По материалам публикаций на сайте газеты «Советская Россия»
Александр Порфирьевич Бородин прожил совсем мало, но зато сразу как будто много жизней. Ему бы родиться во времена Возрождения, настолько разносторонними были его интересы и увлечения. Он – талантливый композитор, химик, врач, общественник и даже пароход.
Крепостной собственного отца
Александр Бородин родился в 1833 году в Санкт-Петербурге. Отец – имеретинский князь Лука Гедеванишвили. Мать – столичная мещанка Авдотья Антонова, на 37 лет его моложе. Родители не состояли в браке, поэтому Сашеньку записали как сына Порфирия Бородина, крепостного крестьянина настоящего папы. До восьми лет будущий композитор, химик и так далее был крепостным собственного отца. Но уже на девятом году Лука подарил ему вольную, икону святителя Николая Мирликийского и четырехэтажный дом.
Будучи от рождения крепостным, в гимназию юноша поступить не мог. Но с деньгами Гедеванишвили эту сложность легко преодолели. Саша получил прекрасное домашнее образование, гораздо лучше гимназического, а заодно освоил флейту, фортепиано и виолончель. Бородин сызмальства был человеком удивительным. И не только по талантам, но и по характеру.
Его жена писала: «В раннюю пору своего детства представлял собой существо крайне нервное, болезненное. Это был чудный ребенок, красавец с виду, а по свойствам характера – необыкновенно кроткий, ясный. Сколько-нибудь грубого слова никто от него никогда не слыхал. Мать его боготворила и баловала страшно». Мать была кошатница и звала Сашеньку «мой сторублевый котик».
Сам «котик», впрочем, признавался: «А все-таки как ни был я тих и скромен, как ни похож нравом на девочку, но во мне порою сказывался мальчишка. Играешь, играешь с кузиной в куклы и вдруг, иной раз, по какому-то странному вдохновению, пока она зазевается, возьмешь да все куклы и перевешаешь за шею на веревочке. Куклы висят – я в восторге, а Мари заливается слезами».
Мальчик при этом имел крайне болезненный вид. Одно время родные всерьез сомневались, а стоит ли его вообще чему-нибудь учить? Все равно он, по всей видимости, скоро умрет. Так зачем мучить бедного ребенка? Но все же понадеялись на лучшее. И не прогадали.
Про двух зайцев
Интерес к музыке у Саши начал проявляться в восемь лет. Он пытался на фортепиано воспроизводить звуки военного оркестра, доносившиеся с улицы. В девять лет сочинил польку под названием «Элен». А в четырнадцатилетнем возрасте он написал концерт для флейты и фортепиано. К сожалению, мы не можем оценить это произведение – ноты не дошли до наших дней. Флейта же вообще была любимым инструментом. Известен случай, когда юный композитор шел по улице и по рассеянности провалился в какой-то открытый подвал. Через несколько секунд оттуда послышалась мелодия флейты. Бородин первым делом начал не себя ощупывать, а флейту проверять – не поломалась ли?
Химией Саша увлекся в десять лет. Именно она, а вовсе не музыкальное сочинительство, рассматривалась как основная профессия, как дело всей жизни. Бородин так и говорил: «Для меня музыка – забава, а химия – дело».
Чтобы получить высшее образование, пришлось совершить социальный кульбит. Сашу записывают (снова задействовав связи и деньги) купцом-третьегильдейцем, и притом в Торжке. В этом статусе он оканчивает петербургскую гимназию и поступает – уже как купец – в Медико-хирургическую академию. Так в судьбу, и без того богатую на происшествия, врывается новая тема – медицина.
Впрочем, пока она маячит где-то ближе к горизонту. Двадцатилетний студент занимается исключительно химией. Его учитель – легендарный Николай Зинин, в свое время первым получивший премию Русского физико-химического общества.
Но и для музыки находится время. Студент-химик продолжает сочинять. Зинин недоволен. Он делает выговор: «Господин Бородин, поменьше занимайтесь романсами; на вас я возлагаю все свои надежды, чтобы приготовить заместителя своего, а вы думаете о музыке и двух зайцах».
Но что значат подобные увещевания для потомка своенравного имеретинского князя? Александр Порфирьевич продолжает жить так, как он хочет.
По Петербургу без штанов
Академия окончена в 22 года. Бородин поступает врачом-ординатором во Второй военно-сухопутный госпиталь. И одновременно – ассистентом в свою альма-матер, в академию. В считанные месяцы он становится там полноценным преподавателем – читает лекции и ведет семинары. Тогда же он знакомится с Модестом Мусоргским. Их встреча происходит не на музыкальной, а на медицинской территории – Модест Петрович, будучи кадровым офицером (у него даже есть полька для фортепиано под названием «Подпрапорщик»), дежурил в военном госпитале. Разница в возрасте – всего лишь шесть лет. Не удивительно, что молодые люди сначала просто болтали, а потом стали говорить о музыке. И со временем сделались большими приятелями.
Бородин вспоминал: «Я был дежурным врачом, он дежурным офицером. Комната была общая; скучно было на дежурстве обоим; экспансивны мы были оба; понятно, что мы разговорились и очень скоро сошлись».
Бородин восхищался своим младшим другом: «Я был ужасно изумлен небывалыми, новыми для меня элементами музыки. Не скажу, чтобы они мне даже особенно понравились сразу: они скорее озадачили меня новизною. Вслушавшись немного, я начал оценять и наслаждаться».
Кстати, во время службы в госпитале с Бородиным произошел забавный случай. Собираясь на службу, он надел мундир, фуражку, прицепил шпагу, а панталоны надеть позабыл. Так и пошел без штанов по Большому Сампсониевскому проспекту. Он был ужасно рассеян.
Химия, медицина, музыка, литература
В 1858 году Александр Бородин – уже доктор медицины. Впрочем, с таким же успехом он мог получить аналогичную степень в науке. Диссертация Бородина находится между химией и медициной – «Об аналогии мышьяковой кислоты с фосфорною в химическом и токсикологическом отношениях».
И уже в качестве дипломированного врача наш герой отправляется в Солигалич, изучать местные минеральные воды. Его отчет сделан настолько живо и доходчиво, что его можно предложить как увлекательное чтение любому неспециалисту. Что, собственно, и происходит – отчет публикуют «Московские ведомости».
К числу бородинских талантов прибавляем еще один – литературный. Кстати, к некоторым своим песням он сам писал слова. Вот, например, баллада «Море»:
Море бурно шумит, волны седые катит,
По морю едет пловец молодой и отважный,
Везет он с собою товар дорогой, непродажный.
А ветер и волны навстречу бегут
И пеной холодной пловца обдают.
Тут, к сожалению, все закончится плохо. Погибнет «пловец».
Зато никому ранее не интересный Солигалич после публикации в газете начинает развиваться как модный курорт. Благодаря все тому же Александру Порфирьевичу. Сейчас там расположен санаторий имени Бородина.
Мышеловка против мышьяка
С 1859 по 1862 год Александр Порфирьевич – на этот раз как химик – стажируется в Германии, Италии, Франции и Швейцарии. Его внешность точно такая же болезненная, как и в раннем детстве, и поэтому начальство сомневалось: не опасно ли отправлять его так далеко.
Но как и в детстве, все-таки рискнули. И опять не прогадали. В 1861 году, будучи в немецком Гейдельберге, Александр Порфирьевич открыл новую химическую реакцию (реакция Бородина–Хунсдикера) и разработал способ получения бромзамещенных кислот. Та же поездка обогатила его биографию получением – впервые в мире – фтористого бензоила. И новеньким фортепианным квинтетом. А главное, он за границей познакомился со своей будущей женой.
После возвращения Александр Порфирьевич вступил в узкий кружок композиторов (будущую «Могучую кучку») и возглавил в родной академии кафедру химии. У его супруги, пианистки Екатерины Сергеевны Протопоповой было слабое здоровье – он, помимо прочего, был ее лечащим врачом.
Стало окончательно понятно, что нет никакой необходимости сосредоточиваться на какой-нибудь одной профессии. Бородин способен заниматься всем одновременно. Уж такой он человек.
Тем более что музыка была с ним постоянно. Даже работая в химической лаборатории, он постоянно что-нибудь мурлыкал.
Перед своей супругой Александр Порфирьевич благоговел. Писал ей: «Данилевский-молодой сегодня был у меня, кажется, по уши влюблен в свою жену, точно я в тебя». Придумывал всякие забавные домашние прозвища – Клопик, Егорка, Кокушка, Любовка, Желтый пузырь, а также Фонтанчик разных приятностей.
У Бородина было весьма своеобразное чувство юмора. Как-то раз композитор Балакирев попросил у него мышьяка для потравки мышей. Но вместо мышьяка он получил записку: «При всем моем желании спасти Вас от съедения мышами, мышьяка не посылаю и не советую употреблять, ибо Вы можете перетравиться, и таким образом квартира №39 в доме Бенардаки останется без жильцов, а музыка без деятеля. На всякий случай я заблаговременно начну писать реквием, ибо в покойниках недостатка не будет: или Вы уморите мышей, или они Вас уморят. Чтобы Вас не доводить до отчаяния, дам Вам практический совет купить мышеловку».
Первый триумф
Первый композиторский триумф Бородина состоялся в 1869 году. Это была Симфония №1. Ее премьера прошла в Петербурге, в Михайловском дворце. Композитор Милий Алексеевич Балакирев вспоминал: «Наконец роковой вечер настал, и я вышел на эстраду дирижировать Es-dur`ную симфонию Бородина. Первая часть принята была со стороны публики холодно. По окончании ее немного похлопали и умолкли. Я испугался и поспешил начать scherzo, которое прошло бойко и вызвало взрыв рукоплесканий. Автор был вызван. Публика заставила повторить scherzo. Остальные части также возбудили горячее сочувствие публики, и после финала автор был вызван несколько раз».
Творческая композиторская кухня Бородина была так же оригинальна, как он сам. Александр Порфирьевич писал: «Когда я болен настолько, что сижу дома, ничего «дельного» делать не могу, голова трещит, глаза слезят, через каждые две минуты приходится лазить в карман за платком – я сочиняю музыку. Нынче я два раза в году был болен подобным образом, и оба раза болезнь разрешилась появлением новых кирпичиков для здания будущей оперы». Речь шла об опере «Князь Игорь» – самом, наверное, известном сочинении Бородина.
Да и не всегда располагала обстановка дома. Римский-Корсаков писал: «Не считая воспитанниц, которые у них в доме не переводились, квартира их часто служила пристанищем и местом ночлега для разных родственников, бедных или приезжих, которые заболевали в ней и даже сходили с ума, и Бородин возился с ними, лечил. Отвозил в больницу, навещал их там. В четырех комнатах его квартиры часто ночевало по нескольку таких посторонних лиц, так что спали на диванах и на полу. Частенько оказывалось, что играть на фортепиано нельзя, потому что в соседней комнате кто-нибудь спит».
Упомянутые «воспитанницы» – по сути, приемные дочери. Своих детей у семьи не было.
Неутомимый общественник
Впрочем, имелось еще одно, третье обстоятельство, мешающее подойти к роялю и сосредоточиться. Чудовищная занятость. Александр Порфирьевич увлекся еще и общественной деятельностью. Он борется за права женщин получать высшее образование, защищает студентов от нападок властей, вместе со своими единомышленниками открывает Высшие женские врачебные курсы. Сам на них преподает – на этот раз химию. Он стоит у истоков Русского химического общества, редактирует журнал «Знание».
Всего этого уже достаточно, чтобы войти в историю, а у Бородина это всего лишь дополнение к трем основным профессиям.
Сердце не выдержало такой невероятной нагрузки. В 1887 году, на Масленицу, он устроил костюмированный вечер. И в разгар веселья неожиданно свалился без сознания.
Одна из участниц писала: «Все бросились к нему и тут же на полу, не поднимая его, стали приводить его в чувство. Понемногу сошлись все врачи и профессора, жившие в академии. Почти целый час прилагали все усилия, чтобы вернуть его к жизни. Были испробованы все средства, и ничто не помогло».
Критик Владимир Васильевич Стасов писал: «В последний день Масленицы, на веселом вечере у себя дома, среди гостей, у него собравшихся, среди начатого разговора Бородин упал и мгновенно скончался от разрыва сердца, не испустив ни стона, ни крика, словно страшное вражеское ядро ударило в него и смело его из среды живых».
Этот удивительнейший человек прожил всего 53 года. Его смерть сделалась неожиданностью. Все уже как-то привыкли к тому, что в случае с Александром Порфирьевичем болезненный вид – вещь обманчивая.
Пароход
Похоронен Александр Бородин в Александро-Невской лавре, на Тихвинском кладбище. Рядом с другом Мусоргским, скончавшимся шестью годами раньше. Спустя полгода Стасов напишет живописцу Илье Репину о репетиции концерта из бородинских музыкальных сочинений: «Как я жалел, дорогой Илья, что Вы не были сегодня на репетиции. Что это за колосс, что за грандиозность, сила, красота, страсть, очарование! У меня чуть не все время слезы дрожали в глазах. Такого после Глинки не было».
В 1918 году именем Бородина назвали речной грузопассажирский пароход. Так что пароходом Александр Порфирьевич тоже был.
Опера «Князь Игорь», к сожалению, так и осталась неоконченной. Ее, уже после смерти автора, завершили Александр Константинович Глазунов и Николай Андреевич Римский-Корсаков. Премьера состоялась в Мариинке в 1890 году.
Алексей МИТРОФАНОВ
Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.
