По материалам публикаций на сайте газеты «Правда»
Автор — Татьяна Куликова
Об экономических итогах 2023 года
Согласно недавно опубликованной Росстатом первой оценке ВВП за 2023 год, годовой рост российской экономики составил 3,6%. Всю минувшую неделю провластные СМИ наперебой пели дифирамбы мудрости нашего руководства, сумевшего в сложных условиях обеспечить столь впечатляющий экономический рост. Разбираемся, насколько заслуженна такая оценка.
На первый взгляд, 3,6% роста ВВП действительно выглядят впечатляюще. Анонсируя эту цифру на прошедшем 12 февраля совещании по экономическим вопросам, президент Путин с гордостью отметил, что «это выше среднемировых темпов; среднемировой темп роста — 3%, темп роста экономик развитых стран — 1,5%».
На самом деле такое сравнение не совсем корректно. Дело в том, что для большинства развитых стран (кроме США) 2023 год по историческим меркам оказался «скудным»; это был год постепенного вползания в рецессию. Эффекты жёсткой денежно-кредитной политики, с помощью которой ведущие мировые центробанки (кроме японского) пытаются задавить разогнавшуюся инфляцию, в минувшем году уже ощущались в экономиках соответствующих стран. А замедление роста в развитых странах существенно влияет на общемировой показатель, во-первых, чисто математически, поскольку развитые страны составляют значительную часть мировой экономики, и, во-вторых, потому что замедление их роста оказывает негативное влияние на экономики их торговых партнёров.
На таком фоне быть лучше среднего — не очень большое достижение. Тем более что Россия в минувший год была в противоположной фазе экономического цикла — в фазе восстановительного роста после спада 2022 года.
Нам возразят, что в России особые условия: санкции, нарушение логистических цепочек, проблемы с трансграничными платежами и тому подобное. Все эти факторы действительно были очень серьёзной помехой для нашей экономики в 2022 году, отсюда и её спад (минус 1,2% по итогам года). Этот спад был обусловлен объективными причинами, и его никак нельзя ставить в вину нашим властям.
Но с тех пор ситуация изменилась: через год после первоначального шока новые логистические цепочки по большому счёту уже выстроились, предприятия научились вести расчёты в юанях и других дружественных валютах, а наши западные «партнёры» уже исчерпали свою фантазию в отношении введения новых санкций. Так что в 2023 году внешнеэкономические условия для наших предприятий улучшились, и свёрнутая годом ранее экономическая активность в значительной мере восстановилась. Сыграли также свою роль высокие расходы бюджета (ставшие, кстати, одной из причин разгона инфляции).
Более того, разрыв экономических отношений с Западом открыл нам уникальные возможности, которых раньше не было: многие западные компании, с которыми российским производителям было трудно конкурировать, в 2022 году сами ушли из России, добровольно отказавшись от своей доли рынка.
Таким образом, с учётом всех вышеперечисленных факторов, рост ВВП в 3,6% можно, как говорится, «признать удовлетворительным», но уж никак не «впечатляющим».
Однако этим тема подведения итогов минувшего года не исчерпывается. Но прежде чем идти дальше в нашем анализе, сделаем небольшой экскурс в область экономической теории. Поговорим о том, почему показателю ВВП уделяется столько внимания.
Когда мы хотим охарактеризовать экономическое положение той или иной страны и сравнить страны между собой, мы вспоминаем в первую очередь о показателе ВВП и темпах его роста, также иногда вспоминаем о ВВП на душу населения. Все прочие параметры используются в основном только специалистами. Однако надо понимать, что традиция сводить весь экономический анализ к рассмотрению ВВП — это пережиток эпохи неолиберальной глобализации.
Когда мировая торговля была фактически свободной, а экономические санкции и торговые войны ещё не стали массовым явлением, можно было верить, что экономическое положение любой страны почти исчерпывающе описывается размером её ВВП и темпами его роста. В то время многие считали, что каждая страна должна специализироваться и производить только то, что она может делать лучше других, а всё остальное можно импортировать за счёт выручки от продажи своей основной продукции. В такой ситуации структура ВВП особо не важна, а важен только его объём: если страна производит много какой бы то ни было продукции, то и для потребления у неё тоже будет много продукции, причём именно той, которая ей нужна.
В тот период Россия тоже строила свою политику в этой неолиберальной парадигме. Помните, в нулевых годах был даже термин «энергетическая сверхдержава»? Именно построение такой энергетической сверхдержавы было основной целью экономической политики первых сроков правления президента Путина.
Однако даже в этот «золотой век мировой торговли» понятие ВВП как главного мерила экономического успеха государств имело определённые изъяны.
Во-первых, в ВВП включается любая экономическая деятельность вне зависимости от её объективной полезности для государства. Возведение пирамид вносило огромный вклад в ВВП Древнего Египта (если бы его кто-то тогда считал), однако пользы от них для страны было немного (если, конечно, не учитывать, что через несколько тысяч лет отдалённые потомки строителей пирамид станут использовать эти сооружения как туристическую достопримечательность).
Другой пример: введённый несколько лет назад в России запрет на игорный бизнес (кроме специальных зон) негативно (хотя и незначительно) отразился на ВВП, так как деятельность официальных казино и залов игровых автоматов отражалась в ВВП. Но вряд ли кто-то (кроме прямых выгодоприобретателей от игорного бизнеса) будет возражать против такого запрета.
Во-вторых, многие виды объективно полезного обществу труда в ВВП не учитываются; более того, по сути одна и та же деятельность в одних условиях учитывается в ВВП, а в других — нет. Это иллюстрирует так называемый парадокс домохозяйки, который в современной терминологии можно сформулировать так: если вы сами делаете уборку у себя в доме, то это не влияет на ВВП страны, но если то же самое делает у вас сотрудник клининговой компании, то его труд в расчёте ВВП будет учтён. Правда, некоторые виды продукции домохозяйств, произведённой для собственного потребления, всё-таки учитываются в ВВП на основе оценок специалистов (например, продукция с приусадебных участков), но это лишь небольшая часть нашего домашнего труда.
Отсюда ряд интересных следствий. Например, такое. Когда в центре Москвы ввели платные парковки с запретительной стоимостью, это внесло положительный вклад в ВВП, поскольку многие люди пересели с личного автотранспорта на такси и общественный транспорт. Когда вы сами ведёте свою машину, ваш труд в ВВП не учитывается, а когда вас везёт такси, труд таксиста учитывается. Притом что результат в обоих случаях одинаковый: вы переместились из точки А в точку Б с одним и тем же уровнем комфорта, только во втором случае вам это обошлось дороже. (Правда, улицы московского центра без беспорядочно припаркованных автомобилей стали выглядеть более эстетично, так что у разных людей мнения о полезности платных парковок разные.)
Ещё один парадокс состоит в том, что в ВВП иногда учитываются прямо противоположные действия, в сумме дающие нулевой (или даже отрицательный) результат в реальном мире. Например, не только производство какой-то продукции вносит вклад в ВВП, но и её уничтожение тоже, в случае если она оказалась невостребованной и была отправлена на полигон для утилизации отходов. Единственными результатами таких взаимоисключающих действий в реальном мире являются безвозвратная потеря ресурсов (как минимум энергетических) и дополнительное загрязнение окружающей среды. Но ВВП при этом увеличивается!
На самом деле подобная схема в несколько смягчённом варианте является основой современной рыночной экономики — экономики консюмеризма: вещи служат недолго, их надо постоянно менять на более модные и более современные, а старые — выбрасывать. Таким образом, идеология консюмеризма — это мощнейший инструмент «возгонки» ВВП, причём в мировом масштабе. Если бы человечество, думая об окружающей среде, наконец отказалось бы от идеологии консюмеризма и вернулось к традициям бережливости, то это оказало бы огромный негативный эффект на мировой ВВП. А жизнь людей от этого улучшилась бы (если уж не у нас самих, то у наших потомков, на которых мы сейчас перекладываем проблему загрязнения окружающей среды).
Все эти парадоксы говорят о том, что ВВП — это далеко не идеальный инструмент экономического анализа. Широкое использование этого показателя обусловлено тем, что у него есть два важных достоинства. Во-первых, в рыночной экономике рост ВВП имеет хорошую корреляцию с ростом налоговых поступлений в бюджет: даже полностью бесполезная с точки зрения благосостояния государства экономическая деятельность является базой для налогообложения. Во-вторых, ВВП можно более-менее объективно посчитать (хотя некоторая субъективность тут тоже есть: какие-то компоненты учитываются на основе оценок специалистов; также возможны манипуляции с дефлятором ВВП, особенно при высокой инфляции).
Таким образом, рассмотрение ВВП позволяет делать хотя и приблизительные, но более-менее информативные сопоставления между странами. Во всяком случае так было в эпоху расцвета мировой торговли. Отсюда и возникла традиция сводить весь экономический анализ к объёмам и темпам роста ВВП.
Однако теперь это уже так не работает. Сейчас, в эпоху санкций, торговых войн и набирающей обороты фрагментации мировых рынков, сопоставления стран на основе ВВП стали гораздо менее информативными, так как на передний план выходят другие факторы, определяющие экономическое положение страны, — прежде всего её экономическая безопасность, в частности самодостаточность по критически важным видам продукции и технологический суверенитет. Это так по крайней мере для стран, претендующих на самостоятельную политику.
Поэтому посмотрим на итоги минувшего года для России в разрезе структуры ВВП: какие отрасли показали наилучшие результаты и как это сказалось на экономической безопасности нашей страны.
Чтобы при сравнении динамики отраслей нивелировать эффект спада-восстановления (чем больше был спад в 2022 году, тем выше потенциал восстановительного роста), будем рассматривать динамику сразу по итогам двух лет — 2022 и 2023 годов. Посмотрим на лидеров и отстающих среди наиболее значимых категорий (укрупнённых отраслей) в разбивке Росстата, опираясь на обзор «О производстве и использовании валового внутреннего продукта в 2023 году», в котором также приводятся и показатели 2022 года.
Среди отраслей с негативной динамикой по итогам двух лет ожидаемо оказалась добыча полезных ископаемых (плюс 0,6% и минус 2% по итогам 2022 и 2023 года соответственно). Всё понятно: это эффект санкций и ценовых потолков. Также обращает на себя внимание существенный спад в «деятельности в области здравоохранения и социальных услуг» — минус 6,6% и минус 0,4% по итогам указанных двух лет соответственно. Кроме того, пока нет полного восстановления в сфере «торговля оптовая и розничная; ремонт автотранспортных средств и мотоциклов»: здесь рост на 7,3% в 2023 году пока не компенсировал спад 12,8% в 2022 году.
А теперь посмотрим на лидеров. Вполне ожидаемо среди них оказалось «государственное управление и обеспечение военной безопасности» — рост на 9,5% и 3,5% по итогам двух лет соответственно.
Отметим, что сюда не входит гособоронзаказ. Он учитывается главным образом по статье «обрабатывающие производства», и в ней мы тоже по итогам двух лет видим рост несколько выше среднего по всей экономике: минус 2% в 2022 году, но зато плюс 7% в 2023-м. То есть по итогам двух лет рост 4,9%, в то время как общий рост ВВП за этот же период составил 2,3%.
Далее, «деятельность финансовая и страховая» — рост на 2,6% и 8,6% за 2022 и 2023 годы соответственно. Это объясняется бумом кредитования, который имел место на протяжении всего 2023 года (это ещё одна значимая причина разгона инфляции).
Теперь о двух главных лидерах роста. Лидер номер два — это строительство: оно выросло на 7,1% в 2022 году и на 7,0% в 2023, то есть по итогам двух лет рост составил 14,6% (считаем по формуле сложного процента). Тем самым, с учётом того, что доля строительства в экономике довольно велика, эта отрасль обеспечила значительную часть роста ВВП за последние два года (0,7 из 2,3 процентных пункта по оценке экономиста Павла Рябова на основе данных Росстата).
И, наконец, наш чемпион — отрасль с наибольшим ростом по итогам двух лет. Им оказалась «деятельность гостиниц и предприятий общественного питания», рост которой в 2022 и 2023 годах составил 5,1% и 10% соответственно, что в сумме за два года даёт 15,6%. Эта сфера деятельности растёт как на дрожжах почти без господдержки (есть точечные истории поддержки развития гостиничного бизнеса для стимулирования внутреннего туризма). И даже высокие процентные ставки ей не помеха.
Из приведённого расклада мы видим, что отрасли-лидеры, показавшие рост порядка 15% по итогам двух лет, имеют, мягко говоря, довольно слабое отношение к экономической безопасности государства. На этом фоне «обрабатывающие производства» с их 4,9% роста за два года выглядят довольно бледно. А если учесть, что в этой цифре сидит кратный рост гособоронзаказа, то получается, что динамика гражданской части «обрабатывающих производств» гораздо хуже; скорее всего, она даже хуже средней по экономике. Вот вам и импортозамещение!
Конечно, среди отраслей, входящих в категорию обрабатывающих производств, есть точечные истории успеха. Например, производство мебели — благо международный гигант, ранее занимавший огромную долю этого рынка, отдал её без борьбы и полностью ушёл из России. В 2023 году производство мебели выросло на 32,8% по отношению к докризисному 2021 году, а если брать отдельно месячные показатели, то в декабре 2023 года рост составил 47,6% по отношению к декабрю 2021 года (здесь мы опять пользуемся расчётами Павла Рябова на основе данных Росстата).
Но мебель — это сравнительно простой продукт, он почти ничего не добавляет к обеспечению технологического суверенитета. А вот с тем, что требует более сложных технологий, пока всё довольно плохо. Например, производство автотранспортных средств как упало в 2022 году, так и лежит на дне: рост на 13,4% в 2023 году и близко не компенсирует падение на 36,6% годом ранее. Кстати, на днях сообщалось, что Россия собирается импортировать автомобили из Ирана, Индии и даже Уганды.
Так что с технологическим суверенитетом и с импортозамещением в отраслях, требующих более-менее сложных технологий, у нас ситуация грустная, и за два года значимых улучшений в ней не видно (за исключением оборонной промышленности, где, по-видимому, технологии развиваются весьма успешно).
Почему так происходит? Основных причин две: недостаток господдержки и дефицит кадров в рабочих специальностях. В нынешних условиях для развития сложных производств господдержка критически необходима. И дело здесь не столько в высоких процентных ставках, сколько в фундаментальной неопределённости экономической ситуации. Например, вы проинвестируете средства в налаживание какого-то импортозамещающего производства, а тут вдруг санкции снимут, импорт вернётся, и ваша продукция окажется неконкурентоспособной.
Поэтому нужны не только субсидии, но и государственный план развития промышленности и государственные гарантии. Кроме того, требуется наладить систему подготовки кадров в рабочих специальностях; это тоже задача государства, а не частного бизнеса. Для всего этого необходимо выделять бюджетные средства в гораздо большем объёме, чем сейчас.
Но у наших властей на самом деле другие приоритеты. Государственные ресурсы тратятся на что угодно, но не на развитие промышленности, которая получает лишь ничтожную долю от того, что ей необходимо в нынешних условиях.
При этом на одну только льготную ипотеку из бюджета ежегодно тратятся многие сотни миллиардов рублей. Жилое строительство растёт рекордными темпами, что, кстати, серьёзно обостряет проблему дефицита кадров в рабочих специальностях и тем самым создаёт для промышленности дополнительные трудности. При этом всё больше нового жилья стоит нераспроданным, принося людям не больше пользы, чем древним египтянам приносили их пирамиды. Зато итоговая цифра ВВП увеличивается, что даёт возможность нашим властям гордо рапортовать о «впечатляющем экономическом росте». А наиболее острые проблемы нашей экономики при этом так и не решаются!
Комментарий редакции: Надо добиваться не увеличения номинальных темпов роста ВВП, а ускоренного развития производственного комплекса. Именно от его состояния зависит уровень национальной безопасности России, её способность эффективно противодействовать агрессии любого международного противника. Если не наблюдается высоких темпов роста реального сектора экономики, значит нет оснований считать, что дела обстоят хорошо. Всё как раз иначе. Но, провозглашая задачу реиндустриализации, надо предпринимать конкретные меры для её осуществления. Дело не может ограничиваться простым вливанием субсидий. Нужно проведение системной государственной индустриальной политики, воссоздание централизованного планирования развития народного хозяйства. Также надо учитывать, что не удастся возродить индустриальную мощь России, пока наша страна не покинет ряды ВТО, пока не будет снята с экономики олигархическая удавка. Речь идёт о необходимости проведения национализации стратегических секторов производства и природных ресурсов. Только тогда удастся аккумулировать финансовые средства у государства, реализовывать долгосрочные проекты развития.
Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.
