В прошлую пятницу «Правда» закончила печатать текст последней редакции проекта программы ВКП(б) 1947 года. Этот документ, пролежав почти 70 лет в архиве, впервые появился на страницах печати. Его публикацию редакция посвящает 100-летию Великой Октябрьской социалистической революции. Сегодня читателю предлагается предпоследний комментарий этого документа.
Последняя доводка документа
После обсуждения четырёх вариантов проекта, представленных творческими группами, возглавляемыми Г.Ф. Александровым, О.В. Куусиненом, М.Б. Митиным и П.Н. Поспеловым, на заседаниях программной (рабочей) комиссии 8 и 9 августа 1947 года (стенограммы за 9 августа в архиве почему-то нет), последнюю редакцию проекта программы сообща готовили представители этих групп Д.Т. Шепилов, П.Н. Федосеев, М.Б. Митин и Л.А. Леонтьев. Обобщённый вариант был представлен второму секретарю ЦК ВКП(б) 6 сентября.
Жданов считал, что и этот вариант требует доработки, но её пришлось отложить. В это время вступила в завершающую стадию подготовка встречи руководителей ряда коммунистических партий в Польше. Поскольку она готовилась втайне от любых посторонних глаз, то Политбюро ЦК ВКП(б) даже приняло 9 сентября решение предоставить Жданову отпуск. Он на несколько дней уехал в Сочи, но не отдыхать, а обсуждать со Сталиным вопросы предстоящей дискуссии. Совещание в Польше проходило с 22 по 28 сентября 1947 года.
В начале октября Жданов снова неделю находился в Сочи. Там вместе со Сталиным они отрабатывали выводы, вытекавшие из встречи руководителей ряда компартий, и определяли перспективы взаимодействия с братскими партиями, становящимися правящими в своих странах. А проблема эта была чрезвычайно серьёзной: у советского руководства не было опыта сотрудничества с компартиями, находившимися у власти.
В советском партийном руководстве за весь круг межпартийных отношений ответственным был Жданов. В 1946 году он был назначен куратором отдела внешней политики ЦК ВКП(б), ставшего в какой-то мере преемником Коминтерна.
В ноябре—декабре Жданов получил возможность вновь заняться внутрипартийными делами. К этому времени относится его окончательная правка последней редакции программы ВКП(б), его главного детища послевоенных лет. Когда работа была закончена, Андрей Александрович пишет список товарищей, которым должен быть разослан проект программы ВКП(б). В нём фамилии не только членов и кандидатов в члены Политбюро и секретарей ЦК партии и членов программной комиссии ВКП(б), но и руководителей Центральных Комитетов компартий союзных республик. Жданов стремился привлечь ведущих партийцев страны к глубокому осмыслению главного документа ВКП(б) и одновременно надеялся, что он достаточно отработан и в принципе должен получить одобрение, чтобы быть вынесенным на пленум ЦК, то есть стать предметом всенародного обсуждения и явлением общественного сознания.
13 декабря 1947 года общий отдел ЦК ВКП(Б) приступил к рассылке проекта третьей, сталинско-ждановской программы большевистской партии. (Ф. 17. Оп. 125. Д. 479).
Новаторство всегда вызывает вопросы
Возможно, в столь широком круге «экзаменаторов» документа Жданов нуждался, чтобы проверить предлагаемое партии и всему коммунистическому движению новаторское видение становления коммунистического общества? А новаторство было налицо. Ведь гегелевская диалектика, из которой выросли великие революционеры К. Маркс и Ф. Энгельс, исходила из того, что всякое явление существует до тех пор, пока полностью не изживёт себя. Обоснование неизбежности перехода от капитализма к коммунизму у родоначальников научного коммунизма (именно научного, теоретически доказываемого!) опиралось на то, что капитализм себя изжил экономически, создав производительные силы, которые требовали такого обобществления производства, которое несовместимо с господством частной собственности.
На этот фундамент научного коммунизма обратил внимание В.И. Ленин в очерке «Карл Маркс», когда писал: «Неизбежность превращения капиталистического общества в социалистическое Маркс выводит всецело и исключительно из экономического закона движения современного общества. Обобществление труда, в тысячах форм идущее вперёд всё более и более быстро и проявляющееся за те полвека, которые прошли со смерти Маркса, особенно наглядно в росте крупного производства, картелей, синдикатов и трестов капиталистов, а равно в гигантском возрастании размеров и мощи финансового капитала, — вот главная материальная основа неизбежного наступления социализма. Интеллектуальным и моральным двигателем, физическим выполнителем этого превращения является воспитываемый самим капитализмом пролетариат… Обобществление производства не может не привести к переходу средств производства в собственность общества, к «экспроприации экспроприаторов».
Однако строительство социализма в СССР не вполне укладывается в рамки такой логики. Советское общество решало задачи, объективно присущие капиталистической формации (индустриализация, концентрация сельскохозяйственного производства, приведение культурно-технического уровня рабочей силы в соответствие с производственно-техническими требованиями), но при этом одновременно формировало общественные отношения социализма. В сталинско-ждановском проекте программы этот принцип фактически возведён в ранг социальной закономерности, присущей всей коммунистической формации. Поэтому в программном документе предложена перспектива введения (внедрения) собственно коммунистических элементов жизнеустройства в общество, находящееся ещё на завершающей стадии строительства социализма (к тому же отягощённое в материально-техническом отношении разрухой, созданной недавним немецко-фашистским нашествием). Партия, её высшее звено готовы принять такую парадигму коммунистического строительства в СССР? Трудно представить, что такие вопросы не волновали как Жданова, так и Сталина.
К тому же они оба вплотную столкнулись в процессе работы над проектом программы с тем, что сами её разработчики порой в теории (а потом выяснилось: некоторые и в личной практике) недотягивают до мировоззрения высшей фазы коммунизма. Подчёркивания в тексте и заметки на полях (на них указывалось в предыдущих комментариях), оставшиеся от Сталина и Жданова, свидетельствуют, что руководители ВКП(б) подобным странностям удивлялись.
Ну а если не только удивляться, не рассматривать их лишь как стилистические погрешности, а видеть в них отражение определённых черт общественного сознания? Тогда придётся признать, что «родимые пятна капитализма» (К. Маркс), вежливо называемые в СССР его пережитками, настолько глубоко сидят в обществе, что от них не избавился даже высший эшелон партийных идеологов.
Ведь сущность коммунизма — в социальном равенстве. Да, люди останутся разными, наверняка сохранятся работники золотые руки, яркие артисты и поэты, выдающиеся учёные и изобретатели, талантливые организаторы… И общество будет их поощрять. Морально, не покушаясь на социальное равенство. Однако начальник Управления пропаганды и агитации, к тому же философ-академик (Г.Ф. Александров), такого жизнеустройства, видно, не представлял. И личную особенность стремился обосновать теоретически: «На основе роста и преумножения общенародной социалистической собственности будет расти личная собственность трудящихся на предметы потребления». И в подтверждение высказал предложение «в ближайшие годы» (на дворе была пятилетка восстановления разрушенного войной народного хозяйства!) увеличить производство «всевозможной фарфоровой и хрустальной посуды, мебели из ценных сортов дерева» и т.п.
Другой серьёзный учёный-экономист, К.В. Островитянов (через 6 лет он будет заслуженно избран действительным членом АН СССР), утверждал: «Встаёт вопрос о личной материальной заинтересованности. Коммунизм не устраняет личной заинтересованности, а даёт высшее удовлетворение личных интересов, и мы не можем игнорировать роль личной материальной заинтересованности в развитии коммунистического общества».
А в целом для общества эта проблема была ещё острее. Не случайно В.М. Молотов, выступавший 6 ноября 1947 года с докладом на торжественном заседании, посвящённом 30-летию Великой Октябрьской социалистической революции, уделил заметное внимание этой острой проблеме: «Нельзя отрицать, что пережитки капитализма в сознании людей весьма живучи. Поэтому партия всегда напоминает советским людям о необходимости всесторонней критики и самокритики, направленной на ликвидацию этих вредных остатков прошлого. Нельзя, с другой стороны, отрицать, что у нас теперь имеются огромные возможности вести успешную борьбу за ликвидацию этих пережитков». («Правда», 1947 г., №296 за 7 ноября).
И вот общество с мировидением, сохраняющим «родимые пятна капитализма», переходит к распределению по потребностям. Оно будет воспринимать этот шаг как проявление социального равенства или как возможность больше урвать из общественного достояния?
Как помнит старшее поколение, Н.С. Хрущёв пришёл в конце 1950-х годов к выводу, что надо не только отказаться от бесплатного хлеба в столовых (пример первого в истории распределения по потребностям), но и повысить на него цену, так как владельцы личного скота стали-де массово скармливать дешёвый печёный хлеб коровам и прочей домашней живности.
Но вот противоположный вариант ответа. В беседе с политическим обозревателем «Правды» Виктором Кожемяко киновед и социолог Фёдор Раззаков привёл сколь уникальные, столь же и убедительные данные:
«В 1929 году социологи провели опрос в молодёжной среде, который выявил удручающую, с точки зрения идеологов, картину: всего 0,6% юношей и 1,5% девушек мечтали подражать героям революции. При этом многие подростки мечтали стать кем угодно — учителем (10,4%), конторщиком (8,9%), инженером (5,6%), а также княгиней, дворянкой, богачом и даже священником, но только не коммунистом (2,2%), не политическим деятелем (1,1%) или комиссаром (0,3%). Ещё меньше молодых людей хотели стать военным, милиционером… Такая ситуация стала целенаправленно и энергично исправляться с начала 30-х годов». («Правда», 2016 г., №79).
То, насколько это исправление было успешным, продемонстрировало поколение, входившее во взрослую жизнь в 1930-е годы: на его долю выпала смертоносная тяжесть фронта, оно героически пронесло эту тяжесть до Берлина, водрузив Знамя Победы над проклятым рейхстагом.
ВКП(б) и Советское государство в первое десятилетие после Победы серьёзно заботились об идеологическом воздействии на массы в его самых разных проявлениях. В этом отношении последняя редакция сталинско-ждановской программы ВКП(б) превращалась в идейный ориентир, несмотря на то, что о работе над ней не знало даже абсолютное большинство партийцев. Её идеи ненавязчиво вносились в общественное сознание.
Вновь обратимся к докладу В.М. Молотова на юбилейном торжественном заседании, посвящённом Великому Октябрю. Именно там прозвучали слова, ставшие крылатыми на многие годы: «Мы живём в такой век, когда все дороги ведут к коммунизму». Первый раздел доклада Молотова назывался «Значение победы социализма в СССР». Понятно, что он не мог обойти вопроса о значении Великой Октябрьской социалистической революции в историческом развитии как нашей страны, так и всего человечества. В разделе доклада «Советский Союз и международное сотрудничество» доминировали две знакомые нам по опубликованному проекту программы ВКП(б) темы. Во-первых, о стремлении американского империализма проложить дорогу к мировому господству США, во-вторых, о потребности окрепшего международного коммунистического движения в объединяющем органе, способном координировать деятельность компартий с целью дальнейшего роста и усиления их влияния в широких массах. И совсем знаково назывался последний раздел доклада: «Советский Союз и коммунизм».
И всё же для А.А. Жданова оставался вопрос: как отнесётся к его детищу коллективный разум партии? Только вот ответа на него не удалось услышать — ни ему, ни партии, ни всему советскому обществу. События пошли по другому руслу.
В заботе о межпартийных скрепах
Новый, 1948 год начался для Жданова с того, что ему пришлось снова отвлечься от подготовки XIX партсъезда (именно он отвечал за это направление партийной работы) и снова переключаться на проблемы международного комдвижения. Отношения с югославским руководством у ВКП(б) всё больше обострялись. Впрочем, не только у ВКП(б). Тито, например, предложил Компартии Австрии добиваться раздела своей страны на два государства, чтобы установить власть коммунистов в советской зоне оккупации. Не согласный с такой перспективой генеральный секретарь ЦК Компартии Австрии Иоганн Коплениг приехал в Москву для консультаций с А.А. Ждановым и получил полную поддержку.
Тито заявил претензии на часть территории Народной Республики Болгарии и объявил о намерении ввести югославские войска в Народную Республику Албанию для поддержки своих сторонников в Албанской партии труда. Руководство и Болгарии, и Албании обратилось за поддержкой в ВКП(б), а конкретно — к Жданову, которого воспринимало как второго после Сталина человека в мировом коммунистическом движении.
Жданову пришлось возглавить подготовку второго заседания Коминформа, посвящённого углубляющемуся конфликту с руководством Компартии Югославии. Это заседание состоялось в июне 1948 года в Бухаресте, но оно проходило без делегации КПЮ. Тито отказался принять в нем участие. 21 июня на заседании Коминформа выступил Жданов с докладом «О положении в Коммунистической партии Югославии». Это было его последнее публичное выступление. Болезнь ускоренно прогрессировала. 1 июля с его участием произошло перераспределение обязанностей в партийном руководстве. На должность секретаря ЦК снова вернулся Г.М. Маленков. 13 июля А.А. Жданов в последний раз общался с И.В. Сталиным и другими членами руководства ВКП(б). По настоянию врачей Политбюро предоставило ему отпуск для лечения, из которого он не вернулся. Убеждённого, талантливого борца за коммунистическую идею не стало 31 августа 1948 года. Ушёл из жизни мотор, настойчиво двигавший партию к её XIX съезду.
Почему Сталин согласился отложить съезд
Новое окружение Сталина после смерти Жданова не стремилось к быстрому проведению партийного съезда, так как в этом случае первые роли в партии заняли бы ленинградцы из «ждановской команды». Достаточно напомнить, что единственным в ту пору официальным первым заместителем Председателя Совета Министров СССР был Н.А. Вознесенский, в партии отвечал за кадровую политику А.А. Кузнецов, Председателем Совета Министров РСФСР был М.И. Родионов… Все они — выдвиженцы и единомышленники Жданова. Их своеобразными визави были приобретшие мощное влияние в годы Великой Отечественной войны члены Государственного Комитета Обороны СССР Г.М. Маленков и Л.П. Берия. Уже после войны один из них до возвращения на пост секретаря ЦК возглавлял Специальный комитет при Совете Министров по реактивной технике, а другой продолжал возглавлять Специальный комитет при Совете Министров по атомной бомбе. Значение этой работы было исключительно важным и вполне успешным. Стремясь отодвинуть созыв XIX партсъезда, они надеялись ослабить влияние «ждановской команды».
Эти верхушечные противостояния непосредственно отражались на судьбе проекта программы ВКП(б) 1947 года. Политбюро, повестку заседаний которого теперь в силу занимаемой должности формировал Маленков, не возвращалось к этой теме, хотя ещё несколько месяцев назад члены и кандидаты Политбюро получили проект для принятия решения. В то же время 22 октября 1948 года в отсутствие Сталина Политбюро ЦК ВКП(б) (протокол №65, пункт 275) рассмотрело вопрос «Об архиве Жданова». Было принято следующее постановление:
«В целях сохранения личного архива А.А. Жданова и установления порядка его хранения и контроля над использованием документов из этого архива создать комиссию в следующем составе: т.т. Суслов М.А. (председатель), Кузнецов А.А., Ильичёв Л.Ф., Поспелов П.Н., Кружков В.С., Жданов Ю.А., Кузнецов А.Н.
Установить, что публикация из личного архива А.А. Жданова может производиться лишь с разрешения Секретариата ЦК ВКП(б).
Архив А.А. Жданова хранить в Центральном партийном архиве Института Маркса, Энгельса, Ленина при ЦК ВКП(б)». (Ф. 17. Оп. 3. Д. 1072).
С одной стороны, это было официальное признание политической и идеологической важности творчества А.А. Жданова, с другой… В архив были отправлены и документы, связанные с третьей партийной программой, разрабатывавшейся в 1947 году.
Но это… мелкие частности. Крупный вопрос другой. Почему так странно повёл себя И.В. Сталин, согласившись забыть документ, над которым немало поработал сам? Он что, тоже не хотел приведения партийной программы в соответствие с реалиями победившего советского общественного и государственного строя? Или у него изменилось отношение к Жданову? Но вот что рассказывал В.М. Молотов: «Сталин Жданова больше всех ценил. Просто великолепно к Жданову относился».
Может быть, Сталин после смерти Жданова изменил отношение к фундаментальным положениям последней редакции проекта программы ВКП(б) 1947 года? Но и для такого утверждения нет оснований. Во-первых, в работе «Экономические проблемы социализма в СССР» наиболее ярко по сравнению с всеми предыдущими работами проявилась приверженность Сталина к идее завершения строительства социализма и внесения в этот процесс коммунистических начал. Во-вторых, от собственных идей о возрастании роли государства в ходе коммунистического строительства он ни в одной из последних работ не отказался. В-третьих, экономико-политической практикой последних пяти лет жизни Сталин подтвердил курс на создание условий для постепенного перехода к распределению предметов первой необходимости (прежде всего хлеба) по потребностям.
Никаких принципиальных расхождений между основными положениями проекта последней редакции программы ВКП(б) 1947 года и «Экономическими проблемами социализма в СССР» нет, хотя этот вопрос заслуживает особого разговора. Да и то внимание, которое Сталин уделял работе над новой программой партии, та скрупулёзность, с которой он относился к вариантам проекта программы, которые представили в ЦК ВКП(б) учёные, не даёт оснований для предположения об изменении его отношения к этому важнейшему документу.
Получается, что у Сталина не было причин отказываться от практически готовой новой партийной программы. Тем не менее на её принятии он не настоял. Получается прямо-таки несуразная ситуация. Но это только на первый взгляд.
Сталинско-ждановская программа ВКП(б) задумывалась как политическая стратегия завершения строительства полного социализма и насыщения его чертами высшей фазы коммунизма. Но это означает, что она была только первой частью системной стратегии развития общества. Второй частью должен был стать генеральный хозяйственный план СССР. Решение о его разработке Политбюро ЦК ВКП(б) приняло тоже в июле 1947 года. (см. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1066. Л. 26), практически сразу же после решения Политбюро «О проекте новой программы» (Ф. 17. Оп. 3. Д. 1066. Л. 12). Эти документы один без другого утрачивали смысл.
Руководство работой над генеральным хозяйственным планом было поручено члену Политбюро ЦК ВКП(б), первому заместителю Председателя Совета Министров СССР, председателю Госплана СССР Н.А. Вознесенскому. Неудивительно, что он активно участвовал в обсуждении вариантов проекта программы ВКП(б), представленных творческими группами, на заседании программной комиссии 8 августа, проходившем под председательством Жданова. Но он не успел выполнить важнейшее поручение партии. Завершение его жизни оказалось трагичнее, чем у его старшего товарища: Андрей Александрович умер своей смертью и был оклеветан уже посмертно, тогда как Николай Алексеевич был оклеветан при жизни, точку в которой поставил 1 октября 1950 года профессиональный казённый палач.
Приговор подписало «ленинградское дело»
Кто такой Н.А. Вознесенский?
Доктор экономических наук, академик АН СССР. Много лет был на партийной и преподавательской работе. С 1935 по 1937 год он — председатель городской плановой комиссии и заместитель председателя исполкома Ленсовета. А затем руководство Госпланом. В годы войны он также заместитель Председателя Совнаркома и член Государственного Комитета Обороны. С 1941 года Николай Алексеевич в составе Политбюро. Любители чересчур персонифицировать историю уверяют, что роль «главного экономиста Советского Союза» в достижении нашей Победы в Великой Отечественной войне сопоставима с ролью полководца Маршала Советского Союза Г.К. Жукова.
Широко распространена версия, что Сталин в узком кругу называл его своим преемником на посту главы Советского правительства. Вот один из её опубликованных вариантов:
«В 1990-е годы бывший сотрудник охраны Сталина Георгий Эгнаташвили рассказал писателю Владимиру Логинову одну историю. Это было вечером 21 декабря, в 1947 или 1948 году, Эгнаташвили точно не помнил. Отмечали день рождения Сталина на его «ближней» даче, присутствовали все члены Политбюро, соратники. В разгар застолья Сталин неожиданно заговорил о том, что он уже довольно старый человек и руководить государством ему осталось не так уж много времени, поэтому надо бы выбрать человека, который сменил бы его на этом высоком посту. Кто-то предложил Молотова. Сталин возразил: Молотов такой же старый человек, как и он сам. Возникла пауза, больше никто не решался выдвигать кандидатов. Тогда Сталин сказал: «Хорошо. Теперь я предложу вам человека, который может и должен возглавить государство после меня. Этот человек должен быть из нашего круга, хорошо знающий нашу школу управления и которого не надо ничему учить заново. Он мог бы руководить государством как минимум лет двадцать—двадцать пять. Я считаю таким человеком Вознесенского. Экономист он блестящий, государственную экономику знает отлично и управление знает хорошо». В зале было гробовое молчание. Сталин оглядел всех и неожиданно спросил: «Может, у кого-нибудь есть какие-то возражения?» Никто не проронил ни слова». («Николай Алексеевич Вознесенский. Стратег экономической победы в Великой Отечественной войне и восстановления народного хозяйства СССР». Изд-во РМП 2013. С. 3).
В.М. Молотов вспоминал: «Он (Сталин) был Председателем Совета Министров СССР, а на заседаниях Совета Министров председательствовал не он, а Н.А. Вознесенский». (Чуев Феликс. «Молотов. Полудержавный властелин». М. 2002. С. 329). Но в марте 1949 года Вознесенский был снят со всех постов и выведен из Политбюро ЦК.
Любопытное воспоминание об этом этапе жизни «экономического стратега СССР» оставил Н.С. Хрущёв: «Помню дни, когда Вознесенский, освобождённый от прежних обязанностей, ещё бывал на обедах у Сталина. Я видел уже не того человека, которого знал раньше: умного, резкого, прямого и смелого. Именно смелость его и погубила, потому что он часто схватывался с Берией». Здесь интересна не характеристика изменений, происшедших в человеке, а то, что его продолжал принимать Сталин. В упомянутой книге о Н.А. Вознесенском приведены два его письма, адресованных Сталину. Первое датировано 7 мая 1949 года:
«ЦК ВКП(б)
Дорогой товарищ Сталин!
Очень прошу Вас решить вопрос о моей работе. После истечения предоставленного отпуска прошёл уже месяц. За это время я уже очень много пережил и переболел. После всего пережитого у меня осталось лишь одно чувство и желание — преданной работой на пользу партии и отечества восстановить доверие ЦК, Ваше доверие, товарищ Сталин! Очень тяжело быть в одиночестве — вне работы и жизни моей родной партии.
Само собой разумеется, что я согласен с любым Вашим решением о моей работе.
Преданный Вам Н. Вознесенский».
Та же — единственная — просьба о работе и в написанном от руки письме от 17 августа того же года. (Цитированная книга. С. 223).
Судя по воспоминаниям Хрущёва, Сталин активно на них реагировал:
«Помню, как не один раз Сталин обращался к Маленкову и Берии: «Так что же, ничего ещё не дали Вознесенскому? И он ничего не делает? Надо дать ему работу, чего вы медлите?» «Да вот думаем», — отвечали они. Прошло какое-то время, и Сталин вновь говорит: «А почему ему не дают дела? Может быть, поручить ему Госбанк? Он финансист и экономист, понимает это. Пусть возглавит Госбанк». Никто не возразил. Но проходило время, а предложений не поступало.
В былые времена Сталин не потерпел бы такой дерзости, сейчас же заставил бы Молотова или Маленкова взять карандаш, как обычно делал, и продиктовал бы постановление, тут же подписав его. Теперь же только говорил: «Давайте, давайте ему дело». Но никто ничего не давал…». (Там же. С. 222).
27 октября 1949 года Вознесенский был арестован, через год Военной коллегией Верховного суда приговорён к расстрелу.
В общем, работа над генеральным хозяйственным планом никем не велась, а значит, последняя редакция проекта программы ВКП(б) была приговорена к архивному прозябанию. Для Берии и Маленкова этот документ никакого интереса не представлял. Это убедительно объяснил В.М. Молотов:
«Маленков, Берия и Хрущёв были ядром этого (правого. — В.Т.) направления. Маленков тоже, по-моему, вопросами теории, вопросами коммунизма мало интересовался… У Хрущёва была социальная почва более крепкая, потому что мещанство везде было. А он на мещан ориентировался, Хрущёв, не интересуясь идеями. Как одно с другим слепить. А идеями построения коммунизма он не интересовался». (Чуев Ф. «Молотов». С. 391, 392). Нельзя не обратить внимания на важное политическое обобщение выдающегося партийного и государственного деятеля: «В партии ещё будет борьба. И Хрущёв был не случаен. Страна крестьянская, правый уклон силён. И где гарантия, что эти не возьмут верх? Вполне вероятно, что в ближайшее время к власти придут антисталинцы, скорей всего бухаринцы». (Там же. С. 450).
Молотов оказался пророчески прав. Не на годы, на десятилетия.
(Начало в № 70, 73, 76, 79, 82, 85, 88, 91, 94, 97, 100, 103. Окончание следует).
Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.
