российского общества, хорошо понимают, что с восприятием Ленина как общенациональной ценности, с отношением к нему у «верхних» тысяч есть трудности и проблемы. Попытки с ними справиться проявились в поиске сопоставимых фигур среди политиков и общественных деятелей правого толка — от императора до сибирского мужика Распутина, но все они оказались напрасными. Н.А. Романову история могла предъ-явить счёт не только за его личностную серость, но и за безответственность в отношении к народным трагедиям с тысячами жертв: Ходынке, 9 Января, Ленскому расстрелу… которые «белым террором» явно провоцировали будущий террор «красный». Ещё Герцен, великолепно знавший российскую крепостническую систему Николая I, в «Былом и думах» писал о том, что ответ на бесчеловечность никак по жестокости не выглядит чрезмерным. Талантливыми государственными мужами предреволюционного прошлого легко назвать, к примеру, Витте, Столыпина, Милюкова; можно добавить к ним единственного великого полководца Первой мировой войны Брусилова, не случайно закончившего свою карьеру инспектором кавалерии Красной Армии; но вровень их невозможно поставить с молодой ленинской когортой VI съезда партии, целенаправившей её на Октябрь. Ленин был первым основателем и вождём рабочего государства, инициатором блестящей радикальной модернизации России.
Никто, разумеется, не выводит его из-под огня возможных поправок, дополнений и критики, но каждый должен знать, во-первых, с кем он имеет счастье полемизировать, во-вторых, условия места и времени ленинского действия или высказывания, которое имеет в виду. Так или иначе, Ленин, даже при смягчении классовых критериев рассмотрения его роли как личности, выглядит как величайшая историческая фигура, по-своему окрасившая весь ХХ век, а его поношение, прямое или косвенное, является наглым национальным кощунством. Мы ценим Суворова как беспримерного, не знавшего поражений русского военного гения, но почти не поминаем его как послушного верноподданного и крепостника. Отчего же иные господа нынче окунают Ленина в слякоть развязанной их предшественниками Гражданской войны, замалчивая его как восстановителя уже порушенного единства, спасителя и возродителя Отечества? Очевидно, при подобного рода оценках нужны точная осведомлённость, умение ею пользоваться, деликатность с оперированием историческими фактами. А как иначе?
Сталин в своём последнем выступлении на Пленуме ЦК 16 октября 1952 года, реагируя на объявление Молотовым себя его (Сталина) учеником, твёрдо сказал: «Чепуха! Нет у меня никаких учеников. Все мы — ученики великого Ленина». Я отнюдь не призываю всех граждан, включая олигархов, в ленинские ученики. Но подумать о Ленине как об основательном оппоненте режиму надо.
Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.
