По материалам публикаций на сайте газеты «Правда»
Автор — Руслан Семяшкин
«Возьмите моё сердце, люди! Я для вас пою зарю!..» — как-то в период своей активной литературной деятельности напишет народный поэт Узбекистана, Герой Социалистического Труда, лауреат Государственной премии СССР, Государственной премии Узбекской ССР имени Хамзы, международных литературных премий имени Джавахарлала Неру и «Лотос» Зульфия в одной из своих статей. И в этих словах, которые, наверное, произносить имеет право далеко не каждый литератор, заключалась квинтэссенция всего её многогранного творчества. Творчества удивительного, глубокого, жизнеутверждающего, лиричного, эмоционального, ставшего достоянием не только узбекской, но и всей многонациональной советской литературы.
Зульфия… Так вот, по имени, с дружеской симпатией, но и с особым почтением называли поэтессу не только в солнечном Узбекистане и в других братских советских республиках, но и во многих зарубежных центрах: в Дели и Каире, в Ханое и Маниле, в Пхеньяне и Токио, в Софии и Праге, в Берлине и Париже. И везде Зульфия Исраилова, стодесятилетний юбилей со дня рождения которой приходится на 14 марта 2025 года, была желанным гостем, олицетворявшим свободную и раскрепощённую советскую восточную женщину, благодаря самобытному таланту добившуюся больших высот, ставшую духовным светочем своего народа. А также и рупором, мощнейшим рупором в борьбе за справедливость, за мир во всём мире, за дружбу народов, за единство всех прогрессивных миролюбивых сил планеты, за человечность, за победу сил добра над силами зла и жестокости.
Большой национальный поэт, дабы подчеркнуть творческую индивидуальность, свои произведения представляла читателю без указания фамилии. Она сумела стать в один ряд с такими признанными мастерами советской многонациональной поэзии, как Мирзо Турсун-заде, Расул Рза, Ираклий Абашидзе, Павло Тычина, Петрусь Бровка, Максим Танк, Емилиан Буков, Эдуардас Межелайтис, Расул Гамзатов, Кайсын Кулиев, Мустай Карим, Давид Кугультинов. Поэт-лирик, верившая в исключительную созидательную силу поэзии, она видела своё земное предназначение в служении поэтическому слову, без которого жизнь ей казалась скучной, бессодержательной, унылой и даже бессмысленной…
Я воспою ваш путь
нелёгкий, правый,
Я расскажу,
как ваша мысль остра,
Я стану летописцем
вашей славы,
Я опишу ваш подвиг
величавый, —
Не отнимайте у меня пера!
Моё служенье вам —
стихосложенье.
Перед родным народом
я в долгу, —
Так дети пусть продлят
моё служенье,
Когда перо держать
я не смогу.
(Перевод С. Липкина)
Поэтесса необычайно талантливая, Зульфия всегда стремилась к полифоничности и философичности в своём творчестве. Среди вышеназванных выдающихся советских поэтов она, конечно, выделялась не только тем, что представляла прекрасную половину человечества, но и тем, что являлась творцом взыскательным, последовательным в пристрастиях и темах, которые её по-настоящему волновали. Отличала Зульфию и предельная скромность, проявлявшаяся в том числе и по отношению к известности в народе.
«Известность — это ещё не приобщение к человеческим сердцам, — отметит поэтесса в беседе с белорусским поэтом, прозаиком и критиком Ольгой Ипатовой, опубликованной в журнале «Литературное обозрение» (1981, №10). — Приобщение — это тогда, когда читатель остаётся наедине с твоими строчками, когда он не просто читает книгу, но перечитывает её, находит в ней себя. Обо мне говорят: «Зульфия — счастливый человек. Она ни у кого не заимствует пережитое: и счастье у неё своё и горе». Но разве это только моё счастье и горе? Ведь я живу тем, что волнует мой народ…
Отвлекаясь от своего творчества, я могу сказать, что народность поэта — это, наверное, прежде всего способность стать голосом масс, способность постичь глубины народного сознания».
Зульфия «голосом масс», звучным и вдумчивым голосом узбекского народа была не одно десятилетие. Участница и очевидица революционных преобразований угнетаемого веками края, превратившегося на её глазах в цветущую социалистическую республику, она стала автором многих замечательных произведений, среди которых выделим сборники стихов «Страницы жизни», «Песни девушек», «Верность», «В дни разлуки», «Доброе утро, люди мира!», «Живой дождь», «Моя весна», «Думы», «Водопад», «Такое сердце у меня», «Строки памяти», поэтические циклы «Раздумия», «Радуга», поэмы «Фархадом звался он», «Все помыслы мои в Шахимардане», «Поэма огня и дороги», «Мушоира».
Она не мыслила себя вне народной жизни, вне обыденной повседневности, которой жил Советский Узбекистан. Потому много сил и отдавала поэтесса общественной деятельности в качестве депутата Верховного Совета Узбекской ССР, члена ЦК Компартии Узбекистана и редактора республиканского женского журнала «Саодат» («Счастье»). Счастьем, причём не только личным, но и гражданским, Зульфия считала такую спорую, энергичную, наполненную общественно-значимыми делами и творчеством жизнь. Другой она и не желала.
Собственно, другой жизни у неё и не было, за исключением, может быть, самых последних лет, прожитых уже в независимом Узбекистане (поэтесса скончалась 1 августа 1996 года), где, к счастью, имя Зульфии по-прежнему почитаемо и где в родном для неё Ташкенте ей установлен памятник. На правительственном уровне также в 1999 году была учреждена Государственная премия Узбекистана имени Зульфии, присуждаемая ежегодно в канун Международного женского дня 8 марта одарённым девушкам в возрасте от 14 до 30 лет за успехи в области литературы, искусства, культуры, образования и науки.
Народность Зульфии выражалась не только в высоком звании народного поэта, которого она удостоилась первой среди женщин-соплеменниц. Народность её, по сути, была сконцентрирована в самом творчестве, в его народной направленности. «В чём же заключена сила слова Зульфии, которая меня, живущего так далеко от неё, заставляет писать о ней? — размышляя о её творчестве, задавался вопросом крупнейший балкарский советский поэт Кайсын Кулиев… — В работе замечательной женщины-поэта меня покоряет её подлинность, не мнимая, настоящая народность её поэзии, которая не чуждается и подлинной радости, и подлинного горя. А это, когда речь идёт о художнике, называется талантом… Читая её книги, я вижу, что у неё нет никакого желания и стремления казаться читателям лучше, чем она есть как человек и художник. Она говорит так, как ей хочется, — просто, естественно, скромно. Она не признаёт позы и декламации. Отсюда и большое обаяние её поэзии. Она права. Ей хочется оставаться поэтом народа, который вскормил её, дал свой язык — этот бесценнейший из даров. Благодарная дочь отвечает родному народу горячей, преданной любовью за все дары и, в свою очередь, отдаёт ему свой талант, вдохновение, все силы».
И лучшие из песен,
спетых мной,
Советской посвятила
я Отчизне,
Ведь счастье живо лишь
в стране родной,
А без неё горька
услада жизни.
Вот почему мне
Родина милей,
Дороже мне, чем свет
дневной для глаза:
Любовь к ней говорит
в крови моей,
Напевом отзываясь
в струнах саза*.
(Перевод В. Державина)
Любовь к Родине, к Узбекистану, а также ко всему Советскому Союзу жила в Зульфие с самых молодых лет. Дочь кузнеца, мечтавшая в юности внести свой посильный вклад в грядущее торжество новой жизни, будучи студенткой педагогического училища, написала своё первое стихотворение «Красная косынка».
В последующие годы Зульфия, взрослея, оттачивала своё перо, обращаясь к различным темам. В первую очередь она связывала их с малой родиной, с Узбекистаном, с судьбами народными, с делами республики, уверенно развивавшейся и преображавшейся на её глазах. Потому-то и была она неколебима в своём понимании высокого предназначения поэта: «Поэт должен стремиться к тому, чтобы его творчество было нужно людям, обществу, — отметит Зульфия в сентябре 1980 года в интервью «Литературной газете». — Духовная слитность поэта с народом сама собой определяет и гражданственность его поэзии. И выявляется это не только в публицистических стихах или в обращении к политическим проблемам. Даже сугубо интимная лирика может быть гражданственной. Вспомним обращённые к лицейским друзьям стихи Пушкина, лирические стихотворения Маяковского и Хамзы, незабываемое «Жди меня, и я вернусь…»
К. Симонова… Суть дела — в жизненной позиции автора. Истинный поэт всегда созвучен своей эпохе, настроен на волну чувств и помыслов современников.
В моей жизни было немало светлого и немало трагического. Но даже в тяжкие, драматические мгновения, описывая свои горестные раздумья, я оставалась оптимистом и соразмеряла личную жизнь с жизнью народа. В этом я тоже вижу проявление гражданственности».
В беде и в счастье
я с тобою,
И песнь моя — тебе родня.
Воспламенюсь —
зальёшь водою,
Угасну — вновь зажжёшь
меня.
Дивилась всякому я чуду —
Чужой листве, реке чужой,
Но отовсюду, отовсюду
К тебе стремилась
всей душой.
О родина, я, как заклятье,
Твержу один и тот же стих:
Не отвергай моих объятий
И не лишай меня своих!
Без родины нет на земле
Ни солнца, ни звезды
во мгле.
(Перевод И. Лиснянской)
Дочерью народа, дочерью Советского Узбекистана называла себя поэтесса. И этим самым главным и высоким званием в своей жизни она чрезвычайно гордилась. Оно же являлось первоосновой всех её государственных и международных наград, коими Зульфия обделена не была (поэтесса также дважды награждалась орденом Ленина, трижды орденом Трудового Красного Знамени, орденами «Знак Почёта», Дружбы народов, «Дустлик», двумя медалями «За трудовое отличие»).
«Я счастлива и горда, — заявит поэт-коммунист в декабре 1984 года со страниц «Литературной газеты», решившей обратиться к ней по случаю присвоения месяцем ранее высочайшего звания Героя Социалистического Труда. — Это самый лучший, самый радостный день в моей жизни. И в этот праздничный день мне от всей души хочется выразить чувство великой благодарности нашей родной партии, Советскому правительству за столь высокую оценку моего скромного творчества, а в моём лице и всей узбекской советской литературы. Выразить чувство благодарности своему родному народу, народу-труженику, народу-созидателю, душу которого формировала поэзия. Да, да, поэзия. Когда я узнала о присвоении мне звания Героя Социалистического Труда, то я мысленно как бы вернулась к истокам нашей узбекской культуры, литературы. И мысленно перелистав книгу истории нашей литературы, я пришла к выводу, что душу узбекского народа сформировала поэзия…
В личной моей жизни не было ничего героического. Всё героическое совершал народ. И его деяния были пищей, истоком поэзии! Я горжусь, что принадлежу к поколению, которое выросло и сформировалось в героическую революционную эпоху, сыгравшую решающую роль в моём духовном становлении. На моих глазах происходили великие революционные преобразования: борьба за раскрепощение женщин, создание первых колхозов, появление на моей земле первых индустриальных гигантов, освоение целинных земель… И я росла с той же жаждой свободы и самостоятельного труда, с какой мои сверстники пробивали себе дорогу в жизнь, росла с мечтой внести свой посильный вклад в торжество грядущего дня.
Я дочь народа. И всегда видела свою главную творческую задачу в том, чтобы служить ему всей мерой отпущенного мне таланта. С первых же своих стихов я воспевала новую жизнь, всё доброе, что создавалось на моей земле, воспевала величественные дела моих земляков. И, наверное, чаще всего писала о женщине-современнице. Она всегда со мной, рядом, в моих стихах. В них я стремилась, стремлюсь и сейчас воспеть её внутренний мир, воспеть женщину, прошедшую за короткий исторический срок огромный путь духовного развития, раскрыть в стихах всю красоту её чувств, её нравственного богатства как представительницы нового, социалистического общества».
Благодарная дочь узбекского народа, Зульфия свои патриотические чувства выразит и в стихотворении «Монолог коммуниста», наиболее полно раскрывающем всё её беспокойное существо.
О партия,
ты даль открыла мне,
в мой скромный труд
вдохнула вдохновенье,
и, только оправдав
твоё доверье,
я жизнь сочту удавшейся
вполне.
Во мне живёт история твоя
уроком вечным
и бессмертной школой,
всей ненависти жгучей
не тая,
к тем, кто земли
уродует края
и, в ужасе перед паденьем
скорым,
народы душит,
карту дней кроя.
Но эта ненависть
не сушит чувств,
и благодарность, радость,
боль и вера
мой насыщают день
обыкновенный,
и видеть в нём всё лучшее
учусь!
И я тружусь
для завтрашнего дня,
черты его стремлюсь
внести в сегодня,
и пусть душой не охвачу
всего я —
но в этом смысл жизни
для меня.
(Перевод А. Наумова)
Да, Зульфия трудилась и творила во имя завтрашнего дня. Он ей представлялся мирным и светлым, наполненным радостью свободного труда, счастьем и возвышенной любовью.
Наше Сегодня —
народов пир,
Где за труды воздают
с лихвою.
Светел и ярок
сегодняшний мир.
Завтрашний мир —
лучезарней вдвое!
(Перевод Ю. Нейман)
Ну а жизнь земную, каждодневную, с её радостями и огорчениями, достижениями и упущениями, победами и промахами, Зульфия однажды представит в виде семицветной радуги.
Радуга!
Ты — словно Завтра
великое!
О долгожданная!
О семиликая!
Точно из сказки
Предстала, пресветлая,
Новые краски
Сулишь, семицветная! <…>
Радуга!
Выше меня подними!
Я — средь сияний
твоих семи,
Всё же дорога моя —
прямая.
Небо в неё вошло
И Земля…
Иду,
В потоках твоих бурля…
О, сколько песен собрать
должна я!
(Перевод Ю. Нейман)
«Ничто человеческое не чуждо поэзии Зульфии, но всегда и во всём она остаётся самой собой: несёт людям свои надежды и свои тревоги. И эта незримая нить, связывающая поэта и людей, доверчиво внимающих ему, становится всё крепче», — справедливо отметит в «Правде» (от 7 апреля 1976 года) выдающийся узбекский советский критик и литературовед, член-корреспондент Академии наук Узбекской ССР Иззат Султан.
Зульфия свои переживания, будь они о родном крае, о красоте земной жизни, о детях, о труде, о женщинах-труженицах, о подлинных героях, об их ратных и трудовых подвигах, об основоположнике узбекской советской литературы Хамзе Хакимзаде (его светлой памяти поэтесса посвятила поэму «Все помыслы мои в Шахимардане», написанную в 1965 году), о старшем товарище по писательскому цеху, народном писателе Узбекистана Айбеке (о нём в 1969 году была написана яркая и выразительная «Поэма огня и дороги»), не стремилась как-то особо тонко завуалировать, придав им тем самым красочную напыщенность и чрезмерную иносказательность. Скорее, наоборот, усложнённость, тяжеловесность, пышность, цветистость стиха она пыталась заменить глубиной и философским подтекстом, подразумевавшим обязательное появление раздумий.
Собственно, на них Зульфия как поэт и уповала. Бездумный и бессловесный читатель её не прельщал и не радовал. Какой смысл посредством поэтического слова обращаться к тем, кто не жаждет рассуждать над содержанием и смысловой нагрузкой прочитанных им строк? Ответ, по крайней мере для Зульфии, был очевиден.
Но при этом поэтесса, не ставившая перед собой сверхзадач (так она полагала, хотя стиль, композиционное строение, тематическое разнообразие, звучность и притягательность её творений фактически говорят об обратном), писала сердечно, чувственно. Всё написанное ею навеяно самыми тонкими струнами души. «Вся моя поэзия прежде всего идёт от сердца, я прислушиваюсь к его голосу, не пытаюсь мудрствовать над строчками, а лишь делаю их более созвучными душе и вдохновению», — признавалась Зульфия.
Сердце поэтессу никогда не обманывало, тем более что заговорило оно рано, в совсем молодые годы. А вот первый свой поэтический сборник Зульфия опрометчиво назовёт «Страницы жизни», хотя жизнь сознательная только начиналась и всё самое лучшее ждало её впереди. Тогда ей казалось, что она уже смогла написать значительные творения, но молодецкий максимализм, разумеется, не мог способствовать объективной оценке собственных возможностей.
Серьёзное же творческое становление Зульфии состоится несколько позже, в годы Великой Отечественной войны. Тогда она напишет ряд заметных и в действительности глубоких стихотворений, а также поэму «Фархадом звался он», которая создавалась под впечатлением от гибели талантливого узбекского артиста Кабула Кари Сиддикова, убитого в бою при освобождении Украины.
«Кабул Кари часто бывал у нас в доме, — вспоминала Зульфия много лет спустя. — Мой отец мог бесконечно слушать старинную мелодию «Муноджот» в его исполнении. И когда поэма была напечатана — большим тиражом в серии «Библиотечка бойца», — мне пришло много писем. Писали бойцы с фронта, писали женщины, которые и в тылу боролись за победу и ждали своих близких (и эта их верность, их вера и мужество словно диктовали мне строки стихотворения «Сюзане», которое в декабре 1943 года было напечатано в газете «Правда»). И ещё: эта книга моя вышла почти сразу после смерти Хамида Алимджана (он лишь успел вместе со мной прочитать корректуру), и моё горе словно влилось в общий поток безмерных потерь, моя душа ещё больше слилась с частью общего народного горя…»
На память о весне
осталось сюзане.
Ладонью провела
по шёлковому свитку
И, губы закусив,
в тревожной тишине
Во весь размах руки
разматываю нитку.
И, словно сквозь узор,
глядят глаза твои,
И на шелку стежки —
как строчки на бумаге.
И это сюзане —
письмо моей любви.
О верности оно, о славе
и отваге. <…>
Ты победишь врага.
Вернёшься. И вдвоём
Цветного сюзане
мы развернём узоры.
Сияньем солнечным
оно наполнит дом,
И солнце никогда
не спрячется за горы.
(Перевод С. Сомовой)
Молодая поэтесса верила в Победу, и ей были предельно понятны настроения её соплеменниц, волновавшихся и тревожившихся за своих мужчин: мужей, отцов и братьев, ушедших на фронт. Сама же Зульфия в те годы занималась организацией переводов узбекской литературы на языки народов СССР, немало переводила и самостоятельно. Этой интересной работе способствовало то обстоятельство, что «в ту пору в Ташкенте жили такие мастера слова, как А. Толстой, Вс. Иванов, В. Луговской, Я. Колас, К. Чуковский и другие. Общение с ними стало для меня истинной школой мастерства».
Военное лихолетье навсегда запомнится Зульфие и потому, что в трудном 1944 году, когда она вместе со всеми переживала всенародное горе, в её дом придёт горе личное: в родном Узбекистане в автокатастрофе погибнет её муж, талантливейший поэт и драматург, один из зачинателей узбекской советской литературы Хамид Алимджан.
«Наши лучшие, золотые годы с Хамидом Алимджаном прошли в небольшой квартире, где в одной комнате стояли рядом два письменных стола и детские кроватки, — поделится поэтесса воспоминаниями в одном из интервью. — Но Хамид умел работать, не обращая внимания ни на что. Каждый день он вставал в 6 часов утра и до 11 часов писал… Хамид Алимджан обладал тонким критическим чутьём. Я показывала ему свои стихи. Ни одну мою рукопись Хамид не правил — только объяснял, что удалось, а что не удалось. Как-то я пожаловалась ему, что никак не могу закончить стихотворение. Внимательно прочитав длинное моё сочинение, он улыбнулся и сказал: «Ты ещё не осознала до конца то, что хочешь сказать в этом стихотворении, его главную задачу. Вот и получается, что ты пытаешься сразу говорить обо всём — в результате строфы набегают друг на друга. Всегда надо помнить о замысле произведения и стараться выразить его как можно лаконичнее». Этот совет я не забываю никогда. Я училась у Хамида не только нелёгкому искусству стихосложения, но и требовательности к себе, взыскательности к собственному творчеству, к каждой написанной строке».
Любимому мужу и соратнику по поэтическому сообществу Зульфия посвятит немало выразительных и трогательных строк. В 1969 году, откликаясь на открытие памятника поэту в колхозе имени Хамида Алимджана Ак-Курганского района Ташкентской области, Зульфия напишет стихотворение «Памятник», в котором выскажет свои мысли и чувства, связанные со светлой памятью о Хамиде.
Снова люди движутся
к поэту,
Где, среди просторов
полевых,
Виден памятник
добру и свету,
Виден камень,
превращённый в стих. <…>
Здравствуй! Как должна
благоговеть я
Перед теми,
кто воздвиг тебя.
Четверть мы не виделись
столетья.
О, как я состарилась,
любя!
А тебя, как прежде,
молодого,
Эти не состарили года,
И твой стих звучит
свежо и ново,
Он — как свет, как хлеб
и как вода. <…>
На родной земле,
как зрелый колос,
Ты стоишь с бессмертием
вдвоём.
Голосом долины
стал твой голос,
В сердце не смолкающий
моём.
(Перевод С. Липкина)
Восемьдесят лет назад, в победном 1945 году, Зульфия напишет ставшее широко известным стихотворение «Зацвёл урюк», также напоминавшее о дорогом и любимом Хамиде Алимджане. В русском переводе Константина Симонова оно прозвучит на просторах всего Советского Союза. Стихотворение это русскоязычному читателю приглянется и запомнится.
«Зацвёл урюк наш
у окна», —
Так ты писал,
когда был жив.
Урюк цветёт.
Живу одна,
На сердце камень положив.
Запомнится многонациональному советскому читателю и сама Зульфия, подлинный интернационалист, активный сторонник движения за мир и дружбу народов. На протяжении долгих лет творческой и общественной деятельности она приобретёт массу друзей и товарищей не только в Москве и Ленинграде, в столицах союзных республик, но и в странах Азии и Африки, в Болгарии и других европейских странах. И при этом Зульфия всегда подчёркивала решающую роль русского народа и России, самой крупной, авторитетной, экономически и культурно развитой советской республики, объединившей под своим началом сотни других народов, во многом отсталых, до прихода Советской власти не имевших даже своей письменности.
«Большинство моих произведений впервые вышло за пределы республики благодаря переводам на русский язык, — отметит она однажды. — Это мой второй родной язык, русская советская литература — мой постоянный университет высокой идейности и мастерства. Будучи гостьей на Втором съезде писателей Российской Федерации, я не преминула с глубокой признательностью сказать, что из поколения в поколение длиннокосая узбечка в тюбетейке, затаив дыхание, читает золотые шолоховские страницы о любви Григория Мелехова и Аксиньи, что в узбекских кишлаках бывшие фронтовички считают Василия Тёркина своим побратимом…»
А русскоязычный читатель с удовольствием читал и, хочется верить, будет и впредь с неподдельным интересом читать Зульфию, этого лучезарного поэта, убедительно и необыкновенно красиво говорившего в своих творениях о темах непреходящих, настойчиво и последовательно боровшегося за мир и человека, за то, чтобы люди всегда оставались людьми, совестливыми, добрыми, честными и порядочными. Именно с такими людьми узбекской поэтессе всегда было по пути. В них она верила, им же и отдавала теплоту своего большого сердца.
* Саз — музыкальный инструмент типа лютни семейства тамбуров, распространённый в странах Востока.
Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.
