25 января на сайте газеты «Культура» была размещена статья, посвящённая 60-летию выхода на экраны Советского киноэкрана картины «Павел Корчагин». Публикуем её полностью.
29 января 1957 года на экраны вышла картина «Павел Корчагин» — вторая экранизация романа Николая Островского «Как закалялась сталь». По сценарию Константина Исаева ее сняли молодые режиссеры Александр Алов и Владимир Наумов.
Обычно фильм воспринимается в одной связке с книгой, что в корне неправильно. Фильм — отдельное и во многом неожиданное произведение. У «Павла Корчагина» свое, и весьма глубокое, содержание.
В качестве эпиграфа к ленте подошла бы легендарная реплика философа Григория Сковороды: «Мир ловил меня, но не поймал». Главный герой, Павел Корчагин, кухаркин сын, то есть молодой человек, у которого в сословном обществе нет вообще никаких перспектив. Точнее, учитывая его юношескую удаль и молодецкую стать, логично предположить, что изберет он криминальный путь. Не случайно первое же воспоминание Павла — мордобой. Паренек просит матерого мужика Жухрая научить его грамотно драться. Чуть позже из уст чистюль-гимназистов прозвучит: «Это отъявленный хулиган Павка Корчагин».
Достаточно для того, чтобы составить независимое представление о герое. Не следует заранее подключать вычитанные из учебников стандарты, мол, Корчагин — безупречный «мученик идеологии». Мы ведь смотрим кино, где в режиме реального времени считываем, как немощный Корчагин конца 20-х вспоминает себя десятилетней давности — сильного и агрессивного.
Почему мы не должны верить аккуратным в суждениях, вполне вменяемым гимназистам? У Павла определенная репутация: он крут, решителен и жесток. Так случилось, что Жухрай оказывается не уголовником, а большевиком, идеалистом, исповедующим некие возвышенные принципы, поэтому на правах духовного отца вербует Павла в бойцы грядущей революции.
Итак, первый соблазн Корчагина — «возвышенные абстрактные идеи». Сразу вспоминается богословское: «Благими намерениями вымощена дорога в ад».
Второй соблазн — слабый пол. Забавно, что два ключевых выяснения отношений с женщинами, условно говоря, с «белой» и «красной», происходят у Павла на комсомольских мероприятиях, на собрании и на съезде. Осознанно или нет, но авторы таким образом остроумно увязывают оба соблазна в один.
Мир ловит полного витальной энергии простака в свои сети, подкладывая ему на тропу жизни то возвышенное, то чувственное, то героическое, то уютное. Значимую роль играют появления Корчагина в родительском доме. Казалось бы, на фоне неудач с женщинами возврат к матери сообщает об инфантильности, о неспособности к серьезным отношениям — но так ли это в данном случае? Нет. В голову здесь приходит сильный архетипический сюжет, где возвращение в отчий дом свидетельствует не о сдаче позиций в духе «мама, роди меня обратно», а о попытке разобраться в родовой и личной ситуации. В кино последних десятилетий наиболее показательным образчиком сюжета подобного рода является «Синий бархат» Дэвида Линча. Как ни странно, «Павел Корчагин» ближе к этому выдающемуся, психоаналитически нагруженному опусу, нежели к трескучим пропагандистским фильмам на тему революции и народно-хозяйственного строительства.
Еще «Павел Корчагин» напоминает об «Андрее Рублеве». Конечно, равно та же житийная структура, тот же герой, который отказывается следовать повседневным поведенческим стандартам и ищет индивидуальный путь. Рита Устинович и Тоня Туманова, две девушки, претендовавшие на крепкую мужскую руку и горячее юношеское сердце Павла, в конце концов соглашаются на мещанское счастье: надежный мужчина своего круга, семья, дети, уют.
Но какого «круга» Корчагин, кто он и чего ему нужно? Да, пару раз он повторяет пропагандистские клише на тему «вселенского счастья», однако, несмотря на любовь и уважение старших партийных товарищей, так и не присоединяется к отряду функционеров.
Выделим два важнейших в смысловом отношении эпизода. Первый — когда Павел, вынуждающий буржуазию выйти из поезда на расчистку путей, внезапно встречает свое первое горячее увлечение, Тоню. Молодая женщина блестяще формулирует общеупотребительный жизненный стандарт. Она крайне удивлена, что Корчагин, такой активный, сильный и способный на многое, не выбился даже и в «комиссары». На этом основании Тоня объявляет жизнь Павла «неудачной».
Здесь вводится ключевой для фильма мотив — мотив «внешней оценки». В какой-то степени Тоня права: страна во власти социально близких ему групп, и ничто не мешает парню этим пользоваться. Не хочет, значит, власть и привилегии для него не в приоритете.
Корчагин — странный, не часто встречающийся тип интроверта, который исследует мир и себя в мире, доходя в исследовании до экзистенциального предела, до потери контроля над телесной оболочкой, над зрением и движением.
Второй базовый эпизод — ночной разговор с приятелем во время строительства узкоколейки. Тот возбужденно требует от грядущих поколений великой памяти и почитания, едва ли не обожествления их революционного комсомольского подвига. Но Павел в этой, опять-таки внешней, оценке не нуждается. Он работает на износ не для того, чтобы поблагодарили. И даже высокая формула «не до ордена, была бы Родина» для такого Корчагина мелковата.
Он сродни странствующему монаху, который задался целью испытать все соблазны — женщинами, властью, уютом, благодарной памятью, но ни в каком случае не сдать свою вечную душу.
В обозначенном контексте особенно волнует фрагмент, где смертельно больной, приговоренный врачами, отчаявшийся Павел внезапно попадает на ту самую железнодорожную станцию, откуда тянул узкоколейку.
Предельной силы визуальное решение, одна из наиболее выразительных метафор мирового экрана: заветный путь, на который было потрачено столько сил и здоровья, оказался при внимательном рассмотрении узенькой веточкой — убогой, забытой и никому более не нужной.
Мы, зрители, поставлены авторами в положение внешнего наблюдателя и судьи. Первую секунду рискуем зло улыбнуться вслед за Тоней: «И это все, чего ты добился, парень?!»
Но следом припоминаем неизменную стратегию поведения Корчагина: ему безразлична внешняя оценка потомков, равно как и соображения современников. Он железно решил «жить своей жизнью». И пусть узкая невзрачная колея — все, чего он добился, зато она своя. Следствие его выбора. Продукт внутренней свободы. Не бандит и не комиссар, не муж и не отец — нечто большее. Корчагин не раб идеологии или инстинктов, не «человеческий автомат».
Не принято возвращаться от красивых молодых женщин к старенькой маме, а он возвращается, чтобы разобраться. Не принято отказываться от почестей и карьерного роста в обмен на трудное жизненное усилие, а он отказывается, чтобы обрести понимание. Корчагин отрицает чреватое гордыней «достижение» как таковое, признавая лишь безостановочное движение — путь. К себе самому.
Парадоксально, но Павел живет настолько «для себя», насколько это вообще возможно. Естествоиспытатель, проверяющий на прочность тело и душу.
«Каково там у него внутри? И не я ли этот самый Корчагин? Насколько моя колея шире, а впрочем, существует ли «моя колея» вообще, или же ехал и до сих пор еду в общем спальном вагоне?» — спрашивает себя внимательный зритель.
Конечно, вся эта последовательно проведенная линия не материализовалась бы без Василия Ланового. Первоначально роль предназначалась тоже замечательно красивому и безупречно волевому Георгию Юматову, однако сыграл ее именно Лановой, и это обстоятельство все расставило по местам.
Юматов все-таки более заземленный. Да, романтик, но с цепким взглядом и натуральной школой. Лановой же всегда загадочно сосредоточен на себе, а это ровно то, что требовалось центральному персонажу. Его голос медитативный, будто бы скользящий над поверхностью вещей и событий. Лановой — не романтик-истерик, а романтик-аскет, романтик-воин. К финалу приклеен, явно для того, чтобы нейтрализовать очевидные религиозные коннотации, чрезмерно жизнерадостный хвостик: дескать, брехня, что Павел Корчагин умер. Но очевидно, что он умер. Полагаю, и той его узкой колеи уже не найти. Был ли в его жизни смысл?
Вопрос особенно актуальный в свете рассуждений будто бы сочувствующих лишениям советских поколений доброхотов-антисоветчиков. Зачем судьба Корчагина, судьба Космодемьянской, судьба совсем уже анонимного Иванова? Но для людей, которые приняли решение двигаться по своей колее, внешнее и к тому же лицемерное суждение несущественно, безразлично.
Смысл есть, и только сами они знали, в чем он и почем. Еще, наверное, Тот, Кого принято именовать Богом, однако это не наша тема и уж тем более не тема Николая Островского.
Фильм Исаева, Алова и Наумова учит самостоятельности, независимости, стойкости и смирению. Очень хорош начальный ход картины: нам сообщают, что у больного, обреченного на скорую смерть Павла, кроме прочего, пропал единственный экземпляр рукописи, отправленный им по почте во внешний мир.
Авторы не дают информации о том, что роман восстановлен, не оставляют надежды. Мир безжалостен. Ничего не получилось. Но это внешнее. Самому Корчагину так не кажется.
Еще одна предельно важная деталь из финального куска: сказав «работай», мать выключает свет в комнате Павла. Подлинная работа осуществляется только так — наедине с собой, в темноте и молчании.
От редакции: Как бы буржуазия не пыталась оболгать подвиг Советских людей, демонизировать образ лучших представителей народов СССР, факт остаётся фактом: Павел Корчагин, несомненно, является примером подражания. Его активная борьба за счастье людей, готовность пожертвовать во имя будущего страны, народа, — всё это, как и многое другое, относится к лучшим качествам человека. Благодаря тому, что сознанием Советского народа в 1920-ые — 1940-ые гг. овладели именно такие ценности, удалось в кратчайшие сроки совершить колоссальный рывок нашей страны, одержать победу в Великой Отечественной войне. И Советская культура воспевала именно такие деяния. Всё это не сравнить с культивируемыми в настоящее время низменными «ценностями» вроде индивидуализма, стяжательства и космополитизма.
Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.
