По материалам публикаций на сайте газеты «Правда»
Автор — Руслан Семяшкин
Поэт, политик, дипломат, страстный борец за мир. Убеждённый коммунист, сенатор от Компартии Чили и многолетний член её Центрального Комитета. Большой, надёжный друг Советского Союза. Лауреат Международной Сталинской премии «За укрепление мира между народами», лауреат Международной премии Мира, лауреат Нобелевской премии по литературе… Перечисление высоких наград, которых был удостоен чилийский поэт и крупнейший общественно-политический деятель Пабло Неруда, можно было бы и продолжить. Впрочем, сам Неруда, или Нефтали Рикардо Рейес Басоальто, а именно такое имя он получил 120 лет назад, 12 июля 1904 года, при рождении, к наградам, славе, популярности относился спокойно и сдержанно. Но справедливости ради следует сказать, что Неруду знали и любили во всём мире. Он был голосом разума, правды, справедливости, к которому прислушивались на всех континентах. И везде поэт был желанным гостем, везде его встречали широко, с распростёртыми объятиями, кроме, конечно, стран-агрессоров во главе с США, где поэта-коммуниста по меньшей мере старались не замечать.
Неруда за свои без малого семь десятилетий прошёл большой жизненный путь. В самые последние годы он сильно болел и именно тогда, будучи смертельно больным, фактически обречённым человеком, Неруда работал над книгой воспоминаний «Признаюсь: я жил». Её завершение придётся на дни национальной беды, пришедшей на землю Чили в сентябре 1973 года. Потому с горечью и будет говорить в ней поэт о фашистском перевороте, случившемся 11 сентября 1973 года, в результате которого будет свергнут законный президент-социалист, большой друг Неруды Сальвадор Альенде. А 23 сентября 1973 года, буквально через пару недель, в вечность отправится и сам Пабло Неруда…
По одной из версий, причём вполне правдоподобной, уход поэта в мир иной был ускорен хунтой и лично Пиночетом, видевшим в Неруде злейшего врага. Возможно, когда решался вопрос о его отправке из дома в Исла-Негра в Мексику, объявившую о возможности предоставления поэту политического убежища, после вынужденной госпитализации, в больнице Санта Мария в Сантьяго Неруде была сделана смертельная инъекция с неизвестным ядом. В 2023 году группа международных экспертов найдёт данные, фактически подтверждающие версию об убийстве Неруды.
Горькая чилийская история пятидесятилетней давности в нашей стране хорошо известна. И всё же, полагаю, следует обратиться и к воспоминаниям Неруды, бывшего в 1970 году кандидатом в президенты Чили от Компартии, но снявшегося в пользу кандидата от блока партий Народного единства Сальвадора Альенде, с подачи которого уже в роли президента Неруда в 1970 году будет назначен послом Чили во Франции.
«Альенде был сторонником коллективного управления: не будучи выходцем из народа, он тем не менее — продукт борьбы народных масс против застоя и коррупции, порождённых господствующими классами… Его свершения играют наиважнейшую роль в истории Чили, — писал Неруда незадолго до смерти. — Одна только национализация меди — титанически трудная задача. А уничтожение монополий и коренная аграрная реформа? А все остальные дела, которые были осуществлены в период его коллективного по форме и сути правления?
Вся деятельность Альенде, имеющая неоценимое значение для чилийской нации, привела в бешенство врагов освобождения Чили. Трагический символ этого кризиса — бомбардировка правительственного дворца… Его убийство старательно замалчивали, его похороны прошли без свидетелей, только вдове позволили пойти за гробом бессмертного президента. По версии, усиленно распространявшейся палачами, он был найден мёртвым и, по всем признакам, якобы покончил жизнь самоубийством. Но зарубежная печать говорила совсем другое. Вслед за бомбардировкой в ход были пущены танки. Они «бесстрашно» вступили в бой против одного человека — против президента Чили Сальвадора Альенде, который ждал их в кабинете, объятом дымом и пламенем, наедине со своим великим сердцем».
Опять пролилась кровь… Кровь большого друга… В одном из последних сборников стихов Неруды «Море, колокола…» у него есть созвучное в том числе и этой трагедии небольшое стихотворение «Всегда в крови…»:
Всегда в крови была земля людей.
Дожди, постройки, годы и дороги
на время скрадывают звёзды крови.
Планета, в сущности, невелика,
а сколько раз её в крови топили:
война и месть, охота на людей,
и люди падали, их пожирали,
и вновь забвенье отмывало каждый
квадратный метр, уже вдали маячил
очередной пройдоха монумент,
опять звучали бронзовые речи,
а там — конгрессы, памятные даты,
муниципалитет и вновь — забвенье…
Как мы искусны в деле истребленья,
с какой научностью корчуем память!
Опять на ранах выросли цветы.
Опять цветы? Ну что ж, ребятки, снова
готовьтесь убивать, и умирать,
и разбивать на крови цветники.
(Перевод П. Грушко)
После 11 сентября 1973 года сердце больного, практически не встававшего с постели Неруды разрывалось от боли — за трагедию Чили. Но и помочь своим единомышленникам, всему народу он уже не мог. Так распорядилась судьба, обезо-ружив бойца, вся жизнь которого прошла на ви-ду, в открытой борьбе за светлые идеалы добра и справедливости, за коммунизм, за свободу и независимость чилийского народа. Скованный недугом, физически бессильный, он не рассчитывал увидеть обратного хода событий… И, тем не менее, оглядываясь на прожитые годы, вспоминая свою бурную, наполненную выдающимися событиями жизнь, Неруда осознавал, что и жил он на земле не зря, и вера его была исключительно правильной, непогрешимой, жизнеутверждающей, гуманной, нацеленной в будущее. Убеждённый коммунист, он не пожалел о том, что его многолетняя борьба была непростой, рискованной, отчаянной, но и последовательной, продолжавшейся до последних дней жизни.
«…Прошло немало лет с той поры, как я вступил в партию… Я доволен… Коммунисты — тесная семья… У них дублёная кожа и закалённое сердце… Все точат зубы на коммунистов… Именно на коммунистов… Да здравствуют спириты, монархисты, юродивые, преступники всех мастей… Да здравствует философия туманная и бесхребетная… Да здравствует собака, которая лает и кусает; да здравствуют похотливые астрологи, порнография, цинизм; да здравствуют раки, что пятятся назад; да здравствуют пояса целомудрия, консерваторы, полтыщи лет не моющие свои идеологические ноги… Да здравствуют вши в нищих посёлках, бесплатные общие могилы; да здравствует анархо-капитализм… Всё пригодно… Все — герои… Пусть выходят все газеты… Пусть публикуют всех, кроме коммунистов… Да здравствует карнавал… последние дни карнавала… Есть маски на выбор… Маски христианских идеалистов, маски крайне левых, маски благотворительных дам и милосердных матрон… Но глядите в оба — сюда нельзя пускать коммунистов… Плотнее закройте двери… Не оплошайте… У коммунистов нет прав ни на что… Займёмся субъективным, сущностью человека, сущностью сущности… И всем будет хорошо… У нас есть свобода… Свобода без границ… Они её не признают, они не ведают, что это такое…»
Мир противоречив и несправедлив, был убеждён Неруда. И если на коммунистов буржуазная пропаганда продолжала осуществлять свои постоянные и ничем не обоснованные, наглые и беспардонные нападки, то что же собой представлял воспевавшийся ею капитализм? Этим вопросом поэт-коммунист задавался не единожды. Неруда не уставал выступать с поэтическими разоблачениями, красноречиво, философски отображавшими всю лживость, аморальность, несправедливость, безжалостность, кровожадность и пагубность капиталистической системы, убивающей целые народы и готовой цинично совершать любые преступления, в том числе и против человечности.
По мере того как имена Бога
использовались
лучшими и худшими, чистыми и нечистыми,
белыми и чёрными, окровавленными
убийцами
и жертвами, позолоченными напалмом, —
по мере того как Никсон рукою Каина
осенял крестом своих смертников, —
по мере того как всё меньше мельчайших
божественных
окаменелостей оставалось на пляжах
люди начали исследовать краски,
будущее меда, положение урана,
искали с недоверием и верой возможность
убивать и не убивать друг друга,
сплотиться в ряды,
уйти куда подальше, безгранично
не ограничиваться.
(Перевод П. Грушко)
У Неруды были свои многолетние устоявшиеся взгляды на поэтическое творчество. К нему он относился критично, но и философски, с присущим ему максимализмом в оценках, а также и в понимании предназначения поэзии как вида искусства: «Я родился в 1904 году. В 1918 году впервые напечатали моё стихотворение. В 1923 году вышла в свет моя первая книга «Собранье закатов». Эти мемуары я пишу в 1973 году. Значит, минуло пятьдесят лет с того волнующего момента, который переживает поэт при первом крике своего печатного творенья — беспокойного, живого, требующего к себе внимания, как любой новорождённый ребёнок…
Как поэт активный, я сумел побороть собственную самоуглублённость. Во мне самом решался спор между реальным и субъективным…
Я ринулся в жизнь более нагой, чем Адам, но полный решимости отстоять цельность своей поэзии. Моё упорство помогло мне самому и положило конец зубоскальству многих дуралеев. Со временем те из них, у кого были сердце и совесть, как добропорядочные люди воздали должное главному, что звучало в моих стихах. Ну а злопыхатели стали меня сторониться.
Вот так Поэзия с большой буквы обрела уважение. И не только поэзия, но и поэты. Поэты, как таковые, и поэзия, как таковая…
Находятся и такие, что вымеряют строки моих стихов, стараясь доказать, что я умышленно дроблю их или намеренно растягиваю. Всё это сплошной вздор. Кто вправе навязать поэту стихи более короткие или более длинные, более узкие или более широкие, более красные или более жёлтые? Это определяет поэт — их создатель. Определяет своим дыханием, своей кровью, своей мудростью и своим неведением, потому что на всём этом замешивается хлеб поэзии».
Далее Неруда делал своеобразное заключение, нёсшее в себе, пожалуй, самое главное: «Поэт, который не стал реалистом, — ни живой, ни мёртвый. Но поэт, ставший только реалистом, — ничуть не лучше. Иррациональный поэт доступен лишь самому себе или своей возлюблённой, что весьма прискорбно. Рационального поэта поймут и ослы, что ещё более прискорбно. Для этих уравнений нет готовых ответов, и ни бог, ни дьявол не дают рецептов, как писать стихи. Оба они вступают в единоборство внутри самой поэзии. Побеждает то один, то другой, но сама поэзия не знает поражений».
Поэзия для Неруды была не занятием и не увлечением, она являлась его жизненным призванием, его полувековым служением. Во многом она была автобиографичной и рождалась под впечатлениями от пережитого, прочувствованного, увиденного, в том числе и за границей. И по некоторым подсчётам, проводившимся современниками поэта, Неруда создал более пятидесяти тысяч стихов. Цифра, бесспорно, внушительная.
Но куда важнее вопрос о качестве всего им написанного. И о нём предельно точно выскажется соратник Неруды, известный чилийский поэт и прозаик, общественный и политический деятель, генеральный секретарь ЦК Коммунистической партии Чили в 1989—1994 годах Володя Тейтельбойм: «…Неруда сумел сделать количество и качество диалектическими элементами своей поэзии — грандиозной не только благодаря своей протяжённости, но и благодаря своему проникновению вглубь и ввысь. В поэзии Неруды прочерчены все пути его странствий по свету. Поэзия его говорит о жизни, а жизнь — о времени… Для Неруды поэт — не принц туманного сумрака, не изгнанник, тот, что сродни альбатросу Бодлера, несчастной птице, которой мешают ступить на землю её исполинские крылья. Местожительство Неруды — Земля. Его адрес — Человек. Его история — это история того, как человек становится Человеком на Земле».
Но не стоит представлять поэзию Неруды этакой сладкоголосой, сплошь оптимистичной идиллией, воспевавшей человека во всей его красе. Нет оснований считать её и во всём жизнеутверждающей, нацеливавшей на любование человеком, его физической и духовной силой, мощью, людскими достоинствами. Не оставляет она и сплошной радости, положительных чувств, навеянных романтическими образами и яркими, красивыми картинами. Да и картины во всём светлые, безупречные и рождавшие лишь положительные эмоции, в поэзии Неруды встречались вовсе не часто.
И это, в общем-то, неудивительно, так как Неруда, мыслитель, философ, поэт-трибун, поэт-бунтарь, в окружавшей его действительности скорее замечал негативные стороны, нежели выискивал поводы для проявления добрых чувств. Так уж был он запрограммирован. И скверна века двадцатого, вся та вопиющая несправедливость, чинившая препятствия миру и разжигавшая войны, интересовали Неруду больше, нежели красоты родной земли и тех стран, в которых ему приходилось бывать. При сём Неруда был не бесчувственным обличителем империалистических пороков, готовым только раз за разом оглашать свой безапелляционный приговор империализму. Нет, он умел чувствовать тонко, переживать и любить страстно, писать порывисто, на волне буквально накрывавших его чувств.
Многие свои более поздние творения Неруда адресовал третьей супруге Матильде Уррутиа, к которой обращался в стихах с целыми посланиями, как бы советуясь с ней, сверяя с любимой женщиной свои творческие намерения и планы, а также взгляды на текущие события и в целом на мир. Ей он посвятит и свои знаменитые книги «Стихи капитана», «Сто сонетов о любви».
Знакомиться с поэзией Неруды, полагаем, непросто. Немало в ней аллегорий, запутанных и не совсем однозначно воспринимаемых сравнений, заключений, бесспорных для Неруды, но не всегда понятных читателям из других стран, знакомившимся с его творчеством в переводах. Впрочем, если рассматривать его произведения с явным политическим подтекстом, выразившие мучительные раздумья Неруды о трагических противоречиях XX столетия и веру в конечное торжество справедливости и добра, то тут, конечно, нам, единомышленникам поэта, с ним трудно будет не согласиться.
Рассмотрим в связи с этим стихотворение «Зачем?» из книги «Светопреставление», увидевшей свет в 1969 году. В нём шестидесятипятилетний Неруда гневно обличает США, безжалостно проливавшие кровь по всему миру.
Сегодня, со столькими звёздами
на их расшитом жилете,
с домами из чистого золота,
со столькими бомбами в лапе,
со всей пролитой кровью,
никто их на свете не любит —
Штаты, Соединённые
человеческой кровью.
Зачем им было себя
позорить в заморском Вьетнаме?
Зачем им было мытарить
далёкий невинный народ,
когда в чикагских карманах
не иссякает нажива
и от своих преступлений?
Зачем убивать за морями?
(Перевод П. Грушко)
Разве эти строки в наши дни растеряли свою актуальность? Да, с Вьетнамом США не воюют, а пытаются выстроить взаимовыгодные в экономическом плане отношения. Но неужели Штаты стали вдруг миролюбивой страной? Любому здравомыслящему человеку на нашей планете известна исключительно разрушительная роль этой страны-гегемона, ратующей за однополярный, в интересах США мир. И что-либо дополнительно пояснять на сей счёт нет необходимости. За прошедшие со времени написания Нерудой этого стихотворения более чем пять десятилетий ничего принципиально не изменилось: Соединённые Штаты продолжают свою разрушительную, кровавую деятельность, о которой поэт, будучи последовательным борцом за мир, знал предостаточно.
Неруде пришлось бороться не только с американским империализмом и его сателлитами. Ранее он возвышал свой поэтический голос и против нацизма. Поэт, как и многие другие прогрессивные творцы во всём мире, искренне сопереживал Советскому Союзу в его священной борьбе с гитлеровской Германией. Большое впечатление произведёт на него и величайшая битва, а затем и победа в Сталинграде. Ей он в 1942 году посвятит свою, что называется, программную «Песнь Сталинграду», а годом позже и ставшее не менее известным стихотворение «Новая песнь любви Сталинграду».
Мой стих не выкормыш чернильной жижи,
не хлюпик, глохнущий при канонаде.
Он этой жалкой долей не унижен:
его призванье — петь
О Сталинграде. <…>
Я знаю, что воспрянули недаром
сердца в чаду коричневого ада:
взошло созвездье красных командармов
на грозном небосводе Сталинграда.
И суждено надежде распуститься,
раскрывшись, как цветок в объятьях сада.
Написана великая страница
штыками и рассветом Сталинграда.
(Перевод С. Гончаренко)
Сталинград, Ленинград, Победа, полный разгром Советским Союзом фашизма, активизация деятельности миролюбивых сил, избрание в состав Всемирного Совета Мира, сборы под его сводами лучших сынов и дочерей планеты, выдающихся учёных и творцов, дружба с Фредериком Жолио-Кюри и другими лидерами движения сторонников мира, первые международные конгрессы, Париж, Варшава, вручение поэту в 1950 году за поэму «Пусть проснётся Лесоруб» Международной премии Мира, посещение СССР, Индии, Китая и других стран, работа в составе комитета по присуждению Международных Сталинских премий «За укрепление мира между народами», лауреатом которой в 1953 году будет назван и сам Неруда… Эти события сороковых и пятидесятых годов в жизни поэта будут иметь важнейшее значение.
Большой друг Неруды (а дружить чилийский поэт умел и дружбой своей дорожил), выдающийся русский советский поэт, писатель, общественный деятель, соратник по Всемирному Совету Мира Константин Симонов, рассуждая о бесстрашном чилийце, вспоминая встречи с ним, справедливо подмечал: «Он был человеком прочных взглядов на прошлое, настоящее и будущее человечества, на людей труда и людей наживы, на мир и на войну, на друзей и врагов.
Он боролся за дело, в которое верил, а верил он в коммунизм. Он много думал и немало страдал; радовался победам, сердился на ошибки и несовершенства; без колебаний говорил неприятную правду в глаза и стойко во все времена презирал ренегатов, особенно тех из них, кто, предавая, искал всеобщего сочувствия и публично драл на себе рубашки, предпочтительно на страницах буржуазной печати.
Таким я помню его — человеком политики и человеком долга, не искавшим для себя лёгких путей, искавшим верных…
Его высказывания отличались спокойной определённостью, свойственной человеку, уверенному в своей правоте. Неруда никогда не спешил поставить крест на том, кто заблуждался, и это было частью его веры в человека и в человечество. В то же время ничьи чужие сомнения и колебания, ничья политическая истерия, даже со всесветным шумом выплеснутая в эфир и на страницы газет, не способны были вывести его из душевного равновесия, которое было частью его веры в себя и в свой путь в жизни и в искусстве.
О самых трудных вещах в жизни и в политике он говорил с какой-то медлительной твёрдостью, как человек, который обеими руками оторвал от земли огромную тяжесть раз и навсегда принятой на себя работы не для того, чтобы, дрогнув, бросить её на полдороге, а для того, чтобы выжать её до конца».
На протяжении всей жизни чилийский поэт питал большую любовь и к Советскому Союзу, и к советскому народу. «С первого взгляда я полюбил эту страну и понял, что она даёт высоконравственный урок всем живущим на земле, урок справедливого равенства возможностей и набирающего силы прогресса в созидании и распределении благ, — провозглашал Неруда в одном из выступлений. — Я понял ещё и то, что с её степных широт, которым самой природой дарована первозданная чистота, начнётся великий полёт в будущее. Всё человечество знает, что на советской земле куётся гигантская правда, и весь мир с захватывающим дух напряжением ждёт того, что свершится. Одни ждут со страхом, другие просто ждут. А третьи верят, что им дано предугадать грядущее». Сам же Неруда не отсиживался и бесплодным ожиданием не занимался. Его дружба с Советским Союзом была действенной и плодотворной. Она, по сути, духовно обогащала как Неруду, так и представителей культуры нашей страны.
Впервые Советский Союз Неруда посетит в 1949 году. И прибудет он к нам на празднование 150-летия со дня рождения Пушкина. «Я пришёл на свидание к поэту, который умер сто с лишним лет назад, — вспоминал годы спустя чилийский поэт. — К Александру Пушкину — автору бессмертных стихов, сказок и повестей. Пушкин — святая святых русской поэзии, и ему навсегда отдано сердце великой Советской страны».
Интересными также представляются впечатления Неруды о советской многонациональной литературе: «Мне довелось присутствовать на съезде советских писателей. В президиуме сидели умелые рыболовы, большие писатели: Фадеев — с серебристыми волосами и светлой улыбкой; Федин — с тонким заострённым лицом английского рыбака; Эренбург — с непокорной шевелюрой, в костюме, который был новым, но выглядел так, словно в нём проспали всю ночь; Тихонов.
Были в президиуме и писатели с восточными лицами. Только что напечатанные книги этих писателей представляли литературу самых далёких советских республик, литературу народов, о которых прежде я ничего не слыхал; в недалёком прошлом они не имели даже своей письменности и вели жизнь кочевников».
Среди советских писателей Неруда найдёт настоящих друзей. Александр Фадеев, Константин Федин, Илья Эренбург, Константин Симонов, Александр Корнейчук, Семён Кирсанов, Назым Хикмет, живший много лет в Советском Союзе… Долгие годы будет продолжаться их дружба, скреплявшаяся в том числе и поэтическим словом.
Трогательно, но и философски звучат строки из сборника «Элегия», посвящённые выдающемуся советскому писателю и общественному деятелю Илье Эренбургу, которого Неруда любил и уважал, считая своим «старшим братом», и с которым ему посчастливилось часто встречаться за пределами Советского Союза.
Сейчас, когда я снова попираю мои пески,
Илья Григорьевич, в морщинах, —
косматый Эренбург ко мне приходит,
чтоб над моею жизнью потрунить
и просветить меня на свой манер
суровостью и разочарованьем,
уверенностью, грустью и отвагой,
а также — как же! — всем уютом дачи
и сердца,
неумолимого, как старый меч,
на чьём эфесе выкована роза французская,
как тайный знак кощунственной любви.
Мой неудобный друг,
мой старший брат, вот я иду, лишённый
твоей колючей нежности,
лишённый света мудрости твоей!
(Перевод П. Грушко)
Неоднократно посещая СССР, Неруда побывает не только в Москве и Ленинграде, а и на просторах практически всего Союза. Большое впечатление на него произведёт юг страны, Абхазия, Армения, Крым, который он назовёт «орденом на груди планеты Земля». В нашей стране у него сложатся добрые отношения со многими нашими выдающимися представителями культуры и искусства, с которыми поэт охотно встречался и общался.
За долгие годы вынужденных скитаний, дипломатической службы, а потом и путешествуя по миру, Неруда приобретёт много настоящих друзей, среди которых были великие подвижники культуры и искусства прошлого столетия с мировыми именами. Ещё в 1933 году в Буэнос-Айресе он познакомится с испанским поэтом Федерико Гарсиа Лоркой. Ему Неруда посвятит оду, вошедшую в книгу «Местожительство — Земля», опубликованную в 1935 году во время службы поэта в должности консула Чили в Мадриде.
Неруда также был дружен и с такими яркими личностями, как Диего Ривера, Давид Сикейрос, Пабло Пикассо, Рафаэль Альберти, Поль Элюар, Луи Арагон, Жоржи Амаду, Луис Корвалан, Володя Тейтельбойм, Жак Дюкло, Марсель Марсо, Альберто Моравиа, Ренато Гуттузо, Мигель Анхель Астуриас, Мигель Отеро Сильва, Артур Лундквист, Ай Цин. Список этот далеко не полный, но всех его друзей и товарищей перечислить просто невозможно. Знаком был Неруда и с Фиделем Кастро, и с Че Геварой, любившим поэзию Неруды и рассказывавшим ему о том, как читал его книгу «Всеобщая песнь» партизанам.
Поэзия и проза Неруды позволили ему перерасти из писателя сугубо национального в творца интернационального, признанного во всём мире. Разумеется, были у него и недоброжелатели, и откровенные враги. Но абсолютное большинство его сограждан, современников по всему миру, писателей, поэтов, литературных критиков, журналистов, прогрессивных политиков и общественных деятелей сходились во мнении о том, что Неруда — гений, самородок с потрясающим поэтическим чутьём и острым, особым взглядом на мир и людское сообщество. В один голос они заявляли о его бесспорном литературном таланте, прозорливости, даре подмечать всё самое главное и существенное, бравшееся им на вооружение.
«На наших глазах впервые произошло вербальное сотворение целого континента, — писал один из главных ценителей таланта Неруды, известный аргентинский писатель Хулио Кортасар, — устами латиноамериканца рыба была названа рыбой, и все материи, вещи и живые существа создавались и складывались в словесный рисунок».
Последнюю, опубликованную при жизни книгу Пабло Неруда озаглавит достаточно определённо и убедительно: «Призыв к расправе с Никсоном и хвала чилийской революции», что свидетельствовало и о непримиримой позиции поэта-коммуниста, отчётливо видевшего существовавшие для Чили внутренние и внешние опасности, и о его прозорливости, позволявшей ему приходить к исчерпывающим заключениям, достаточно точным в определении перспектив и угроз, к которым он относился предельно серьёзно.
Прошло более полувека, как поэтический голос Пабло Неруды навсегда прекратил оглашать новые творения. Но всё написанное им при земной жизни, к счастью, продолжает жить на разных языках и во многих странах планеты Земля, за мир на которой поэт боролся. Боролся и верил в то, что идеалы социальной справедливости рано или поздно восторжествуют повсеместно, во всех самых дальних уголках нашей необъятной планеты. Она была для великого поэта и гражданина большим и родным домом, в котором он раз и навсегда мечтал навести порядок… Будем верить, что мечту эту человечество всё же обязательно осуществит!
Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.
