С именем этого по-настоящему талантливого художника теснейшим образом связаны основные рубежи литовской советской литературы как неповторимого и по-своему уникального явления. Увы, в современной буржуазной, ориентированной на коллективный Запад Литве это наследие подвергается остракизму и постоянным нападкам со стороны невежественных сограждан, возомнивших себя стопроцентными европейцами и позабывших свою историю, в которой, бесспорно, советский период был для жителей республики самым удачным, плодотворным и счастливым.
Пятрас Цвирка… Именно он станет одним из основоположников советской литовской литературы, перешедшим от критического реализма к социалистическому и заявившим о себе как о писателе общесоюзного масштаба. «Отлично сознавая необходимость обращения современной ему прогрессивной литературы к народному творчеству и классике, П. Цвирка понимал также, как важно не замыкаться в сфере одних лишь национальных традиций, — писал народный писатель Литовской ССР Миколас Слуцкис. — Он внимательно следил за работой советских писателей тридцатых годов, интересовался опытом новейшей западной литературы. Своими художественными и публицистическими работами Пятрас Цвирка утверждал прогрессивную эстетику. Его творчество легло прочным мостом между литовским критическим реализмом и литературой социалистического реализма».
Пятрас Цвирка, 115-летний юбилей со дня рождения которого приходится на 25 марта текущего года, прожил короткую, слишком рано оборвавшуюся, но яркую и полновесную жизнь. Она была наполнена любовью к искусству, литературным трудом, дерзновенностью молодости, преданностью прогрессивным идеям социальной справедливости, верностью жизненной правде, темпераментными поступками, говорившими о страстности и целеустремлённости этого человека, в юности стремившегося стать художником.
Художником, а если точнее, живописцем Цвирка не стал, хотя даже и обучался в Каунасском художественном училище. Впрочем, что куда важнее, он стал интеллигентом по духу, складу ума и делам, рано познакомившимся с основами марксизма и эстетикой левого искусства.
Свой единственный стихотворный сборник «Первая месса» Цвирка выпустит в 1928 году, когда ему исполнится лишь девятнадцать лет. Но этим стихам не суждено будет попасть к читателям. Цензура сметоновского режима (А. Сметона был президентом Литовской Республики в 1926—1940 годах) совершит грубый произвол: сборник молодого, революционно настроенного автора, к тому же пропитанный антиклерикальными мотивами, в типографии конфискуют и уничтожат.
Двумя годами позже свет увидит и первый сборник новелл начинающего писателя «Закат в Никской волости», наполненный любовью к родному краю, человеку труда и ставший настоящим событием в литературной жизни. «Дуновением свежего ветра» назовёт впоследствии этот сборник М. Слуцкис: «Давно уже в литовскую прозу не приходил такой щедрый талант, — рассуждал народный писатель, видевший Цвирку ещё в двенадцатилетнем возрасте, в 1940 году в родном городе Паневежисе, — человек с таким открытым сердцем, с таким честным и прямым взглядом на жизнь. <…>
Нищета, горе, социальное бесправие позднее станут одним из основных мотивов творчества Цвирки, но уже и в первом сборнике к чувству глубокой любви к людям примешивается щемящая печаль, которая становится постоянной спутницей его творчества. Темнота и бесправие застят свет, губят любовь молодых, вдребезги разбивают скромную мечту маленького человека. Но всю свою жизнь П. Цвирка оставался оптимистом, певцом жизнелюбия, основным мотивом его творчества стала именно социальная несправедливость, враждебная простому человеку и его мечтам».
После «Заката в Никской волости» Цвирка в достаточно короткие сроки напишет целый ряд знаковых произведений: романы «Франк Крук», «Земля-кормилица», «Мастер и его сыновья», сборники рассказов «Сахарные барашки», «Повседневные истории». В начале тридцатых годов он активно публиковался и в созданном при его непосредственном участии демократическом антифашистском журнале «Третий фронт», просуществовавшем, однако, недолго — власти приложат все усилия к тому, чтобы левое литературное издание ликвидировать.
Тридцатые годы минувшего столетия станут для Цвирки весьма плодотворными. Произведения, написанные им в те годы, и сегодня впечатляют читателей своей жизненной и художественной правдивостью, яркими характерами персонажей, интересными и актуальными для того времени сюжетами. Да и создавал он их энергично, с заинтересованностью как можно скорее представить всё им написанное современникам.
Следует сказать и о том, что Цвирка в те годы много путешествовал. Он побывал в Западной Европе, а Советский Союз посетил трижды — в 1936, 1938 и 1939 годах. С Россией же позднее будет связано и его насыщенное драматизмом творчество периода Великой Отечественной войны, и прежде всего такие замечательные новеллы, как «Сверчок», «Соловушка», «Семена братства».
Пребывание в Западной Европе окажется для него также достаточно результативным. Он будет участвовать в антивоенном и антифашистском движении, посещать митинги Народного фронта в Париже, где познакомится с Луи Арагоном и Жаном-Ришаром Блоком. В литовской же периодике того времени появится сатирический очерк писателя «Зоологический сад», в котором жизнь гитлеровской Германии он сравнит с жизнью обитателей зоопарка. Эта столь откровенно неприглядная для немцев параллель вызовет град нападок германской прессы как против самого автора, так и против всего литовского народа. А ещё ранее, в 1933 году, Цвирка совместно с близким другом писателем Антанасом Венцловой напишет памфлет «Адольф Гитлер. Карьера диктатора», имевший большое символическое и практическое значение. В целом, подчеркнём, антифашистские мотивы в творчестве писателя впоследствии углубятся и окрепнут, что станет заметным в ряде его прозаических произведений, отмеченных, ко всему прочему, явным интернациональным звучанием.
Но не стоит думать, что тридцатые годы были для Цвирки беспроблемными, безоблачными и он имел возможность свободно творить, не оглядываясь на цензуру. Писатель находился тогда под её постоянной «опекой», как и под наблюдением сметоновской охранки. Буржуазная власть давно видела в нём своего противника, человека левых взглядов, фактически открыто шедшего, что называется, против течения. И таковым для неё, естественно, опасного. Сам же Цвирка с таким положением дел вынужденно научился сживаться и мириться. Потому-то, отвечая на анкету прогрессивного журнала «Культура», он писал: «В последнее время я всё больше обращаюсь к жанру сатиры, по-видимому, по той причине, что в этом жанре можно больше сказать и незаметно проскользнуть сквозь рогатки бюрократизма, стоящего на страже загнивающей действительности, «морали» наших дней».
Нескрываемым сарказмом веяло и от его признания в той же самой анкете, что «большинство наших литовских писателей с огромной завистью поглядывают на униформу курьера и швейцара министерства просвещения, ибо те зарабатывают куда больше и почитаемы куда выше, чем писатель, чья профессия и по сей день — стыд и позор».
Постепенно Цвирка со всё большим сочувствием станет относиться и к деятельности коммунистов-подпольщиков, чьи идеи его занимали и им в общем-то поддерживались. В упомянутой выше анкете 1934 года писатель в том числе выскажет и такие слова: «Наивно было бы полагать, что существует не тенденциозная, чистая, парящая где-то в воздухе литература. Как человек, автор является социальным существом, а следовательно, и его труды относятся к категории тех или иных сословных интересов, носят черты социального характера. Зачастую и сам импульс писать возникает из-за социального неравенства, противоречий и трений, преобладающих в нашем обществе».
Как суровый обвинитель и вдумчивый исследователь социальных отношений, человеческой психологии, её влияния на общество, Цвирка в сборнике новелл «Повседневные истории», написанном в 1937 году, попытается безжалостно обнажить сущность изуродованного капитализмом человека. Человека, соотечественника, готового ради денег, ради клочка земли губить своих родителей, братьев и, конечно, самого себя. В рассказах «Ягодка», «Колодец», «Братья», «Большой и малый», «Симанас» он высветит безрадостные картины литовской действительности тех лет, которую он не воспринимал и не считал приемлемой для своего народа. В советское время эти небольшие прозаические произведения по глубине содержания, социально-психологической проблематике, национальному колориту, одухотворённые влиянием Чехова и Мопассана, справедливо считались образцом литовской реалистической новеллистики. Критики, писатели, да и просто неравнодушные читатели причисляли их, как и другие творения писателя, к золотому фонду литовской литературы…
Как же относятся к творческому наследию Цвирки в сегодняшней воинственно настроенной к России и советскому прошлому Литве, доподлинно неизвестно. Но то, что все творцы, политики, общественные деятели, в 1940 году ратовавшие за вступление Литвы в состав Советского Союза, властями этой страны — прислужницы Запада во главе с США называются на её территории «пособниками оккупантов», — факт, увы, неопровержимый. Ненависть ко всему советскому и русскому, а также и к тем соплеменникам, кто желал родине добра и строил в своё время в Литве новое социалистическое общество, культивируется среди современных литовцев целенаправленно, постоянно, с особым, каким-то фанатичным рвением. И Цвирка, естественно, не единственный, чьё имя в нынешнем литовском социуме подвергается несправедливым, уродливым, аморальным, по сути, нападкам.
О горемычных судьбах сельского населения, о борьбе за землю и возможность на ней спокойно жить и трудиться Цвирка поведает во многих своих произведениях. Это ранние рассказы «Суперфосфат», «Закат в Никской волости», «Слёзы Балтрамеюса». А в рассказах 1930—1931 годов «Помнишь, как мы буржуя били», «Выйду и разыщу человека», «Слова к революции», «Смерть моего отца» писатель выводит образ нового для него героя — сельского пролетария, не просто ненавидящего эксплуататоров, а старающегося понять своё положение и стремящегося к сознательной борьбе, призванной коренным образом изменить всё общество.
Показывал писатель и «помещиков нового типа». Таковых можно наблюдать в рассказе «Жить так приятно» и в романе «Франк Крук». Но наиболее заметным собственником станет его Ярмала из романа «Земля-кормилица», написанного Цвиркой в 1935 году и впервые в неурезанном виде опубликованного в Литве лишь пять лет спустя, после падения буржуазного режима. В 1937 году роман без купюр увидел свет и на русском языке в Москве. Третья редакция романа на литовском языке, над которой Цвирка основательно поработал после окончания Великой Отечественной войны, выйдет в 1946 году при жизни писателя, оборвавшейся годом позже.
Работая над этим знаковым, важнейшим в творческой биографии романом, Цвирка решил опереться на материал и собственные наблюдения, почерпнутые им в родных местах. Потому и сохранит он в повествовании название родной деревни — Клангяй, хотя волость назовёт иначе. Прототипами же главного героя Юраса Тарутиса и других персонажей романа станут конкретные люди, которых писатель знал с детства. Эта связь художественной вещи с реальными местностью и лицами, несомненно, объясняется очень личным отношением Цвирки к теме романа и к драматической судьбе его героев.
«Об этой деревне я написал книгу, которая называется «Земля-кормилица», — отмечал Цвирка в 1936 году в очерке «Моя деревня». — Я даже не изменил имена и фамилии некоторых персонажей. Они мне хорошо знакомы. Если я и не во всём убедительно и верно описал беды и стремления этих мелких крестьян, их каждодневную борьбу — меня простят Тарутис, Йокубаускас и Линкус. Может, простит и Моника, которая безвременно погибла, сломленная тяжёлой жизнью».
Но роман «Земля-кормилица» документальным произведением не являлся. Напротив, ни в одном из крупных романов и повестей тех лет судьба литовского крестьянина-новосёла с такой обобщающей силой не раскрывалась. Это признавали даже враждебные писателю критики из крайнего реакционного лагеря, не принимавшие роман потому, что трагедия Тарутисов подавалась именно как обобщение, а не как частный случай.
Роман «Земля-кормилица» Цвирка посвятит показу того, как человек, в своё время защищавший буржуазию и получивший от неё землю, разочаровывается в её политике и становится борцом против неё. Главный герой повествования, безземельный пахарь Юрас Тарутис, прельстившийся посулами буржуазии, будет ею обманут. Счастье своё он искал на маленьком клочке земли, а нашёл его после тяжких личных утрат в борьбе за большую общую землю. Потому и приходит он к достаточно смелому заключению: «Неправильно землю поделили. Нам разбили землю на участки, посадили нас нищих и голых — всяк за себя — и покинули на произвол судьбы. Разделили наши силы, разогнали, как волки стадо овец, и ну ловить, и ну душить нас поодиночке. Не надо было нарезать полоски, а жить бы без меж и вешек, рука об руку, душа в душу… Одной коммуной, понимаешь? А иначе — один наверху сидит, а сотни под ним горбы гнут…»
Сказать такую нелицеприятную правду в Литве тридцатых годов — значило практически высказаться за революцию. И не столько за революцию политической направленности, призванную свергнуть власть буржуазии и передать её народу, сколько за революцию экономического характера, которой предстояло разрешить основной крестьянский вопрос — вечную литовскую «аграрную проблему», бывшую причиной постоянных кровавых конфликтов.
Поначалу мы видим Тарутиса наивно верящего в буржуазную демократию, ждущего от власти правду и землю. Получив долгожданный клочок земли, он надеется покончить и с нуждой. Но действительность беспощадно разрушает беспочвенные иллюзии Тарутиса. Будучи безденежным и не имея сельскохозяйственного инвентаря, он вынужден обратиться к помещику за помощью, в результате чего и попадёт к нему в кабалу. В имении Ярмалы погибает сын Тарутиса — Казюкас, под бременем нужды умрёт и жена Юраса — Моника. Прожив полжизни в нужде, после долгих раздумий и исканий Тарутис наконец-то приходит к выводу, что у мелкого крестьянина при буржуазном строе не может быть будущего. Посему и становится он активным, сознательным борцом против существующих общественных порядков.
Показателен, скорее трогателен в романе и образ Моники, простой, сердечной, добродушной женщины, сочувствующей горю каждого, готовой поделиться последним куском хлеба, чрезвычайно трудно достававшимся её семье. Незабываемы и те сцены романа, в которых Цвиркой изображались материнская радость Моники, её попытки научиться читать. И хотя не всегда понимала она стремления Юраса, но чувствовала, что правда на его стороне.
Значительно усилится в этом романе внимание писателя к изображению внутреннего, духовного облика своих героев. Важной художественной особенностью «Земли-кормилицы» к тому же является лиризм, пронизывающий ткань повествования. Нашлось в романе место и доброму юмору. Тёплыми красками Цвирка нарисует в нём картины природы, причём органически связанные с изображаемыми событиями. Ко всему прочему, в романе наличествует много поговорок, присловий и других мудрых народных изречений. Часто радостные интонации в романе меняются страстно негодующими, гневными, особенно в тех случаях, когда Цвирка говорит о горе народа, о его эксплуатации.
Заметным произведением писателя станет и его сатирический роман «Франк Крук», написанный им в 1934 году и разоблачавший буржуазный строй. «Роман оптимистичен, несмотря на его трагикомическую концовку, на вызывающую презрение галерею сатирических персонажей, — подчёркивал М. Слуцкис. — Во «Франке Круке», отражающем буржуазную действительность начала XX века, дана красочная галерея персонажей, словно резким светом рампы освещена горячка бизнеса, охватившая и богатую Америку, и Европу. В Америке П. Цвирка никогда не был. Но тем более поражает смелость его таланта, который верно уловил самый дух заокеанской цивилизации, «величие» и убожество бизнеса».
Сама жизнь буржуазной Литвы наталкивала Цвирку на сатирические обобщения и давала обильную пищу для едкой иронии и показа сатирических контрастов. При этом писатель в данном материале о современной ему действительности видел не огорчительные частности, а закономерные пороки, порождённые существовавшим в республике политическим строем.
Главный герой романа «Франк Крук» — неудачливый сынок литовского кулака Пранас Крукялис — решает скрыться в Америке после одного из своих хулиганских поступков. За океаном он превращается в настоящего волка капиталистических джунглей, бессовестного, отрицающего общепринятые нормы поведения проходимца, готового за доллар продать всё и вся.
Крукялис, становящийся в Америке Франком Круком, воплотит в себе всю мерзость капиталистического строя. Поглощённый страстью наживы, гробовщик Крук мечтает о том, как бы ему похоронить всех жителей Бостона: «Какой это был бы великолепный бизнес!.. Ведь даже если на каждом покойнике заработать хотя бы по пятёрке…»
Образ Крука, вернувшегося в Литву с мыслью о вложении капиталов в какое-либо прибыльное дело, в своё время для бизнесменов-литовцев, проживавших в Америке, станет нарицательным. Само собой, с их стороны Цвирка вызывал бешеную ненависть и неприязнь. А один литовец-гробовщик так и вовсе предлагал скупить и сжечь весь тираж романа.
Изобразив в этом романе целую галерею хищников, жуликов, стяжателей, писатель придёт к смелому и принципиальному выводу: Крука и ему подобных лихоимцев можно истребить только при условии, что будет на корню уничтожен тот политический строй, который их и породил. Задача эта ему казалась, разумеется, непростой, но несомненно осуществимой.
Являясь одним из виднейших представителей антифашистского крыла литовской литературы, Цвирка последовательно призывал других деятелей литературы и искусства ясно определиться со своими взглядами на современное ему литовское общество. В статье «Защита культуры и писатели», написанной в 1936 году, словно отвечая на известное горьковское обращение «С кем вы, мастера культуры?», Цвирка писал: «Работники культуры, просветители, интеллектуалы нашего края, особенно писатели, эти инженеры человеческих душ, чьё слово столь много весит в обществе, должны ясно себе поставить вопрос: с кем?» И тут же он утверждал, что писатели обязаны стоять на стороне нового мира, против «рыцарей немецкой свастики и топора», против поработителей народов и душителей подлинной культуры.
Существенным творческо-гражданственным подспорьем, имевшим ключевое значение и для дальнейшего идейного роста писателя, станут его поездки в СССР. Бывая в Советском Союзе, Цвирка завяжет тесные дружеские отношения с рядом советских писателей, непосредственно познакомится с достижениями социалистического государства в области экономического строительства и культурной жизни. Со временем писатель изучит русский язык, станет он и искренним другом нашей страны, глашатаем её достижений среди трудящихся масс Литвы. Высоко Цвирка оценит и творчество Горького, будет чтить и восхищаться Маяковским, отметив его как революционного поэта.
О первом приезде весной 1936 года писателя в Москву много лет спустя вспоминал известный советский писатель, литературовед, театральный критик и переводчик Александр Дейч: «Мне посчастливилось сидеть за столом рядом с Пятрасом Цвиркой, и уже через некоторое время казалось, что я всю жизнь знаком с этим живым, крайне привлекательным молодым человеком с густой копной волос на красивой мужественной голове. У него было обличие обыкновенного крестьянского парня, но на его умном лице, на открытом большом лбу как бы отражалась серьёзность и глубина непрерывно бегущей мысли. До чего этот литовский гость, одетый в скромный пиджачный костюм, располагал к себе и непринуждённым разговором по-русски, и широкой ласковой улыбкой, и добрыми весёлыми глазами, загоравшимися при каждой шутке. <…>
Приезд в страну, столь отличную от всего, что он видел до сих пор, радостно волновал Цвирку. Ему хотелось побывать в театрах, картинных галереях, книгохранилищах, редакциях и издательствах, а больше всего — непринуждённо ходить по городу, наблюдать за жизнью советской столицы, гордиться тем, что ему всё близко и понятно».
После выхода в 1938 году сборника рассказов «Повседневные истории» по-настоящему памятным для Цвирки окажется 1940 год. Именно в этом судьбоносном году писателя изберут депутатом Народного сейма и он, как член его Полномочной комиссии, в августе 1940 года будет участвовать в работе Чрезвычайной сессии Верховного Совета СССР, на которой Литва будет принята в состав Советского Союза. В то же время Цвирка вступит в Коммунистическую партию, возглавит организационный комитет Союза писателей Литвы и немало осуществит практических дел, направленных на сплачивание писателей республики на советской платформе. А после войны его изберут председателем Правления Союза советских писателей Литвы и в 1947 году, незадолго до кончины, депутатом Верховного Совета Литовской ССР.
Как и многие его коллеги-писатели, среди которых были С. Нерис, В. Монтвила, близкие ему А. Венцлова, К. Корсакас, Й. Шимкус, Цвирка искренне приветствовал социалистические преобразования, развернувшиеся в Литве. Весь свой талант, знания, а вместе с ними и неплохие организаторские способности, подкреплённые каждодневным трудом, писатель отдаст молодой республике, а позднее — борьбе с фашизмом во время Великой Отечественной войны. Эти годы, проведённые в эвакуации в Алма-Ате, а с весны 1942 и до июля 1944 года — в Москве, окончательно и закалят писателя-борца, писателя-коммуниста.
Неприятие фашизма войдёт в жизнь Цвирки столь основательно, что бескомпромиссную борьбу с ним он будет считать одним из главных своих дел. Антифашистские же и интернациональные мотивы особенно отчётливо проявятся в его рассказах о войне. В них воплотится образ сражающейся России, героизм её сынов и дочерей, несгибаемая воля борющегося и побеждающего советского народа. Рассказы эти будут дышать любовью и верой в человека, в победу гуманизма и здравого смысла.
Последний сборник рассказов Цвирки «Корни дуба» ознаменует собой не только рост его профессионального мастерства, но и долгие раздумья о советской действительности. Особое внимание при сём он сосредоточит на изучении и художественном изображении облика современника и того перелома в сознании населения Советской Литвы, который происходил под влиянием новых социалистических форм жизнедеятельности.
Принципиально важным в этом сборнике представляется небольшой рассказ «Семена братства» — искреннее и тепло написанное произведение о жизненности идей советского патриотизма и дружбы народов, своеобразный гимн простому русскому человеку, ценой своей крови добившемуся бессмертной победы.
Герой рассказа «Семена братства» — безымянный советский воин, мужественно защищавший родину, а в тяжёлую минуту, когда тысячи литовцев, латышей, белорусов двигались в глубь страны, от чистого сердца в Великих Луках им провозглашавший: «Не печальтесь, братья! Мать-Россия приютит вас!»
От лица рассказчика Цвирка далее пишет: «Прошло много дней. Много месяцев Отечественной войны. Промчались годы. Воины народов нашей страны, спешившие знойным летом сорок первого на запад, развернули шёлковые полковые знамёна, затрепетавшие под ветром победы сначала у Москвы, потом в Сталинграде.
Мать-Россия давно приютила нас, мы обрели родной дом… <…> В светлой волжской волне, в шири казахстанских степей и в морщинах на лице саратовской старушки я узнавал душу своей великой Родины.
Только вдруг за работой или в пути, когда я читал в газетах о новых победах Советской армии или смотрел на бойцов, шагающих по улицам затемнённых городов, в памяти всплывало лицо встреченного в Великих Луках воина и его прощальные слова. <…> Быть может, страдания всего народа, судьба родины, всё, что есть самого дорогого в жизни, обнажили тогда и моё сердце, и потому в него запали слова воина, такие простые, однако прозвучавшие на языке нового человечества для литовцев, латышей…
— Не печальтесь, братья! Мать-Россия приютит вас!
Читаю ли я книгу или смотрю на звёзды в чистом весеннем небе, за всё это я благодарен тебе, неизвестный русский воин!
Где ты сегодня?
Я не могу забыть тебя и на майских парадах, когда стройными рядами проходят солдаты Страны Советов, стоит только блеснуть касками, и я не свожу с них взгляда — ищу…»
Человек большой эрудиции, прекрасно знакомый с творчеством классиков мировой литературы, любивший русскую литературу, знавший русский и французский языки, Цвирка презирал примитивный, пропитанный мещанским убожеством литовский национализм, до конца дней своих оставаясь пламенным патриотом и певцом дружбы народов. С большой любовью писатель говорил и о русском народе, его бескорыстной помощи Литве. С искренним уважением отзывался Цвирка и о русской культуре.
«Прогрессивные силы русского народа, — писал он, — поэты, философы, общественные деятели русского народа, такие как Герцен, Толстой, Горький, Чехов, вдохновили и разбудили и наших литовских писателей, просветителей, патриотов на борьбу против национального угнетения, с насилием царского произвола, за справедливое и светлое будущее народов, за братское содружество этих народов».
Ратуя за обмен культурными ценностями и достижениями, Цвирка сделает очень многое и для того, чтобы литовская литература вышла на широкую всесоюзную арену, стала доступной многомиллионным массам советских читателей.
С большой признательностью Цвирка будет отзываться и о русском языке как языке межнационального общения. «Русский язык, — писал Пятрас, — язык гениев Пушкина, Толстого, Ленина, является сегодня тем удивительным посредником, который музыку и мысли строф Донелайтиса, Майрониса делает доступными и понятными миллионам читателей во всей Советской стране, и, наоборот, благодаря русскому языку музыка и мысли строф Руставели, Абая, Исаакяна становятся близкими и понятными литовскому читателю».
За свою недолгую, продлившуюся всего тридцать восемь лет, но творчески плодотворную жизнь Пятрас Цвирка успел создать немало произведений самых разнообразных жанров: романы, рассказы, стихи, сказки. Успешно выступал он и с литературно-критическими и публицистическими статьями. Тем самым, бесспорно, писатель обогатил литовскую литературу новыми идеями, темами, героями. Его творчество, переведённое на многие языки, давно стало классикой как литовской, так и всей многонациональной советской литературы. И хочется верить, что и в наше время к нему вновь будут обращаться читатели, в том числе и русскоязычные.
Руслан СЕМЯШКИН.
Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.
