«Анатоль Франс любил пролетариат и желал ему победить во всём мире», — напишет газета французских коммунистов «Юманите» 13 октября 1924 года, на следующий день после кончины великого писателя, на закате своей большой жизни осознанно поддерживавшего коммунистов, ставшего коммунистом и говорившего, что «капиталистический режим был режимом войны».
«Ум Франса привёл его дорогой формальной демократии к коммунизму», — заявит 16 октября со страниц «Юманите» крупнейший деятель ФКП, член Исполкома Коминтерна Марсель Кашен. А Анатолий Луначарский двумя днями ранее в «Правде» выскажет и такие слова: «Мы не забудем Анатоля Франса… Если он бессмертен своими прекрасными произведениями… он ещё более бессмертен, поскольку… омыл свои творческие руки, своё мыслящее чело в родниках новой коммунистической культуры».
О национальных похоронах восьмидесятилетнего французского гения, ушедшего в вечность сто лет назад (16.04.1844 — 12.10.1924), с размахом организованных правительством, известный литератор, историк и общественный деятель Жорж Ренар запишет в своём дневнике: «…многолюдно и мало пафоса, настоящей скорби». Впрочем, сам Франс, последнее время страдавший от неизлечимой стадии тяжёлого склероза, к жизненному пути и его неизбежному завершению относился философски. Незадолго до смерти он скажет: «Мало благ земных досталось на мою долю, но я любил жизнь ради неё самой, я любил жизнь в ничем не прикрытой её наготе, то ужасной, то прелестной».
«Я всегда восхищался Лениным. Но только сейчас я в самом деле большевик сердцем и душою», — напишет Анатоль Франс в январе 1920 года в письме к другу.
Известие о свершении Октябрьской революции выдающийся французский писатель воспримет восторженно. И приветствовать он её будет как реванш после революции 1905 года, «как возрождение», прочно им связываемое с большевиками.
Пройдёт совсем немного времени — и в 1919 году Франс выступит с обращением к избирателям, прозвучавшим как социалистическая прокламация, мобилизовавшим пролетариат и интеллигенцию против организаторов антисоветской интервенции: «Вы должны осудить буржуазные правительства, которые… стараются сейчас, не жалея золота и людей, утопить в крови русскую революцию, которые не стыдятся просить о помощи Германию, желая сомкнуть блокаду вокруг великого народа, чтобы вместе с защитниками русской свободы умирали миллионы стариков, женщин и детей… Граждане, кто говорит это вам? Какой голос делает настолько сильным мой, что он, быть может, отдаётся во всех благородных сердцах? Это голос социализма… Ничто не сможет помешать революции — неизбежной и необходимой… Всё ускоряет наше движение к социализму… Что такое социализм? Совесть человечества…» И миллион семьсот тысяч французов, проголосовавших за социалистов, откликнулись тогда не только на призыв партии, но и на это обращение писателя. А между тем во Франции в то время ещё не ослабели ни шовинизм, ни деморализация и социальная истерия, порождённые Первой мировой войной.
Следует сказать и о том, что Анри Барбюс тогда же решит привлечь Франса к активной революционной деятельности на стороне пролетариата. Сам же Франс на это предложение ответит: «Я сознаю, что вы правы. Но я слишком стар; у меня не хватает сил, чтоб следовать за вами…» Но тем не менее в возникшей по инициативе Барбюса группе «Ясность» он станет активно участвовать, во всём её поддерживая, не раз выступив и на страницах одноимённого журнала.
В мае 1919 года в «Юманите» в статье «Группа «Кларте» Барбюс заявит: «…примером для неё является и даёт ей советы мэтр французской литературы, которым наиболее восхищаются, которого наиболее почитают, — Анатоль Франс». Вместе с Барбюсом Франс добивается опубликования декларации этой группы, обращения «К работникам физического и умственного труда» с протестом против «интервенции союзников в Россию». Старый и надёжный друг русского народа, Франс был уверен, что Октябрьская революция, которую он считал великой, откроет перед человечеством новый путь — путь к миру и свободному, радостному труду. А в конце ноября 1919 года, печатая в «Кларте» отрывок из своего заявления английскому журналу «Иностранные дела», он призовёт массы внимать людям, «которых осенила благодать истины», — социалистам; они, говорил писатель, стараются пробудить «совесть мира».
На VII Всероссийском съезде Советов в декабре 1919 года такая деятельность друзей Советской России получит высокую оценку Ленина, который подчеркнёт, что в одном из номеров «Юманите» «помещено заявление целого ряда представителей французской интеллигенции, французского общественного мнения. В этом заявлении, которое начинается подписью Анатоля Франса, где есть подпись Фердинанда Бюиссона (организатор всеобщего начального образования в Третьей республике, союзник Франса по Лиге прав человека и борьбе за отделение церкви от государства. — Р.С.), я насчитал 71 фамилию представителей буржуазной интеллигенции, известных всей Франции, которые говорят, что они против вмешательства в дела России, потому что блокада, применение голодной смерти, от которой гибнут дети и старики, не может быть допустима с точки зрения культуры и цивилизации, что они этого снести не могут… Если мы внутри Франции, где все буржуазные газеты иначе как в выражениях самых лживых не пишут о нас, достигли такого результата, то мы говорим себе: похоже на то, что во Франции начинается второе дело Дрейфуса (получивший большой общественный резонанс судебный процесс во Франции в декабре 1894 года по делу о шпионаже в пользу Германской империи офицера французского генерального штаба, еврея по национальности, капитана Альфреда Дрейфуса. — Р.С.), только много крупнее… это, товарищи, третья и крупнейшая победа». И о сути этой победы Владимир Ильич далее скажет: «Мы начали отвоёвывать у Антанты в её собственных странах мелкую буржуазию и образованное мещанство, которые были целиком против нас». «Мы можем сказать, — констатировал вождь большевиков, — что та гражданская война, которую мы вели с такими бесконечными жертвами, была победной. Она оказалась победной не только в русском масштабе, но и во всемирно-историческом».
Эта высокая оценка активности прогрессивных буржуазных интеллигентов, вне всякого сомнения, прежде всего относится к Франсу, который с революции 1905 года был «за нас», на стороне русского пролетариата. После Октябрьской революции Франс, не колеблясь, всей силой своего влияния на рабочих и интеллигенцию Франции боролся против врагов социалистической России. Он помогал «отвоёвывать» тех, кто верил буржуазной пропаганде и был «против нас».
В 1920 году писатель скажет своему ближайшему другу Мишелю Корде: «Каждая революция имеет свой лозунг. Для революции 1789 года это знаменитые слова Сийеса (священник, французский политический деятель, автор широко известного памфлета «Что такое третье сословие?», написанного в 1789 году. — Р.С.) о третьем сословии. Для революции 1830 года это возгласы «Да здравствует Хартия!»… На этот раз формула удачна: национализация».
Оноре де Бальзак когда-то писал о том, что фундаментом государства был «договор, заключённый богачами против бедных». Против такого договора Франс последовательно и выступал в «Человеческой трагедии», «Кренкебиле», «На белом камне», «Острове пингвинов», в своей публицистике. И он, что принципиально важно, дождался создания такого общественного строя, фундамент и устои которого ему были по душе. Говоря же, что «формула удачна», писатель имел в виду фундамент будущего далеко не только Советской России. Этот фундамент для него — социалистическая трансформация базиса, а её рычаг — национализация средств производства. При этом социализм воспринимался им не только как «совесть мира». Это уже была сама действительность, деловито, настойчиво и мудро организуемая. Фактически же Франс достигает желанной ясности. Да и сама ясность станет девизом тех лет, а Барбюс так и вовсе свою вторую после «Огня» книгу назовёт так же, как журнал: «Ясность».
Франс в 1920 году обратится к Марселю Кашену, возвратившемуся из Советской России, поделиться своими впечатлениями. Несколько часов он будет подробно расспрашивать одного из лидеров Компартии о тенденциях развития советского общества. И если фантаст Уэллс, посетив Советскую Россию, смотрел на неё с благожелательным скептицизмом: «мгла» разрухи затмила пред его взором зарю новой эры, а в Ленине он увидел великого мечтателя, но не трезвого реалиста, то Франсу, трезвому мечтателю, разруха не помешала различить в советской действительности контуры великого будущего. Рад был Франс узнать от Кашена, что «Ленина тронули статьи о революции, напечатанные им». Впоследствии же Кашен дополнит свои воспоминания: «Ленин не раз выражал своё восхищение Анатолем Франсом».
В феврале 1921 года в одной из статей, опубликованных в «Юманите», Франс напишет: «Я думаю, что парламентаризм во Франции изжил себя. Мы вступаем в эпоху революционную». Проводя же определённые параллели с Россией, он говорит, что «Россия — страна, где сбывается и невозможное. Это невозможное большевики совершают теперь и завершат».
1921 год станет в судьбе Франса знаковым. За «блестящие литературные достижения, отмеченные изысканностью стиля, глубоко выстраданным гуманизмом и истинно галльским темпераментом», его удостаивают Нобелевской премии по литературе. Получая в Стокгольме премию, он скажет, что «иногда и у добра бывает реванш», намекая тем самым на тяготы и лишения, перенесённые им во время мировой войны. Тогда же корреспондент копенгагенской газеты спросит Франса о том, что он думает о «русской революции». И получит молниеносный ответ: «Я горячо люблю Ленина: он работает для прогресса человечества». Примерно в то же время Мишель Корде зафиксирует такие слова своего друга: «Если принимаешь доктрину, должно быть последовательным и принимать её всю до конца; если ты в партии, должно быть в её авангарде, в передовой действующей части, наиболее близкой к будущему». По сути, в 1921 году Франс окончательно примыкает к Компартии, с которой уже поддерживал товарищеские отношения.
«Анатоль Франс подтверждает свою солидарность с партией», — писала «Юманите» ещё в одном из январских номеров за 1921 год. Он «своим благородным заявлением (речь о его «Призыве к пролетариату», опубликованном в «Юманите» 14 августа 1920 года. — Р.С.) оказал драгоценную поддержку нам, находящимся теперь в трудных обстоятельствах. Нашим хулителям мы можем с гордостью сказать, что мы, просвещённые опытом войны и русской революции, остаёмся партией Жореса с Анатолем Франсом! И мы надеемся, что товарищам, которые ещё колеблются и ищут путь, жест Анатоля Франса покажет, к какой стороне они должны присоединиться».
Текст этот свидетельствовал и о влиянии Франса на трудовой народ, и о его нравственной поддержке молодой Коммунистической партии Франции. Приглашённый на авиазавод «Вуазен», Франс восторженно встречен рабочими, они преподнесли ему медаль, на одной стороне которой барельеф Жореса, на другой выгравированы слова: «Анатолю Франсу — пролетариат в знак почитания».
К пятой годовщине Октябрьской революции Франс пишет статью «Поклон Советам», опубликованную 8 ноября 1922 года в «Юманите». В ней он заявляет: «Пять лет назад родилась Республика Советов, бедная и непобедимая. Она принесла в мир новый дух, грозный для всех правительств угнетения и несправедливости, которые делят между собой землю. Главари старого мира не ошиблись, распознав в ней врага. У них против неё клевета, богатство, сила. Они хотели её задушить; они послали против неё орды разбойников. Её Красные Армии разгромили разбойников. Если есть ещё в Европе друзья справедливости, пусть почтительно поклонятся этой революции в дни её пятой годовщины — она, после стольких столетий, дала миру первый опыт власти, правящей силами народа для народа…»
Верный друг страны Октябрьской революции, Франс призывал рабочих Франции и всего мира бороться против антисоветской интервенции империалистов. Судьба же распорядится так, что писатель не доживёт всего шестнадцать дней до установления 28 октября 1924 года дипломатических отношений между СССР и Францией, которое бы от души приветствовал.
Однако в самой Франции далеко не все смирились с тем, что Франс осознанно присоединился к коммунистам. По свидетельству Андре Моруа, многие французские литераторы и в середине XX столетия оставались к Франсу враждебно настроенными. Правда, в 1965 году писатель надеялся на то, что для Франса «время тяжёлых испытаний… подходит к концу». К тому же появятся и серьёзные исследования о нём. Однако Мари-Клер Бенкар, автор одного из них, достаточно тщательного и объективного, констатировал: «неделикатность», даже «низость» клеветы на Франса-человека сменилась нескрываемой неприязнью к писателю. Франса и отвергали из-за его политической левизны, и обвиняли в недостаточной левизне; он в представлении некоторых авторов был и «краснобаем», и художником, слишком склонным к условностям. По прошествии с тех давних пор не одного десятилетия, скажем прямо, ситуация принципиально не изменилась. По-прежнему разношёрстные французские и европейские либералы, антикоммунисты и прочие правые его не воспринимают, да и коммунистические взгляды они ему так и не простили.
Предвидя, что несправедливость по отношению к нему не однажды укрепится недобросовестностью, Франс в конце своего пути скажет: «Злословию, как и правде, могут не поверить, но клевете верят все: она эффективна»; «если человека мыслящего и активного не травят, не оскорбляют, не преследуют, — это для него тревожный признак». И, пожалуй, будет произнесено им и самое в связи с этим определяющее: «Я социалист — поэтому и бранят меня трусы и невежды».
Анатоль Франс… Как известно, великая французская литература XIX столетия представлена именами Стендаля, Бальзака, Гюго, Флобера, Мопассана, Золя. И многим казалось, что это «солнцестояние» не могло продолжаться и далее. Но появится Анатоль Франс, и выяснится, что без него сей звёздный ряд был бы незаконченным. Посему и станет он одним из тех, кто на своих плечах перенесёт французскую литературу из века девятнадцатого в двадцатый. А Франсуа Мориак отнесёт писателя к «великим из великих» наряду с Вольтером.
«Анатоль Франс, — скажет Максим Горький, — всесторонне и глубоко связан с духом своего народа и в этом отношении для меня совершенно равен величайшим гениям всех стран». Отзовётся о Франсе и Лев Толстой: «Бодрый, правдивый, сильный талант»; «Европа теперь не имеет настоящего художника-писателя, кроме Анатоля Франса».
«У Франса беспристрастный ум учёного, — отметит выдающийся английский писатель-реалист, лауреат Нобелевской премии по литературе Джон Голсуорси. — Выросший в атмосфере учёности, он был книжником и редким эрудитом и обладал ко всему острым умом. Бич его сатиры был удивительно изящен, и Франс пользовался им весьма успешно. Бесподобный по своей прозрачности и изяществу стиль Франса — это поэзия чистого разума. Он был истый француз. Мы вряд ли ещё когда-нибудь встретим такое блестящее воплощение французского остроумия».
Франсу суждено будет прожить полных восемьдесят лет. Писать же он начнёт рано и трудиться станет не менее восьми часов каждодневно. Его литературное наследие обширно, разнообразно и представлено преимущественно образцами большой прозы, а также поэзией, публицистикой и критическими эссе.
Своеобразие прозы Франса заключается прежде всего в том, что ни один из его романов не похож на другой. Все они различаются и темами, и манерой письма. В этом нередко искали опору для критики, а также говорили, что творчество Франса эклектично, что у него нет основной линии, которая легко обнаруживается, например, у Бальзака, Мопассана или Золя. Да и интерес читателей к его произведениям в межвоенный период снизится. Однако это охлаждение не перейдёт в заморозки, и в последующие десятилетия у писателя появится множество новых поклонников.
Франса справедливо называли «писателем самым французским, самым парижским, самым изысканным». В дипломе лауреата Нобелевской премии недаром выделены «изящество и неизменный галльский темперамент» его сочинений. Именно свободная игра ума — свойство, воспринимаемое как одна из основных особенностей французского национального характера, — в то же время является одной из наиболее типичных черт Франса-писателя. Непревзойдённая эрудиция, усиленная отточенным мастерством, позволит ему прекрасно ощущать и передавать в произведениях связь времён. Посему и не испытывал он затруднений в выборе места и времени действия своих персонажей. Читая его творения, попадаешь то в современность нового времени, то в эпоху раннего христианства, то во времена Жанны д’Арк, то в начало XVIII века, то в Париж времён Великой французской революции. Но Франса при этом не прельщал лёгкий путь модернизации истории, хотя созвучие различных эпох всегда и было в центре его внимания. Целые мировоззренческие направления оказывались в фокусе его безошибочного знания, но всё же в первую очередь Франса интересовал человек. Ну а всесильный гуманизм писателя был к тому же окрашен юмором и скептицизмом, в чём он созвучен Монтеню и Вольтеру.
И вместе с тем Франс умел постоянно сохранять увлекательность своих произведений, что для любого писателя, в общем-то, никогда не являлось делом лёгким, не требующим приложения определённых усилий. У Франса, надо сказать, проблем с их приложением действительно не наблюдалось. Он был по-настоящему работоспособным, чрезвычайно талантливым, прекрасно владевшим родным языком и свободно излагавшим на бумаге свои мысли, облечённые в житейские истории или злободневную публицистику.
«Шедевры пишут не для своего развлечения, а под давлением неумолимой неизбежности», — говорил писатель. Но литература для него никогда развлечением и не являлась. Собственно, Франсуа Анатоль Тибо (таково настоящее имя писателя), сын эрудита-самоучки и скромной богобоязненной женщины, с детства много читавший, но так и не получивший высшего образования, поработав критиком и редактором в редакции журналов, он только после достижения тридцатилетнего возраста выпустит несколько сборников стихов и драматическую поэму «Коринфская свадьба».
Признанный эрудит, постоянно копивший знания, Франс к тридцати пяти годам в первых прозаических опытах — в повестях «Иокаста» и «Тощий кот» — выступит, по существу, в роли ученика Флобера. Известность же ему принесёт роман «Преступление Сильвестра Боннара», повествующий о чудаковатом кабинетном учёном, влюблённом в книгу.
Первый свой роман Франс издаст в возрасте тридцати семи лет. И тогда он, конечно, жить не торопился, как будто знал, что жизнь будет долгой и богатой на многие значимые дела и события. Вообще же в его творчестве никогда не наблюдалось резких взлётов или падений, развивалось оно постепенно, но неуклонно, как и следовало ожидать от серьёзной, интеллектуальной литературы.
Роман «Таис», появившийся, когда Франсу исполнилось сорок шесть лет, подтвердит его репутацию одного из первых писателей Франции. В нём прозаик обратится к временам раннего христианства, к столкновению языческого и религиозного мировоззрений. Фабула романа сводится к следующему. Монах Пафнутий уводит из мирской жизни погрязшую в греховности александрийскую куртизанку Таис. И в монастыре она в действительности как бы заново рождается, но сам Пафнутий уже одержим страстью к ней, и никакие самоистязания не могут спасти его. Когда он придёт к Таис в монастырь, она окажется при смерти. Пафнутий, увидев её, «стал до того безобразен, что, прикоснувшись рукой к лицу, ощутил, как мерзок». Такой окажется расплата монаха за его противоестественную ненависть к жизни.
Важно отметить и то, что с романа «Таис» начнётся борьба Франса-художника со стихией чувств и идей, рождённых в современном ему мире смятением умов и ненавистью к демократии и разуму. Писателю суждено будет всю жизнь убеждаться в том, что чем совершеннее форма демократии, тем активнее и влиятельнее разум: враги-то у них общие. И борьба эта его не только занимала, но и давала пищу для серьёзных размышлений, становившихся своеобразной основой для последующих литературных опытов, с годами набиравших силу и размах.
Позднее из-под пера писателя выйдет ещё немало крупных и резонансных произведений: романы «Харчевня королевы «Гусиные Лапы» (1892) и «Суждения господина Жерома Куаньяра» (1893), объединённые общим героем и повествующие о Франции начала XVIII века; любовный роман «Красная лилия» (1894); тетралогия «Современная история» (1897 — 1899); роман-памфлет «Остров пингвинов» (1908), в пародийных тонах трактующий историю Франции; двухтомное историческое исследование «Жизнь Жанны д’Арк» (1908); роман «Боги жаждут» (1912), проникнутый отвращением к якобинскому террору; антиклерикальный роман «Восстание ангелов» (1914) и ряд других, а также несколько сборников новелл.
Проза Франса отличается глубиной, психологизмом, постановкой серьёзных проблем. Она по-настоящему интеллектуальна, что характерно для французской литературной традиции. Недаром в 1885 году известный французский литературный критик Жюль Леметр напишет, что ум этого «просвещённейшего» литератора, «весьма искусного и изощрённого», впитал «всю интеллектуальную работу нашего века»; «я не знаю другого писателя, который отражал бы реальность сквозь такой богатейший пласт науки, литературы, предшествовавших впечатлений и размышлений». И главное в этом пласте — размышления. Размышления, подкреплённые интеллектом. А интеллект для писателя — главный работник. Потому-то спор, дискуссия всегда наблюдаются в тексте или подтексте произведений зрелого Франса, организуемых предварительными исследующими размышлениями. Такой подход позволял ему уверенно двигаться ко всё возраставшей ясности по длинному лабиринту противоречий и гипотез.
Богатейшее воображение помогало Франсу не только рисовать реальную жизнь, но и ясно выражать мысли о ней. В связи с этим мы можем условно разбить его произведения на три группы: те, в которых он преимущественно изображал реальный мир (показывая нравы и психологию), и те, в которых писатель главным образом выражал свои мысли о людях и их жизни. При сём во второй группе доминировал пласт интеллектуальной прозы, а роль воображения значительно возрастала и становилась больше, чем в первой. И обращалось уже воображение к интенсивности поэтической или же гротескной образности, которая в первой группе оттеснялась интенсивностью психологизма и изобразительных средств, участвовавших в исследовании реального мира.
Оттого-то во второй группе преобладала или хотя бы просто имелась сатира, а также сатирический фарс, сказки, поэтические притчи, поэмы в прозе, мечты-утопии. Отнести же к этой группе следует «Человеческую трагедию», «Остров пингвинов», «Харчевню королевы «Гусиные Лапы», фарсовую составляющую «Современной истории», «На белом камне», «Восстание ангелов». Ну а к первой группе отнесём «Красную лилию», «Театральную историю», «Боги жаждут».
Что же касается третьей группы, то речь идёт об автобиографическом цикле, в котором и портреты людей, и размышления о жизни. И в ней структура целенаправленно росла, усиливаясь главным образом эмоциональными сцеплениями. Следовательно, Франсу, как он и говорил своему другу Корде, были дороже книги, выражавшие мысли писателя о человечестве, его прошлом, настоящем и будущем. Так-то, подготавливая одновременно материал для своих ставших широко известными романов «Боги жаждут» и «Восстание ангелов», Франс скажет одному из своих друзей: «Я напишу подряд две книги — одну для читателей и другую для себя». И учитывая то, что основной позыв в «Восстании ангелов» поэтически-философский, книга эта и в самом деле писалась «для себя».
Популярность писателя-мыслителя, писателя-философа, писателя-гуманиста, писателя-новатора, несмотря на откровенное недоброжелательство, клевету, зависть, сопровождавшие его не одно десятилетие во Франции, да и в других странах, с каждым годом росла. В 1896 году Франса изберут во Французскую академию, и таким образом исполнится его давняя мечта, владевшая им с шестилетнего возраста. Всё больше писатель станет вовлекаться и в общественную жизнь. Он мужественно выступит в деле Дрейфуса и после эмиграции Золя займёт место вождя дрейфусаров. Возглавит писатель и демократическую Лигу прав человека. Позже, пережив Первую мировую войну, его сильно состарившую, он станет вовлекаться в политику, сблизится с лидером социалистов Жаном Жоресом, вступит в Социалистическую партию и наконец придёт к коммунистам…
Анатоль Франс говорил, что «жизнь хороша или не хороша; смысла в этом ни малейшего… жизнь восхитительна, безобразна, прелестна, ужасна, сладостна, полна горечи — и всё это она». Да, она — обыденная земная жизнь, которую он в радостях и горестях проживал сам и которую пытался с разных сторон постигать, изучать, анализировать, описывать. Жизнь, которую он стремился также кардинально изменить, добившись вместе с прогрессивными силами того, чтобы она была гуманной, справедливой, во всех отношениях счастливой, счастливой для всего человечества. И лишь жизнь духовно возвышенная, был убеждён выдающийся писатель, способна рождать великую и жизнеутверждающую литературу. Такую, какую создавал и Анатоль Франс — непревзойдённый классик, большой мыслитель, самобытный творец, неутомимый подвижник, народный радетель, связанный со своим народом одной судьбой.
Руслан СЕМЯШКИН.
Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.
