По материалам публикации на сайте газеты «Правда»
Автор: Любовь ЯРМОШ.
«Нет лучше страны, чем Россия. Только в России может быть настоящий пейзажист, — утверждал гений русского пейзажа Исаак Левитан. — Пишите по-русски, как видите. Зачем подражать чужому, ищите своё… Идеал пейзажиста — изощрить свою психику до того, чтобы слышать «трав прозябанье». Какое это великое счастье!»
«Саврасовские «Грачи» возвестили весну русской живописи, «Московский дворик» был как бы согрет теплом её летнего дня. Левитан прибавил к этому грустную поэзию осенних красок. (…) Он был сыном своего времени; личные беды его были частицей общих бед и невзгод, — отмечал советский художник и литератор Леонид Волынский. — (…) Печаль Левитана согрета любовью, она призывает не к отчаянию, а к раздумью. Она — как минута молчания среди шума жизни, минута глубокой сосредоточенности в себе».
Русский художник Александр Бенуа утверждал, что пейзажи Исаака Левитана пахнут свежим воздухом, снегом, сухими листьями и распустившейся берёзой.
Мы же до сих пор представляем себе Исаака Левитана по портрету его друга, художника Валентина Серова, написанному в 1893 году, — человеком большой души и лучистого обаяния, поэтом, углублённым в раздумье.
«Увидите, что я из всего этого сделаю…»
Исаак Ильич Левитан родился 30 августа 1860 года в посаде Кибарты, близ станции Вержболово Ковенской губернии (сейчас это территория Литвы). Отец в форме станционного служащего, снующие поезда, свистки паровозов и лязг тормозов — его детские воспоминания. Казалось, что семья Левитанов всегда пребывала в пути, но дети в ней подрастали способные и смышлёные.
Со временем им стало мало уроков отца, приходящего усталым со службы, и занятий с пребывающей в своём книжном мире матерью. Нужны были школы и культура большого города. Семья Левитанов потянулась в Москву, но радужные планы о её благах рухнули в первый же год.
«Тесная квартирка на Солянке в огромном доме, принадлежавшем Зиновьеву. Скудный обед. Семья Левитанов жила всё беднее. Но дети учились, и к вечеру все собирались вместе. Был уют домашнего, пусть скромного очага, участие матери и великая заинтересованность отца в успехах детей. (…)
Отец приходил усталый. Но разве не минует усталость, когда он увидит дочерей Терезу и Эмму склонёнными над книгами, Адольфа готовящим композицию, и младшего Исаака — охотно читающим французский учебник?..
Когда по утрам все уходили и дома оставалась только мать, младший Левитан забирался на подоконник и смотрел в окно. Ему были видны только крыши домов.
Он сидел тихо. Мать читала, довольная тем, что сын не отрывает её от книги. А мальчику не надоедало часами разглядывать один и тот же вид из окна четвёртого этажа, ждать, когда в зимний день рано погаснет голубизна заснеженных крыш и они осветятся мерцающими вечерними огнями. Тогда очертания города с большой высоты станут призрачными, таинственными.
Если кто-нибудь спрашивал, что интересного находит он, глядя в одно и то же окно, Исаак отвечал задумчиво:
— Погодите, увидите, что я из всего этого сделаю…
Когда мальчику минуло тринадцать лет, он попросил отдать его в то же Училище, где занимался его брат Адольф (Московское училище живописи, ваяния и зодчества. — Авт.), ещё детским почерком написал заявление, сдал испытания и был принят».
(К. Паустовский. «Исаак Левитан»)
Друзья-товарищи
В 1875 году гармоничный мир семьи Левитанов перестал существовать — из-за горькой нужды умерла мать. Спустя два года от брюшного тифа скончался отец. Для осиротевших детей началась пора тяжких испытаний.
Исаак не только голодал — ему элементарно негде было жить. После окончания уроков он, первый ученик, оставался на ночлег в старинном здании училища на Мясницкой улице. Прислушиваясь к тишине, мальчик ждал, когда школьный сторож, отставной солдат по прозвищу «Нечистая сила», кончит свой обход. Оставаться в училище после занятий строго воспрещалось, но ученику Исааку Левитану некуда было идти, и он ночевал в единственных родных стенах. Утром, невыспавшийся и голодный, пробирался в свой класс и садился за мольберт — учился он блестяще.
Однажды в класс Исаака вошёл инспектор училища и объявил, что воспитанник Левитан исключается из училища за неуплату за учение. Исаак знал, что когда-нибудь это должно случиться, весь съёжился, судорожно собрал папку, кисти, краски и, ни на кого не глядя, ушёл из класса.
«Тут, — вспоминал позднее один из товарищей Левитана, — весь класс, вся сотня загудела, как один человек. Моментально собрали всю сумму и внесли в канцелярию». Кто-то побежал вниз за Левитаном, а он стоял у окна и плакал, не решаясь навсегда уйти из училища. «Пойдём, всё улажено», — сказал ему товарищ».
Левитан искал возможность заработать, не отказывался ни от каких заказов, писал копии с картин в галерее Третьяковых.
Вскоре совет преподавателей училища постановил: воспитанника И. Левитана, как «оказавшего большие успехи в искусстве», освободить от платы за учение и назначить ему небольшую стипендию.
Ученик Перова и Саврасова
Исааку Левитану шёл семнадцатый год, когда он перевёлся в натурный класс, которым руководил Василий Перов — один из организаторов Товарищества передвижных художественных выставок.
Перов был превосходным художником и очень хорошим преподавателем. Бережно, любовно и вместе с тем очень требовательно относился он к своим ученикам.
В натурный класс во время занятий иногда заходил художник Алексей Саврасов, автор знаменитой картины «Грачи прилетели». Он дружил с Перовым. Оба были передвижниками, оба любили свою преподавательскую работу и относились к ней очень серьёзно.
Василий Перов согласился отпустить Левитана в класс Саврасова. Исаак был счастлив: он знал и любил картины Алексея Кондратьевича и сам мечтал стать художником-пейзажистом.
Василий Перов посеял в душе Левитана благородные чувства, научил его смотреть на мир без прикрас. Он открыл ему, что в страданиях его юности повинен уклад российской жизни, научил любить обездоленных и служить своим искусством тем, кому живётся трудно.
В неприметной, серой жизни бедняка показал красоту чувств. Не его ли пламенная проповедь развила у Левитана острое умение видеть прекрасное в будничной и скромной природе Руси?
«Первенцы»
13 марта 1877 года в Москве открылась V Передвижная выставка, а рядом с ней — Ученическая.
Исааку Левитану — 16 лет, он впервые выставляет свои работы — две маленькие картинки в рамках, два «первенца», отданные на суд зрителей.
Работы очень разные. Первая — радостный день весны. Вторая — осенний вечер, догорающий над нищей деревушкой. Она ещё темновата по краскам, но в ней уже так много чувства художника, который в каждой жерди забора и унылой сгорбленности изб нашёл отзвуки человеческого горя.
Исаак выучил наизусть строки, опубликованные в газете «Русские ведомости»: «Пейзажист г. Левитан выставил две вещи: одну — «Осень» и другую — «Заросший дворик» с берёзками и какими-то деревянными строениями, освещёнными ярким солнышком, пробивающимся сквозь берёзовую листву. Солнечный свет, деревья, зелень, строения — всё это написано просто мастерски, во всём проглядывает чувство художника, его бесспорно жизненное впечатление от природы; судя по этим двум картинам, нет сомнения, что задатки г. Левитана недюжинного характера».
«Осенний день. Сокольники»
В 1879 году, после покушения Соловьёва на Александра II, в Москве запретили жить евреям. Подвергся этой каре и юный Левитан — ему пришлось уехать в подмосковную деревню Салтыковку, где поселились также сестра и брат.
«Левитан был беден, почти нищ. Клетчатый пиджак протёрся вконец. Юноша вырос из него. Руки, измазанные масляной краской, торчали из рукавов, как птичьи лапы. … Лето кончилось. Как-то в сумерки Левитан встретил у калитки своего дома молодую женщину. Её узкие руки белели из-под чёрных кружев. Мягкая туча закрыла небо. Шёл редкий дождь. Горько пахли цветы в палисадниках.
Незнакомка медленно пошла к станции. Левитан не видел её лица — оно было закрыто зонтиком. Она тоже не видела лица Левитана, она заметила только его босые грязные ноги и подняла зонтик, чтобы не зацепить Левитана. В неверном свете он увидел бледное лицо. Оно показалось ему знакомым и красивым.
Этой же осенью Левитан написал «Осенний день. Сокольники». Это была первая его картина, где серая и золотая осень, печальная, как тогдашняя русская жизнь, как жизнь самого Левитана, дышала с холста осторожной теплотой и щемила у зрителей сердце.
По дорожке Сокольнического парка, по ворохам опавшей листвы шла молодая женщина в чёрном — та незнакомка. Она была одна среди осенней рощи, и это одиночество окружало её ощущением грусти и задумчивости. «Осенний день. Сокольники» — единственный пейзаж Левитана, где присутствует человек, его написал товарищ по Училищу Николай Чехов (брат А.П. Чехова. — Авт.)».
(К. Паустовский. «Исаак Левитан»)
На второй — Ученической выставке картина «Осенний день. Сокольники», выставленная Исааком Левитаном, привлекла внимание самого Павла Третьякова.
Третьяков стоял уже довольно долго возле картины, и товарищи поспешили оповестить об этом Левитана.
Павел Третьяков попросил уступить ему картину «Осенний день. Сокольники». 19-летний Левитан словно в тумане бормотал о своём согласии, не понимая, какую цену назначил покупатель. Он был поглощён одной только мыслью: его картина будет в галерее Третьякова.
Ради сестры
В октябре того же года совет преподавателей Училища зачислил Исаака Левитана на стипендию имени князя В.А. Долгорукова. Забот о заработке она не снимала, но это не было чьей-либо милостью, а победой самого юного художника, добытой исключительным упорством в труде.
В Училище имя Левитана-младшего становилось всё приметнее. Весной 1880 года ему даже выдали деньги для творческой поездки на Волгу. Как он к этому стремился, как суетливо собирался: этюдник наполнялся красками, грунтовались холсты, готовились подрамники.
И вдруг тяжело заболела сестра Тереза — подозревали чахотку. Исаак тут же забыл о своей долгожданной поездке на Волгу. Деньги, выданные ему в Училище, он истратил на лечение Терезы. Снял дачу в Останкино, перевёз туда сестру, заботливо за ней ухаживал и… вырвал Терезу у болезни. Она начала поправляться, а Исаак тем временем писал пейзажи Подмосковья.
Ученик Поленова
В мае 1882 года умер художник Василий Перов — Училище осиротело, оно лишилось своего вожака.
Через месяц учить молодую поросль пришёл Василий Поленов — мастер исторической, пейзажной и жанровой картины. Это был человек горячего сердца, высокой культуры и яркого дарования. Левитан почти два года брал у Поленова уроки живописи.
Когда Левитан пришёл в класс Поленова, ему раскрылся мир красок, многообразный и причудливый. Теперь его учили думать о радости, какую приносят людям сама живопись, гармония красок, то неповторимое качество художника, которое поглощается всеобъемлющим словом «колорит».
Обида
Годы учения в Московском училище живописи, ваяния и зодчества окончились. Левитан написал последнюю, дипломную работу — облачный день, поле, копны сжатого хлеба. Алексей Саврасов мельком взглянул на картину и черкнул мелом на изнанке: «Большая серебряная медаль».
Коллеги, которые побаивались задиристого Саврасова, свою неприязнь переносили на его любимого ученика. Как и многие сверстники, Левитан не только учился на медные гроши, но ещё и испытывал всю унизительность национального гнёта. Некоторые преподаватели считали, что русские пейзажи не могут писать художники-«инородцы».
Дипломная работа Исаака Левитана на Большую серебряную медаль и звание классного художника была отвергнута советом преподавателей Училища.
И. Левитан получил диплом учителя чистописания. С таким дипломом и вышел в жизнь один из тончайших художников своего времени, будущий друг выдающегося русского писателя Антона Павловича Чехова.
«Ссудная касса купца Левитана»
«На сарае в деревушке Максимовке, где летом жил Левитан, братья Чеховы повесили вывеску: «Ссудная касса купца Исаака Левитана». Мечты о беззаботной жизни, наконец, сбылись. Левитан сдружился с художником Николаем Чеховым, подружился с чеховской семьей и прожил три лета рядом с нею.
Семья Чеховых была талантливой, шумной и насмешливой. Каждый пустяк, даже ловля карасей или прогулка в лес по грибы, разрастался в весёлое событие. (…).
Особенно попадало Левитану за его красивое арабское лицо. В своих письмах Чехов часто упоминал о красоте Левитана: «Я приеду к вам, красивый, как Левитан».
Чехов придумал слово «левитанистый» и употреблял его очень метко. «Природа здесь гораздо левитанистее, чем у вас», — писал он в одном из писем.
Вначале это казалось шуткой, но со временем стало ясно, что в этом весёлом слове заключён точный смысл».
(К. Паустовский. «Исаак Левитан»)
«Критики требовали гусей»
«В Москве солнца не было. Левитан жил в меблированных комнатах «Англия» на Тверской. (…) Хозяйке за комнату приходилось платить не деньгами, а этюдами. Тяжёлый стыд охватывал Левитана, когда хозяйка надевала пенсне и рассматривала «картинки», чтобы выбрать самую ходкую. Поразительнее всего было то, что ворчание хозяйки совпадало со статьями газетных критиков. «Мосье Левитан, — говорила хозяйка, — почему вы не нарисуете на этом лугу породистую корову, а здесь под липой не посадите парочку влюблённых? Это было бы приятно для глаза».
Критики писали примерно то же. Они требовали, чтобы Левитан оживил пейзаж стадами гусей, лошадьми, фигурами пастухов и женщин. Критики требовали гусей, Левитан же думал о великолепном солнце, которое рано или поздно должно было затопить Россию на его полотнах и придать каждой берёзе весомость и блеск драгоценного металла».
(К. Паустовский. «Исаак Левитан»)
«Берёзовая роща»
Исаак Левитан задумал «Берёзовую рощу» и начал работу над ней летом 1885 года, когда он жил в подмосковной усадьбе Бабкино, находящейся на реке Истре. Заканчивал же он эту картину в 1889 году во время своей второй поездки в город Плёс, расположенный на берегу Волги.
Художник Борис Иогансон отмечал, что его поразил «самый факт возможности работы над пейзажем, таким небольшим, в течение нескольких лет, с перерывами, снова возвращениями к этой теме и сохранением при такой длительной работе непосредственности ощущения и такой пленительной свежести самой живописи».
Иогансон не переставал изумляться «этому совершенству, этому бриллианту даже в творчестве Левитана». «Берёзовая роща» экспонировалась на 11-й выставке Московского общества любителей художеств (МОЛХ), проходившей с 6 декабря 1891 года по 2 февраля 1892 года. Купивший её тогда врач и коллекционер Алексей Ланговой вспоминал: «Картина изображала берёзовую рощу, всю залитую солнечным светом. Тенистые участки под деревьями чередуются с местами, освещёнными ярким солнцем. На стволах берёз также пятна солнца и тени. Свет и тени на картине, как выразился Поленов, доведены до иллюзии».
В 1935 году картина была приобретена у А. Лангового Государственной Третьяковской галереей.
«Вечер на Волге»
Ранней весной 1887 года Левитан жил на берегах Волги. Паводок долго не унимался. Река небывало разлилась, затопила прибрежные леса.
Васильсурск оказался первым городком, заинтересовавшим художника, — Левитан снял там комнату.
Вначале Волга показалась живописцу «тоскливой и мёртвой», но постепенно Левитану открывалась её суровая, мудрая краса. Даже в единости серых оттенков он увидел такое многообразие, что серебристо-серая гамма стала главной в этюдах первой волжской весны.
Вернувшись в Москву, художник почувствовал, что мысли о великой русской реке не отпускают его, и в зимние месяцы 1887—1888 годов создал полотно «Вечер на Волге». Картина вмещает в себя громадные пространства реки с её величавым разворотом и неумолимым движением мощного потока воды. Разбегающаяся дуга берега зрительно расширяет «распахнутость» волжского пространства, его поддерживает такое же безмерное небо над стальной холодно-сизой водой.
Найденное художником колористическое звучание картины в монохромной гамме серых тонов от почти чёрного до свинцово-холодных оттенков в нависших тучах и светлом металлическом блеске на воде создаёт ощущение природы, живущей по собственным законам.
Картина «Вечер на Волге» оказалась первой, где возникло философско-эпическое измерение русской природы и где пейзажный мотив поднимается до глубоких чувств и размышлений о человеке и мире.
«На твоих картинах уже есть улыбка»
Во второй раз Исаак Левитан поехал на Волгу в 1888 году. «Наконец в Плёсе Левитан увидел с палубы старинную маленькую церковь, рубленную из сосновых кряжей. Она чернела на зелёном небе, и первая звезда горела над ней, переливаясь и блистая. В этой церкви, в тишине вечера, в певучих голосах баб, продававших на пристани молоко, Левитану почудилось столько покоя, что он тут же решил остаться в Плёсе. С этого времени начался светлый промежуток в его жизни.
После Плёса Исаак Левитан ощутил свою близость не только к пейзажу России, но и к её народу — талантливому, обездоленному и как бы притихшему не то перед новой бедой, не то перед великим освобождением.
В эту вторую поездку на Волгу Левитан написал много полотен. Об этих вещах Чехов сказал ему: «На твоих картинах уже есть улыбка». Свет и блеск впервые появились у Исаака Левитана в его «волжских» работах — в «Золотом Плёсе», «Свежем ветре», «Вечернем звоне».
(К. Паустовский. «Исаак Левитан»)
«Здесь нет природы»
Левитан любил только среднюю Россию. Поездки в другие места он считал напрасной тратой времени. Такими казались ему и заграничные поездки — в Италию, Францию, Германию, Австрию, Швейцарию. В Италии ему понравилась только Венеция, где воздух полон серебристых оттенков, рождённых тусклыми лагунами.
«Вновь я захандрил без меры и границ, — жаловался художник Чехову из Финляндии. — Здесь нет природы».
«Ах, были бы у меня деньги, купил бы я у Левитана его «Деревню» — серенькую, жалконькую, затерянную, безобразную, но такой от неё веет невыразимой прелестью, что оторваться нельзя: всё бы на неё смотрел да смотрел, — писал Чехов. — До такой изумительной простоты и ясности мотива, до которых дошёл в последнее время Левитан, никто не доходил до него, да не знаю, дойдёт ли кто и после».
«У омута»
В феврале 1892 года на 20-й выставке Товарищества
передвижных художественных выставок была представлена картина Левитана «У омута». «Впечатление огромное, — откликнулся на её появление художник Михаил Нестеров. — Тревожное чувство охватывает всецело и держит зрителя в напряжённом возбуждении всё время. Со времён Куинджи в пейзаже не появлялось ничего подобного». Искусствовед Фаина Мальцева отмечала, что в таких левитановских пейзажах, как «У омута», «Владимирка» и «Над вечным покоем«, отражалась «гнетущая обстановка общественной жизни» и звучала «мрачная повесть о русской действительности».
«Владимирка»
Летом 1892 года Исаак Левитан жил в Болдино по Нижегородской дороге. Однажды, возвращаясь с охоты, они с друзьями вышли на старое шоссе.
«Постойте, — сказал Левитан, — да ведь это Владимирка, та самая Владимирка, по которой когда-то, звякая кандалами, прошло в Сибирь столько несчастного люда».
Картина «Владимирка» стала одним из центральных произведений в творчестве Исаака Левитана.
«Вот «Владимирка». Дорога, верстовой столб — и больше ничего. Опять просто. И опять всё ясно: Владимирка, многострадальная, облитая слезами и кровью… Это уже не просто пейзаж, а историческая картина!» — писал художник Михаил Нестеров.
Изображённый на полотне Владимирский тракт, по которому ссыльных отправляли по этапу в Сибирь, в глазах современников олицетворял несправедливость политического строя, драму человеческих судеб.
Осознавая общественную значимость этого полотна, художник в 1894 году подарил его Павлу Третьякову.
«Над вечным покоем»
«В картине «Над вечным покоем» (1894) поэзия ненастного дня выражена с ещё большей силой. Картина была написана на берегу озера Удомля в Тверской губернии. С косогора, где тёмные берёзы гнутся под порывистым ветром и стоит среди этих берёз сгнившая бревенчатая церковь, открывается даль глухой реки, потемневшие от ненастья луга, громадное облачное небо. Тяжёлые тучи, напитанные холодной влагой, висят над землёй. Косые холстины дождя закрывают просторы.
Никто из художников до Левитана не передавал с такой печальной силой неизмеримые дали русского ненастья. Оно так спокойно и торжественно, что ощущается как величие…»
(К. Паустовский. «Исаак Левитан»)
«Золотая осень»
Другую свою «визитную карточку», картину «Золотая осень», Левитан написал в том же 1895 году в имении «Горка» Тверской губернии, с которым связаны многие события его жизни. Этот пейзаж относится к «мажорной серии», созданной художником в 80—90-е годы XIX века. Как и «Март», и другие картины этого периода, «Золотая осень» захватывает эмоциональным содержанием, показывая во всей красе «пышное природы увяданье». «Осень на картинах Левитана очень разнообразна, — отмечал Константин Паустовский. — Невозможно перечислить все осенние дни, нанесённые им на полотно. Левитан оставил около ста «осенних» картин, не считая этюдов. На них были изображены знакомые с детства вещи: (…) одинокие золотые берёзы, ещё не обитые ветром; небо, похожее на тонкий лёд; косматые дожди над лесными порубками. Но во всех этих пейзажах, что бы они ни изображали, лучше всего передана печаль прощальных дней, сыплющихся листьев, загнивающих трав, тихого гудения пчёл перед холодами и предзимнего солнца, едва заметно прогревающего землю…»
«Весна — большая вода»
В марте 1897 года на 25-й выставке Товарищества передвижных художественных выставок (Исаак Ильич состоял в нём с 1891 года. — Авт.) была представлена ещё одна выдающаяся картина Левитана из его «мажорной серии» — «Весна — большая вода».
Искусствовед Алексей Фёдоров-Давыдов относил эту картину к числу «значительнейших произведений Левитана» и считал, что она является одним из самых тонких и лирических его произведений.
Последний мазок
23 августа 1898 года собрание Академии художеств присвоило И. Левитану звание академика. С 1 сентября того же года Исаак Ильич начал преподавать в Московском училище живописи, ваяния и зодчества.
Но 38-летний художник уже страдал тяжёлой болезнью сердца — это установил его друг, врач Антон Чехов.
В 1900 году, когда Исаак Левитан поехал к Чехову в Ялту поправить здоровье, в русском отделе Всемирной выставки в Париже экспонировались пейзажи художника.
Ялта не помогла. Левитан вернулся в Москву. Он почти не выходил из своего дома в Трёхсвятительском переулке. Двадцать второго июля 1900 года Исаак Ильич умер.
В мастерской осталось недописанным левитановское полотно «Озеро», которое для себя он называл «Русь».
«Лето было очень поздним. В июле ещё доцветала сирень. Её тяжёлые заросли заполняли весь палисадник около дома. Запах листвы, сирени и масляных красок стоял в мастерской, где умирал Левитан, запах, преследовавший всю жизнь художника, передавшего на полотне печаль русской природы — той природы, что так же, как и человек, казалось, ждала иных, радостных дней…
Он был слишком честен, чтобы не видеть народных страданий. Он стал певцом громадной нищей страны, певцом её природы. Он смотрел на эту природу глазами измученного народа, — в этом его художественная сила и в этом отчасти лежит разгадка его обаяния».
(К. Паустовский .«Исаак Левитан»)
Собрав свои кисти и краски, Левитан ушёл из жизни, как в детстве из класса Училища, когда его попытались исключить за неуплату. И прогрессивная интеллигенция России заговорила, зашумела о нём, как тогда соученики.
«Левитан, вобравший в себя все лучшие стороны Серова, Коровина, Остроухова и целого ряда других своих друзей, смог из всех этих элементов создать свой собственный стиль, который явился вместе с тем и стилем русского пейзажа, по справедливости названного «левитановским», — писал русский и советский художник Игорь Грабарь.
«Чем больше я виделся и говорил с удивительно душевным, простым, задумчиво-добрым Левитаном, чем больше смотрел на его глубоко поэтические пейзажи, тем больше я стал понимать и ценить большое чувство и поэзию в искусстве… Я сделал из этих новых для меня впечатлений выводы для моей работы в театре», — отмечал русский оперный певец Фёдор Шаляпин. «Левитан — истина, то, что нужно, то, что именно любишь, то, что дороже всего на свете», — утверждал русский художник и писатель Александр Бенуа.
Список музеев и галерей, в которых хранятся картины Исаака Левитана, занимает несколько страниц. Когда читаешь их адреса — Москва, Минск, Плёс, Ташкент, Полтава, Казань, Севастополь, Горловка, — кажется, что все мы живём в Советском Союзе и по-прежнему счастливы.
Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.
