По материалам публикаций на сайте газеты «Советская Россия»
В беседе с главным редактором «Советской России» Валентином Чикиным
– Закончился 1944 год, наступает 1945-й, год Победы, и можно ли сказать, что закончилась война Оте-чественная, поскольку изгнали врага с земли нашей, и началась война освободительная, а Красная армия выступает в новой роли – армии-освободительницы? Как история оценивает эту ее миссию? Были разные страны с разными историями, характерами, отношениями, даже в этой войне они вели себя по-разному. Евгений Юрьевич, как вы оцениваете этот период нашей истории и наших солдат?
Освободительная миссия Красной армии началась по факту уже осенью 1944 года, в октябре, когда после завершения Ясско-Кишиневской операции мы вышли на границу Румынии. Плюс к тому у нас были соответствующие победы на северном фланге советско-германского фронта – на том же Карельском перешейке. Понятно, что начиналась освободительная миссия Красной армии в Европе. Сталин придавал этому этапу Отечественной войны огромное значение, поскольку понимал, что недостаточно изгнать гитлеровцев из Советского Союза: надо добить зверя в его логове. Это прекрасно понимали и союзники.
Еще в октябре 1944 года ЦК ВКП(б) собирает специальное совещание всех командующих фронтами, армиями и даже корпусами, где ставится предельно четкая задача: жесточайшим образом пресекать все акты насилия, вандализма, грабежей и т.п. Красная армия вступает на территорию Европы, и она проявит себя именно как армия-освободительница. Были, конечно, отдельные инциденты, связанные с личным отношением к происходящему некоторых бойцов и командиров Красной армии. В годы оккупации или военных действий они потеряли близких, родных. Многие потеряли целые семьи – родителей, жен, детей, и были понятны настроения этих солдат и офицеров. Но надо было сознавать, что Красная армия должна нести на своих знаменах не только лозунги разгрома нацистской Германии и отмщения нацистам, но прежде всего благородство освободителей народов Европы, дарующих им свободу и достойную жизнь.
– На европейский поход стало достаточно считаных месяцев…
– В операции по освобождению Европы участвовали практически все фронты тогдашней Рабоче-Крестьянской Красной армии, за исключением разве что Карельского фронта – у него основная граница проходила с Финляндией, а мы с финнами как таковыми не воевали. Было заключено сначала перемирие, потом Финляндия объявила войну нацистской Германии. У нас только на самом северном участке советско-норвежской границы были боевые действия против немецких войск в районе Киркенеса.
Что касается освобождения Центральной и Южной Европы, в нем принимали участие прибалтийские, белорусские и украинские фронты, в целом 9 фронтовых группировок. Войска 1-го Прибалтийского фронта освобождали Прибалтику, 2-го – участвовали не только в освобождении Прибалтики, но и в боевых действиях на территории Восточной Пруссии; то же самое касалось войск 3-го Белорусского фронта. 2-й и 1-й Белорусский фронты принимали самое активное участие в Висло-Одерской операции по освобождению Польши, затем и в операции по разгрому немцев на территории Германии, в том числе в Силезии и Померании. А войска четырех украинских фронтов действовали на огромном фронте от юга Польши – в частности, 1-й Украинский фронт, знаменитая Львовско-Сандомирская наступательная операция или Берлинская наступательная операция. Войска 4-го Украинского фронта вели бои в Чехословакии, мой дед как раз с лета 1944 года в составе 38-й армии воевал на этом фронте. Освобождал Западную Украину, воевал на Дуклинском перевале, потом освобождал восточные районы Чехии и Словакии, в частности, Моравскую Остраву. Войска 3-го и 2-го украинских фронтов воевали в Румынии, Болгарии, Югославии, Венгрии и Австрии. То есть вся Восточная и Центральная Европа была охвачена боевыми действиями. Где-то они носили относительно легкий характер, в частности на территории Болгарии, а я напомню, что Болгария была военным сателлитом нацистской Германии, как и Румыния. На удивление на территории Румынии и Болгарии боевых активных действий не велось, потому что усилиями нашей дипломатии мы вывели эти страны из союзнических отношений с Германией. Они объявили нацистской Германии войну, т.е. стали нашими военными союзниками на заключительном этапе.
То же касалось Югославии. Там огромную поддержку нашей армии оказали югославские партизаны, которые тогда уже представляли мощную вооруженную силу. Это народная освободительная армия Югославии, которая насчитывала несколько десятков тысяч закаленных в сражениях бойцов, которые всю первую половину 1940-х годов оказывали мощнейшее сопротивление германским оккупантам. А вот на территории Венгрии и Австрии шли довольно тяжелые бои. Особенно тяжелыми они были на территории Венгрии, которая тоже была военным сателлитом Германии и оставалась таковой до последнего. Нам даже пришлось в районе Балатона проводить оборонительную операцию. Мы с ходу не могли взять Будапешт, потеряв довольно много солдат и офицеров в боях на территории Венгрии. Противник сражался там отчаянно – не только германские, но и венгерские части.
– Ну и Польша проявила свой особый характер…
– Что касается Польши – там планировали начать операцию еще в конце 1944 года, причем там была устроена прямая провокация, если можно так сказать. Обвиняли Советский Союз, что он не поддержал знаменитое Варшавское восстание, которое было инспирировано лондонским эмигрантским правительством при активной поддержке Британии. Но это была чистой воды провокация, потому что после операции «Багратион», когда войска в течение двух месяцев наступали, надо было дать им отдых, нельзя было лезть на рожон. В ходе операции «Багратион» на Висле были захвачены два стратегических плацдарма, они стали потом базой для проведения самой Висло-Одерской наступательной операции, которую мы начали проводить в январе 1945 года, и надо сказать, что, как и операция «Багратион», Висло-Одерская операция – одна из самых крупных и успешных в годы войны. Мы в течение месяца освободили всю территорию Польши и вышли на этнические границы Германии, то есть на Одер. Замечу, что на территории Польши бои носили исключительно тяжелый характер. По общепризнанным оценкам, мы потеряли на территории Польши более 600 000 наших солдат и офицеров убитыми. И нам сейчас поляки платят черной неблагодарностью – вскрывают могилы наших предков, уничтожают памятники нашим солдатам – людям, которые своими жизнями оплатили свободу и независимость польского народа и польского государства.
Не говоря уже про саму Германию. Причем заметьте, что, когда мы вели боевые действия на территории Германии, мы имели полное моральное право уничтожать германские города и села ковровыми бомбардировками, что и делали союзники. Вспомните Дрезден и Гамбург – два крупнейших германских города, которые были полностью разбомблены союзной британской авиацией. Они там не разбирали, где военные объекты, а где гражданские. Под руинами этих городов погибли десятки, если не сотни тысяч немцев, мирных граждан – стариков, женщин, детей. Мы себе этого не позволяли, более того, мы оплачивали сохранность древних городов Европы жизнями своих солдат. Краков – древняя столица Польши. Маршал Конев дал прямое указание – тяжелую артиллерию не применять. По отношению к Праге – то же самое. Если Варшава, например, была полностью уничтожена, прежде всего гитлеровцами в ходе этого Варшавского восстания, и теперешняя Варшава – это новодел, то Краков и Прага сохранили в неприкосновенности многие свои исторические здания и реликвии, которые делают их одними из выдающихся центров европейской средневековой культуры.
То же самое было на территории Германии, но самое главное – что, одержав победу на территории Германии, мы не создавали там концлагеря для того, чтобы перемалывать в них германское население. Сразу после завершения Берлинской операции по всему городу были расставлены полевые кухни, в которых солдаты и офицеры варили, условно говоря, борщи, каши и тому подобное, с тем чтобы кормить мирное население, оголодавших немцев. Таких фото было полным-полно.
В кадрах кинохроники – где бы ни фиксировались советские войска, будь то Чехословакия, Румыния, Болгария, Германия, – везде буквально толпы народа встречают их с цветами. Так что это действительно было освобождение народов Европы от нацистского ига. Ибо все эти народы по полной вкусили все прелести нацистской оккупации.
Авторитет Советского Союза и Красной армии был тогда необычайно высок. Мы даже сейчас не можем себе представить, насколько Красная армия в глазах всего мирового сообщества, даже американцев, была выше, чем кто-либо вообще за всю историю человечества. Потому что, как ни крути, простые американцы и европейцы понимали, кто на самом деле сломал хребет нацистской Германии, кто одержал победу над нацистским зверьем. Простой американский солдат понимал это раньше, понимает и теперь, кстати. Тех ветеранов войны, которые принимали участие в боевых действиях и остались в живых, не обманешь никакой пропагандой, учебниками и таблоидами. Они прекрасно знали, какую роль сыграли наш народ, наша армия в победе над нацистской Германией.
– А чем отличалось отношение к нашей армии, ее миссии у освобождаемых стран и их народов? Ведь в разных странах были разные режимы. Как складывались отношения уходящих режимов и народных масс?
– В разных странах по-разному. Что касается польского государства, оно рухнуло еще в 1939 году, территория Польши была включена в состав Третьего рейха, в Лондоне сидело эмигрантское правительство. До середины 1943 года его возглавлял генерал Сикорский, потом он таинственным образом погиб, существуют разные версии его гибели в авиакатастрофе. Главой эмигрантского правительства стал Станислав Миколайчик. И мы в СССР одновременно создали параллельное коалиционное польское правительство. Его костяк составляли социалисты и коммунисты, а потом на базе этого правительства был создан так называемый Люблинский комитет.
По договоренности с Черчиллем в октябре 1944 года, когда Сталин и Черчилль будут подписывать процентное соглашение о разграничении сфер влияния в Европе, Черчилль привезет в Москву трех членов лондонского эмигрантского правительства, в том числе и Миколайчика, и Сталин ему устроит «тайную вечерю». Осубка-Моравский, Болеслав Берут, Миколайчик встретятся и договорятся о создании правительства народного фронта, или коалиционного правительства, главой которого станет лидер социалистов Осубка-Моравский, а первыми вице-премьерами – лидер коммунистов Болеслав Берут и лидер аграрной партии Миколайчик. Изначально речь вообще не шла о советизации Польши. Сталина вполне устраивали режимы этих коалиционных правительств народных демократий. Представление о том, что с самого начала до окончания войны началась советизация стран Восточной Европы, – это ложь чистой воды… До реализации Плана Маршалла, до 1948 года, вообще не было речи о советизации стран Восточной Европы. Сталина вполне устраивала роль этих стран в качестве буфера между СССР и Западной Европой.
Осенью 1944 года, по сути дела, был создан прообраз будущего польского коалиционного правительства – в нем были представлены и коммунисты, и социалисты, и мелкая буржуазия. Кстати, после того, как Миколайчик пошел на соглашение с коммунистами и социалистами, в Лондоне члены его кабинета исключили его, условно говоря, из списка живых, отказались признать его в качестве премьера и избрали себе нового – Арцишевского. Но, надо заметить, в феврале 1945-го Рузвельт поддержал позицию Сталина и сказал, что надоели эти поляки, которые сидят в Лондоне, всё им не так. Сталин правильно сделал, что создал коалиционное правительство новой Польской Республики.
Что касается Румынии и Болгарии – я уже сказал, что там находились у власти профашистские режимы союзной нацистской Германии, при этом если болгары не принимали участие в боевых действиях на Восточном фронте – заключив военный союз с немцами, они отказались посылать свои части на Восточный фронт, – то румыны принимали. Правда, их хватило не надолго – они смогли оккупировать только южную часть Украины и принять участие в боевых действиях на юге советско-германского фронта и в Сталинградской битве. Но после того как под Сталинградом части двух румынских армий потерпели сокрушительное поражение и значительная часть румын оказалась в плену или погибла, в Бухаресте поняли, что не надо играть с огнем. Была проведена мастерская операция по выводу Румынии из военного союза с Германией. Король Михай, тогда еще совсем юный глава Румынии, отправил в отставку правительство Антонеску, военного диктатора, разорвал все отношения с нацистской Германией и объявил ей войну. Кстати, за это он, один из немногих западных лидеров, будет удостоен ордена «Победа».
Что касается Чехословакии, она стала одной из первых жертв германской агрессии – еще до Польши. Сначала, в 1938 году, была отторгнута Судетская область, а затем, в начале 1939-го, и сама Чехословакия приказала долго жить. На территории Словакии было создано марионеточное пронацистское государство, а на территории Чехии в виде двух протекторатов – Богемии и Моравии, включенных в состав Третьего рейха, – было воссоздано коалиционное правительство, которое формально возглавило прежнее руководство Чехословакии.
В освобожденной Чехословакии во главе встал прежний ее президент Эдвард Бенеш, а министром иностранных дел стал сын первого президента Чехословакии Масарик. Надо иметь в виду, что часть постов получили коммунисты, в частности, одним из вице-премьеров стал лидер чехословацких коммунистов Клемент Готвальд, т.е. опять создавался конструкт в виде коалиционного правительства народного фронта.
– Закреплялось ли это выборным процессом, ведь речь шла о народной демократии?..
– Первоначально шло формирование по факту, а потом, после завершения войны, – уже через выборные процедуры. В основном формирование правительства народного фронта шло по итогам парламентских выборов. Там создавались не президентские республики как таковые, а парламентские, где правительство формировалось из числа тех политических партий, которые прошли в парламент. Это было и в Польше, и в Чехословакии, Венгрии, Румынии, Болгарии. Для чего это было сделано? Для того, чтобы не было узурпации власти кем-то одним и чтобы максимально объединить разные политические силы, которые составили бы основу стабильности в самих этих республиках. Для того, чтобы Советский Союз, условно говоря, имел меньше проблем. Для того, чтобы не было прямых аналогий между оккупационными властями нацистской Германии и властями СССР.
Вопреки черным мифам, разного рода сказкам до середины 1948 года Советский Союз даже не создал какой-либо стройной системы с участием своих советников на территории этих государств. Туда просто приезжали наши представители – например, из Министерства госбезопасности, Министерства внутренних дел, из каких-то правительственных структур, даже советнического аппарата там не было. Представлять дело таким образом, что там во всех министерствах и ведомствах сидели советские кураторы и давали указания местному руководству, что и как делать, – это чистой воды ложь. Впервые эти советнические аппараты, и то в ограниченном числе и консультативного характера, начнут возникать где-то с весны 1948 года, и лишь как следствие принятия Плана Маршалла, его реализация началась как раз в 1948 году.
Первоначально мы собирались участвовать в обсуждении и принятии этого плана. Была сформирована даже отдельная делегация для участия в Парижской конференции летом 1947 года, которую возглавил Молотов. То же самое сделали чехи, поляки и другие. Но когда нам стали известны основные положения Плана Маршалла, одним из главных пунктов которого было изгнание представителей коммунистических и социалистических партий из национальных правительств стран, претендующих на оказание помощи по этому плану, – французы и итальянцы это сделали на раз-два. Понятно, что мы не могли принять это условие, и поэтому мы тут же отозвали свое согласие на участие в этой конференции и посоветовали сделать то же самое Варшаве, Праге, Софии и т.д.
Когда был принят в феврале 1948 года и заработал этот план, Сталин понял, что наши вчерашние союзники перешли красную черту. А последним звонком, который стал как бы отмашкой для советизации Восточной Европы, явились события первого Берлинского кризиса 1948 года, где мы воочию увидели, что из себя представляют наши вчерашние союзники, которые по-наглому вошли в Берлин, поделили его на две зоны и сделали постоянным яблоком раздора, постоянно провоцируя кризисы. В Европе в германском вопросе вообще ключевую роль всегда играли берлинские кризисы – 1948, 1953, 1958, 1961 годов. Они постоянно провоцировали эти кризисы, и только по итогам четвертого, в начале 1960-х годов, мы возвели Берлинскую стену. И опять мы стали виноваты…
– А тип государственного устройства – «страны народной демократии» – это уникальное явление? Было ли оно перспективным?
– Для того времени это был самый оптимальный вариант, я считаю. Первоначально в планы Сталина и советского руководства не входила советизации этих регионов. Записные антисталинисты типа Гавриила Попова, Мироненко, Гибианского и прочих, утверждали, что Сталин хотел чуть ли не развязать третью мировую войну, советизировать всю Европу, – это ложь. Сталин был «реалполитик», он прекрасно понимал, что нам нужна передышка, причем длительная. Страна была в руинах и нуждалась в восстановлении, дальнейшем развитии. Народу надо было дать отдохнуть, мы потеряли большое количество людей, а сколько стало калеками, инвалидами! Без жилья, по самым скромным оценкам, остались 25 миллионов человек. Разрушено было более 1700 городов, 65 000 деревень. Вдумайтесь в эти цифры! Какая еще война, о чем они говорят?
Сталину было важно создать буфер из освобожденных нами государств, с тем чтобы не повторилась трагедия 22 июня. Почему он, кстати, и выступал за сохранение единой и нейтральной Германии. Ведь первоначально в наших планах тоже было разделение Германии. Еще на Тегеранской конференции у Сталина в портфеле было три плана по разделению Германии. Комиссии Суркиса, Ворошилова и Литвинова предложили разные варианты деления Германии – на три, пять и даже семь государств. Это находилось в русле планов самого Черчилля, который тоже лелеял мечту разделить Германию на пять государств. Но Сталин на Тегеранской конференции эту тему не затрагивал. А на Ялтинской конференции этот вопрос уже был как бы принят сам собой, его не обсуждали даже – договорились кулуарно, что делим Германию. Более того, была создана комиссия Идена, министра иностранных дел Великобритании. Федор Тарасович Гусев, наш посол в Лондоне, стал членом этой комиссии. В Ялте обсуждался вопрос не о том, делить Германию или нет, а о том, как сказать об этом немцам… И вдруг сразу после подписания капитуляции, буквально на следующий день, Сталин произносит свою знаменитую речь о том, что гитлеры приходят и уходят, а немецкий народ остается, мы отзываем Гусева из комиссии Идена и говорим, что мы стоим за создание единой нейтральной Германии.
Это никоим образом не устраивало прежде всего американцев – им надо было войти в Германию и не уходить оттуда. А что предполагал Сталин? Почему он так себя повел по отношению к финнам, к тому же Маннергейму? Мы предполагали с Финляндией, Германией, Австрией вплоть до Средиземноморья создать буфер нейтральных государств, санитарный пояс. И когда нам не удалось обрешить это, Сталин понял, что надо делать санитарный пояс уже восточнее, из восточных государств, поэтому начался мягкий процесс советизации этих государств…
Не надо рассказывать сказки о том, что в странах Восточной Европы это якобы не получало поддержки. Все получало активную поддержку: идеи социализма и коммунизма имели популярность не только в странах Восточной, но и Западной Европы. Популярность была колоссальная, особенно на юге Европы, в Италии, Испании, несмотря на то, что там сохранялся режим Франко; во Франции и других странах. Это больше всего и напугало американцев, британцев, которые все послевоенные годы вели активную подрывную работу против нас. А тут Никита Сергеевич со своим докладом в 1956 году приподнес бонус антисталинистам. Политики на Западе обалдели: «Мать честная, спасибо тебе, дорогой Никита Сергеевич!»
– Но почему социалистический лагерь так стремительно распался, и славянство не стало той скрепой, которая могла бы противостоять нынешнему коллективному Западу?
– Идеи панславизма активно развивались в середине и второй половине XIX века, пик этих идей пришелся на события последней Русско-турецкой войны 1877–1878 годов. Освободили мы Болгарию. Ну и что?.. Болгария, несмотря на все свое славянство и православие, являлась участником двух антироссийских военных коалиций в союзе с Германией.
Эти бредовые идеи (в том числе, которые озвучиваются сейчас) – что мы объединим славян под скипетром православия, все народы Европы… Исторический опыт показал, что это наивность. И самое любопытное заключается в том, что только на идеях социализма и интернационализма Сталин реализовал идею панславистов. Именно в рамках единого соцлагеря были объединены все славянские народы – поляки, чехи, словаки, болгары, югославы и т.д. Делайте из этого вывод, на базе чего можно на самом деле объединить все славянские народы Европы. Не на базе каких-то царистских иллюзий, религиозных догм и квазиучений…
Евгений СПИЦЫН
Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.
