Публикуем материал, размещённый на сайте газеты «Правда».
Давно известно, что история не имеет сослагательного наклонения. И, тем не менее, мучительно размышляя над трагедией, случившейся с КПСС и Советским государством, невольно задаёшься вопросом: а можно ли было избежать этой трагедии, если бы не было хрущёвского доклада «о культе личности»
на XX съезде КПСС и отказа от диктатуры пролетариата в третьей программе партии, принятой её XXII съездом? Вопрос риторический. Но, признаемся, нас не успокаивает известный ответ: да, трагедии не было бы, если… Всегда хотелось знать, а какие перспективы развития советского общества после Великой Победы 1945 года видели Сталин и его соратники? До лета 2016 года об этом можно было размышлять лишь на уровне умозрительных предположений. Но как только «Правда» начиная с 1 июля прошлого года стала публиковать цикл статей её политического обозревателя, профессора, доктора философских наук В.В. Трушкова о неизвестной третьей программе ВКП(б), перед нами предстал сталинский взгляд на развитие СССР в послевоенные 20—30 лет.
В начале больших дел
Виктор Васильевич Трушков открыл нашей партии и российскому обществу проект третьей программы ВКП(б), разработанный в его окончательной редакции в 1947 году и предназначенный для обсуждения и принятия на XIX съезде партии, который предполагалось провести в 1948 году. Увы, смерть А.А. Жданова, инициировавшего, при самой активной поддержке Сталина, завершение прерванной войной работы над проектом, сыграла свою печальную роль. В силу ещё и иных причин (о них разговор особый) последняя редакция программы была отправлена в архив, где она находилась никем не востребованной без малого 70 лет. Трушкову принадлежит роль первооткрывателя этого важнейшего исторического документа и его первого толкователя. Роль чрезвычайно ответственная, требующая интеллектуальной смелости и, конечно же, высокой культуры марксистско-ленинского теоретического мышления. Ещё бы, ведь вдохновителем, критиком и оценщиком рассматриваемого научного материала, каковым является проект новой партийной программы, был сам Сталин. Лично он отбирал авторов для её разработки.
Именно Сталин, что убедительно показано В.В. Трушковым, определил основные требования к созданию програм-много документа. На первое место он поставил привлечение к его написанию профессиональных теоретиков-идеологов. О том свидетельствует обращение Сталина к членам и кандидатам Политбюро т.т. Андрееву, Ворошилову, Ежову, Жданову, Кагановичу, Микояну, Молотову, Петровскому, Хрущёву: «Несколько месяцев тому назад я попросил члена программной комиссии ВКП(б) тов. Мануильского набросать проект новой программы ВКП(б), используя для этого своих работников Коминтерна. Одновременно предложил т.т. Митину и Юдину набросать проект новой программы ВКП(б) на основе моей беседы с тов. Митиным. Так как в проект порядка дня XVIII съезда предполагается внести вопрос о принятии новой программы ВКП(б) и в связи с этим вполне своевременно приступить к подготовительной работе по вопросу о новой программе ВКП(б), считаю нужным разослать членам Политбюро оба проекта для ознакомления».
Подпись: И. Сталин. 22 октября 1938 года.
Здесь и далее приводятся документы и факты, заимствованные из статей В.В. Трушкова. Он же обращает наше внимание на неслучайность выбора Сталиным двух профессиональных философов-марксистов: они были ещё молоды, но уже известны как зрелые теоретики (Митин — 1901 года рождения, Юдин — 1899-го). Важнейшим требованием Сталина было владение разработчиками новой партийной программы диалектико-материалистическим методом анализа и синтеза при рассмотрении невероятно сложного, с драмами и трагедиями, но и величественного процесса строительства социализма в СССР в условиях капиталистического окружения. По сути дела, то был, по Марксу, процесс выхода, прорыва человечества из его предыстории к началу его истории.
Сталину нужны были как профессиональные теоретики, так и профессиональные революционеры-практики. Реалистичность — одно из краеугольных сталинских требований к созданию новой программы ВКП(б). Вот почему Иосиф Виссарионович предложил подготовить проект испытанному революционеру-большевику, одному из выдающихся деятелей Коминтерна Дмитрию Захаровичу Мануильскому. «Текст его проекта партийной программы излучает политическую культуру в самом высоком смысле этого слова» — так отзывается Трушков о научном труде достойного представителя ленинской гвардии. И поясняет сказанное: «Мануильский нигде не сбивается на пересказ марксистско-ленинской теории: она у него — тонкий и точный инструмент анализа действительности». Трушков тоже не пересказывает марксистско-ленинскую теорию, как может показаться поверхностному читателю, но даёт её исходные положения для осознания исторической значимости и теоретической новизны неизвестной программы ВКП(б).
Но вернёмся к Мануильскому. Подготовленный им проект отличает предельная его реалистичность, понимание его автором жестокой действительности капиталистического мира, который не мог оставаться равнодушным к строительству социализма в СССР. Читаем в проекте программы: «Внешний враг будет стараться в борьбе против социализма всячески питать и поддерживать антисоциалистическое отношение к труду, к социалистической собственности, будет поддерживать шкурничество, рвачество, будет стараться подымать против социализма всё гнилое, отпадающее, не поспевающее за движением охваченной творческим энтузиазмом основной массы строителей коммунистического общества; враг будет искусственно возбуждать националистические страсти, будет стараться использовать буржуазно-националистические элементы…» Трушков не мог не выразить своего восхищения: «Вот она, прогностическая способность марксистско-ленинской диалектики — материалистической теории, когда ею владеет большевик!»
Историческая миссия А.А. Жданова
Итак, раскрывая историю создания новой партийной программы, анализируя процессы сотворчества её авторов, вычленяя её ведущие идеи, Трушков представляет нам исполинскую фигуру Сталина не только как вдохновителя и организатора разработки исторического документа мирового значения, но и как гениального редактора. Было бы в высшей степени безрассудством допустить саму мысль об отстранённом отношении вождя партии к выработке её программы.
Угроза неминуемой войны и сама война прервали процесс создания новой программы ВКП(б), но он был возобновлён пленумом ЦК ВКП(б) 26 февраля 1947 года. По предложению второго секретаря ЦК партии Андрея Александровича Жданова пленум дополнил состав программной комиссии, утверждённой XVIII съездом ВКП(б), новыми членами взамен выбывших. Это свидетельствовало о том, что разработку новой программы партии будет возглавлять Жданов. Так оно и случилось. Решением Политбюро от 15 июля 1947 года он стал председателем Комиссии, которой поручалось «разработать и представить в ПБ проект новой программы ВКП(б)». В Комиссию вошли известные учёные-экономисты: академик АН СССР, председатель Госплана СССР Вознесенский, член-корреспондент АН СССР Леонтьев, профессор Островитянов. Вошли и профессиональные идеологи-практики и философы: Суслов, Александров, Куусинен, Митин, Юдин, Поспелов, Шепилов. Поручение Жданову возглавить работу Комиссии профессионалов было закономерным: более крупного, после Сталина, теоретика в политическом руководстве страны в то время не было. За исключением Сталина и Жданова, не было в нём теоретиков вообще. Об этом прямо не пишет Трушков, но это читается в его публикациях между строк, равно как явственно зрима в них выдающаяся личность Андрея Александровича Жданова — талантливого теоретика марксистско-ленинской закалки.
Жданов сознавал необходимость скорейшего вооружения партии и советского народа программой, дающей историческую перспективу развития страны в условиях невероятно трудных: европейская часть СССР пребывала в руинах страшной войны; перевод экономики на мирные рельсы требовал не только колоссальных затрат, материальных и финансовых, но невероятно напряжённого труда всех и каждого; начинавшаяся «холодная война», влекущая за собой гонку вооружения, стальным прессом давила на экономику страны. Ко всему прибавились засуха и неурожай 1946 года. Земля ещё не остыла от военных пожарищ, а надо было поднимать народ-победитель на новый подвиг на трудовом фронте. Нужно было поставить перед ним задачи, не выходящие за рамки реальности их выполнения и в то же время ведущие к целям, ради которых пали смертью храбрых миллионы людей на полях Великой Отечественной.
Обо всём этом сказано Трушковым ёмко, графически чётко, на высоком уровне теоретического обобщения того, что было в суровой послевоенной действительности. Сказано публицистически страстно, сильно: читается с неослабевающим интересом. На фоне представленной им картины советского бытия первых послевоенных лет вырисовывается масштабность личности А.А. Жданова, взвалившего на свои плечи нелёгкую ношу ответственности за решение задачи, поставленной Политбюро ЦК ВКП(б) перед руководимой им Комиссией: в практически-политической части новой программы ВКП(б) «должны быть сформулированы основные задания партии с точки зрения развития Советского общества к коммунизму в разрезе 20—30 лет». А.А. Жданов оказался на уровне возложенной на него исторической ответственности, что убедительно показал Трушков.
Коммунизм — не утопия
В схеме новой программы партии, которую определило Политбюро на своём заседании 15 июля 1947 года, то есть ровно 70 лет тому назад, практически-политической части предшествовала общая часть, «где должны быть даны, во-первых, оценка победы Великой Октябрьской социалистической революции с точки зрения исторического развития человечества, во-вторых, — анализ нынешней международной обстановки, в третьих, — итоги достижений Советского общества к настоящему времени по всем линиям». Очевиден сталинский стиль постановки задач: предельно чёткий лаконизм в выражении глубокого содержания.
Комиссия Жданова (будем так называть её), следуя в фарватере представленной схемы, в первую очередь в оценке Великого Октября, исходила из его характеристики, данной во второй программе партии, принятой VIII съездом РКП(б), как поворотного события всемирной истории: «Октябрьская революция (25 октября, 7 ноября 1917 г.) в России осуществила диктатуру пролетариата, начавшего при поддержке беднейшего крестьянства и полупролетариата созидать основы коммунистического общества (выделение наше. — Ю.Б.)». Достоинство трушковского анализа проекта программы ВКП(б) состоит в том, в ряду прочего, что постоянно обращает наше внимание на стратегическую цель партии: движение к коммунизму, на доказательство того, что коммунизм — не утопия. Признаемся, что эта марксистско-ленинская истина стала отодвигаться в нашей партийной пропаганде в такую дальнюю даль, что уже исчезает в массовом сознании её восприятие как именно стратегической цели коммунистов России.
Весь вопрос в том, о чём не устаёт говорить Трушков, чтобы движение к коммунизму не было авантюристически-популистским, не отвечающим практическим нуждам (социальным, экономическим) трудящихся, не сопряжённым с национально-историческими особенностями России (в первую очередь такой из них, как ведущая роль русского народа), с её реальными возможностями в данный конкретно-исторический период. Иными словами, чтобы это движение не было волюнтаристским рывком из царства необходимости в царство свободы: этаким хрущёвским прыжком из социалистического общества переходного периода (незрелого ещё социализма) в общество полного коммунизма. Здесь выделим то положение проекта программы, которое является стержневым в оценке уникальности Великой Октябрьской социалистической революции.
Вот оно: «Всё многовековое развитие общества в прошлом было по существу лишь предысторией человечества. Октябрьская революция положила начало подлинной истории человечества. Она означала переход к созидательному творчеству истории народными массами и означала начало коммунистической эры в развитии общества». «Основанием для этого заявления, — пишет Трушков, — стала ликвидация эксплуатации человека человеком и её экономической основы — частной собственности на средства производства».
«Да что здесь нового?» — спросит искушённый в знании основ марксизма-ленинизма нетерпеливый читатель. Дело не в новом, а в том, что эта старая для нас истина не пропагандируется постоянно (а лишь изредка), не внедряется в многомиллионную пролетарскую среду в нашей будничной работе. То, что известно для нас, не значит, что оно известно для масс — эта ленинская мысль сегодня как нельзя актуальна. Для Трушкова неуклонное следование марксистско-ленинской методологии в выделении, выведении на первый план так называемых прописных истин при анализе и оценке проекта новой программы ВКП(б) — превыше всего. В этом отношении для него эталоном научной безупречности в раскрытии сущности самих истин является сталинская логическая завершённость их доказательства.
Так Сталин (о чём нам поведал Трушков), правя проект программы, внёс существенный корректив в содержащееся в нём следующее утверждение: «Весь опыт исторического развития за последние десятилетия показывает, что буржуазная форма собственности на орудия и средства производства изжила себя». Слова «буржуазная форма собственности» Сталин вычёркивает, вписывая: «частная собственность». Тем самым он утверждает, что изжила себя не только буржуазная, но и любая частная собственность.
«Эта правка, — пишет Трушков, — имеет программный характер в самом широком смысле слова и потому безусловно актуальна для коммунистов XXI века. В ней наказ не забывать, что исторически свой век изжила не только буржуазная собственность, но и частная акционерная собственность, и собственность мелкобуржуазная… Конечно же, они могут быть использованы в переходный период от капитализма к социализму для ускорения производства товаров и услуг. Но это — временная мера. Коммунисты не вправе придавать каким-либо формам частной собственности стратегическое значение». Это к вопросу о необходимости выводить на первый план «прописные» истины марксизма-ленинизма, что последовательно делал Сталин, осуществляя незримое методологическое руководство процессом создания новой программы партии.
В лучах Великой Победы: заглядывая за горизонт
Приверженность Сталина фундаментальным основам (всё тем же «прописным» истинам) марксистско-ленинской теории при подготовке главного документа партии определила, что убедительно показал Трушков, научный, классовый характер его содержания. «Только несколько отстранившись от текста, — пишет он, — начинаешь понимать: перед тобой документ пролетарского, то есть научного социализма-коммунизма».
Особо заметим это, поскольку в путинском лагере определилась тенденция имитации, профанации идей социализма. Её носителями, то есть, по Марксу и Энгельсу, пропагандистами буржуазного социализма, являются ныне Сергей Миронов со своей партией «Справедливая Россия» и Сергей Кургинян — лидер общественного движения «Суть времени». Если первый вальяжно барски уверяет всех, что он «тоже социалист», то второй занимается в основном театрализацией своего представления о социализме-коммунизме, проповедуя так называемый модернизированный марксизм — марксизм без классовой борьбы и диктатуры пролетариата. Противоречие между трудом и капиталом подменяется Кургиняном противоречием между сторонниками консервативного модернизма и защитниками неолиберального постмодернизма. Иначе говоря, противоречием между «националами» и «глобалистами». И ни слова об империализме, об обострении неравномерности развития капиталистических стран в империалистическую эпоху. Всё по Пушкину: «тьмы низких истин нам дороже нас возвышающий обман».
Но вернёмся к программе ВКП(б) 1947 года. Сталин, о чём повествует Трушков, первым приступил к её подготовке, начав с тщательного анализа её предшественницы — второй программы партии, созданной под руководством Ленина и при его непосредственном участии. Именно Сталин определил методологический вектор работы комиссии Жданова, сконцентрировав главное внимание на ленинской теории империализма. Именно данное сталинское указание позволило разработчикам программы доказательно обосновать новый этап общего кризиса капитализма. Отметив, что Вторая мировая война, порождённая неравномерностью развития капиталистических стран, привела к ещё большему обострению этого развития, авторы нового проекта программы делают вывод, ни на йоту не утративший своей актуальности и по сей день: «После разгрома фашистских агрессоров центр мировой реакции переместился в Соединённые Штаты Америки, а потерпевшие крах гитлеровские планы порабощения мира сменились американскими планами мирового господства». И далее: «Американский империализм под флагом «западной демократии» пытается навязать европейским странам свой политический режим, основанный на всесилии доллара и господстве ничтожной кучки монополистов». И это, как мы знаем, удалось США. Но, пожалуй, главный вывод на сегодняшний день: «В современную эпоху борьба за национальную свободу и независимость неизбежно выходит за рамки буржуазной демократии и становится антиимпериалистической борьбой».
Самым большим достоинством критического анализа Трушковым рассматриваемого исторического документа является, на наш взгляд, обнажение в нём диалектики становления и развития новой экономической формации. Автор прямо пишет: сталинско-ждановский проект не возводит китайской стены между этапами этого становления и развития, а продолжает тенденцию переходного периода от капитализма к социализму, когда досоциалистические задачи (индустриализация производства) решались по-социалистически. Это насыщало переходный период чертами социализма.
«Проект программы, — развивает данную мысль Трушков, — точно так же исходил из того, что завершающий этап социалистического строительства необходимо максимально (с учётом реальных возможностей) насыщать чертами коммунизма». Здесь теоретические суждения у Виктора Васильевича выходят, как говорится, за рамки сухой логики. Они наполняются духом того советского романтизма, который был примечательной особенностью жизни СССР с 1945 года по начало 1960-х годов — до хрущёвской «оттепели». Романтизм этот имел тогда твёрдую духовную основу — морально-политическое единство советского общества, жившего в отблеске Великой Победы: какого страшного зверя повергли в прах — германский фашизм! Мир спасли! И ведь сумели, благодаря названному единству, преодолеть, казалось, непреодолимое: уже к началу пятидесятых не только поднять страну из руин войны, но и превзойти довоенный уровень производства, создав к тому же надёжный оборонительный щит великой Советской державы.
Естественным было стремление заглянуть за горизонт. Трушков высвечивает черты коммунизма в будничной жизни советских людей: самые дешёвые в мире квартплата и все виды транспорта — от трамвая до самолёта, бесплатный хлеб в заводских и студенческих столовых… И что, может быть, ещё важнее — утверждение норм коммунистической морали в труде и быту. Вспомним народные дружины, товарищеские суды. В программе 1947 года проектировалось движение за коммунистическое отношение к труду. И ведь поначалу оно было нравственно чистым, пока не покрылось коростой формализма и фальши. В политическом документе, о котором идёт речь, дан математически ясный, предельно конкретизированный образ коммунизма, которого, по утверждению автора, и в этом он прав, не было в марксистской литературе, ни в научной, ни в научно-популярной, до 1947 года. В представленном образе в сталинском стиле (лаконично и строго логично) определены условия, при коих общество становится коммунистическим. Главным в их ряду назван труд: кто не работает, тот не ест. Этим, в чём Трушков тоже прав, образ коммунизма, данный в программе ВКП(б) 1947 года, кардинально отличается от образа коммунизма, содержащегося в программе КПСС 1961 года — в программе, принятой XXII съездом КПСС.
Нетерпеливого читателя может ввести в заблуждение следующее утверждение проекта новой программы ВКП(б): «Всесоюзная коммунистическая партия (большевиков) ставит своей целью в течение ближайших 20—30 лет построить в СССР коммунистическое общество». Не эти ли слова были заимствованы Хрущёвым и стали программными с небольшой поправкой: советский народ будет жить при коммунизме через 20 лет?.. Как говорил немецкий рабочий-марксист Дицген (его слова любил повторять К. Маркс), истина превращается в свою противоположность, когда её выводят за пределы её применимости.
В проекте 1947 года, что не устаёт пояснять Трушков, речь идёт о коммунистическом обществе на первой фазе его развития, то есть на фазе ещё незрелого социализма. После развёрнутого образа коммунизма следует текст: «Переход от социализма к коммунизму может быть осуществлён лишь через ряд переходных ступеней, в порядке дальнейшего развития материальных основ и общественных отношений социалистического общества. Только полное и всестороннее проведение социалистического принципа равной обязанности всех трудиться по своим способностям и равного права всех трудящихся получать за это по их труду позволит постепенно осуществить переход к коммунистическому принципу получения за труд продуктов по потребностям». Таким образом, в 1947 году в проекте новой партийной программы речь идёт о коммунистическом обществе переходного периода — от социализма к коммунизму.
Рукописи не горят
Морально-политическое единство советского народа, достигшее небывалой высоты в годы Великой Отечественной войны и в послевоенные годы, сыграло свою роковую роль при разработке программы ВКП(б) 1947 года. Точнее будет сказать: роковую роль сыграла абсолютизация этого единства. Она спровоцировала авторов новаторского партийного документа на отступление от главного в марксизме-ленинизме — на отказ от диктатуры пролетариата. В последней редакции проекта программы утверждается: «Советское государство является выразителем силы, воли и разума народа. С ликвидацией эксплуататорских классов, победой социализма и установлением полного морально-политического единства всего народа диктатура пролетариата выполнила свою великую историческую миссию. Советское государство превратилось в подлинно народное государство».
Виктор Васильевич предложил несколько версий, объясняющих причины данного утверждения, но ни одна из них не убеждает. Никак нельзя согласиться с тем, что «диктатуру пролетариата отправили в запас». Эта легковесная фраза даёт повод лихим критикам уцепиться за неё, отбросив в сторону весь проделанный им подвижнический труд учёного-марксиста. То, что сделал он для пропаганды марксистско-ленинского теоретического анализа и обобщения уникального опыта строительства социализма в СССР (а именно этот анализ и синтез содержится в прокомментированной им новой партийной программе), трудно переоценить. Этот труд приобретает особую значимость в год столетия Великого Октября: «Лицом к лицу лица не увидать. Большое видится на расстояньи».
Но, увы, как это уже не раз бывало, схватятся за осечку — за слова о пролетарской диктатуре, отправленной в запас. Сам Виктор Васильевич, как нам думается, отлично сознаёт зыбкость своих доводов и потому со скрытой между строк самокритичностью пишет: «В «Правде» уже предпринималась попытка объяснить, какие факторы привели к этому поспешному утверждению (о всенародном государстве. — Ю.Б.). В его преждевременности убеждают буржуазная контрреволюция и реставрация капитализма на просторах СССР и европейских стран социалистического содружества. Видно, И.В. Сталину, как и его соратникам, изменила политическая прозорливость».
Как могла изменить Сталину политическая прозорливость, когда он, следуя Ленину, дал диалектическую характеристику пролетарской диктатуры?! «Диктатура пролетариата, — писал он, — имеет свои периоды, свои особые формы, разнообразные методы работы. В период гражданской войны особенно бьёт в глаза насильственная сторона диктатуры. Но из этого вовсе не следует, что в период гражданской войны не происходит никакой строительной работы. Без строительной работы вести гражданскую войну невозможно. В период строительства социализма, наоборот, особенно бьёт в глаза мирная, организаторская, культурная работа диктатуры, революционная законность и т.д. Но из этого опять-таки вовсе не следует, что насильственная сторона диктатуры отпала или может отпасть в период строительства. Органы подавления, армия и другие организации, необходимы теперь, в момент строительства, так же, как в период гражданской войны. Без наличия этих органов невозможна сколько-нибудь обеспеченная строительная работа диктатуры».
Нет, вопрос, как нам представляется, не в том, что Сталину изменила политическая прозорливость, а в осознании им необходимости подвести партию и всё советское общество к ещё более глубокому пониманию существа диктатуры пролетариата в новых исторических условиях, когда обострилось противостояние полярных общественных систем — капиталистической и социалистической — с образованием по итогам Второй мировой войны лагеря капитализма и лагеря социализма. Относительная лёгкость революционных преобразований (аграрная реформа и национализация промышленности — монополистической собственности) в странах Восточной Европы, где гарантом их безопасности и недопустимости контрреволюции выступал Советский Союз, послужила, как нам кажется, основанием для пропаганды идеи о пережиточности диктатуры пролетариата.
Активным носителем и выразителем этой идеи выступал видный деятель мирового коммунистического движения — легендарный Георгий Димитров. И не случайно на совещании девяти коммунистических партий, что состоялось в Шклярной Порембе (Польша) в сентябре 1947 года, член руководства Болгарской рабочей партии (коммунистов) Вылко Червенков, повторяя Г. Димитрова, утверждал, что Болгария не будет советской республикой, но она будет Народной республикой, в которой руководящую роль станет играть большинство народа: рабочие, крестьяне, ремесленники и народная интеллигенция. В ней не будет никакой диктатуры.
Тезис о пережиточности диктатуры пролетариата получил хождение не только в руководстве некоторых восточноевропейских компартий, но и в научной обществоведческой среде СССР. Сталин, конечно же, знал об этом и — здесь мы выскажем наше предположение, свою версию — «пропустил» в окончательную редакцию проекта программы ВКП(б) идею о всенародном государстве для её дискуссионного обсуждения. Этот приём он использовал при разработке и обсуждении в научной среде проекта учебника политэкономии социализма. Он заранее не упреждал те или иные суждения с отступлением от марксизма. Поскольку они имели хождение отчасти среди интеллигенции в обществоведческой среде, он считал необходимым предоставить возможность им выразиться, чтобы затем аргументированно раскрыть их несостоятельность и тем самым приковать всеобщее внимание к обсуждаемой проблеме.
Виктор Васильевич Трушков назвал проект новой программы ВКП(б) 1947 года сталинско-ждановским. Но при всём его чрезвычайном уважении к Андрею Александровичу Жданову и его чрезвычайно ответственной миссии, он, Трушков, столь документально доказательно и публицистически рельефно показал ведущую роль Сталина в создании проекта программы ВКП(б) 1947 года, что нам остаётся только утверждать: это прежде всего был сталинский проект. По каким причинам он не увидел свет при жизни Сталина — тема особая, раскрытие которой не входит в задачу данной статьи. Но то, что он, сталинский проект, был обнаружен по прошествии без малого семидесяти лет, подтверждает истинность слов классика: рукописи не горят.
Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.
