«Я с вами, мужики!»

Самолет По-2, ведомый Николаем Кулагиным, январской ночью 1944 года пересек линию фронта в пятидесяти километрах юго-западнее города Холма. 
Чем меньше оставалось до цели, тем сильнее одолевало Кулагина беспокойство.

Найдет ли он озеро Освея и тот покрытый снегом остров, куда надлежало доставить радистку? Неожиданно быстро окоем леса расступился, образуя свободное пространство. Кулагин понял, что не ошибся, и пошел на посадку. Совсем близко от поверхности озера увидел, как несутся косматые снежные струи, почувствовал, как ветер упирается в нос машины. Погодка была явно нелетная. 
Вырулив по льду к острову, он сообщил радистке: «Прибыли!» Та, в полушубке, шерстяном платке и огромных валенках, неуклюже выбралась на плоскость, волоча за собой мешок с рацией и запасными батареями. 
Кулагин помог девушке спуститься на лед. 
– Я пошла! – крикнула радистка. – Прощайте! 
– Прощай! Как тебя зовут? 
– Зоя-а! 
«Наверное, это не ее настоящее имя», – подумал летчик, провожая радистку взглядом до той поры, пока она, проваливаясь в снег, не скрылась за деревьями. 
Кулагин взлетел, взяв курс на Торопец. Весь обратный полет он думал о зацепившей его сердце радистке. Он не мог знать, что Зоя (это действительно не было ее настоящим именем) в эти минуты сидела в теплой землянке, где ее два дня дожидались партизанские разведчики, и уже готовилась передать за линию фронта первое сообщение. 

Для Кулагина, которому шел двадцать второй год, этот полет за линию фронта был первым из многих, сделанных за войну в партизанский край. Раньше он летал пилотом по связи на Центральном, Брянском, Западном фронтах, но то было другое. Полеты проходили, как правило, над своей территорией. Случись что, он мог приземлиться на любом из наших прифронтовых аэродромов или прямо в поле. А тут, во вражеском тылу, неожиданные опасности могли подстерегать на каждом шагу. Внизу – зенитки врага, вверху – истребители, регулярно вылетающие на ночную охоту и превосходящие По-2 по скорости в четыре раза. 
Одно спасение – бреющий полет. Уж если промазал немец с первого раза, успеешь нырнуть к земле, и тогда шансов у врага, теряющего на низкой высоте маневренность, значительно меньше. Кулагин наизусть, до последнего слова, помнил вызубренную в Куйбышевской летной школе, где он учился с марта по сентябрь сорок первого года (уйдя из механического техникума), характеристику своего самолета. Конструкция деревянная, из основных реек и фанеры, с полотняной обшивкой, двигатель М-11 мощностью 100 лошадиных сил, полетная масса 890 килограммов, скорость полета 140 километров в час… 
Спустя полтора часа после вылета с озера Освея Кулагин посадил самолет на аэродром под Торопцем и направился в штабную землянку доложить о выполнении задания. Комполка еще спал, докладывать пришлось комиссару Павлихину. 
– Ну что, пятки не отморозил? – выслушав доклад, добродушно улыбнулся Павлихин. – Последним из четырех экипажей ты вернулся. Мы уж думали о худшем. 
– Встречный ветер сильный, – сказал Кулагин. 
– Да уж, ветрило лютый, – согласился комиссар. – В другой раз сам с тобой полечу. Возьмешь? 
– Зачем, Михалыч? – не по-уставному поинтересовался Кулагин. 
– Чтобы лучше узнать вашу работу. 
Комиссар не шутил. Неделей позже они полетели вместе в 5-ю Калининскую партизанскую бригаду под командованием В.И. Марго, действовавшую в лесах под Себежем. Везли с собой взрыватели для мин, тол, медикаменты, письма, свежие газеты. Точку посадки определили на поле у глухого хутора, где немцев раньше не было, боялись они сюда соваться. Впрочем, Павлихин не исключал, что ситуация изменилась. Разведка докладывала, что встревоженное действиями партизан гитлеровское командование направило в этот район охранный батальон и до 500 солдат регулярных войск. Партизанским бригадам В.И. Марго и М.П. Карликова (8-я Калининская партизанская бригада) пришлось вести нелегкие бои. 
К тому же враги, зная, что на запад Калининской области регулярно летают транспортные самолеты, выработали тактику борьбы с ними. Через свою агентуру они устанавливали, где находятся партизанские аэродромы, и зажигали поблизости сигнальные костры, чтобы сбить летчиков с толку. Друга Кулагина, весельчака и балагура Виктора Козлова, одного из опытнейших летчиков полка, уже пытались поймать на эту удочку. 
Помня его рассказ, Кулагин, перелетев линию фронта, внимательно посматривал вниз, анализируя ситуацию. Главное заключалось в том, чтобы максимально точно выйти на место посадки. Вот и оно – горели выложенные треугольником костры, но летчик не спешил. Кулагина насторожило зарево большого пожара в нескольких километрах от аэродрома. Набрав после второго круга высоту, он увидел: пылает деревня. 
После посадки комбриг, кряжистый, плотный, с короткой бородкой, укорил то ли в шутку, то ли всерьез: 
– Долго ты, братец, садился. 
– Деревня рядом горит, – сказал Павлихин. – Разведку сделали на всякий случай. 
– Знаем, что горит, – произнес комбриг задумчиво. – Знаем… Мы им тоже жару поддали. Бесятся теперь, сволочи. 
Быстро улететь обратно Кулагину и Павлихину не удалось. Разгулялась метель, видимости никакой. Отправили радиограмму в штаб, что вылет задерживается из-за плохих метеоусловий. От безделья Кулагин пытался пиликать на трофейном аккордеоне, а когда улетал, партизаны ему этот инструмент подарили. 
– Куда он мне? Медведь на ухо наступил, – пытался отговориться Кулагин. 
– Берем! Козлов обрадуется, – сказал Павлихин. – У него гармошка совсем хилая. 
Летчику Козлову партизанский подарок действительно пришелся по душе. Кулагин, ставший свидетелем торжественного вручения партизанского подарка, лишний раз убедился, насколько мудр и человечен бывший ленинградский учитель Павлихин. 
Наконец произошло то, чего боялся и о чем часто думал Кулагин. Он летел по знакомому маршруту в 10-ю Калининскую партизанскую бригаду Н.М. Вараксова, дислоцировавшуюся неподалеку от бригады В.И. Марго. Искры трассирующих выстрелов обозначили линию фронта. Кулагин перевел рычаг на подъем высоты. В это мгновение сноп света ударил в глаза. Вынырнув из-за тучи, навстречу уверенно шел мессер с зажженной фарой. Хлестнул  сверху пулеметной очередью раз, другой… 
«Мимо, – подумал Кулагин, круто направляя свою тихоходную машину к земле. Мессер ушел вверх и стал делать разворот для повторения атаки, но По-2 уже скользил меж верхушек деревьев. Спустя некоторое время он приземлился у деревни Лубьево, где находился партизанский аэродром. 

Работы летчикам 13-го отдельного полка гражданской авиации, которым командовал Алексей Петрович Золотов (позднее полк был преобразован в 97-й Краснознаменный, его командиром стал Владимир Васильевич Седляеревич), хватало. Но ее существенно добавилось при проведении операции «Дети». Именно под этим названием она вошла в историю Великой Отечественной войны. 
…В апреле 1944 года до 20 тысяч карателей при поддержке авиации и артиллерии начали наступление против партизанских бригад. Оказавшись в трудных условиях, испытывая недостаток боеприпасов и продовольствия, они давали отпор врагу, нанося ему ощутимые потери. Мирное население, проживающее на территории партизанского края, вынуждено было спасаться от карателей, скрываясь вместе с детьми в глухих лесах и болотах. 
«В связи с этим, – писал начальник Штаба партизанского движения Калининской области С.Г. Соколов, – остро встал вопрос о том, чтобы вывезти часть населения в советский тыл через линию фронта, спасти детей, помочь населению материально. С этой целью Штабом партизанского движения в конце апреля и в первой половине мая 1944 года проводилась усиленная разведка прохода на большом участке линии фронта. Однако эти поиски не дали положительных результатов. Ни одна группа вследствие сложной обороны противника не могла перейти линию фронта и отыскать проходы… 
В июне об этом было доложено Калининскому обкому партии, который вышел с ходатайством в ЦК ВКП(б) о спасении детей и раненых и об оказании помощи партизанским бригадам продовольствием. Вскоре в распоряжение штаба партизанского движения было выделено 35 самолетов, а также 50 тонн бензина». 
За сутки Кулагину и его товарищам Петру Курочкину, Ивану Тутакову, Рустаму Лобженидзе, Виктору Козлову и другим приходилось совершать по несколько вылетов. Ночи короткие, в воздухе барражировали немецкие самолеты, с земли велся зенитный огонь. Кулагин возвращался с детьми, когда перед линией фронта его самолет «схватили» фашистские прожектористы. Ослепляющие лучи никак не хотели выпускать По-2. Кулагин взял вправо, снизился до минимальной высоты. Захлопали зенитки, но было уже поздно, летчик успел вывести самолет из сектора обстрела. 
Приземлившись, открыл кабину. Семеро исхудавших мальчиков и девочек с трудом спустились на землю, сгруппировались вместе. Николай едва сдержал слезы: настолько жалкий вид у ребятишек. Но все же надо было радоваться, потому что и на этот раз ему повезло. Повезло и им, детям войны, которым предстояло теперь жить и учиться на свободной от врага земле. 
Как-то, прилетев на партизанский аэродром, они с Козловым принимали очередную группу детей. Посадка была закончена, готовились запускать мотор. Вдруг к самолету Козлова подбежал мальчик лет десяти, взобрался на крыло. 
– Возьмите и меня. 
– Тебя как звать? 
– Витя. 
– Выходит, мы с тобой тезки, – улыбнулся летчик. – Придется взять тебя, тезка. – Взлетать, правда, будет трудновато. 
Взлетели. И прилетели без происшествий. Спустя много лет после войны вспомнят об этом эпизоде на встрече летчиков и спасенных ими детей Николай Тимофеевич Кулагин из Риги, заслуженный летчик СССР Виктор Васильевич Козлов из Москвы и Виктор Григорьевич Совершаев, работавший в Калининском управлении лесного хозяйства. Это его, Витю Совершаева, взял в свой перегруженный самолет Козлов. 
…Узнав о переброске за линию фронта детей и раненых партизан, немцы направили для борьбы с русскими летчиками отряд из двух истребительных эскадрилий. В нее входили тяжелые двухмоторные истребители, оборудованные для ночных полетов. Был издан приказ командира 1-й эскадры 4-го флота военно-воздушных сил рейха генерала авиации Хюбе, перехваченный нашей разведкой: «Наша цель – пресечь эти действия, не дать возможности русским летать как дома. Усилить подготовку летчиков для работы ночью. Организовать начало полетов примерно за час до рассвета, с тем, чтобы перехватить русские самолеты на обратном пути. Усилить зенитными орудиями гарнизоны, находящиеся в зонах действия красной авиации, чтобы по всему маршруту создать ожесточенный и непрерывный огонь. Легкий самолет, именуемый у нас «русской фанерой», приравнять к боевым истребителям, состоящим на вооружении Красной Армии. За каждую уничтоженную машину, соответственно, выплачивать летчикам денежное вознаграждение, представлять к орденам, содействовать в продвижении по службе». 
И все-таки, несмотря ни на какие ухищрения и приказы врага, наши летчики с честью выполнили поставленную задачу. За период с 22 июня по 13 июля 1944 года были вывезены из тыла противника 1571 ребенок, 93 матери, 105 раненых партизан. Летчики Синицкий и Савин, совершившие двадцать вылетов, вывезли 199 детей, летчик Курочкин (на По-2) – 175, летчик Кулагин – 120… 
Войну Николай Тимофеевич закончил в Германии. Сбрасывал листовки над курляндской группировкой немцев, окруженной нашими войсками. Был шеф-пилотом маршала И.С. Конева. А затем была долгая работа в мирном небе на отечественных и зарубежных авиалиниях. Будапешт, Берлин, Белград… Где только ни пришлось побывать командиру белокрылого лайнера Ту-134 Кулагину! 39 лет отдал он авиации, освоив двенадцать типов самолетов и два типа вертолетов, пробыв в воздухе в общей сложности 27 тысяч часов. Свою любовь к небу передал сыновьям Владимиру и Александру, которые, закончив вузы, трудились рядом с отцом в Рижском управлении гражданской авиации. 

Мы познакомились с Кулагиным летом 1985 года в Торопце, где проходил областной партизанский слет. Ветеран взволнованно рассказывал о полетах в партизанский край, боевых друзьях. Вспомнил и один трогательный эпизод. Было это в День Победы в 1977 году. Николай Тимофеевич только что вернулся домой из международного рейса, когда в дверь позвонили. Открыв, увидел молодую женщину с мальчиком. В руках у нее букет цветов. 
– Здравствуйте. Вы Николай Тимофеевич Кулагин? 
– Да.
– Это вам, – женщина протянула цветы. – Вы спасли мою маму, Веру Аркадьевну Акимову. 
Выслушав тогда, в Торопце, его рассказ, я спросил, довелось ли ему хоть раз выстрелить на войне. 
– Представь себе, нет, – сказал Кулагин. – Ни разу не доставал свой ТТ, не приходилось как-то. 
А на груди у него были два ордена Отечественной войны, орден Красной Звезды, орден Славы третьей степени, множество медалей, и среди них, как он сказал, самая дорогая – медаль «Партизану Отечественной войны».
…С распадом СССР я непростительно для себя потерял след Кулагина. Отправил письмо, а ответа нет. Позже довелось беседовать с тверскими партизанами, побывавшими на кургане Дружбы (сооруженном на границах РСФСР, Белоруссии и Латвии), и они рассказали о своей встрече с Н.Т. Кулагиным. Точнее, как таковой встречи и не было. Николай Тимофеевич, не получивший по каким-то обстоятельствам визу, стоял на противоположном берегу реки, на латвийской территории, и изо всех сил кричал: 
– Мужики! Я с вами, мужики!!! 
Кричал и горько плакал… 
Больше я о Кулагине ничего не слышал. Возможно, кто-либо из спасенных летчиками полка гражданской авиации детей (или из детей самих летчиков), теперь уже пожилых людей, прочтет этот короткий рассказ и дополнит его своими воспоминаниями. 

На снимке: Медсестра 12-й бригады М.А. Булинова регистрирует ребят перед отправкой в наш тыл, 1944 г.

г. Андреаполь, 
Тверская обл. 

Валерий КИРИЛЛОВ

Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.