Событие такой значимости для всей нашей культуры «Правда» не может не отметить. В столичном издательстве «У Никитских ворот» вышла великолепная книга «Свет русского таланта», посвящённая жизни и творчеству народной артистки СССР Татьяны Васильевны Дорониной. И уже первое прочтение её позволяет мне с абсолютной уверенностью сказать, что это — одна из лучших книг о великой актрисе и выдающемся театральном деятеле нашей страны.
Да, столь капитальный труд надо поставить рядом с пронзительным «Дневником актрисы», который мы имеем благодаря блистательному перу самой Татьяны Васильевны. А ещё хочется присоединить новое издание к двум ранее вышедшим работам о Т.В. Дорониной, автором которых стала многолетняя заведующая литературной частью МХАТ им. М. Горького Галина Александровна Ореханова.
Вот кому, представьте себе, обязаны мы и рождением этого, по сути коллективного исследования на ту же актуальнейшую тему! Разве не образец любви и верности? Стоит также учесть, в каких экстремальных условиях шла заключительная часть огромной работы, за которую взялась Галина Александровна: тяжелейшая болезнь свалилась на неё.
И всё-таки она не отступила — добилась поставленной цели. Подвиг замечательного театроведа, аналитика, публициста увенчан достойным результатом.
Процитирую обращение «К читателю», которым Г.А. Ореханова открывает бережно составленный и тщательно прокомментированный ею сборник статей, интервью и эссе разных лет об уникальной личности отечественной сцены и экрана:
«Цель этого собрания — на основании работ разных авторов, отразивших творческий путь становления и развития актёрской судьбы Татьяны Васильевны Дорониной, показать читателю масштаб личности и диапазон творческих возможностей русской актрисы, ставшей великой.
В сборник вошли как высокопрофессиональные критические статьи крупных мастеров, характеризующие особенности дарования народной артистки СССР Т.В. Дорониной, так и эссе писателей и художников сцены, современников актрисы, умевших увидеть в её таланте уникальные черты выдающегося характера. В сборнике опубликованы интервью с известными искусствоведами, показавшими неповторимость творческого почерка Татьяны Дорониной… Неповторимость личности актрисы впечатляет не только её национальной самобытностью, вобравшей в себя лучшие черты русского народного характера, но и проницательностью ума выдающейся личности, способной понять глубины духовного содержания своего народа».
Поверьте, для этой газетной страницы мне было очень нелегко отобрать в сборнике наиболее интересное. Потому что интересно здесь всё.
Виктор КОЖЕМЯКО.
На зависть Софи Лорен
С Татьяной Васильевной Дорониной я познакомился ещё тогда, когда она работала у Товстоногова в БДТ. Первый раз я увидел её в «Горе от ума», в роли Софьи, и она меня ошеломила. Несмотря на то, что в спектакле были заняты лучшие силы (Чацкого, например, играл Юрский), Доронина выходила на первый план благодаря своему таланту, обаянию и внешности. Получалось, что «Горе от ума» — это о Софье, на её фоне и Чацкий, и Фамусов становились второстепенными персонажами. Я тогда долго ходил под впечатлением этой её роли, долго не мог понять, как ей удаётся переигрывать всех. До сих пор не знаю, думал ли Товстоногов сделать Софью главной героиней, или же это получилось само собой.
Увидев её в первый раз в кино, я подумал: «Почему столько шума вокруг какой-то Софи Лорен, когда вот перед нами актриса, которая лучше и выше её?» Мы же все какие-то странные люди, по отношению к Западу мы считаем себя какими-то недоделками и не видим своих преимуществ. Утверждаю: Доронина — актриса мирового класса, лучше многих западных актрис…
В фильме «Три тополя на Плющихе» работа Татьяны Васильевны доставляет большое удовольствие. Доронина и Олег Ефремов — дуэт прямо-таки совершенный. Оба играют настолько прекрасно, что кажется, будто они исполняют оперные партии.
Сейчас я хожу в театр редко, поэтому и вижу Доронину редко. Видел её Гурмыжскую в «Лесе». Безусловно, это её роль, и она здесь хороша. Помню, как когда-то Гурмыжскую играла Мичурина-Самойлова. Это был совершенно другой образ, но я, видевший за свою жизнь множество великих актёров, волей-неволей сравниваю.
Как и Мичурина-Самойлова, Доронина крупная фигура в искусстве, она великая актриса и строительница театра. Эта волевая женщина оказалась великолепным администратором. Когда МХАТ раскололся, она приняла под своё руководство вторую часть труппы, спасла актёров, выброшенных за борт, дав им возможность играть. Поначалу ей, конечно же, было тяжело. Ведь удержать труппу в руках очень трудно, порой она становится страшной разрушительной силой. Сколько я видел хороших режиссёров, которые слетели со своих мест из-за того, что не смогли с этим справиться.
Доронина держит труппу очень строго. Весь театр ходит перед ней на цыпочках, и это правильно. Нельзя входить в товарищеские отношения и опускаться до панибратства. Всегда надо сохранять дистанцию для того, чтобы в решающий момент твой голос прозвучал и был услышан.
Как-то, например, шёл спектакль по моей пьесе «В день свадьбы», а накануне, буквально за три-четыре дня, заболел актёр, играющий одну из главных ролей. Режиссёр собирался спектакль отменить. Но Доронина сказала: «Нет. Отмены не будет». И предложила назначить на роль молодого актёра. И это за три дня до представления! Я, честно говоря, побоялся идти смотреть. А оказалось, что боялся зря. По свидетельствам очевидцев, всё прошло удачно, и по игре актёра не было видно того, что это замена.
Вообще, я благодарен театру Дорониной за постановку моих пьес. Одна из них идёт уже вторую сотню раз, другая тоже раз пятьдесят. И обе они приняты зрителем хорошо. Спектакль «Её друзья» играется всегда при аншлаге, и это в огромном зале МХАТ. Значит, было сделано что-то такое, из-за чего пьесы, написанные пятьдесят лет назад, звучат современно. И для меня это особенно важно. Доронинский МХАТ — один из тех театров, куда мне не страшно ходить. Не страшно, что я увижу на сцене что-то такое, из-за чего мне вдруг станет неприятно или стыдно. Это театр традиционный, в лучшем смысле этого слова. Хороший театр.
Виктор РОЗОВ.
Виват, великая!
Татьяна Доронина, по-моему, последняя на сегодня великая русская актриса. Конечно, заявление это, может быть, слишком круто — жизнь, казалось бы, идёт, на сцене всё время появляются всё новые и новые лица, звучат новые имена, рождаются актрисы. Актрисы снимаются в сериалах, потрясают туалетами на сцене, прекрасно ведут себя в различных телевизионных тусовках — рассказывают всяческие байки, театральные истории. Но дальше этой какой-то пустой публичности дело не идёт. Мне кажется, что Доронина никогда не участвовала в подобных собраниях — не веселилась за столами в ЦДРИ или в каких-нибудь других театральных гостиных… Может быть, она всегда чувствовала свой путь и то огромное значение символа эпохи, которым она стала.
Невольно я перебираю в памяти всё, что было, и всё, что есть сейчас, и пытаюсь сопоставить масштаб известности, любви народа, совмещённости собственного имиджа и народной традиции. В прошлом, если говорить об обозримом периоде, Алиса Коонен, Тарасова, Андровская, Раневская, Марецкая, Любовь Орлова. Последняя — Степанова. И замыкает этот ряд Доронина, и боюсь, что впереди ничего подобного уже не будет.
Почему так трудно писать портрет актрисы Дорониной? Потому что он весь состоит из поразительных, потрясающих результатов и в то же время из огромного количества недомолвок и мелких суждений. У нас, в литературе, так же, точно так же, как и в театре. Я хорошо помню, как когда-то давно я оказался в Барнауле на некоей писательской встрече со своим другом, тоже писателем. Мы вдвоём пришли в дом к одному из старейших наших литераторов, ели арбуз, говорили о литературе. И заговорили вдруг о Распутине. И вот тогда мой друг меня удивил: он неожиданно начал рассуждать об ошибках и, с его точки зрения, неверных поворотах знаменитой повести Валентина Распутина «Живи и помни». Я тогда очень разгорячился и сказал: «Сначала дорасти».
В общем, это обычное дело: чем совершеннее творение того или иного мастера, чем выше, тем сильнее стремление на него замахнуться, найти изъян или хотя бы какую-то рукотворную причину — почему произошло так и почему не произошло иначе.
Так было и где-то в начале знаменитого доронинского звёздного пути, когда она играла в Ленинграде у Товстоногова. Сейчас ведь никто не додумается поехать в Ленинград, чтобы посмотреть там реконструкцию, проведённую в Северной столице после многомиллионной инвестиции. А тогда ездили — на «Идиота» со Смоктуновским и Дорониной, на «Горе от ума» и другие постановки. Когда БДТ приезжал в Москву, то все ломились на спектакли, бегали смотреть на Доронину, на Смоктуновского, на молодого тогда Лаврова, на удивительные дуэты и ансамбли и говорили: вот если бы не Товстоногов… Меня очень волновала эта внутренняя несправедливость. Товстоногов, конечно, гениальный режиссёр, но почему же никто никогда не упоминает о режиссёрах Стрепетовой, Комиссаржевской (которая сама себе была режиссёром)?
При разделе МХАТ (мы знаем эту историю, по-разному к ней относимся, и, может быть, я о ней скажу ещё потом), так вот повторяю: при разделе труппы делилось и кое-что из имущества. Люди все были ушлые, острые; парадные камзолы и шитые золотом роброны старых постановок оказались в Камергерском, а вот шитое «жемчугом» платье Марии Стюарт уехало на Тверской бульвар, оно и сейчас выставлено в фойе театра. Но надо внимательно в него вглядеться: все жемчужинки в нём сделаны из обычного лущёного и чуть подкрашенного гороха. Так делили…
За свою жизнь я знал довольно много крупных людей, с которыми дружил, иногда переходил с ними на «ты», а иногда, несмотря на минимальную разницу в возрасте, на «ты» не мог перейти. Не мог даже вольно о таком своём знакомом подумать. Мы, например, много раз договаривались с Валентином Григорьевичем Распутиным (что-то я сегодня всё о небожителях говорю), что будем называть друг друга на «ты». А я не могу, я много раз ловил себя на том, что, когда Распутин входит в комнату, я тут же встаю — это уже помимо меня, это инстинкт. Точно так же я отношусь к Дорониной — здесь уже как бы присутствие каких-то особых, даже потусторонних сил…
Сергей ЕСИН,
писатель, многолетний ректор
Литературного института им. А.М. Горького.
Её идеал — Станиславский
Из «Монолога с восхищением» о «К.С.»
Высочайший, небывалый девиз: «Правда и только правда». Задача актёра — создать на сцене живую жизнь человеческого духа и отразить эту жизнь в художественной сценической форме. Ещё не менее важное и необходимое — чувство Родины, и он утверждает: «РУССКИЙ АКТЁР ВСЕГДА БЫЛ И БУДЕТ ПАТРИОТОМ, как бы он ни ругался, ни проклинал сгоряча все неполадки каждого отдельного дня».
Сегодня не принято вспоминать, как его травили за неизменную преданность реализму, за утверждение, что «единственный царь и владыка сцены — талантливый артист», за приверженность Островскому и Чехову, за неприятие «сверхъ-яростных энтузиастов» Мейерхольда, Таирова. Говорили, что он покинут не только критикой, но и публикой. Кугель, Беляев, Блюм и Ко — «писатели» театральных фельетонов — осыпали К.С. такими эпитетами, давали такие прозвища, кои определить возможно только одним понятием — глумление.
Американский режиссёр О. Сейлер, вернувшись из Москвы, писал: «Богами момента являются задорные «исты» и «измы», но большинство их умрёт и будет забыто намного раньше, чем тончайшая художественная техника, благодаря которой созрели «На дне», «Вишнёвый сад», «Синяя птица» — достояние истории». После гастролей во Франции, Германии, Америке К.С. называли Патриархом, признав высоту его актёрского дара и режиссёрского гения. Но, как всегда, нет пророка в своём отечестве.
У К.С. поражает, как подробно, обстоятельно он отвечал на письма. В этом не только прирождённый такт и идеальное воспитание, а уважение к человеку, принятие его в свою душу. Из его ответа профессору русского права по поводу нападок прессы на Художественный театр: «От нападок мелкой современной прессы мы не убережёмся на будущее время до тех пор, пока будем работать для настоящего искусства. Те, кто его не знают, естественно, хотели бы, чтобы оно и не существовало И ЧТОБЫ НА СЦЕНЕ ВОЦАРИЛОСЬ НАГЛОЕ РЕМЕСЛО. ВОТ ЭТА БОРЬБА РЕМЕСЛА И КАБОТИНСТВА С ПОДЛИННЫМ ИСКУССТВОМ и его служителями вызывает и будет вызывать бесконечные нападки на наш театр».
Он мудрец, он провидец. Но чего ему стоило оставаться мудрецом, будучи восприимчивым ко всему, сверхэмоциональным, нервным, возбудимым?
Отношения с Вл. И. Немировичем-Данченко. Многолетнее творческое содружество, любовь, ревность, вражда, прощение, уважение, послушание, разрывы, расхождения — и опять вместе во имя главного дела их жизни — театра. Как прекрасны их письма друг другу. Любые. Все… Какой уровень общения! Какая деликатность. Как захватывает их спор, как удивляет их духовная высота, эта многолетняя, на уровне почти дуэли битва и неразрывность друг от друга. Разность, непохожесть. По-разному работают с артистами, воспринимают людей, драматургов, художников, любовь, женщин. Любящий женщин и не скрывающий, не желающий это скрывать Немирович — и К.С., которого однажды на свидание с Айседорой Дункан «отправляли» его жена Лилина и актриса его театра Книппер-Чехова. Такое могло быть только с ним, и ни с кем больше.
Гастроли в Петербурге. Роскошный номер гостиницы «Европейская». Легкомысленная, очаровательная танцовщица, влюбившаяся в красавца и знаменитость — К.С., встретила его в лёгком пеньюаре, во всём блеске своей возбуждающей желание женственности. С букетом цветов, надушенный и разодетый по последней моде, седой красавец стоял перед порочной красавицей, к прелестям которой не мог остаться равнодушным. Красавица была опытна и смела, но… Дальше — как у Чехова: «Свидание хотя и состоялось, но…» Но!.. К.С. спросил: «Что будет с нашими детьми?» Айседора хохотала. Хохотала Книппер. Хохотал театр. Хохотал Петербург! Если бы не знали, каков К.С. — никто бы в это не поверил. Но знали, поэтому поверили все. Это стало анекдотом: «Действительно, а детей-то куда?»
Ему поклонялись, восхищались его мужественной красотой, он был не лишён тщеславия, ему нравились красивые женщины. Но первая глава его книги называется «Этика». Чтобы чему-то научить, к чему-то призывать, прежде всего надо самому «быть». Законы общения, театрального существования, которое построено на постоянном соперничестве во всём — в ролях, в театральных романах, в одежде, в престижности, в отношении вышестоящих, в оценках прессы, в любви и нелюбви зрителей. Это всё мешает, это уводит от «служения идее», это мельчит и уничтожает лучшее, что есть в каждом. Отсюда «этика» как определяющее, как главное. Надо создавать себя, быть выше, лучше, благороднее — это даёт право быть артистом. И К.С. «учит» собою «как надо».
Он был страшен в гневе. Он гневался, а не злился. Однажды Немирович-Данченко, не желая того, случайно сказал ему что-то, когда К.С. шёл на сцену, на выход. И К.С. закричал. Это было страшно для обоих. Сколько раз повторял К.С. слово «простите» в своём письме, которое написал на следующий день. И как в письме ответном Немирович извинялся перед К.С. и объяснял ему «срыв» К.С. своей, Немировича, ошибкой: «Я позволил сказать Вам что-то перед Вашим выходом на сцену».
На выход К.С. шёл по сцене только на цыпочках. Когда в финале «Дяди Вани» (он играл Астрова) он уходил со сцены, он сам брал колокольчик и долго шёл, звеня этим колокольчиком, изображая звук отъезжающей пролётки доктора Астрова, не доверял помощнику режиссёра, «звенел» до своей гримёрной.
У него были авторские неудачи. Мирискусник художник А. Бенуа ставил пушкинский спектакль. Оформил он этот спектакль очень красиво, но стать режиссёром, научить К.С, как играть Сальери, он не смог. Ему это казалось, наверное, делом простым и лёгким, а К.С., памятуя о своей обязанности следовать законам, которые нельзя нарушать, а в данном случае «подчиниться», соответствовать воле режиссёра, старался выполнять все пожелания Бенуа. Не получилось. Отличный критик, мэтр, художник и глава «Мира искусства» — не понял того, что гениального актёра не надо учить, «как» играть. Надо было только одно — не мешать. В результате провал.
Каково было К.С. — руководителю театра, первому артисту, руководителю студий и теоретику актёрского искусства — провалиться в потрясающей роли? Пишут — провалился, и всё тут. Невнятен. Не темпераментен. Вял. Обидно. Один спектакль взял и сыграл внятно и темпераментно. Все хвалили. Повторить не смог. Последующие играл тоже «невнятно». Спросили его, почему не может сыграть опять, как играл. Ответил, что стыдно, что играл банально, что не может. «Банальным Сальери» он быть не мог. Он «им» вообще быть не мог, ибо был — «Моцартом театра».
Уникальна его ответственность перед совестью и людьми. Ему было всего 30 лет, когда, уезжая за границу, он считает необходимым оставить завещание о воспитании дочери. Завещает среди прочего: «С малых лет отдалить её от её сверстников аристократишек и будущих тунеядцев, каковые в большинстве попадаются между богатыми семьями. Учить её шитью и не делать из неё белоручки. Никакой лишней роскоши и туалетов не допускать. Заставлять чтить бабушек, воспитателей и родню…»
Он нежно любил своих детей, боялся их оставить без средств, тем более что сын был хронически болен. Игорь Константинович Алексеев. Я его помню. Учась в студии, которая располагалась на втором этаже дома, рядом с МХАТ, мы в перерыве спускались обедать в столовую, что находилась на первом этаже. Там за столиком, справа и слегка в глубине, обедал вместе с сыном В.И. Качалова очень высокий, худой, чуть сгорбленный, седоватый человек. Лицо удлинённое, и большие печальные глаза. Очень добрые. А нам так хотелось поклониться сыну самого К.С.
Отстаивание своего права на вечный поиск, всегда вперёд и ввысь. Мания учёного. Изучал, исследовал других и себя. «Другие» были недовольны, и он обозначил их как «прошлое» театра. «Вы — в прошлом, я — будущее». Тайна, притягательность МХАТ подлинного, того театра, коим руководили Станиславский и Немирович, заключалась, мне кажется, в этом единстве противоположностей: «настоящее» театра для Станиславского было «прошлым», и «будущее» — поиск истины, каким должен быть театр, — осуществлял сам Станиславский. А «настоящим» были прекрасная, умная режиссура Вл. И. Немировича-Данченко в «Анне Карениной» и «Воскресении», спектакли, поставленные самим К.С. и сыгранные на высочайшем уровне: «Женитьба Фигаро», «Горячее сердце»…
«Надо защищать своё, родное»
Из интервью газете «Аргументы недели»,
март 2016 г.
— Татьяна Васильевна, ответьте на вопрос: отношение к Родине — чрезвычайно важно для любого художника или он имеет полное право заявить: я гражданин мира, а Родина — так, частность?
— Многие наши таланты произрастали в жестокую историческую погоду и стали неразрывны с Россией, трагической и прекрасной. Для меня неделя вне страны — более чем достаточно. Мои корни глубоко в Ярославской земле, связывают меня с моими прадедами и прабабушками, с ярославским старообрядческим крестьянством. У них были полное единение с землёй и такое же понимание обязательства защищать эту землю! Сколько крестьянства полегло в образе воинов, русских и советских. И когда я слышу о «человеке мира», каком-то абстрактном «человеке мира», что это — высший вид человека… Хорошо, человек мира, а кто будет тогда защищать эту землю, где ты родился, получил образование, в которую легли твои деды? Не понимаю я этой позиции, не уважаю её.
— Кто работает на земле, тот чаще всего любит её и сострадает ей. Беда-то повыше! Повыше компактное поселение «человеков мира», тех, кто абсолютно к ней равнодушен и спокойно ставит эксперименты, грабит, предаёт…
— Сказать, что это Божье испытание, я, конечно, могу…
— Нам всем? России? Кому испытание?
— Нам с вами. Надо защищать своё, родное. Я за тридцать лет, что руковожу театром, могла и много сниматься, и много играть на сцене, но у меня не было на это времени, надо было овладевать навыками, которыми я не обладала, — навыками руководителя, способностями директора. Меня выбрали, мне доверили — я не могла оказаться бездеятельной идиоткой. Мне важно сохранить то, что удалось отстоять, отбиваясь от врагов, а среди них были значительные, сильные фигуры.
— Прошло почти 30 лет со времени раскола Художественного театра, и никак нельзя сказать, что вы проиграли — театр ваш полон. Люди, которые не в курсе, что надо игнорировать «театр Дорониной», заходят посмотреть спектакли и удивляются: ничего страшного.
— Я надеюсь, что так или иначе постепенно вообще вернётся любовь к хорошему. К хорошей литературе в первую очередь. Детей со школы будут приучать к настоящим книгам, а то ведь два поколения уже потеряно. До чего дошло — выпускники театральных школ не читают.
— Из вас-то замечательная была бы учительница, а в школе дети часто равнодушны к классике, может быть, им рано в 15 лет — «Войну и мир»?
— Нет, не рано, тут чем раньше, тем лучше. Моя первая учительница Валентина Васильевна пришла и прочла нам Симонова, прочла стихи Алигер. Война, холод, нам в классе дают по 150 граммов хлеба, чтобы мы хоть что-то соображали, мы пишем в старых книгах, потому что нет тетрадей, и всё мы понимали и постигали. А учительнице нашей было 20 лет… Если я сейчас вылезу на трибуну и стану говорить высокие слова, мне не хватит времени заниматься своим делом. Поэтому скажу: есть своя ниша — займи её. Стань на свою точку — и пребывай до скончания своих сил.
«Время циников наступило»
Из интервью газете «Союзное Вече», май 2016 г.
— Вы человек не публичный, на тусовках не мелькаете, в президиумах и за «круглыми столами» не сидите, на интервью и собеседования соглашаетесь с трудом, в своей «большой холодной квартире на Фрунзенской набережной» (цитирую вашу книгу) живёте как-то уж очень замкнуто.
— Я очень люблю собак, кошек, лошадей. Моя собака умерла, я не могу её предать и взять другую. Сейчас у меня любимец — кот. Так вот, если самое доброе, умное, верное, такое прекрасное животное, как собака, постоянно бить и гнать, оно не вылезет из своей конуры. Вам не приходило в голову, что я сижу в своей «конуре» именно по этой причине? Вы же отлично знаете, что идёт оголтелая травля — меня, театра, почему-то вседозволенная…
— Ваша ситуация — это исключение из правила или знак времени?
— Нынешнее время в России не благоприятствует талантам. Так думаю и говорю не я одна. Кажется, что одарённые профессионалы в нашем театральном деле больше не нужны. Хватает агрессивных имитаторов, которые наступают и теснят талант. Время циников наступило.
— А откуда родилась слава о вашем дурном, трудном для людей характере?
— Мне мой характер нравится. Он ограждает меня. Люди, совершившие пакость, Доронину опасаются. И правильно делают. Я никому никогда не давала пощёчины и не собираюсь впредь. Но я способна на поступки, достаточно неприятные для оскорбителя.
— В БДТ, на юбилее Евгения Алексеевича Лебедева, возникла овация, и зал встал, когда вы шли на сцену его приветствовать.
— Так и на юбилее Георгия Александровича Товстоногова было.
— Во что вы верите, на что надеетесь сегодня?
— Без веры в воздействие на зрителя хорошей драматургии в театре делать нечего. У нас есть свой зритель. Он заполняет зал и устраивает нам овации, дарит цветы, улыбается и благодарит. Ведь не думаете же вы, что оплаченная кем-то оскорбительная статья может уничтожить мою веру в Бога, в людей, в театр, в высокое понятие — актёр?
Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.
