Валентин Коновалов: «Мне стыдиться нечего»

По материалам публикаций на Центральном сайте КПРФ.

Осенью 2018 года 30-летний коммунист Валентин Коновалов выиграл, пожалуй, самые странные губернаторские выборы в истории современной России: сенсационная победа в первом туре, поочередный отказ трех конкурентов и второй тур, где Коновалов был единственным кандидатом. Спустя год губернатор рассказал «Шансу», почему увольняет подчиненных, не закрывает угольные разрезы и не жалеет о победе на выборах.

«Ботаником меня никто никогда не называл». О детстве, семье и увлечениях

— Валентин Олегович, как настроение?

— В целом, нормально.

— Уходить не собираетесь?

— Нет.

— Думаю, вы стали губернатором неожиданно для многих и, в том числе, для себя. А кем мечтали стать в детстве?

— Смотря в каком детстве. Если брать детский садик или начальную школу, то космонавтом. Как и многие. А уже в старших классах я подумывал о науке, история всегда нравилась. Ближе к выпускным классам «пришел» к юриспруденции, решил учиться на юриста. Мне всегда была интересна тема устройства государства. В общем, хотел стать ученым, да.

— У вас было прозвище в школе?

— Нет, я учился в гимназии, как-то у нас это было не принято. Опять же, это больше какие-то детские игры, забавы… У меня не было прозвища, ни в школе, ни во дворе.

— Вы окончили школу с серебряной медалью, университет с красным дипломом. Вас можно назвать «ботаником»?

— Меня никто никогда так не называл. Я всегда был одновременно общественно активен, коммуникабелен и, да, учился всегда хорошо. Мне нравилось получать новые знания.

— Везде пишут, что вы родились в семье молодых инженеров. Расскажите о маме и отце.

— Отец — инженер-конструктор, специальность — ракетостроение, но по специальности он почти не работал. У него основной (профессиональный) путь, как и у матери, связан с «Норильским Никелем». Мать — инженер-строитель. В общем, техническая интеллигенция. Дедушка — рабочий, бабушка — учитель русского языка. Ничего необычного.

— Родители вас наказывали? Они строгие?

— Да, родители довольно строгие. Но у меня основной стимул учиться был, не чтобы меня не наказали, а чтобы мной гордились и я сам собой гордился. Отец мог «приколоться», с издевкой, если тройку вдруг получил. А я всегда был серьезным ребенком.

— Это заметно. Сколько мешков картошки нынче накопали?

— Смотря каких. Обычный мешок четыре ведра 10-литровых, но мы два ведра укладывали по 15 литров. Вообще 25 мешков в этом году.

— Читатели спрашивают, успели ли вы прописаться в Абакане, ведь раньше были прописаны в Минусинске?

— Пока нет, откровенно говоря, не было времени. Я хотел это сделать перед выборами, но и прошлый год был довольно активный: избирательная кампания наложилась на выборы, которые у нас внутри партии были. Поэтому не было времени. В силу этой загруженности я уже второй год не хожу в отпуск.

— Тоже читатели: что, кроме картошки, сажаете на даче?

— Как-то все прям про дачу… Свеклу, морковку, петрушку. Да много чего есть на даче: плодовые деревья, смородина, вишня. Клубнику жена разводит.

— Снова читатели: от чего вы «кайфуете» в работе?

— Если про должность говорить, то от чего тут можно «кайфовать» — от достигнутого результата. Если ты людям сделал что-то полезное, устранил проблему. Опять же, я привык работе отдаваться полностью, всегда любил то, чем я занимался. Мой отец, когда я выбирал жизненный путь, говорил, что дело, которым я займусь, должно мне нравиться. Мне приятно, когда моим подчиненным нравится их работа. Не так, чтобы день отсидеть. А для души, для достижения цели.

— Но ранее вы говорили, что в работе губернатора нет плюсов.

— Плюсов как для личности, может быть, и нет, потому что нагрузка, действительно, большая. Но как работник я получаю удовольствие.

«Оценивать Путина? У меня сейчас другие задачи». О российской политической повестке

— Как изменилось ваше отношение к президенту Владимиру Путину за время работы губернатором?

— Вопрос такой, конечно, не очень корректный. Путин — избранный президент, ему доверило этот пост большинство. Если я буду сейчас оценивать, мне кажется, это будет неправильно. Тем более, он является высшим должностным лицом государства. С учетом того, что он с 2000 года занимает пост, он стал уже национальным лидером. Оценивать его мне? У меня сейчас другие задачи.

— Если бы выборы президента прошли в ближайшее воскресенье, за кого бы голосовали?

— Давайте доживем до этих выборов. Там уже будут известны кандидаты, и я выберу.

— Не можете выделить никого?

— У нас огромная страна, я думаю, есть достойные. Но избирательный процесс идет по определенным правилам, поэтому когда будут кандидаты, уже будет видно, из кого можно выбрать.

— Как вы оцениваете действия Росгвардии в ходе летних митингов в Москве?

— Откровенно скажу, я за российскими политическими событиями слежу очень слабо. Я примерно знаю, что был разгон демонстраций. Как политик, я являюсь сторонником свободы собраний, этот принцип не должен нарушаться. С другой стороны, как юрист, я понимаю, что любая свобода предполагает обязанности. Если с одной стороны соблюли все нормы федерального законодательства,и если их разгоняли при отсутствии нарушений, то это неправильно и должно наказываться. Если это были несанкционированные вещи, противоречащие закону, то любая правоохранительная система обязана следить за соблюдением закона.

— Если я пришел на несанкционированный митинг, нарушив закон, меня можно бить по печени или дубинкой по спине?

— Физическое насилие в принципе неправильно. Но вопрос в другом — как вела себя противоположная сторона. Если вас просто без причины бьют, то это должно быть наказано. Если это происходит на основании закона, то давайте менять законы.

— А почему вы не следите за тем, что происходит и происходило в Москве?

— Просто нет времени. У меня много управленческих вопросов.

— Почему КПРФ «слила» протест по пенсионной реформе? На этой волне вы пришли к власти, заняли должности, а потом сказали: «Ну «ок», реформа принята».

— Я так не считаю. Я не считаю, что КПРФ достигла успехов на волне пенсионной реформы. Это «Единая Россия» провалилась. Просто так сложилось, что КПРФ — это вторая партия (по числу сторонников). Сегодня она уже претендует на то, чтобы стать первой. КПРФ — это официально зарегистрированная партия, она может действовать только в правовом поле. Как партия, она приложили все усилия, чтобы этот закон не был принят. В Госдуме голосовали против, митинги согласованные, пикеты организовали. К сожалению, они не пользовались той популярностью, которая бы позволила отозвать эту реформу. И тут вопрос где-то, может быть, и к КПРФ и другим политическим силам, но и к самому населению. Если бы в Москве вышло полмиллиона, реформу был свернули. КПРФ пыталась провести референдум, что тоже не удалось сделать в силу ряда причин. Я думаю, КПРФ сделала все возможное. Я лично до сих пор являюсь противником пенсионной реформы.

— Почему вы против, ведь продолжительность жизни в России растет?

— У нас многие люди не доживают до такого возраста (возраста выхода на пенсию). Те обещания, которые пыталась партия власти давать, мы понимали, что не будут исполнены. Как юрист, я считаю, что эта реформа противоречит Конституции, потому что отражается на материальном положении граждан, уменьшает социальные гарантии. Точнее, уже ухудшила.

«Развиваются не только угольные разрезы». О предвыборных обещаниях

— Одним из пунктов вашей предвыборной программы было, цитирую: «Повышение сбора налогов с олигархов и увеличение социальной нагрузки на крупные корпорации». Для большинства это и звучало и звучит как невыполнимое обещание. И как вы выстраиваете отношения с главными налогоплательщиками — «олигархами» — сейчас?

— Мы активно работаем над выполнением этого пункта (предвыборной программы). Работаем с крупным бизнесом. Если анализировать доходную часть бюджета, то есть уже положительные тенденции. По некоторым предприятиям есть проблемы, например, падение цен на уголь на западном направлении в два раза. Но мы этот пункт программы выполняем и в среднесрочной перспективе сможем показать конкретный результат.

— Вопрос был не об этом. Как вы собираетесь заставить условного Дерипаску платить налоги в Хакасии?

— Дерипаска — это физическое лицо.

— Ну хорошо, «Русал».

— С «Русалом» мы нашли понимание, и у нас есть уже результаты — это увеличение поступлений в бюджет. В целом, работа будет продолжена не только на уровне переговоров, но и будут законодательные инициативы.

— Например?

— Например, налог на добычу полезных ископаемых, это та же самая угольная тема. Сегодня 60% идет в пользу республики, 40 — в федеральный бюджет. Мне кажется, уместно поставить вопрос, чтобы все 100% шли в республику. По некоторым видам ископаемых есть такая практика. Почему бы нам не выйти с такой инициативой на федеральный уровень?

— Но вы согласны, что никто не может заставить бизнес, который никогда не был зарегистрирован в Хакасии, платить налоги в Хакасии?

— Тут надо четко разделить. Проблема в том, что есть торговые дома, которые регистрируются в Москве или на Кипре, и суть в том, что налог от продажи товара за рубеж платится не здесь, а где-то в другой зоне. И эту работу мы тоже проводим. Есть положительные сдвиги, например, по «Русскому углю»*. Уже у нас здесь зарегистрирован торговый дом.

— Еще один пункт вашей программы звучит так, цитирую: «Восстановление и развитие в первую очередь тех отраслей промышленности, которые не увеличивают экологическую нагрузку (машиностроение, лёгкая промышленность). Новая индустриализация XXI века. На этой основе – искоренение безработицы. Эффективная система трудоустройства для молодых специалистов», конец цитаты. Почему сейчас мы видим, что в Хакасии развиваются только угольные разрезы?

— Не только угольные разрезы, еще строительство, туризм, как ни странно. Мы почти год разрабатываем программу социально-экономического развития, которая основана на предвыборной программе. Сегодня проработаны несколько кластеров, которые мы считаем наиболее перспективными. Это агропромышленный сектор, туризм, строительный сектор, развитие цифровой экономики, которая должна связывать все кластеры. И, безусловно, промышленный кластер, те же самые алюминщики и угольщики. Тут мы ведем переговоры о развитии не просто добычи, а чтобы создавались сопутствующие производства, направленные на создание продукта. Надо понимать, что этого не сделаешь за месяц или за год. Может уйти пять лет, а может — десять. Сегодня мы ведем переговоры с бизнесом, чтобы наша стратегия была максимально живой, приближенной к реальности. Думаю, ближе к концу октября мы анонсируем стратегию для широкой публики.

— Круто было бы, если бы назвали конкретное предприятие машиностроения или легкой промышленности, которое появится в ближайшее время.

— Например, овцеводство. Сегодня мы ведем переговоры с федерацией (с федеральным правительством) о создании у нас здесь селекционного центра. Для Хакасии эта отрасль является традиционной и довольно перспективной с учетом рыночных тенденций. Но мы этот пласт утратили. Племенной завод, который у нас был, перестал существовать. Большая часть скота в Хакасии — беспородная, отрасль развивается хаотично. Сегодня мы говорим о том, что надо создать селекционный центр и развивать связанные с этим предприятия (тот же самый завод первичной обработки шерсти (ПОШ), который работал еще в советское время). До нового года мы планируем завезти в республику партию племенных овец мясо-шерстной породы. Если проект реализуем, то за ним потянется и ПОШ. Есть еще ряд проектов, например, предприятие по производству рапсового масла. Сейчас государство на развитие бизнеса может влиять косвенно, то есть создавать условия для работы. Мы этим сегодня и занимаемся.

«Чем я лучше Зимина? Время покажет». Сравнительный анализ

— Вы окончили ХГУ. Не считаете, что этого образования недостаточно для работы на такой должности?

— Слушайте, для такой должности недостаточно любого образования. Я имею в виду, что нельзя быть к этому на 100% готовым. Я очень люблю свой вуз, благодарен преподавателям, которые меня учили. На этом посту мне многое дает то, что я юрист. У меня как раз специализация была государственно-правовая, я четко понимаю, на каком уровне власти, какие полномочия. У меня есть представление о любой отрасли, потому что право регулирует все сферы жизни.

— Может быть, хотите получить еще образование?

— Я не против пройти курсы повышения квалификации, но пока у меня нет на это времени.

— С вашим приходом на пост проблемы простых людей остались прежними. Объясните, чем вы тогда лучше Виктора Зимина как губернатор?

— Не мне оценивать. Время покажет. Как личности мы отличаемся, жизненный путь у нас разный. А насколько я лучше или хуже? Все на места расставит история.

— Ваше отношение к Виктору Зимину изменилось после почти года на губернаторском посту?

— Я откровенно скажу, что никогда не демонизировал Зимина. Мне, как и большинству людей, которые в политике разбирались, были понятны его недостатки и его достоинства. Они есть у любого руководителя. Были и положительные вещи, были ошибки. Что-то я сегодня пытаюсь исправить. А проблемы, которые есть у республики, они есть у любого региона страны.

— Вы общались после выборов?

— Я с ним (С Виктором Зиминым) не общался и, честно скажу, что после выборов мы с ним впервые встретились на инаугурации главы Аскизского района (Абрека Челтыгмашева, в сентябре 2019 года). Мы поздоровались, перекинулись парой слов.

— Ваш предвыборный фонд осенью 2018 года составлял 274 тысячи рублей, у Зимина было 19,5 млн рублей. Как можно идти на выборы с такими деньгами (274 тысячи), если рассчитываешь на победу?

— Я вам сейчас объясню. Надо глубже погружаться в вопрос. Зимин («Едро»), как и я, как и Филягин («Справедливая Россия»), являлись лидерами партийных списков. Если вы хотите объективную картину получить: сколько было потрачено той или иной стороной, то надо смотреть еще фонд партии на выборах в Верховный Совет. Да, фонд «Единой России» был намного больше. Они потратили 20 млн по партийной линии, то есть общий фонд (вместе с выборами губернатора) составлял около 40 млн. Что касается нас, у нас была единая программа для партии, кандидата от партии. В целом, мы на выборах потратили около трех миллионов рублей. Это не огромные деньги, даже ЛДПР потратила в разы больше. Но у нас есть определенное преимущество — разветвленная сеть местных и первичных организаций. Вы знаете, коммунисты во многом привыкли работать за идею. Мы не платим агитаторам. Я лично провел больше 100 встреч. Была проделана хорошая работа «ногами». И если анализировать, сколько потрачено в соотношении к числу голосов, то КПРФ показала такой настоящий народный результат.

— Со стороны кажется, что такой маленький фонд может быть только у заведомо технического кандидата.

— Слушайте, я еще раз говорю: если сравнивать те ресурсы, которые вложили мы, в том числе в кампанию по выборам главы, я считаю, что мы профинансировали ее по-максимуму, исходя из тех ресурсов, которые у нас есть. А у нас нет денег олигархов. Это были пожертвования, партийные взносы, средства ЦК.

«У меня все решения просчитаны». О кадровой политике

— Мэр Абакана Николай Булакин назвал кадровую политику правительства Хакасии «конкубинативным промискуитетом» — другими словами, хаотичной и беспорядочной. Что скажете?

— Наверное, Николаю Генриховичу надо в первую очередь заниматься Абаканом, какими-то хозяйственными делами. У нас есть проблемы со строительством тех же дорог по национальным проектам, где сроки сорваны. Я бы советовал ему заняться лучше этим, чем вмешиваться в республиканскую политику и давать оценки. Опять же, я не очень понял его, какую литературу он читал. Он ссылается на Энгельса (в авторстве этого термина), но на самом деле могу с уверенностью сказать, что или поверхностно читал, или между строчек. А тот термин, который использовал Булакин, из какой-то ненаучной литературы. Энгельс, действительно, использует термин «промискуитет», но у него промискуитет первобытный. У него речь шла о форме брака, который был в первобытной общине, когда не было запрета на брак с матерью, с отцом, братьями и сестрами. А конкубинативный — это термин, который используется по отношению к браку: брак мужчины с женщиной, которая не замужем. Гражданский брак, хотя на самом деле это называется сожительством. Поэтому, может, не очень корректно советовать человеку, который старше, но как глава я имею право: посоветовал бы больше заниматься Абаканом и не читать ненаучную бульварную литературу. Если он хочет изучать Энгельса, то нужно делать это более внимательно.

— И все-таки, что с кадровой политикой? Я могу понять, почему вы увольняете людей: формируется команда, кто-то не прижился, кто-то поднялся по партийное линии — ок. Но почему людей ТАК увольняют: Асочаков с удивлением узнал, что уволен по состоянию здоровья, Харисов уволен, но говорит, что еще не принял решения. Это же хаос.

— Я вам отвечу предельно честно. Почему так происходит? Это вопрос к этим людям, вам нужно их отдельно вызвать и спросить. Я вам скажу, как я это делаю. Я привык быть честным с самим собой и стараюсь быть честным с окружающими. Я, когда человека увольняю, вызываю его к себе, чтобы поговорить лично. Я так поступил со всеми, кто ушел из нашей команды: Асочаковым, Харисовым, Тироновым. И те причины, которые озвучивались (причины увольнения), это были причины, которые они сами указали в этом разговоре со мной. Если потом эту позицию они пытаются как-то менять, то это пусть останется на их совести.

— То есть Харисов не вернется? Сколько он отработал, два месяца?

— Нет, не вернется. Он и до этого у нас здесь работал в другом статусе (…) — исполняющим обязанности. То есть его можно было утверждать, а можно — не утверждать. Я взвешивал, смотрел на его работу, где были как плюсы, так и минусы. В конечном итоге было принято решение, что он уйдет.

— Кто-то вместо него будет назначен?

— Пока я не планирую назначать на эту должность другого зама, но структуру мы, конечно, отстроим в рамках той, которая имеется у нас, распределим зоны ответственности.

— Вы когда-нибудь орали на подчиненных? Прямо вот орали?

— Для меня орать — признак слабости. Когда ты орешь, ты хочешь унизить человека, показать превосходство. Превосходство должно показываться не эмоциями, а рациональными поступками. Если я чем-то недоволен, я вызываю человека и говорю ему. То же самое с министрами. С теми, кто меня не слышит, приходится расставаться.

— За какой поступок на посту губернатора вам стыдно?

— Все мы допускаем ошибки, и я тоже, но это определенный опыт. Что касается стыда, то у нас есть 10 заповедей, кодекс моральных принципов: не убий, не укради и так далее. Вот если их нарушаешь, то человеку должно быть стыдно. Я отвечу цитатой Островского, которая мне очень нравится: «Жизнь надо прожить так, чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы». У меня в жизни есть цель, есть принципы, я от них не отступал, поэтому мне стыдиться нечего.

— Приглашение Харисова и Асочакова — ошибки?

— Я бы не сказал. Это был нормальный процесс поиска кадров. Не секрет, что в России у нас нет переизбытка управленческих кадров. Я благодарен Андрею Серафимовичу, на первоначальном этапе он был нужен. То же самое Константин Нурфаязович, он провел большую работу в сфере ЖКХ. Это не ошибки, это подбор кадров. Где-то руководитель может не сойтись характером (с подчиненным), не найти понимания. Может быть, с другим руководителем они оба будут более эффективны и сработаются. У нас, к сожалению, не получилось.

— Вы пригласили в правительство Сергея Новикова, который работал у Зимина. При этом ваш соратник, известный журналист Максим Шевченко говорил, что в правительстве Коновалова не должно быть людей из команды Зимина ни в коем случае. Вам было тяжело поступиться мнением Шевченко?

— К Шевченко я отношусь с уважением, это его позиция, но я ее не разделяю, потому что у нас нет избытка кадров. Мы не в Европейской части России находимся. Мы в Сибири — не самой заселенной части страны. И тут мы выбираем наиболее эффективный путь, если человек на своем месте, мы его оставляем. И Новиков — эффективный управленец, хотя никто не без недостатков, но как профессионала его характеризуют практически все.

«По ощущениям поддержка населения у меня есть». Личное

— Если бы выборы прошли в это воскресенье, вы бы стали губернатором Хакасии?

— Вопрос странный. Чтобы с уверенностью это сказать, нужно социологическое исследование. Причем не какой-то там опрос, который у нас некоторые СМИ проводят на улицах. Это больше пропаганда на самом деле. Причем так делает не только оппозиционная пресса, но и правительственная. Это такой формирующий опрос, когда нужные комментарии ты даешь в эфир, а ненужные — не даешь. Поэтому надо заказать нормальную научную социологию. Но по ощущениям поддержка населения у меня есть. Я открыт, спокойно хожу по улицам, общаюсь с соседями. Никто ко мне не подходил и не проклинал. А слова благодарности были.

— Вас часто узнают на улице?

— Да, везде узнают. И в Хакасии, и на юге Красноярского края. Даже в Кемерове зашли в столовую покушать, и там узнали. На самом деле, это сложно, потому что в обычной жизни, с семьей, хочется отстраниться. Я когда даже в магазин иду, жене сумки помогаю нести, ко мне пристальное внимание.

— У вас вся та же машина? Ездите сами? Думаете ее сменить?

— Сам управляю. Да, машина та же самая, которая была. «Мазда Фамилия». Думаем ли сменить? Думаем второй год ее сменить, потому что у нас как третий ребенок родился, стало тесновато. Думали купить тоже «японца», семиместного. Но пока руки не дошли.

— Снова вопрос от читателя: сколько раз за прошедший год вы говорили жене или близким: «Да гори оно все синим пламенем, напишу завтра заявление об уходе»?

— Ни разу. Я происходящие политические процессы воспринимаю адекватно, потому что понимаю их суть. И так сложилось, что я стрессоустойчивый, довольно стойкий человек.

— Как, по-вашему, решится проблема с угольными разрезами, когда часть населения не хочет их развития, но они все равно развиваются?

— Вопрос непростой. Мы понимаем, что даже если его сегодня вынести на референдум, то неизвестно, какой будет итог. С одной стороны — да, безусловно, есть вред экологии и с этим надо что-то делать, надо добиваться, чтобы экологические нормы соблюдались. С другой стороны, это рабочие места, семьи, пополнение бюджета. Поэтому мое мнение: выдача новых лицензий сейчас ни к чему просто, потому что даже того, что сейчас выдано, достаточно для большого объема добычи. У нас на сегодня выдано 17 лицензий. Понятно, что отозвать невозможно, это не наши полномочия. Ну и надо понимать, что те люди, которые сегодня предлагают закрытие разрезов, должны сразу предлагать, куда уйдут тысячи работников. Если вы спрашиваете мое мнение, то дальнейшее расширение ни к чему. Надо работать над тем, чтобы угольщики активно участвовали в социальной жизни районов, где они работают, конечно, платили больше в бюджет. И, безусловно, строго соблюдали действующее законодательство. Для этого нужно выстроить правильную систему экологического контроля, к 2020 году, примерно к середине, мы получим результаты комплексной экспертизы. Тогда уже у нас будут законные основания требовать исполнения норм. В бюджет следующего года мы заложим средства на приобретение оборудования, которое позволит проводить дополнительные лабораторные исследования. Сегодня стараемся выстроить контроль за перевозкой угля. Все, что в полномочиях правительства, оно делает. Что касается общественности, то мне кажется, что надо сделать дискуссию на эту тему более цивилизованной и менее эмоциональной.

— Какое сообщение СМИ за прошедший год вас взбесило?

— Что я себе зарплату в четыре раза поднял. Вот это, может быть, да. Много было лжи. Честно скажу, что я перестал все это воспринимать еще с избирательной кампании.

— В ходе выборов вас поддержал Навальный. Как относитесь?

— Откровенно скажу, не слежу. С точки зрения идейной, я понимаю, что он сторонник концепции, противоположной моим взглядам. Как политик… Практически любой политик имеет право на существование и несет какую-то полезную функцию

Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.