По материалам публикаций на сайте газеты «Правда».
Над тропками, по которым в далёком детстве он бегал босиком, над полем, где когда-то он провёл сохой первую борозду, над местом, где стояла отцовская изба, давным-давно сомкнулись волны Иваньковского водохранилища. Но водная толща не смогла покрыть забвением земные дела уроженца приволжской деревеньки Низовки Спиридона Дмитриевича Дрожжина. Он не просто растил здесь хлеб — он воспел в стихах крестьянский труд, воспел тяжкую долю народную, воспел Родину. И благодарные земляки, когда при строительстве канала Москва — Волга над Низовкой нависла угроза затопления, по брёвнышку раскатали старый дрожжинский дом, под кровом которого при тусклом свете керосиновой лампы на протяжении многих десятилетий выплёскивались на бумагу вдохновенные поэтические строки, и перенесли его на новое, безопасное место — в посёлок Новозавидовский. Причём не просто перенесли — создали здесь музей, где не только обстановка, окружавшая поэта, бережно сохранена, но и вся его жизнь в документах, фотографиях, рисунках, воспоминаниях, рукописях, стихах, граммофонных пластинках предстаёт перед гостями.
…ЕГО ОТЕЦ И МАТЬ, вся его родня, да и он сам до подросткового возраста, были крепостными. Нужда никогда не покидала их дом. Позже Спиридон Дмитриевич не раз вспомнит в стихах, каково это — родиться не в княжеских хоромах, а в трухлявой избёнке:
Мне детство далёкое снится:
Зимою метелица злится
И ветер гудит у ворот.
В убогую школу учиться
Мать бедного сына ведёт.
Дрожит он в худой одежонке,
Мороз ему щёки знобит;
Пред ними за речкой,
в сторонке,
Где сельские жмутся избёнки,
Убогая школа стоит.
Но и в таком «университете» он лишь две неполных зимы проучился. С двенадцати лет, увы, пришлось на хлеб зарабатывать. Постранствовал по России «вволю»: был половым в трактире при петербургской гостинице «Европа», подручным буфетчика, развозчиком товара, доверенным по поставке дров в Малой Вишере, лакеем у помещика, приказчиком в табачных лавках Петербурга и даже Ташкента, продавцом в книжных магазинах Москвы и Харькова…
О том, в каких условиях Спиридону довелось постигать «книжные премудрости», он сам написал в своей «Автобиографии» — подробные выдержки из неё есть на музейных стендах: «В гостиницу часто захаживали разносчики и книгоноши. У последних на собранные в продолжение дня копейки, полученные на чай от посетителей, я покупал картинки и книги. Кроме всего этого, я с жадностью набрасывался на чтение получаемых гостиницей журналов и газет. Читать приходилось урывками и украдкой от буфетчика, который с мальчиками и даже взрослыми, случалось, всегда обращался грубо и бесчеловечно… Особенно досталось мне, когда я читал рукописную комедию «Царь Максимилиан». Он мало того что избил меня, но и рукопись и все книги, какие только нашёл в моём комоде, отнял и сжёг в печке. После этого я стал их прятать под комод и читать с ещё большей, чем прежде, осторожностью».
А вот в музейной витрине декабрьская 1873 года книжка дешёвого народного журнала «Грамотей» — в ней опубликована «Песня про горе добра молодца», первое из увидевших свет произведений Спиридона Дрожжина. Гораздо позже, в 1889 году, выходит первый сборник его стихов. Передовая общественность хорошо встретила появление нового поэта, чьи стихотворения привлекали внимание читателей своей правдивостью, задушевностью, напевностью. В них звучали боль за судьбу земледельца, мечта о братстве, равенстве и свободе («Честным порывам дай волю свободную…»).
Вынужденная городская жизнь тяготила крестьянскую душу поэта. При любом удобном случае он навещает родителей в деревне, помогает им в нелёгких крестьянских заботах. В один из таких приездов он записывает в дневнике: «Брат провёл первую борозду, указал мне, как надо пахать, я взялся за рогачи и тронул лошадь. Сначала было не ладилось, а потом ничего. Мужики смотрят на меня да только посмеиваются: какова, мол, мужицкая-то работа! А мне хоть бы что: в охотку-то живо вспахал две полоски. Воротившись с поля, присел я к столу и под живым впечатлением совершённой работы написал стихотворение «Первая борозда».
Вышел внук на пашню к деду
В рубашонке, босиком,
Улыбнулся и промолвил:
«Здравствуй, дедушка Пахом!
Ты, я вижу, притомился?
Научи меня пахать,
Как зимой в избе, бывало,
По складам учил читать!»
— «Что ж, изволь, коли охота
И силёнка есть в руках,
Поучися, будь помощник
Деду старому в трудах!»
B 1896 году после многолетних странствий по Руси Дрожжин окончательно вернулся домой, в Низовку, и больше не покидал надолго родных мест — вместе с женой и дочерьми пахал, сеял, косил траву, убирал урожай, ухаживал за скотиной, а в свободное время брал в руки карандаш или перо и записывал на бумагу пришедшие на ум строки:
Привет тебе, мой край родной,
С твоими тёмными лесами,
С твоей великою рекой
И неоглядными полями.
Привет тебе, народ родимый,
Герой труда неутомимый
Среди зимы и в летний зной!
Привет тебе, мой край родной!
Вскоре имя Дрожжина в России становится известным каждому грамотному человеку, ведь его стихи, в том числе «Первая борозда», включались в школьные учебники и хрестоматии, в книги для внеклассного чтения, песни и романсы на его слова исполняли очень популярные тогда певцы Надежда Плевицкая, Анастасия Вяльцева и даже сам Фёдор Шаляпин.
После Великого Октября голос поэта-пахаря обрёл новые грани:
Прошли века неволи злой
Великого народа,
И долгожданная свобода
Из мрака ясною зарёй
Взошла над Русскою землёй.
…В гости к Дрожжину в его Низовку из известных литераторов кто только не приезжал. Летом 1900 года здесь несколько недель прожил выдающийся австрийский поэт Райнер Мария Рильке, переводивший стихи хозяина дома на немецкий язык, в 1913-м — автор нашумевшей тогда повести «Человек из ресторана» Иван Шмелёв, в 1928 году за этим обеденным столом «низовский соловей» угощал Бориса Полевого, а в 1930-м, за пять месяцев до своей кончины, — финского поэта Ялмари Виртанена.
Вот как живописует Дрожжина в книге «Незабываемые встречи» сибирский поэт И.П. Малютин:
«Мелкими шажками на кухню вошёл седенький старичок с большой бородой, прищурился и с удивлением, как будто в раздумье, сказал:
— Да неужели это Иван Петрович и внучка Тонечка?! — и с радостью продолжал: — Милые вы мои, как доехали-то? — И начал обнимать и целовать то одного, то другого.
Вскоре большой стол был уставлен тарелками и чашками; закипел самовар, появилась и горячая рассыпчатая картошка со свежим коровьим маслом. Разговорам не было конца. Спиридон Дмитриевич то расспрашивал о жизни в далёкой Сибири и о сибирских писателях, то начинал рассказывать о себе, об изданиях книг и стихов…»
Самые драгоценные свои реликвии старый поэт хранил за стёклами книжного шкафа в тесном рабочем кабинете. Это прежде всего повесть Льва Толстого «Смерть Ивана Ильича» с дарственной надписью: «Спиридону Дмитриевичу Дрожжину на память от автора. 1897. 30 апреля» — в тот день Дрожжин по приглашению Льва Николаевича посетил его московскую усадьбу в Хамовниках. А вот ещё весьма примечательный автограф: «На память старому поэту — с удивлением перед его неиссякаемым творчеством — С.Д. Дрожжину М. Горький. 28.IХ.28. Москва».
…Я уезжал из Новозавидовского, когда уже стемнело. В окнах дрожжинского дома загорелся свет. Совсем, как в воспоминаниях дочери поэта Дарьи Спиридоновны: «Бывало, вся деревня спит, а окошко комнаты папы ещё долго светит».
Замолк в деревне говор, шум,
И старые, и малые
Спят крепко, в окна светится
И блещет зорька алая;
Чуть-чуть берёзы белые
Под окнами колышутся…
Как хорошо в такую ночь,
Привольно здесь мне дышится.
Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.
