Сегодня на сайте портала «Свободная пресса» была размещена статья, в которой речь шла о ситуации в Российской империи, сложившейся в начале 1917 года. Публикуем её полностью.
Январь 1917 года
Новый год новым годом, но человек так устроен, что в первую очередь в январе он думает о погоде. Погода во многом определяет настроение и поведение.
«1 января. Воскресенье. День простоял серенький, тихий и теплый»…, — пишет последний российский император Николай II.
«Январь. 1-го, воскресение. Новой год. Погода стояла теплая, тихая», — соглашается с императором вологодский крестьянин Замараев. Вот тебе, и «поголовно безграмотное крестьянство». Государь и крестьянин. А мысли в первый день нового года об одном и том же.
Тепло только в первый день января. В середине месяца температура в Петрограде доходила до минус 35. Холода усугубляли и без того безрадостную ситуацию в стране. Из-за морозов срывались поставки продовольствия по железной дороге в обе столицы. Начинает ощущаться нехватка продуктов первой необходимости: хлеба, сахара, крупы. Это все происходит на фоне безрадостной и беспросветной войны.
Приход нового года всегда сопровождается надеждами на лучшее будущее. Так было, так есть и так будет. Надежда всегда умирает последней. В новый 1917 год Россия вступала с надеждами на победу в войне.
«…Теперь наступает новый, 1917 год. Я лично, как по имеющимся в моем распоряжении сведениям, так и по глубокой моей вере, вполне убежден, … что в этом году враг будет, наконец, окончательно разбит. Мы его уничтожать совсем не желаем, но мы должны его наказать за то море крови, которым он залил Европу. … Я поднимаю бокал за Верховного Вождя земли Русской Государя Императора, за Русь святую, за нашу Победу! Да здравствует Государь Император! Да здравствует святая Русь! Ура!..», — произносит новогодний тост генерал-герой Алексей Брусилов.
Подобная «урапатриотическая» вера в победу имела под собой определенные основания. Оборонная промышленность была на подъеме. Так, известный политический деятель того времени Андрей Шингарев (впоследствии член Временного правительства, одна из первых жертв бессудных убийств большевиков) в частном разговоре в январе 1917 года утверждал: «…Наше военное могущество, техническое выросло, как никогда… Наше весеннее наступление будет поддержано невиданным количеством снарядов… Надо бы дотянуть до весны»… Но минутой позже констатирует: «Но я боюсь, что не дотянем…»
Неминуемость политической и социально-экономической катастрофы понимала практически вся российская элита того времени. Она (элита) предпринимала шаги по предотвращению революции. Революция и катастрофа в данном историческом контексте слова-синонимы. Но во всех их действиях чувствовалось обреченность. Убийство Распутина, «заговор великих князей», попытка создания правительства «народного спасения». Обсуждалась даже возможность физического устранения царя в случае крайней необходимости. Движущей силой всех этих разговоров и попыток изменений была так называемая либеральная буржуазия. Говорили много.
«Нужен отказ от политической линии, которой придерживался император, и в чем его поддерживала, вернее, на что толкала императрица — злой гений России. Еще не все потеряно. В нашем великом народе таятся неисчерпаемые силы. Вследствие преступной деятельности правительства мы делали все, чтобы быть разбитыми, и все же не разбиты, в то время как Германия делала все, чтобы победить, и не победила. Нужно только призвать к власти людей, пользующихся доверием страны и знающих свое дело», — примерно так говорили о ситуации представители офицерства и либеральной буржуазии.
Слова, слова, слова, которые разбивались о непоколебимое нежелание императора что-либо кардинально менять. Его позиция по отношению к собственной власти мистична. «Бог дал, Бог взял».
«Мистический взгляд на свое призвание, поддерживаемый сплотившимся придворным кружком, окончательно парализовал все другие влияния. Отныне все попытки извне указать царю на возрастающую опасность народного недовольства наталкивались на пассивное сопротивление человека, подчинившегося чужой воле и потерявшего способность и желание прислушиваться к новым доводам», — писал в своих воспоминаниях Павел Милюков.
Пусть все идет так, как идет. А идет все плохо. Авторитет правительства в обществе падает. Премьер-министры меняются как перчатки. За неполный год сменилось четыре премьер-министра.
Затянувшаяся война негативно сказалась на большей части российского общества. К началу 1917 года по сравнению с 1914-м цены на хлеб выросли в 4−6 раз. Мясо и вовсе подорожало почти в десять раз. За мужскую пару обуви вместо 12 рублей в 1914-го в январе 1917 года уже просили 144 рубля. Был и рост зарплат, но он существенно отставал от роста цен. В среднем зарплата выросла в 2,5−3 раза.
Нехватка продовольствия и, прежде всего, хлеба в январе 1917 года не была еще напрямую связана с падением экономического производства. Главная причина нехватки — «его величество бардак». Бардак — неизбывное и неизживаемое качество российской власти во все времена.
Согласно статистическим данным на начало 1917 года, запасы хлеба составляли почти один миллиард пудов. По воспоминаниям видного большевика Александра Шляпникова в деле организации продовольственного снабжения была полная неразбериха. Одновременно снабжением продовольствием занимались десятки самых разных структур. «…Министерство земледелия, министерство внутренних дел, министерство путей сообщения, особое совещание по продовольствию, по транспорту и по обороне, Совет министров, совещание шести министров, председатель Совета министров, комитет по борьбе с дороговизной, военные власти, многочисленные уполномоченные, губернаторы, градоначальники и т. д».
Об этом же свидетельствует крестьянин Замараев в своем дневнике: «У нас же в России население много страдает от наших порядков. Так, замечается, что в других городах на станциях железных дорог скапливаются огромные запасы, например, муки, мяса или рыбы. И так лежит весь этот груз целыми месяцами без движения, подвергаясь порче. А где большая нужда в пищевых продуктах, тут их нет».
5 января в газете «Русское слово» появляется знаковая статья «Продовольствие».
«Необходим экстренный созыв чрезвычайного продовольственного совещания. Необходимо немедленно всенародно решить, что нам делать. Необходим какой-то патриотический подвиг, иначе мы погибнем!»
Какой же должен быть подвиг? Кто готов на него?
В столицах жизнь, тем временем, шла своим чередом без намека на подвиг. С высоты знания о том, что в итоге произошло в 1917 году, можно безапелляционно заявить о происходящем в Москве и Петербурге — «пир во время чумы». Штука только в том, что и сто лет спустя «все тоже идет своим чередом» безо всякого намека на подвиг. Неужели тот же пир?
«В первые январские дни 1917 года Федор Иванович Шаляпин устроил в московском Большом театре благотворительный спектакль. Впервые с его участием шла опера Вагнера «Дон Карлос».
«В Москве состоялось состязание на коньках на Кубок в честь знаменитого чемпиона Н.В. Струнникова. Дистанцию 1 500 метров Мельников выиграл за 2 мин. 42 сек. … Дистанцию в 10 000 метров Мельников окончил в 20 мин. 4,6 сек.». Для сравнения современные олимпийские рекорды на этих дистанциях составляют сегодня 1.43,95 и 12.58,55 мин. соответственно.
«В Петрограде на катке путиловского кружка состоялся матч на кубок петроградской хоккейной лиги. В хоккей с мячом играли хозяева со «Спортом». Общий счет 8:1 в пользу «Спорта».
«6 января состоялись открытые состязания по стрельбе из военных винтовок на 400 шагов».
«Кому война, а кому мать родна». Спекулянты становятся основной клиентурой театров и ресторанов. По свидетельствам современников, эти «мародёры тыла» на каждой сделке зарабатывали 500−600%. Главный источник богатств — перепродажа продовольствия. Именно «мародеры тыла» заполнили собой первоклассные рестораны, театры, кинематографы, выставки Петрограда и Москвы. Обилие денег привело к кратковременному взлету искусства. Премьеры в театре и в кино, очереди на выставки и в литературные кафе. Во время премьерного показа «Маскарада» в Александринском театре кресло в 6-м ряду стоило 22 или 23 рубля. Среднемесячная заработная плата колебалась в пределах 25−30 рублей. Не отставала от Петрограда и Москва. Во второй столице, как всегда, гуляли с «купеческим размахом».
Характерная январская зарисовка корреспондента газеты «Речь».
«Прежде всего невероятно выросло число ресторанов и кафе-шантанов (кафе или ресторан с открытой сценой). В 11 часов вечера не найдете ни одного свободного столика. Запрещенные вино, коньяки, водка (с началом войны был введен практически „сухой“ закон) льются рекой, цены на них возросли баснословно: 20 рублей бутылка вина — кислой бурды, 80 рублей — коньяк. Водку пьют стаканами, наливая из нарзанной бутылки».
«31. Снежно. Хоронят Игнатьену», — подводит черту первому месяцу 1917 года крестьянин Замараев.
Пришло время февраля.
От редакции: В то время, когда Россия испытывала огромные трудности, когда экономика окончательно остановилась, все ключевые системы жизнеобеспечения были парализованы, когда народ обнищал окончательно, «верхние десять тысяч» наживались на бедствиях страны. Именно они были виновны и в нарастающем кризисе, и в поражениях России на фронтах, и в сложностях с обеспечением населения продовольствием. Всё это (а не заговор масонов) было подлинной причиной общественного взрыва. Другое дело — кто воспользовался народным недовольством в феврале 1917 года. Это отдельный вопрос. Но нужно понимать, что дело было обусловлено именно объективными причинами. Приведённые в статье выдержки газетных материалов за 1917 год полностью опровергают представления о «России, которую мы потеряли». На слуху заявления о том, что «никакой катастрофы не было», «Россия вела победоносную войну», а последующие события, дескать, были спровоцированы «интригами» революционеров. Но ведь для этого должна быть почва.
Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.
