По материалам публикаций на сайте газеты «Правда»
Автор — Руслан Семяшкин
Пришедшему в композиторскую среду практически случайно Сулхану Цинцадзе, столетие со дня рождения которого приходится на 23 августа, суждено было стать одним из самых выдающихся, прославленных и маститых грузинских советских композиторов. В его творчестве отчётливо проявится поразительное, но и своеобразное взаимодействие жанров. Взаимодействие, при котором симфонические закономерности проникали в оперы и балеты, а камерность по-своему отражалась в крупных творениях, разнообразных по тематике и содержанию.
Профессиональные критики и музыковеды, писавшие о музыке Цинцадзе, всегда подчёркивали присущие его творчеству тонкое чувство национального колорита, приверженность народной жанровости, лирическое обаяние образов, оригинальность музыкального языка. Многие его творения потому и выделялись среди других произведений грузинских советских композиторов, что не являлись условными, подверженными какому-либо влиянию извне, скучными и не демонстрировавшими авторские замыслы. Индивидуальность, неповторимость, особая выразительность в них всегда были заметными.
Просматривалось и определённое движение, последовательный профессиональный рост. Так, в частности, широкой известностью пользуются его квартеты, отличающиеся глубиной и драматизмом содержания, чёткостью и стройностью формы, плодотворным развитием классических традиций, оригинальной переработкой фольклора, блестящим использованием возможностей инструментов. В них, как и в квартетах выдающегося венгерского композитора XX века Бела Бартока, можно проследить эволюцию музыкального мышления композитора.
При этом ошибочно полагать, что в ходе данной эволюции Цинцадзе превратится в мастера камерного плана. Количество, а главное, качество его симфонических, балетных и оперных опусов решительно опровергают это довольно одностороннее определение. И уже хотя бы на том основании, что Цинцадзе является автором пяти симфоний, двух концертов для виолончели, двух концертов для скрипки, Грузинской рапсодии для скрипки, концертов для фортепьяно, скрипки, Фантазии для фортепьяно с оркестром, оратории «Бессмертие», опер «Золотое руно» и «Отшельник», балетов «Сокровище Голубой горы», «Демон», «Античные эскизы», «Дали и охотник», «Риварес», оперетт «Паутина», «Песня в лесу», «Швейк, Швейк, Швейк», многочисленных инструментальных пьес, музыки к драматическим спектаклям и кинофильмам. И во всех данных жанрах его перо было уверенным и свободным.
«Я глубоко убеждён: композитор должен пробовать себя во всех музыкально-художественных сферах, — откровенно заявит Цинцадзе в статье «Современность — основа творчества», опубликованной в апреле 1969 года в газете «Вечерний Тбилиси». — Пусть даже порой его постигнет неудача, но его творчество всё же чем-то обогатится, и в дальнейшем он сможет создать произведения, отмеченные новыми интересными чертами».
Новыми и обязательно интересными чертами, нёсшими определённую и довольно серьёзную информацию, Цинцадзе старался наделить каждое своё сочинение. В совокупности же все его творения образуют удивительную сокровищницу неповторимых звуков, мелодий, вариаций, тем, при беглом с ними знакомстве кажущихся разными, противоположными друг другу.
Ну что, скажите, общего у балета «Демон», написанного по поэме Лермонтова, или у детского балета «Сокровище Голубой горы», повествующего о жизни пионеров, с оперой «Золотое руно», являвшейся дипломной работой композитора и посвящённой преобразованиям природы и самой жизни современной ему Колхиды? Бесспорным является идейное сходство Второй симфонии, рассказывавшей о подвигах комсомольцев в годы Великой Отечественной войны (необъявленный эпиграф к этой симфонии — слова Ю. Фучика «Люди, будьте бдительны!») и оперетты «Песня в лесу», бичевавшей карьеризм, подхалимство и бюрократизм? А что может роднить оперу «Отшельник», написанную по одноимённой поэме классика грузинской литературы Ильи Чавчавадзе, с замечательной ораторией «Бессмертие», посвящённой столетию со дня рождения В.И. Ленина? Только ли приверженность композитора к большим и содержательным темам? Нет, конечно. Но, без сомнения, тематика собственных сочинений для Цинцадзе имела одно из первостепенных значений.
По сути же Цинцадзе являлся певцом современности. Прежде всего современности героической. Однако в ней ему были заметны и проблемы, волновавшие его как небезразличного к судьбам социалистического государства и сограждан человека, как коммуниста, как общественного деятеля. Потому-то нельзя не упомянуть и о его честности, порядочности, чёткой гражданской позиции, способствовавших обозначению в творениях неискоренимой гражданственности. Гражданственности как необходимого свойства, как принципиальной позиции, о которой Сулхан Фёдорович в вышеупомянутой статье о современности в творчестве скажет: «Гражданская позиция художника сказывается не только в актуальной направленности его творчества, но и в том отборе, которому подвергаются явления действительности. Нельзя бороться со злом и оставаться нейтральным. Иногда, чтоб достичь успеха, надо быть и жестоким».
Жестоким Цинцадзе всё же не был. Жёстким, наверное, его в какой-то мере назвать возможно. Но жёстким прежде всего по отношению к самому себе, тем более что задачи перед собой он всегда ставил значительные, каждодневно нацеливаясь на плодотворный творческий труд. И вдохновенный труд композитора приносил ожидаемые результаты: рождалась бесподобная музыка, в которой присутствовали национальные краски и фольклорные отголоски, глубокое содержание и яркие эмоциональные всплески, позволявшие рисовать выразительные картины современности, убедительно говорящие и о самобытном художническом даре их автора.
«Есть художники, в чьих творениях запечатлён нестынущий накал десятилетий, честность, мужество и вера, пронесённые через время, через испытания, — справедливо заметит известный грузинский советский дирижёр и педагог, народный артист Грузинской ССР Джемал Гокиели. — Среди замечательных советских музыкантов имя Сулхана Цинцадзе занимает достойное место. Его глубоко современное, своеобразное и пытливое творчество стоит в ряду других незаурядных явлений современной музыки».
Да, Цинцадзе в грузинской музыке XX столетия займёт своё достойное место и станет в один ряд с лучшими композиторами республики, своими сверстниками и более молодыми коллегами, такими признанными мастерами, как Отар Тактакишвили, Георгий Цабадзе, Сулхан Насидзе, Давид Торадзе, Бидзина Квернадзе, Шалва Милорава, Гия Канчели. При этом Сулхан Фёдорович, считавшийся среди них лидером в отношении написания музыки для квартета (их у него девять), не претендовал на главенствующие роли в музыкальном процессе, разворачивавшемся в Грузинской ССР, предпочитая заниматься конкретным делом.
Впрочем, Цинцадзе никак не мог пожаловаться на невнимание публики, официальных органов и инстанций к своей скромной персоне, с молодых лет находившейся в ореоле славы и почёта. Тем более что с середины 1950-х годов он станет иметь и определённый вес в Союзе композиторов Грузии, в котором не единожды избирался членом правления и президиума правления, а также долгие годы возглавлял секцию камерной музыки.
А несколько позже композитор увлечённо займётся и педагогической деятельностью. С 1963 года он будет вести класс инструментовки в Тбилисской консерватории, профессором которой станет в 1973 году, а с 1965 по 1984 год он потрудится и в качестве её ректора. Причём ректором он окажется достаточно успешным. Тбилисская консерватория за годы его пребывания в должности ректора заметно преобразится, повысится профессиональный уровень её учащихся, а к преподаванию в ней будут привлечены молодые талантливые педагоги. Именно при Цинцадзе в консерватории откроются кафедры эстетики, искусствоведения и фольклора.
Цинцадзе, уроженец небольшого городка Гори в восточной Грузии (знаменитого тем, что в нём родился И.В. Сталин), с детства проявлял интерес к музыке. По окончании музыкальной школы-десятилетки в 1942 году поступит на оркестровый факультет Тбилисской консерватории. В 1942—1944 годах он участвовал в деятельности струнного квартета Грузинской филармонии, а уже в победном 1945 году Сулхан поступил в класс виолончели Московской консерватории, в стенах которой ему посчастливилось получить блестящее музыкальное образование.
Он окончил Московскую консерваторию по классам виолончели у С.М. Козолупова (1950) и композиции у С.С. Богатырёва (1953). Причём именно знаменитый виолончелист и музыкальный педагог, народный артист РСФСР Козолупов разглядел талант в своём даровитом ученике, ставшем писать музыку, и увидел необходимость расширения сфер его дальнейшего обучения. «…Семён Матвеевич стал категорически настаивать на моих серьёзных занятиях по композиции; он сам лично проявил деятельное участие и большую инициативу в моём поступлении на второй факультет, требуя, однако, завершить учёбу по классу виолончели. Год спустя, когда мне была присуждена Государственная премия за Второй струнный квартет (фактически Цинцадзе в 1950 году отметили Сталинской премией третьей степени. — Р.С.), он особенно радовался и гордился этим. Поздравляя меня, сказал: «А я, оказывается, вместо виолончелиста выходил композитора».
А вот известному музыковеду, композитору, доктору искусствоведения профессору Богатырёву предстояло воспитать из молодого музыканта уже ярко индивидуального композитора. Вспоминая своего мудрого и требовательного педагога, годы спустя Цинцадзе признается: «С первого же урока он неустанно обращал внимание на развитие моего музыкального кругозора, каждое занятие являлось как бы «домашним» экзаменом, на котором он проверял и дополнял мои знания в разных отраслях творчества, например, строение и соединение аккордов, анализ формы произведений, тональные планы; расширял знания музыкальной литературы и т.д.
Это заставляло всегда быть собранным, так как от Семёна Семёновича на каждом занятии можно было ожидать любого «подвоха»…
С.С. Богатырёв был для меня большим авторитетом, я очень верил ему и как педагогу, и как человеку. Не только в студенческие годы, но и после окончания консерватории я ощущал необходимость в общении с Семёном Семёновичем. Каждое новое произведение мне хотелось в первую очередь показать ему, услышать от него справедливое мнение и оценку».
Прекрасное музыкальное образование, несомненно, поспособствует и тому, что со временем музыке Цинцадзе станет свойственна своеобразная «классичность», заключавшаяся в артистической сдержанности и изяществе эмоций, цельности замыслов и чёткости их воплощения, равновесии содержания и формы, во всестороннем развитии различных сторон музыкального языка. Творчество композитора, бесспорно, опирается на классические грузинские и русские традиции. Особенно традиции таких русских гениев, как Чайковский и Бородин, ощущаются в его квартетах.
И тем не менее Цинцадзе — художник глубоко национальный. Грузинская народная музыка до конца земной жизни определяла особенности интонационного строя, ритмику и гармонический язык композитора.
Как творец в первую очередь национальный, Цинцадзе считал необходимым обращаться к широкой народной песенной и танцевальной культуре Грузии. «Есть богатейшая стихия, — подчёркивал Сулхан Фёдорович, — откуда мы можем бесконечно черпать материал и которая всегда питает наше творчество, — это фольклор…»
Обращение к народным истокам для творца, начинавшего свою композиторскую деятельность с обработки народных песен, являлось делом естественным, тщательно продуманным и прочувствованным. Ещё в ранних творениях он, к примеру, решил обратиться к стремительным темам грузинской народной танцевальной музыки. В Третьем квартете заметным стало присутствие «лекури» (лезгинки). А вот в «Плясовой» из виолончельной сюиты Цинцадзе использовал уже народную танцевальную мелодию «Эрио». В давней «Песне о Родине» слушатель также запросто распознает наигрыши грузинского народного инструмента пандури. При сём народность музыки композитора заключалась прежде всего в содержании, в ясном ощущении в ней живого дыхания грузинской песенности, в направленности к широким народным массам.
Но содержание для него не мыслилось «без высокопрофессиональной формы». И если «форма будет неполноценной, то и содержание не дойдёт до слушателя. Вопросы мастерства стоят очень остро». Композиторское же мастерство в том числе подкреплялось и за счёт ясной и точной трактовки фольклора, достигавшейся посредством творческого метода Бартока. «Он, — констатировал композитор, — использует все самые современные средства выражения, каждое его произведение дышит новизной, и в то же время с первого же такта вы ощущаете национальную основу его музыки и, что самое главное, — сразу узнаете: это написано Бартоком, и никем иным». Эти слова о большом венгерском художнике во многом могут быть отнесены и к творчеству самого Цинцадзе.
Сложное, разнохарактерное и многообразное творчество Цинцадзе последовательно и неуклонно развивалось на протяжении всего творческого пути композитора. Оно же обогащалось новыми красками и открытиями. В то же время в нём присутствовали и свои особенности, объединяющие различные произведения Сулхана Фёдоровича. И если на начальном этапе его творчества преобладал жанрово-бытовой характер образности, то позднее начнёт доминировать лирико-психологическая сфера. Оттого Цинцадзе и станут привлекать конфликтные, даже трагические ситуации, позволявшие постигать разнообразие окружающего мира в его противоречивом единстве. Кстати, довольно часто он начнёт обращаться и к сфере юмора, отражая многообразие его оттенков.
Значительным произведением, полным психологизма и философичных отступлений, является Фортепианный концерт Цинцадзе, впервые прозвучавший весной 1968 года в исполнении известного пианиста Нодара Губания и оркестра Грузинской филармонии под управлением Захария Хуродзе. Вообще-то композитор нечасто писал для этого инструмента, и ранние его фортепианные сочинения занимали в творческом багаже Сулхана Фёдоровича место весьма скромное. Тем более приятным событием станет тот концерт, написанный с превосходным знанием специфики жанра. Но главным же его достоинством окажется эпическое начало, определившее содержание всего сочинения и придавшее ему исключительное своеобразие.
Основой произведения станет заглавный мотив одного из шедевров музыкального эпоса Грузии — «Многие лета», восхищающего слушателя возвышенным благородством интонации и величием духа. А вот начало концерта, состоявшего из семи больших разделов, словно бы перенесёт его в глубокую старину, овеянную седыми легендами. Появляющиеся вслед за изложением темы колокольные перезвоны, терпкие «архаические» аккорды струнных в сочетании с хроматическими скольжениями виолончелей станут ассоциироваться уже с былинным сказом. Тот же характер сохранится и дальше, во фрагменте, напоминающем балладу.
Музыка Цинцадзе тут нарисует что-то грандиозное, имеющее многие конкретные формы выражения, но однозначно олицетворяющее силу народа. Богатырский дух сочинения с большой непосредственностью будет ощущаться и в токкатных эпизодах концерта. В какой-то степени они повлияют и на финал концерта, в своё время названный критиками «ослепительным», поскольку музыка здесь на слушателя обрушится подобно лавине, подавляя всякое «сопротивление». Однако своеобразие Фортепианного концерта заключается не только в этих явных чертах, но и в самом воплощении эпического характера творения, в чём-то в отдельных эпизодах перекликавшегося с музыкой Александра Скрябина, Сергея Прокофьева, Родиона Щедрина.
Вместе с тем эпические картины, рисовавшиеся с определённым размахом, демонстрировавшим коллективную мощь и единство, всё же не могли поколебать неподдельного интереса Цинцадзе к картинам менее масштабным, но отображавшим куда как более сложную и непредсказуемую материю. Материю, в центре которой находился человек с его крайне непростым внутренним миром, переживаниями и страстями. Человек в сложном взаимодействии с окружающей действительностью.
Наиболее полно и совершенно данная область интересов будет Цинцадзе разрабатываться в 1970—1980-е годы, отмеченные мастерством, всенародным признанием, высокими государственными наградами. Ими, к слову, Советская власть композитора не обделит: сталинский лауреат, кавалер орденов Трудового Красного Знамени и «Знак Почёта», народный артист Грузинской ССР, каковым он стал в 1961 году. Цинцадзе в 1974 году удостоился Государственной премии Грузии имени З.П. Палиашвили, а в 1981-м — Госпремии Грузинской ССР имени Ш. Руставели. В 1988 году композитору присвоили высокое звание народного артиста СССР.
Непрестанный труд, совершенствование мастерства, взаимодействие различных приёмов, а также оригинального и народного в определённых вариациях и фантазиях, позволят Цинцадзе в зрелые годы стать не просто ведущим композитором Советской Грузии, но и подойти к некоторым обобщающим заключениям, которые и тогда, и позднее становились предметом разборов музыковедов и критиков. Но в целом, если посмотреть на творческую деятельность Цинцадзе со второй половины 1960-х годов более подробно, становится очевидным его стремление к созданию произведений драматического склада, с внутренне сложной, противоречивой концепцией, смысл которой заключался в преодолении первоначальных сумрачных, трагических состояний, завершавшихся всё же оптимистично и жизнерадостно.
Ярким творением зрелого Цинцадзе, всё более тяготевшего к глубоким раздумьям и многослойным лирическим переживаниям, явилась его камерная одноактная опера «Отшельник», написанная в 1971 году по мотивам одноимённой философской поэмы Чавчавадзе на либретто грузинского советского сценариста и поэта Петра Грузинского. И оригинальность, неповторимость, серьёзность этого сочинения заключались в самой идее оперы, вращавшейся вокруг столкновения двух мировоззрений, при которых радость жизни и наслаждение мирскими утехами с одной стороны и отказ от всего этого и забота о чистоте души и тела, бегство от соблазнов — с другой (концепция, близкая рассказу Льва Толстого «Отец Сергий»).
«Я понимаю эту поэму, — признавался Сулхан Фёдорович, — как философское произведение, утверждающее мысль о всеобщей силе жизни. Мне хочется, чтоб это была опера с симфоническим развитием». И композитор с этой задачей блестяще справится. Более того, оперу «Отшельник» следует рассматривать как произведение, находящееся в русле исканий композитора 1960—1970-х годов, направленных на новое осмысление гармонии, приёмов развития музыкального языка и той тематики, к которой композитор в своих раздумьях и творческих планах настойчиво подступал, но не овладевал ею беспрепятственно.
Драматургия оперы-легенды, ставшей событием в музыкальной жизни республики, а затем оказавшейся доступной советскому слушателю в записи, была лишена внешних атрибутов сюжетности и событийной стороны. Но прослушивая ныне оперу при помощи грампластинки, на которой она записана на грузинском языке в сопровождении Государственной хоровой капеллы Грузии под руководством Гиви Мунджишвили и Академического оркестра Ленинградской государственной филармонии (дирижёр — народный артист СССР Одиссей Димитриади), начинаешь понимать, что это отнюдь не сквозное и совсем не отдалённое от грузинской национальной мелодики творение.
Кстати, упомянутая запись оперы Всесоюзной фирмой «Мелодия» на грампластинку состоялась благодаря тому, что «Отшельника» в феврале 1976 года представили слушателям города на Неве в Большом зале Ленинградской филармонии. И успех этой постановки был по-настоящему громким. Ленинградцы смогли тогда воочию ощутить дух и потрясающую музыкальную энергетику Грузии в обрамлении такого большого самобытного мастера, как Цинцадзе. Великолепно в те дни отработал и оркестр, которым руководил прославленный дирижёр и педагог, понтийский грек, уроженец Батуми О.А. Димитриади, много лет до этого прослуживший в Большом театре Союза ССР. Прекрасными вокалистами предстали перед взыскательной ленинградской публикой и солисты: тенор, народный артист Грузинской ССР Нодар Андгуладзе, исполнявший партию Отшельника, и совсем молодая певица Медея Наморадзе с сочным колоратурным сопрано, исполнившая партию Пастушки.
Оригинальность же этой оперы заключается в том, что первая её половина складывалась из взаимодействия ариозных и дуэтных сцен, участниками которых стали лишь два главных действующих лица — Отшельник и Пастушка. Вторую же половину сочинения занимает объёмная сцена борьбы Отшельника с соблазном и его гибель. При сём данная важная по значению сцена как бы разделена на отдельные эпизоды. В их числе эпизод любования спящей девушкой, насыщенный пряными гармониями, эпизод с ожившей иконой, на которой вместо Божией Матери герою чудится лицо Пастушки (аналогичная сцена, между прочим, имеется и в балете «Демон»). Ну а в сцене соблазна будет участвовать невидимый хор, призванный, вероятно, создать атмосферу искушения, тем самым придав опере как чувственность, так и некоторую загадочность — свойства по-своему яркие, но и требовавшие от Цинцадзе подбора выразительных средств и соответствовавшей сюжету интонации.
Одним из самых выдающихся творений композитора, вне всякого сомнения, является его оратория «Бессмертие», сочинённая в 1969 году к столетию (1870) со дня рождения великого Ленина. Написанная для солистки, смешанного хора и симфонического оркестра на слова известного грузинского советского поэта Мориса Поцхишвили, она состоит из шести частей: 21 января (сопрано соло, хор и оркестр); Хорал (хор a cappella); Колыбельная «Иавнана» (жанр грузинской народной песни, исполняемой в качестве колыбельной; солистка, женский хор и оркестр); Колокол Октября (хор, оркестр); Чонгури (солистка, женский хор, оркестр); Бессмертие (хор, солистка, оркестр).
Оратория «Бессмертие», сразу заявившая о себе как о произведении значительной художественной ценности и заслуженно ставшая ярким образцом музыкальной Ленинианы, была призвана продемонстрировать отношение народа к личности и деятельности вождя, а также к его кончине. Славные дела Ленина, связанные с ним мысли и надежды получили в этом сочинении выражение через обобщённые чувства и переживания большой людской массы (и воплощает их хоровой коллектив). В литературном же тексте оратории встречаются принципы, характерные для народной поэзии. Например, в первой части смерть Ленина ассоциируется с гибелью могучего ветвистого дуба, а в Колыбельной дан образ женщины, склонившейся над колыбелью уснувшего сына. Пятая часть, воздающая хвалу, так и вовсе написана в манере традиционных славильных песен.
С самого начала звучания оратории становится заметен переход от трагического переживания и потрясения к уверенности в бессмертии Владимира Ильича. Путём сосредоточенных размышлений далее проявляется искреннее стремление разобраться в свершившемся событии («Он был нашей надеждой, он родился надеждой народов, для правды и света»). Затем же от выражений народного горя Цинцадзе уверенно подходит к главному смысловому заданию сочинения, к своеобразному колокольному звучанию Октября, к торжественному хоровому вступлению аккордного склада, в результате чего затаённая боль сменится властным и спокойным утверждением. Утверждением бессмертия вождя…
И вот уже слышится финальный апофеоз — прославление мудрости Ленина и всемирного значения его идей. При этом национальная принадлежность оратории сказывается в складе самих мелодий, в претворении стиля грузинских народных женских песен (Колыбельная, Чонгури) и мужских хоровых (Хорал), а также в имитировании народного инструмента чонгури.
Не одно десятилетие Цинцадзе будет плотно и плодотворно сотрудничать с кинематографом. Им будет написана весёлая, оптимистичная, но и серьёзная, заставлявшая задуматься и взгрустнуть музыка к таким кинофильмам, как «Стрекоза» С. Долидзе и Л. Хотивари; «Баши-Ачук» Л. Эскакия; «Тень на дороге» Д. Рондели; «Отарова вдова» М. Чиаурели; «Заноза», «Судьба женщины», «Куклы смеются» Н. Санишвили; «Майя из Цхнети», «Клад», «Отец солдата», «Ну и молодёжь» Р. Чхеидзе; «Волшебная ночь» Т. Палавандишвили. Все эти киноленты снимались на ордена Ленина киностудии «Грузия-фильм». Композитор писал музыку и к некоторым другим, менее известным фильмам. Он также является автором музыки к фильму известного советского кинорежиссёра А. Файнциммера «Ночь без милосердия», снятого на «Мосфильме» в 1961 году по мотивам одного из политических рассказов австро-немецкого писателя-антифашиста К. Занднера.
«Художника всегда манила высокая цель — воплощение больших идей и человеческих чувств, — резонно отметит известный грузинский советский музыковед и критик, заслуженный деятель искусств Грузинской ССР Гиви Орджоникидзе в своей статье о Цинцадзе «Ценою поиска», опубликованной в ноябрьском номере журнала «Советская музыка» за 1968 год. — Он любит жизнь, хорошо ощущает биение пульса родной страны в песнях и танцах её людей, чутко улавливает характерные интонации и ритмы, неповторимый национальный колорит, краски реального быта.
Творчество Цинцадзе нетрудно представить себе в контексте современной грузинской культуры. Оно — плоть от плоти её».
Сулхан Цинцадзе — плоть от плоти сын Грузии. Сын Советской Грузии, цветущей и стабильно развивавшейся республики, где рождались такие удивительные таланты, творившие во имя высоких целей, ради просвещения и духовного обогащения грузинского народа. Народа-творца, народа-труженика, народа-созидателя. Увы, но из жизни он ушёл рано, 15 сентября 1991 года, в возрасте шестидесяти шести лет… Отрадно лишь то, что большому художнику, интернационалисту и советскому патриоту, не пришлось уже наблюдать страшную разруху, повальную нищету, мракобесие оголтелых националистов-западников, продолжающих и сегодня бесноваться на древней грузинской земле.
…Жизнеутверждающую в своей основе музыку мог писать только жизнелюб, оптимист, композитор и гражданин, веривший в добро и справедливость. Таким светлым талантом Сулхан Цинцадзе навсегда и вошёл в историю советской многонациональной музыки. Музыки на все времена.
Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.
