По материалам публикаций на сайте газеты «Правда»
Автор — Алексей Шахов, кандидат исторических наук
Волга — боевая река
Ещё в июле 1941 года наркомат ВМФ внёс в ГКО предложение сформировать на Волге учебный отряд, чтобы в условиях глубокого тыла готовить личный состав для пополнения воюющих флотов. Готовилась и материальная часть — боевые корабли. В октябрьские дни наступления немцев на Москву этот отряд преобразовали в Волжскую военную флотилию.
Во флотилию были направлены моряки Черноморского, Балтийского, Северного флотов и различных флотилий. Штабы отряда, дивизионов кораблей укомплектовали в основном командным составом из морпогранохраны. Штурманские и электромеханические боевые части кораблей — речниками Волжского и Камского речных пароходств. Артиллерийские боевые части кораблей — выпускниками севастопольских военно-морских училищ и матросами с кораблей из учебных отрядов Черноморского флота.
Из рядового состава и старшин многие были уже обстреляны, побывали в боях как на море, так и на суше — в морских бригадах. А вот в офицерском составе было немало молодых офицеров, прибывших после выпуска из моручилищ. Многим выпускникам пограничного морского училища — командирам бронекатеров — не успели присвоить офицерское звание, они были мичманами. На тральщиках было много гражданских. Фактически их призвали вместе с их речными трамвайчиками, катерами, буксирами и поставили на траление мин на Волге.
К лету 1942 года в состав флотилии входили 1-я и 2-я бригады речных кораблей и отдельная бригада траления. К 22 июня 1-я бригада речных кораблей Волжской военной флотилии перебазировалась вначале в Саратов, а затем в Сталинград. Уже 24 июля 1942 года (всего через двое суток после начала активных действий фашистской авиации по коммуникациям реки Волги и возникновения совершенно новой обстановки для судоходства) ВВФ была подчинена сухопутному командованию: передана в оперативное подчинение командующему Сталинградским фронтом. 28 июля он возложил на флотилию дополнительно к охране водной коммуникации ещё и задачу по поддержке действий сухопутных войск на Сталинградском оборонительном обводе.
Северная группа кораблей
В наступательных сентябрьских боях группы Горохова, а ещё больше потом, в тяжёлые периоды оборонительных боёв второй половины сентября, в октябре и затем в ноябре до окончания навигации на замёрзшей Волге — неразрывной частью войск, сражавшихся на суше в Рынке и Спартановке, были речные корабли Волжской военной флотилии из состава группы под командованием Степана Лысенко. В.А. Греков, комиссар гороховской бригады, подчёркивал: «Корабли срослись, сроднились с сухопутными войсками, и без них мы просто не мыслили себя».
23 августа 1942 года, после прорыва немцев к северной окраине Сталинграда, командование Волжской военной флотилии срочно комплектовало группу речных кораблей для поддержки артогнём сводного отряда морских пехотинцев и отрядов ополчения у СТЗ. По скудости возможностей (боевые корабли находились южнее Сталинграда) собрали то немногое, что оказалось под рукой. В затоне ремонтировались четыре бронекатера. Им приказали закончить ремонт за одну ночь.
Боевым единицам Волжской флотилии — бронекатерам, два из которых имели установки для стрельбы реактивными снарядами, а также канонерским лодкам «Усыскин» и «Чапаев» (переданным сюда в оперативное подчинение) выпало составить группу кораблей реки Ахтуба, или Северную группу речных кораблей. Она просуществует до конца октября, приближающегося ледохода и замерзания Волги, её притоков (мы ещё расскажем о героических ледовых рейсах к Горохову бронекатеров из группы С.П. Лысенко в тех невероятно тяжёлых условиях).
Сентябрь навсегда подружил Горохова и гороховцев с безотказно отважными военными моряками Ахтубинской группы Волжской военной флотилии под командованием капитан-лейтенанта Степана Петровича Лысенко. Особо подчеркнём, что взаимодействие Ахтубинской группы кораблей с сухопутной группой Горохова было постоянным. Базируясь в районе истока реки Ахтуба, волжских островов Зайцевский, Спорный и Песчаный, группа речных кораблей надёжно обеспечивала боевое взаимодействие c частями сухопутной группы войск и связь с Гороховым через офицеров связи и корректировочные посты канонерских лодок.
Канонерские лодки «Усыскин» и «Чапаев» были основной артиллерийской огневой силой группы кораблей на Ахтубе (о бронекатерах Северной группы кораблей ВВФ мы расскажем подробнее в последующих материалах). Из четырёх волжских пароходств с января по июль 1942 года в состав Волжской флотилии было передано 18 мощных буксиров, в их числе «Усыскин» и «Чапаев» (в прошлом буксиры-плотоводы). Их переоборудование в боевые корабли свелось главным образом к установке бронированной боевой рубки и огневых средств.
На канлодках устанавливались по два 100-мм морских орудия главного калибра (они предназначались для эсминцев и имели дальность стрельбы до 23 км) и по два зенитных орудия. Некоторые канлодки имели пулемёты ДШК. «Чапаев» имел два 100-мм орудия, два 37-мм орудия и пулемёт М-1. Вооружение «Усыскина» состояло из двух орудий главного калибра 100 мм, но имело два 45-мм орудия, а также пулемётную установку ДШК и пулемёт М-1. Однако, как писал в своих мемуарах командир канлодки И.А. Кузнецов, «при перевооружении на заводе и затем во время зимовки под Ульяновском мы смогли дополнительно поставить на боевую рубку танковую башню с двумя спаренными пулемётами калибра 12,7 мм, а на крылья мостика — 2 станковых пулемёта для защиты от налётов авиации».
Корабли Северной группы, наскоро сведённые поближе к Тракторному, оказались в руках знающих, дружных моряков. Возглавить группу в районе реки Ахтуба поручили командиру дивизиона бронекатеров капитан-лейтенанту Степану Петровичу Лысенко. Опытный моряк, закалённый в боях на реках Белоруссии и Украины, он, будучи в окружении с простреленным лёгким, возглавил группу краснофлотцев и пробился к своим через немецкие заслоны. В дальнейшем Северная группа речных кораблей была оперативно подчинена командующему 62-й армией и постоянно взаимодействовала со 124-й стрелковой бригадой.
Командир группы кораблей быстро и как-то незаметно завоевал авторитет и уважение у своих подчинённых. Шатен, невысокого роста, плотно сложенный, он выглядел по-матросски закалённым офицером, который уже имел боевой опыт, был ранен. Фуражку носил немного набок. Всегда подвижный и весёлый, любил шутить. У него была отличная память: знал многих или даже большинство матросов по имени. В свободное время был среди личного состава. Глубоко верил в матросов. Встречал каждый катер, возвращавшийся с операции, и подробно интересовался обстановкой. Юрий Любимов, офицер связи, писал, вспоминая Степана Петровича Лысенко:
«Наш командир — смелый и энергичный человек. Он умело и оперативно управлял подчинёнными кораблями. Был очень отзывчивый, заботливый и душевный человек, хорошо относился к подчинённым. Мы все его очень уважали. Он был очень скромным человеком. Лысенко сам не один раз выходил с кораблями на стрельбы, на переправы, на правый берег для связи с полковником Гороховым». Личный состав любил своего командира. Он оставил о себе хорошую память: отличался мягкостью, вниманием к личному составу, вежливым обращением, не был злопамятен и не стремился показывать своё служебное превосходство. Лысенко был заботливым человеком, который берёг подчинённых и дорожил их жизнью.
Командир канлодки «Усыскин» капитан-лейтенант Иван Александрович Кузнецов вырос в глуши вологодских лесов, окончил школу крестьянской молодёжи, приехал в Ленинград. Война застала его слушателем 3-го курса военно-морской академии. Он должен был стать инженером по приборам. В августе 1941 года получил приказ: выехать в учебный отряд на Волгу. Отважный офицер с «Усыскина» — корректировщик огня в боевых порядках у гороховцев — лейтенант Геннадий Щичко так вспоминал своих командиров в послевоенных мемуарах: «Я с большим уважением относился к командиру «Усыскина» Кузнецову и комиссару Гриценко. Эти офицеры производили хорошее впечатление не только деловыми качествами, но и чутким, внимательным отношением к подчинённым. Я никогда не слышал, чтобы они, подобно некоторым другим офицерам, «драили» матросов с применением мата, не замечал грубости с их стороны. Уравновешенность, корректность способствовали непринуждённому общению с ними по различным вопросам».
Командир канлодки «Чапаев», другого артиллерийского корабля в группе Лысенко, старший лейтенант Николай Игнатьевич Воронин запомнился сослуживцам и команде как умный, корректный, внимательный и скромный в общении человек. Родился в деревне близ города Орша. В 1932 году окончил профтехшколу, потом работал на Новомосковском химкомбинате, учился в Московском инженерно-строительном институте. По комсомольскому набору был призван на ВМФ и направлен на учёбу в Черноморское высшее военно-морское училище, которое окончил перед самой войной.
С июня 1941 года он служил на «Чапаеве» сначала командиром БЧ-2, а затем и командиром корабля. Личный состав уважал его за смелость, решительность и ум. Благодаря этим офицерским качествам Воронин, как отмечено в его наградном листе, «много раз спасал корабль от повреждений и личный состав». Противник охотился за канлодками в районе Ахтубы «вслепую», и несколько раз командир «Чапаева» сберёг корабль, уверенно и разумно маневрируя. Был случай, когда немецкий снаряд взорвался в районе носового артпогреба, осколок пробил борт, попал в стеллаж с боезапасом и повредил гильзу 100-мм снаряда. Но обошлось: взрыва не произошло.
23—24 августа, когда противник прорвался к северной окраине Сталинграда и вёл ожесточённую бомбёжку города, канонерская лодка «Чапаев» находилась в затоне «Красная слобода». 24 августа недалеко от борта корабля разорвались четыре бомбы. Канлодка была сильно повреждена, следы бомбёжки были повсюду на корабле. В корпусе насчитали более 100 пробоин. Личный состав «Чапаева» понёс потери. Из 76 членов экипажа 6 человек были убиты и 21 ранен. Поэтому незамедлительно выйти к СТЗ «Чапаев» не мог. Первоочередной задачей было вернуть канлодку в строй: срочно отремонтировать и пополнить команду.
Призраки Ахтубы
25 августа, взаимодействуя с сухопутными отрядами, по противнику впервые повели интенсивный огонь канлодка «Усыскин» и три бронекатера в районе СТЗ. «Усыскин» вечером 25 августа артогнём рассеял большое скопление танков, автомашин и до батальона пехоты противника в районе Рынка — Латошинки. Год спустя в номере за 25 августа 1943 года ежедневная краснофлотская газета «За родную Волгу» назовёт этот залп по врагу датой «начала боевых действий флотилии в исторической битве за Сталинград».
Канлодка «Усыскин» занимала огневую позицию на реке Ахтуба против села Верхняя Ахтуба, встав носом в берег. Она оказалась удачной во всех отношениях. «Мы на ней простояли весь сентябрь, октябрь (в общей сложности 67 суток), ежедневно вели артстрельбы: днём по заявкам начальника артиллерии Северной группы тов. Моцака, а ночью вели методический, тревожащий огонь по площади в заданном квадрате. Они проводились по заданию штаба фронта. Было проведено более сотни стрельб с расходом более 4600 снарядов главного калибра», — вспоминал И.А. Кузнецов. Достоинством этой огневой позиции было и то, что она давала возможность контролировать артогнём большой участок фронта от завода «Красный Октябрь» до Латошинки и Дубовки на разобщённых флангах 62-й и 66-й армий. «Чапаев» также занял огневую позицию на реке Ахтуба.
На протяжении всего периода боёв у СТЗ немцы не знали, кто ведёт по ним огонь: корабль или сухопутная батарея? Бомбёжками и артобстрелами по площадям они пытались накрыть неведомую меткую советскую артиллерию. Поэтому они плотно укладывали бомбы и на воду, и по берегу. Вместе с комьями земли и водорослями со дна Ахтубы на поверхность выбрасывало оторопелых здоровых сазанов. Но найти корабль враг не мог.
Маскировке своих кораблей экипажи Ахтубинской группы кораблей придавали большое значение. Они скрывались с помощью веток и небольших деревьев, причём обычно даже немного подсохшие ветки систематически удалялись и заменялись новыми. Можно было пройти мимо бронекатера и легко принять его за небольшой выступ береговой линии: он был замаскирован у берега так умело, что сливался с ним. Маскировка канлодки (её длина — более 56 метров, а ширина с обносами — 17 метров) в условиях господства немецкой авиации и близости линии фронта была ежедневной жизненно важной задачей команд «Усыскина» и «Чапаева». Замаскированный корабль казался одним из буйных порослей ветлы, которыми так богато волжское низовье, не только с воздуха, но и окажись кто поблизости на берегу или на воде.
Артиллерийский огонь кораблей Северной группы был хорошей подмогой нашей пехоте в районе Рынка — Спартановки. По просьбам штаба Горохова канлодки и бронекатера под командованием С.П. Лысенко незамедлительно открывали губительную стрельбу в поддержку армейских частей.
«Огонь с кораблей вёлся по всем правилам стрельбы армейской артиллерии, — вспоминал Геннадий Щичко. — С огневых позиций канлодок цели не были видны, поэтому из главного калибра огонь вёлся по невидимым с кораблей объектам. Мы стреляли при неподвижном положении корабля, находившегося на швартовых, а вели огонь как по неподвижным, так и по движущимся целям. Исходные данные подготавливались по сокращённому методу. На топокарту наносилось место расположения корабля, наблюдателя и цели. По карте определялись исходные данные и рассчитывались по формулам данные для корректировки. Наводка и отметка орудий осуществлялись при помощи панорамы Герца. Днём точкой наводки служили береговые ориентиры, ночью — установленный на берегу фонарик.
Такой способ наводки не обеспечивал достаточно высоких результатов. Стволы орудий были сильно изношены и давали значительное рассеивание снарядов. Доставка снарядов была затруднена. Поэтому возможности кораблей использовались далеко не полностью. Плохое обеспечение кораблей боеприпасами заставляло нас дорожить каждым снарядом. Бывало, армейские офицеры просили нас о поддержке их огнём, а в связи с нехваткой снарядов мы не могли удовлетворить их просьбу. Случалось и так, что полностью исчерпывались запасы фугасных снарядов, тогда приходилось применять менее эффективные дистанционные заряды.
Мы вели стрельбу по просьбам армейских офицеров и по указанию нашего флотского начальства. Велась стрельба и по площадям (квадратам), координаты которых нам давали армейские товарищи. А иногда мы стреляли и по своей инициативе: нам разрешалось вести огонь только по важным целям».
Если в воздухе вблизи корабля находились самолёты противника, то огонь не вёлся. Зенитные орудия и пулемёты кораблей было запрещено использовать, за исключением случаев, когда самолёты противника явно угрожали кораблю или совершали на него нападение.
Основной наблюдательный пункт канлодок «Усыскин» и «Чапаев» располагался на левом берегу Волги, на высоком, заросшем большим кустарником мысу у истока Ахтубы. Это был как бы полуостров, образованный Волгой и Ахтубой. Выбор места НП был удачным. Отсюда хорошо просматривались заводской район города, Спартановка, селение Рынок и частично Латошинка. Были видны передний край обороны немцев и их ближайшие тылы. В то же время НП был укрыт от противника. Немцы не смогли обнаружить его в течение всего периода Сталинградской битвы. Разведывательные самолёты противника неоднократно кружили в районе НП, после чего следовал артиллерийско-миномётный налёт. Время от времени немцы обстреливали район НП из шестиствольного миномёта. Эти налёты причиняли много хлопот морякам, поскольку повреждали телефонную связь с кораблями. Но немцы ни разу не достигли своей цели.
На НП у самого берега Ахтубы, несколько возвышающемся над уровнем воды, находилась стереотруба. Здесь росли деревья, которые маскировали наблюдателя. В двух-трёх метрах от стереотрубы был окоп для наблюдателя; в других местах также находились небольшие окопы. Метрах в тридцати от стереотрубы располагался блиндаж, в котором жили моряки с обеих канлодок. Обычно на НП находились командиры БЧ-2, один-два радиста и несколько матросов с каждого корабля. Жили дружно, вместе питались, спали в одном блиндаже, помогали друг другу.
Наблюдение через стереотрубу проводилось практически непрерывно, с раннего утра до наступления темноты. Утром к стереотрубе сразу же садился один из матросов и вёл наблюдение. К наблюдению по нескольку раз в день подключались и командиры БЧ-2. Если наблюдатель обнаруживал какие-либо изменения на передовой, особенно подтягивание танков, бронемашин, засекал огневые точки противника, то он немедленно сообщал об этом командиру. Тот сам начинал наблюдение и, если находил цель важной, сообщал об этом на корабль, приказывал орудия изготовить к бою. По цели открывался огонь. Командир БЧ-2 одной из канлодок мог управлять огнём не только своего корабля, но и другого.
Рядом с пехотой
Корабли были связаны с НП телефонной связью. При управлении стрельбой с основного НП команды артиллериста дублировались одним из матросов телефонисту, а тот уже передавал их на корабль. Кроме того, имелась и радиосвязь. «Усыскин» находился примерно в 6 км от НП, а «Чапаев» — на большем расстоянии. Однако с НП не просматривались балки, которыми был изрезан правый берег, не была видна активность противника за его передним краем. Поэтому было решено от каждой канлодки иметь ВНП. Боевым расписанием на канлодке предусматривалась организация корректировочного поста (его ещё называли ВНП — выносным наблюдательным пунктом). Такие корректировочные посты высаживались на передний край обороны 124-й бригады, непосредственно в её боевые порядки.
Корректировочная группа обычно состояла из трёх-четырёх человек (командир, радист и два матроса). Корпост имел на вооружении рацию РБ, а на корабле была установлена мощная радиостанция. Связь с ВНП поддерживалась по радио. Однако дальность переносной рации была весьма ограниченной (6—10 км). Плохо обстояло дело с аккумуляторными батареями и их подзарядкой (это можно было делать только на корабле). Это снижало возможности использования выносных наблюдательных пунктов.
«Поэтому мы вынуждены были иметь сложную связь с кораблём, — отмечал в своих мемуарах Геннадий Щичко. — Обычно с корпоста команды передавались на основной НП, находившийся у истока Ахтубы. Оттуда эти команды по телефону передавались на корабль. На корпосту мы не имели телефонного аппарата. Поэтому рядом с корректировщиком должен был находиться радист. Это было серьёзным препятствием для хорошей маскировки ВНП. Противник, по всей видимости, нередко пеленговал нашу рацию, после чего мы подвергались обстрелам.
Чтобы уменьшить демаскировку корпоста, обычно мы поступали так. Выбирали какое-либо здание и обосновывались на чердаке. Радист располагался в подвале, комнате, коридорчике. Командир БЧ-2 производил все наблюдения и расчёты, необходимые для открытия огня и управления стрельбой. Его команды матрос дублировал — передавал радисту. От него они поступали на НП, а затем по телефону сообщались кораблю. Такая сложная система связи приводила к растягиванию стрельбы во времени и, кроме того, иногда являлась источником искажения команд корректировщика».
Корпосты с канлодок «Усыскин» и «Чапаев» действовали весь период боёв за Сталинград. ВНП позволили канлодкам при ограниченном боезапасе накрывать противника по всему участку обороны Северной группы войск полковника Горохова.
Чтобы канлодки могли непосредственно поддерживать огнём боевые порядки наших войск, многое зависело от качества корректировки артогня. Огонь направляли офицеры с канонерских лодок «Усыскин» и «Чапаев». В состав корабельного корпоста в Рынке и Спартановке в разное время входили офицеры: Александр Михайлович Телепаев, Геннадий Андреевич Щичко, Василий Михайлович Загинайло; матросы: Михаил Скальский, Дмитрий Катков, Жижинок, Минаков, старшина 2-й статьи радист Николай Цурихин. ВНП был поначалу на Тракторном, потом в посёлке Рынок. Личный состав корпоста всегда отлично выполнял свои обязанности.
Об отважном и умелом корректировщике В.М. Загинайло фронтовая газета писала: «Он так корректирует огонь, словно сам своими руками кладёт снаряды в цель». Это подтверждают и воспоминания старшины батареи главного калибра канлодки «Чапаев» главстаршины А.Я. Крастиньша. Он отмечал, что Василий Загинайло очень умело и грамотно вёл огонь по фашистам. Он так наловчился, что первыми же выстрелами накрывал фашистские танки, машины, огневые точки, срывал атаки противника своим очень метким огнём. «Под конец он начал «хамить» немцам, — вспоминал Крастиньш. — Дело было так. Увидит, что противник готовит обед (идёт дымок с кухни), не трогает их. Терпеливо ждёт, пока соберутся на обед солдаты противника, и тогда несколькими выстрелами разбивает кухню, разгоняет немцев. Это, помимо потерь, очень действовало на психику немцев. Остаться в то время без горячей пищи для солдат — совсем скверное дело. А наши 100-мм пушки били точно в цель, как говорят артиллеристы, «клали в стакан». Немцы всячески охотились за корректировщиками и кораблями».
Спасибо канонерке
В пехотных батальонах Горохова очень ценили корректировщиков артогня как наиболее смелых, выносливых и находчивых моряков. Командир 2-го стрелкового батальона старший лейтенант Ткаленко и военком старший политрук Ершов в своём письме командиру Северной группы ВВФ капитан-лейтенанту С.П. Лысенко писали: «Артиллерия канонерских лодок вверенной Вам группы, ведя огонь по целям, указываемым нами 29.09.1942 г. под руководством управляющего огнём лейтенанта тов. Загинайло уничтожила две автомашины противника, автоматическую пушку и подавила шестиствольный миномёт (автоматическая пушка была уничтожена со второго выстрела). 08.10.1942 г. под управлением того же лейтенанта тов. Загинайло уничтожены три автомашины противника, рассеяно и частью уничтожено до роты противника. Отмечаем слаженность и чёткость работы всего коллектива, позволившие нанести значительный урон противнику».
Василий Загинайло погиб в июле 1944 года при высадке второго эшелона десанта в городе Пинске. Там же погиб один из артиллеристов КЛ «Усыскин» Александр Адуев.
В тяжёлый период боёв за Орловку С.Ф. Горохов сообщал командиру и личному составу канлодки «Усыскин»: «Огнём Вашей артиллерии отбита контратака противника, уничтожены три огневые точки. Очень благодарю за поддержку». Но не только начальство ценило моряков.
Во фронтовой газете «Сталинское Знамя» была помещена заметка «Спасибо канонерке» красноармейца из 2-го ОСБ (командир Ткаленко) 124-й стрелковой бригады. В ней сообщалось, что несколько дней нашим бойцам не давал покоя шестиствольный миномёт противника. В штаб части пришёл представитель с канонерки «Чапаев». Командир батальона ознакомил лейтенанта Загинайло с обстановкой и рассказал о фашистском миномёте. Офицер взял с собой радистов и вместе с ними выдвинулся поближе к вражеским позициям. Командир отделения радистов канлодки «Чапаев» комсомолец Цурихин залёг под заминированный подбитый танк, находившийся вблизи линии противника, и оттуда по радио корректировал огонь своих орудий. Немецкий миномёт был засечён. Комендоры с канонерки быстро накрыли его. Первым же залпом он был уничтожен.
Так молодые флотские офицеры-артиллеристы с «Усыскина» Александр Телепаев и Геннадий Щичко, а после Василий Загинайло с «Чапаева», офицер связи Юрий Любимов прочно связали пехоту Горохова с корабельной артиллерией Северной группы кораблей капитан-лейтенанта Степана Лысенко, да и с Волжской флотилией в целом.
В сентябре канлодка «Усыскин» стала центром, через который группа Горохова хоть и частично, но, что было для неё крайне важно, обеспечивалась связью с 62-й и 66-й армиями. Связь со штабом группы Горохова «Усыскин» осуществлял по радио и телефону. На канлодке была установлена мощная коротковолновая радиостанция, она обеспечивала устойчивую радиосвязь на большие расстояния. «Усыскин» держал связь со многими корреспондентами: со всеми кораблями и базами флотилии, со штабом Сталинградского фронта, с 62-й армией, с группой Горохова. Радиостанция «Усыскина» и офицеры связи группы Лысенко позволили частично решать и задачу связи между Сталинградским и соседним Донским фронтами.
Взаимодействие моряков Волжской военной флотилии с группой Горохова продолжалось и в боевых порядках пехоты. Ещё 29 августа вместе с частями 124-й стрелковой бригады наступление на Рынок повёл и сводный морской отряд, который принял активное участие в тракторозаводской самообороне — в самом первом отпоре врагу 23—27 августа. Затем по приказанию армейского командования отряд моряков перешёл к обороне и занял позиции в районе деревни Орловка — высота 135.4.
18 сентября отряд моряков участвовал в наступлении группы Горохова. В этом наступлении отряд морских пехотинцев понёс большие потери от артиллерийского и миномётного огня противника и отошёл на исходные позиции, где, заняв оборону, оставался до 29 сентября. В строю по состоянию на 19 сентября насчитывалось 134 человека. За период с 23 августа по 10 сентября 1942 года батальон в боях потерял более 100 человек убитыми, ранеными, пропавшими без вести. Ввиду малочисленности отряда (сводного батальона) он был включён в состав 149-й стрелковой бригады и переформирован в 141-ю роту морской пехоты.
29 сентября противник, проведя авиационную и артиллерийскую подготовку, перешёл в наступление на позиции, обороняемые 115-й бригадой. Прорвав оборону, враг ударил во фланг морскому отряду. Личный состав вёл себя мужественно. Десятки раз гитлеровцы атаковали позиции, обороняемые морскими пехотинцами. По ранению выбыло из строя всё командование роты. Связь с полковником Гороховым была прервана. Подвоза продовольствия и боеприпасов не было. Немецкие части зашли в тыл обороны моряков, и они, а также красноармейцы соседних подразделений находились 7 и 8 октября в круговой обороне. Выходили из окружения с боями. Всего, по данным политотдела ВВФ, из остатков сводного морского отряда, 141-й роты морской пехоты вышли из окружения 14 человек.
Несмотря на малочисленность сводного морского отряда, спешность его формирования и недостаточное вооружение, личный состав более 40 суток дрался мужественно и стойко. В послевоенные годы генерал-майор С.Ф. Горохов высоко оценил боевой вклад морских пехотинцев в оборону в северной части Сталинграда. Он писал: «Отряд моряков не пропустил на СТЗ немецких оккупантов. Сумел удержать деревню Рынок и высоту 135.4». За мужество и отвагу 11 человек из отряда моряков были отмечены правительственными наградами.
Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.
