Экс-губернатор Приангарья рассказал о своей отставке, отношении к конституционной реформе и политической ситуации в области.
Политическая турбулентность, которая сопровождает Иркутскую область уже долгое время, позволяет многим исчезнувшим из повестки фигурам оставаться в информационном пространстве. Учитывая непростой (выборный) 2020-й для области, да и для страны, серьезные преобразования в устройстве государства, непопулярные меры — все это вызывает затаенную, если не злобу, то обиду, населения. В такой ситуации «несогласованные и неформатные» (к действующей власти в стране) люди — потенциальный выход для электората высказать свое мнение. Особенно на выборах. Экс-губернатор Иркутской области, первый секретарь обкома КПРФ Сергей Левченко после своей «добровольной» отставки несколько ушел в тень, но оказывается ненадолго. Как рассказывает политик: выборов он не проигрывал, а значит еще в строю. Более того, Сергей Левченко заявил, что приоритетным направлением дальнейшей работы для него является исполнительная власть. Экс-глава региона рассказал в интервью корр. ИА IrkutskMedia о своей отставке и политической ситуации в области. Также выразил мнение относительно «демотивирующей» бюджетной политики в стране и конституционной реформе.
— Сергей Георгиевич, несмотря на отставку, вы по-прежнему продолжаете находиться в информационном пространстве Иркутской области. Почему вы никуда не пропали, как было с вашими предшественниками?
— Начнем с того, что я выборов не проигрывал в отличие от тех, кто после сложения полномочий исчезали из повестки. В моей жизни, конечно, были случаи, когда по итогам выборов меня можно было назвать проигравшим. Сам я себя таковым никогда не считал и до сих пор уверен, что тогда имела место фальсификация. Я имею в виду 2001-1997 годы. И даже тогда, когда сталкивался с вопиющей несправедливостью, я никуда не пропадал. Пропадать — это не ко мне. У меня и политический интерес остался.
— Что все-таки произошло в Москве 12 декабря? Возвращаясь к посту в соцсетях: вы написали, что на ваше окружение оказывалось давление, что и стало основным мотивом принятия вами решения о «добровольном» сложении полномочий. Кто, по-вашему мнению, в таком развитии событий больше виноват: те, кто оказывали это давление, или те, кто дали повод повлиять на вас?
— Если рассуждать о степени вины моего окружения, с которым я работал, и, с некоторыми продолжаю работать сейчас, а также тех, кто оказывал давления извне, то, на мой взгляд, вины больше у тех, кто оказывал это давление. Ведь то, что происходило на государственных каналах — случай беспрецедентный. Такого масштабного давления как на меня и на мою команду не было, и вряд ли будет. Но я понимал, что это абсолютная несправедливость и абсолютная ложь. Видел, что тема все время увеличивается. Заказчики всего этого тоже видят, что никаких результатов их действия не приносят. Уже тогда, в «телевизоре», я начал опережать в количестве сюжетов и Трампа, и Украину, и все остальное. Эти «заказчики» решили показать всей стране и всему миру, что Иркутская область — какое-то исчадие ада. Власть — абсолютное зло.
Конечно, я понимаю, что это несправедливо по отношению к тем людям, которые здесь живут и честно работают. Именно поэтому мы начали понемногу восстанавливать справедливость. Недавно я выиграл три суда у «РенТВ» по защите чести и достоинства. Скоро будет мотивированное заключение суда на этот счёт. Ложь начала разоблачаться. И мы постараемся донести эту информацию до людей. Понятно, что это только несколько сюжетов. В прошлом году только по центральным каналам было больше пятисот сюжетов. Понятно, что это только небольшая часть, но я думаю, что в принципе, у меня не стоит задача каждый из пятисот сюжетов опровергнуть. Слишком много времени надо. Но показать, что имела место абсолютная ложь, что это наветы, несправедливость, вакханалия, политический заказ и так далее — считаю просто необходимым.
— После вашей отставки и назначения врио около 90% состава правительства Иркутской области осталась на своих местах. При этом резкая критика которая звучала в отношении его деятельности практически исчезла. Почему так?
— Тот факт, что большая часть людей остались на своих местах, вполне логичен. В какой-то мере на это можно смотреть как на правильную и объективную оценку предыдущей деятельности правительства. Скажу больше, это оценка тех прошлых результатов за которые и сегодня отчитываются, восхищаются и говорят, что такого подъема в Иркутской области никогда за последние, по крайней мере, 30 лет, не было. В советские годы были такие периоды подъема, когда у нас индустриализация происходила, целину поднимали, стройки различные вели на территории области… В то время были, действительно и большие достижения. Но за последние 30 лет, особенно за четыре года, такого подъема точно не было. Если произошел рост экономических и социальных показателей в несколько раз, то этого не скроешь. Поэтому считаю, что людей, добившихся таких показателей своей работой, нужно награждать, а не увольнять.
Работали ведь сутками, особенно в последнее время. Несмотря на все сложности, чрезвычайную ситуацию, люди начали получать удовольствие от того, что что-то получается. От того, что результаты есть, что все нацелены, скоординированы. Именно за это поощряют. В том числе, чисто по-человечески я. Всегда старался относиться к подчиненным, к министрам, заместителям хорошо. Не как к расходному материалу, а как к людям, которые работают действительно ради людей.
Особенно для меня стало заметно отношение людей к своей работе в период чрезвычайной ситуации. Вот пример. Заболел человек — чиновник. Ко мне врач приходит и говорит: «У него с сердцем серьезные проблемы. Его надо срочно госпитализировать. Но он не соглашается. Дайте ему команду!». Я ему даю распоряжение уйти на больничный. Его кладут в больницу, но через три дня я его вижу снова на работе. Ну что, это чиновник, которого нужно ругать, в чем-то подозревать? Или он ради себя выполняет эту работу? Что касается всей этой шумихи и критики, то теперь уже можно говорить определенно, что она была направлена именно в мой адрес.
— В 2015 году в ходе предвыборной гонки одним из аргументов против вас звучало то, что ваших лоббистских возможностей не хватит чтобы привлекать бюджетные инвестиции в регион. Поскольку Москва не станет помогать региону, который проголосовал за губернатора от оппозиции. Сталкивались ли вы с подобными проявлениями за время работы губернатором?
— Я никогда не был губернатором от ЕР, поэтому мне сложно сравнивать больше или меньше лоббистских возможностей у того или иного губернатора. Если же серьезно, то человеческие отношения всегда разные. Так же, как и с федеральным правительством. С кем-то более они человеческие, деловые, с кем-то может и не очень. Это везде так. В любом сообществе. С другой стороны, цифры или факты – упрямая вещь. Когда я пришел, откровенно, бюджет был маленький Я и сегодня искренне не представляю, как можно жить на 100 млрд в такой области, как наша.
Сейчас мы имеем бюджет в более 200 млрд рублей, но я вижу, что и этого не хватает. Когда я пришел, была пятимиллиардная «дыра» в бюджете. Еще тогда, в течение последних месяцев 2015 года, мне удалось эту «дырку» закрыть. Причем в первую очередь за счет федеральных средств: поехать, договориться, убедить. Если говорить о количестве денег, которые поступали из федерального бюджета за прошедшие четыре года, то они с каждым годом увеличивались. То есть факты говорят о том, что мне удавалось нормально выстроить взаимоотношения с федерацией и деньги получать. Но тут есть один, очень принципиальный момент. При бюджете меньше 100 млрд для нас было важно получать деньги из федерального бюджета. Буквально через пару лет, уже в 2017 году, исходя из увеличивающегося количества налоговых поступлений, которое мы стали зарабатывать на территории региона, для нас стало важным, чтобы у нас не забирали сверх того, сколько подразумевает действующая бюджетная система в стране.
Например, мы отдали за три года по 180 млрд рублей в федеральный бюджет. Нам же возвращалось по 500-700 млн рублей, то есть меньше 1%. Поэтому задача для нас стала противоположной — больше оставлять в регионе от наших увеличивающихся доходов. Возвращаясь к вопросу лоббистских возможностей или способностей могу сказать, что и эту задачу нам удавалось решать. Результаты говорят сами за себя.
— Сергей Георгиевич, вы не думали, что именно такие действия по переводу региона из условного статуса «просителя» в статус, так сказать, «прижимистого донора» сыграли роль в принятии решения о вашей дальнейшей судьбе?
— Интересная мысль. Возможно и это сыграло какую-то роль. Я напрямую говорил и в правительстве, и в министерствах, что должна быть четкая схема мотивации регионов. Поскольку, действующая система работает наоборот как демотиватор собственных заработков территорий. Если, допустим, ты дополнительный миллиард принес, он сразу расщепляется в федеральном бюджете. Губернатор не может сказать: «Знаете, вы вот туда не отправляйте, а вот сюда добавьте». Нет. Это все делается сверху и автоматически. Ну и, конечно, в федерацию идет больше денег, чем остается в регионе.
По моему мнению, система должна выглядеть следующим образом – если увеличиваю бюджет на определенную сумму, то должен понимать, что, конкретная часть от нее останется в субъекте. И исходя из этого я уже планирую работу и жизнь в регионе на следующий год. Конкретика и определенность — азы мотивации. Иначе, ты абсолютно не заинтересован в том, чтобы увеличивать объемы поступления налогов. К сожалению, сегодня это не так, у нас же ручное управление…
Мне как-то на одном заседании сказали, что такое распределение невозможно. И это правительство говорит. Я привык с советского времени выстраивать систему так, чтобы люди заинтересованы были в работе. Чтобы получать больше доходов, оставлять себе и другим помогать. Я все время на государство работал и всегда говорил: «Я готов и дальше увеличивать бюджет. Вижу объемы и цели». И мы бы могли через пару лет подойти к 300 млрд рублей бюджета Приангарья. В спокойном режиме всю пятилетку полностью бы обеспечили. И государство получало бы не 180 млрд от нас, а 300 млрд. Это же заинтересованность для федерации?! Но у нас действует система демотивации. Она в чем заключается? В том, что если у тебя нет большого объема собственных доходов, то тогда тебе гарантирован какой-то объем поступлений из федерального бюджета. Вот ты, допустим, своих собственных зарабатываешь 10% от всех нужд области, но понимаешь, что на следующий год тебе четко 90% добавят. И эта система многих устраивает. Она устраивает потому, что она дает гарантии тебе. А вот когда ты выходишь на другой уровень, когда ты больше отдаешь, вот тут у тебя уже гарантии никакой нет. Это несовершенная система. Наверное, в какой-то мере, ее можно рассматривать как финансовый ошейник для регионов в системе управления государством.
Что касается ваших планов, чем вы собираетесь заниматься в дальнейшем?
— Вы знаете, я все это время ведь продолжал оставаться первым секретарем областного комитета партии и сейчас вернулся к более плотной работе в этом направлении. У меня сейчас голова занята тем, чтобы укрепить партийную организацию и сделать ее более эффективной. Откровенно говоря, в этом смысле кое-что заметил, хотя и возглавлял партийную организацию, но с головой занимался работой губернатора, мне не хватало даже нескольких минут в сутках, для того, чтобы этим делом заняться. И я чувствую свою ответственность и, может, некую вину даже. Но я не жалею, что расставил так приоритеты потому, что я показал, что можно работать даже в этих условиях давления кризиса и всего прочего. Если говорить о дальнейших планах, кроме руководства областной партийной организации, то я должен сказать, что я, наверно, не смогу их сформулировать очень точно.
Возможных вариантов очень много. Кроме того мне поступало много предложений, когда я работал губернатором. Вы же понимаете, что в тех условиях которых мне довелось работать в последние годы существует кнут, но есть и пряник. И я отказался от этих предложений. Сейчас, как некоторые считают, что я какую-то себе должность буду выторговывать. Ее выторговывать не нужно. Потому, что если говорить о Государственной Думе, то расчеты говорят, что депутатом Госдумы стать очень реально, при нашем уровне, рейтинга КПРФ, списках и так далее. Поэтому, не надо мне вести там с кем-то переговоры, договариваться и убеждать кого-то там, торговаться что ли. При этом я отчетливо понимаю, что для меня место не сама цель. Я уже достаточно состоявшийся человек для того, чтобы я мог выбирать из множества вариантов. Не ходить, не выпрашивать, не торговаться с кем-то или что-то такое. Я уже могу выбирать.
Хотя и этого опыта в моей жизни предостаточно. Я трижды избирался депутатом Госдумы, городских советов, законодательных органов. Но и там всегда старался находить возможность заниматься практическими вопросами. Не философствовать на общие темы, не какие-то запятые вставлять в законопроекты, правки какие-то. Я всегда старался заниматься хозяйственными делами и, работая в Госдуме в комитете по топливно-энергетическому комплексу, по всей стране решал огромное количество проблем с самого Востока до самого Запада. Поэтому мне необходимо, чтобы работа была интересная и отражалась в практических делах. Сразу хочу отметить, что мой интерес к работе исполнителя нельзя автоматически переносить на то, что я собрался в какое-то конкретное кресло. Повторюсь, что само по себе кресло меня мало волнует.
— Ваше отношение к грядущей конституционной реформе?
— Я привык обсуждать конкретные вещи. Ваши коллеги в последнее время обращались и спрашивали: «Вы говорили в прошлом году о том, что в 2020 году нам предстоит много удивительных событий… вы это имели в виду?» И это в том числе. Скажу, это еще не вечер. Вот первое, что меня удивляет, это социальные изменения. Почему эти изменения нужно обязательно связывать с конституцией? Без изменения конституции нельзя сделать бесплатные школьные завтраки? Обязательно надо, чтобы это было прописано в конституции? Я вам приведу пример. Мы же без всякого изменения конституции уже занимаемся питанием школьников в области. Мы готовились полтора года, обсуждали много раз в Министерстве сельского хозяйства с фермерами, и в итоге мы вводили выдачу бесплатного молока в школах Иркутской области, которая заработала полностью в этом году.
Мы выделили в бюджете на 2020 год 257 млн рублей. Конечно, ещё не везде в области это заработало. Но во многих районах, многие приходят, говорят спасибо. Зачем привязывать эти вещи к конституции? Есть подозрения, зачем это делается, но это только подозрения. Второе: по поводу мэров или по поводу 131-го закона в отношении муниципалитетов. Давайте менять законодательство и не связывать все это дело с конституцией. Большинство социальных вещей, которые связывают с изменением конституции, никакого отношения к ней не имеют. Это другой уровень. Для этого не нужно включать поправки в основной закон. Увеличение материнского капитала или поправка о маткапитале за первого ребенка. При чем тут конституция? Решайте, все инструменты для этого есть. Что касается изменений во властных структурах, тот же Госсовет, то мне очень трудно обсуждать, потому что есть только название. Что это за орган? Нет разъяснений, как он будет формироваться, какие у него полномочия, как он будет соотноситься с Правительством, исполнительным органом, какая у него будет ответственность. Но большое количество людей, которые уже сейчас высказываются за или против.
Сегодня Госсовет существует. Я был членом Госсовета и каждый год, по нескольку раз ездил в Кремль на совещание. Поэтому обсуждать что-то, что имеет только название, но отсутствуют четкие функции этого органа, полномочия, ответственность, структура – это не ко мне. Я готов обсуждать этот вопрос тогда, когда будет понятно что это за орган.
Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.
