Уполномочиваем ли на кредитно-залоговый допинг?

Сегодня на сайте портала «Свободная пресса» была размещена статья Юрия Болдырева, в которой речь шла о защите официальной пропагандой крупных мошенников. Публикуем её полностью.

Два вопроса, по которым меня многие просили высказаться.

Первый — о реализуемой все-таки ныне очередной программе приватизации стратегических госактивов. Об этом — как о специфике приватизации в нашей стране вообще, так и о современной ситуации — высказывался неоднократно. И потому сейчас в подробности уходить не стану, ограничусь лишь некоторыми важными акцентами.

Второй — о масштабном «допинг-скандале», ставящем под вопрос как значительное количество наших прежних спортивных побед, так и будущее российского спорта высоких достижений. Об этом — как не специалист в профессиональном спорте (а речь, на деле, именно о «спорте» сугубо профессиональном) и, скажу честно, не особенно ярый болельщик — высказываться не торопился. Но страсти нашей пропагандистской машиной накаляются, и потому, похоже, высказать свою позицию пора.

Итак, новость в сфере «приватизации» госактивов, привлекшая существенное внимание и вызвавшая некоторые споры: «Роснефть» подала заявку на участие в приватизации «Башнефти». Здесь есть стороны формальная, содержательная и пропагандистская.

Сторона формальная: какая же это «приватизация», если покупателем выступает также госкомпания?

На этот вопрос ответ формально безупречен: а никакая «Роснефть» не госкомпания. Обычное акционерное общество, да еще и пятая часть которого принадлежит британской «Бритиш Петролеум». К тому же, в руководстве которого доля иностранцев (прямых представителей внешних интересов) существенно более этой пятой части.

А как же тогда все замечательные сказания о том, что нынешняя власть отобрала неправомерно отнятую у народа в «лихие 90-е» стратегическую госсобственность («ЮКОС») и обратно ее национализировала? Так на то они и сказания. Можно считать, мифы, сказки, обманки.

То есть, конечно, не на пустом месте. В истории движения этих активов будет момент временного частичного огосударствления. Но это — не цель, а лишь элемент траектории. Как транзитный пролет над территорией, оставаться на которой вовсе не собирались.

Конъюнктурно же такая траектория весьма удобна. Под риторику о «национальных интересах», этой же «Роснефти», как якобы госкомпании, безо всякого конкурса, как известно, неоднократно передавались перспективные участки шельфа.

Стоит заметить, ни о каком «искусстве» изящных решений и сложных схем здесь и речи быть не может. Все тупо и нагло: никакая вообще не госкомпания, британские акционеры налицо, но делаем вид, что исходим из заботы о национальных интересах, и все самое сладкое — своим.

Сторона содержательная. Когда «Башнефть» еще только «отжимали» у прежнего, не то, чтобы уж очень впавшего в немилость, но, скажем так, выпавшего из милости собственника, сразу стали гадать: кто заказчик — кому актив достанется в результате, хотя и под прикрытием законности, тем не менее, явного беспредела? С учетом десятилетней давности прецедента с «ЮКОСом», многие сразу предположили, что заказчик и будущий выгодоприобретатель тот же. Им, конечно, сразу стали возражать, мол, нет таких планов. Понятно: публично — таких планов не было. О планах тайных, пусть даже и вполне наблюдаемых и почти не скрываемых, никто отчитываться не обязан. А планы публичные — разве запрещено менять?

К содержательной же стороне относится и вопрос о том, кто же здесь, при реализации такого скорректированного плана, конечный выгодоприобретатель — не «Роснефтегаз» же (которому формально вроде как принадлежит госпакет акций «Роснефти»)?

Ответ известен: в условиях практически полной бесконтрольности власти, и управление госактивами, разумеется, осуществляется, прежде всего, в интересах управляющих. Как управляющих непосредственно госактивами, так и управляющих всем государством. Можно сказать, вышестоящих «благодетелей», этих «топ-менеджеров» на госактивы и поставивших.

Вопрос же предстоящей дальнейшей приватизации собственно «Роснефти» (продажи части госпакета акций) в этом случае все-таки второстепенен. Это — отнюдь не вопрос выбора пути, защиты национальных интересов или же, напротив, отказа от таковой. В условиях почти неограниченной возможности управлять государственным почти как своим, да еще и практически без ограничений накапливая валютные долги этой «почти гос-» компании, вопрос перехода формальных прав собственности имеет отношение лишь к выбору момента легализации уже ранее фактически захваченной прежней госсобственности. Как ни парадоксально, в нынешних условиях попытки ускорения этого процесса даже несколько обнадеживают: знать, чего-то опасаются — уж не возможной ли (хотя и пока, к сожалению, не прогнозируемой) смены власти?

В части же пропагандистской вопрос интересен тем, что дал возможность всем «попиариться» и продемонстрировать свою лояльность соответствующим группам силы и влияния.

Подлые и ничтожные прозападные либералы, которых теперь почти официально чуть ли ни призывают так называть, конечно, прежде всего, с возмущением задали описанный нами выше формальный вопрос, выразили обеспокоенность «псевдоприватизацией»: мол просто из одного госкармана в другой перекладывается — какая же это приватизация? И тем самым присягнули учению об истинной единственно верной приватизации: продавать исключительно силам, не связанным с нашим государством, желательно, противостоящим — как изнутри, так и извне.