По материалам публикаций на сайте газеты «Правда».
К 75-летию разгрома немецко-фашистских войск на Волге
Мы уже писали об огненном октябре в обороне Сталинграда — месяце критической опасности, когда врагу удалось проломить оборону советских войск и захватить Тракторный, прилегающие заводские посёлки и выйти здесь к Волге. Группа войск полковника С.Ф. Горохова была отрезана от основных сил 62-й армии. Теперь с трёх сторон был противник, а сзади — Волга, достигавшая здесь ширины более двух километров. Войска 62-й армии оказались разрезаны на три части.
Момент был сложным. На Сталинградский фронт прибыл начальник Генерального штаба А.М. Василевский. Первоначально срок начала контрнаступления трёх советских фронтов был намечен на 20 октября 1942 года. По оценке Ставки ВГК, противник переживал кризис наступления, а его оборона была недостаточно организована и оборудована. Именно теперь настала самая подходящая пора нанести мощный удар по врагу. Однако наши фронты ещё не успели сосредоточить необходимые для контрнаступления войск материальные средства. А.М. Василевский должен был доложить в Москву, что операция не готова, и вместе с тем, продолжая подготовительную работу, не упустить время, которое предоставляло советскому командованию возможность опередить противника и сломить его, прежде чем он приобретёт способность успешно нам противодействовать. Начало контрнаступления перенесли на 10 ноября. Но и новый срок оказался в условиях той обстановки нереальным… Пришлось опять всё рассчитывать и ещё раз докладывать. Положение оставалось до крайности напряжённым, но расчёты показали, что время ещё играет нам на руку, и момент перехода Сталинградского фронта в контрнаступление вторично был отложен, на этот раз на 20 ноября 1942 года.
А.М. Василевский, оказавшись в такой обстановке, был очень заинтересован в стойкости группы Горохова, приковывавшей к себе силы 14-го танкового корпуса немцев. В документах Ставки ВГК того времени запечатлелась огромная тревога: как бы немцы не раскусили наши планы и не вывели 16-й танковую дивизию в резерв. От Ерёменко, Чуйкова, Шумилова Ставка требовала не давать покоя врагу. Каждый день необходимо было подтверждать, что все немецкие дивизии к исходу суток остаются в разведанных нами районах. Москве такие донесения направлялись дважды в сутки.
Мероприятие оперативной маскировки
Ставка ВГК в октябре — ноябре 1942 года скрытно готовила силы для грандиозного контрнаступления трёх советских фронтов с целью полного сокрушения немецко-фашистской группировки на Дону и на Волге. Пока втайне вызревало грядущее возмездие, Ставка ВГК требовала от войск Сталинградского фронта, особенно его 64-й и 62-й армий, жёсткой, активной обороной приковать к городу как можно больше немецких дивизий, измотать, обескровить их и тем самым не позволить гитлеровским генералам выкраивать резервы для парирования предстоящего контрнаступления советских войск.
Поэтому и на участке обороны группы Горохова, то есть на самом северном фланге всего фронта и 62-й армии, командование Сталинградского фронта предприняло 31 октября — 1 ноября высадку в районе Латошинки десанта, а 11 ноября — наступление в сторону СТЗ, на Кирпичный завод. Как предполагал В.А. Греков, эти действия и подтолкнули Паулюса и Рихтгофена на усиление натиска: 2.11.42 г. — в Спартановке; 11.11.42 г. — у Людникова — Горишного; 17—19.11.42 г. — в Рынке всеми силами 16-й танковой дивизии с целью очистить берег от Рынка до «Красного Октября».
В исторической литературе обычно утверждается, что десант у Латошинки должен был «улучшить положение» группы Горохова, зажатой с трёх сторон гитлеровцами и изолированной от других сил 62-й армии. Высказываются даже сожаления, что «десант не был поддержан группой полковника Горохова с юга, а с севера — 99-й СД».
Однако почему так вышло? Да потому, что штаб фронта, непосредственные организаторы этого десанта, сравнительно длительно готовя эту операцию и ставя ему задачу по овладению Латошинкой, держали её в глубоком секрете, в том числе и от штаба группы войск Горохова. Дело в том, что 19 октября 1942 года поступило жёсткое ограничение в адрес командующего Сталинградским фронтом Ерёменко со стороны Ставки за подписями Сталина и Василевского: «Ставка ВГК категорически запрещает Вам впредь пересылать (шифром) какие бы то ни было соображения по плану операции, передавать и рассылать приказы по предстоящим действиям. Все планы операции по требованию Ставки направлять только написанными от руки и с ответственным исполнителем. Приказы на предстоящую операцию командующим армиями давать только лично по карте». Также следует учесть, что последовало оно всего три дня спустя после отправки в адрес командующего 62-й армией Сталинградского фронта В.И. Чуйкова «колючего» запроса с требованием немедленно донести о причинах «столь быстрого оставления войсками армии района Сталинградского тракторного завода…».
Небывалое требование соблюдать исключительные меры секретности в отношении планируемых операций по контрнаступлению проливает свет и на взаимосвязь действий десанта в Латошинке с подготовкой к началу контрнаступления под Сталинградом. А после острастки по соблюдению исключительных мер секретности «с переляку», как писал В.А. Греков, так неумно засекретили заодно Латошинский десант, в том числе и от тех, кто мог принять участие в общей скоординированной операции. Поэтому подготовка Латошинского десанта не могла получить какого-либо отражения в служебной переписке. В целях скрытности к разработке операции был привлечён только штаб 300-й СД, который должен был осуществить эту операцию. Никаких письменных документов не издавалось, все распоряжения отдавались устно.
Но во фронте хорошо продумали правдоподобную легенду прикрытия истинной задачи Латошинского десанта. Всем десантникам внушали, и они с горячей убеждённостью повторяли друг другу, а потом цедили сквозь зубы на допросах пленившим их гитлеровцам: «…Истекает кровью героическая группа полковника Горохова… Гибнет стрелковая бригада…». Об этом же говорится и в других документах, например, «Боевые действия 300-й СД в 1942 г.», в документах ВВФ.
Таким образом, в разумный и убедительный замысел организаторов десанта проникли не многие историки. В целом же Ставка мудро отвлекла внимание Вейхса (командующий группой армий «Б») и Паулюса от истинного направления готовившегося удара группировок севернее и южнее Сталинграда. Десантом в Латошинке командующий фронтом А.И. Ерёменко дополнительно затуманил немцам понимание намерений советского командования. Так что во фронтовом масштабе попытка 300-й СД высадить десантные роты в Латошинке, вероятно, принесла какие-то дезориентирующие противника результаты.
Итак, Латошинский десант явился мероприятием оперативной маскировки, отвлечения внимания от подготовки Донфронта к контрнаступлению (за 17 дней до контрнаступления). Противник здорово всполошился. Он подтянул в район Томилин — Акатовка в течение ночи на 2 ноября с целью не допустить увеличения нашего десанта свыше полка пехоты с танками, артиллерией, миномётами. Сосредоточил в балке Сухая Мечётка до четырёх батальонов мотопехоты с 30 танками.
События той операции, не лучшим образом спланированной и организованной, стали с самого начала развиваться не по принятому плану. Горькая правда состоит в том, что с высадившимися подразделениями первого эшелона десанта не оказалось артиллерии — только стрелковое оружие. Не допустил противник высадки артиллерии и со вторым эшелоном десанта. Ко всем бедам с десантом руководство дивизии и полка не имело устойчивой связи. «Вспомните, — писал В.А. Греков ветерану-гороховцу А.И. Щеглову, — как артиллерия нашей 124-й бригады вела борьбу с вражескими танками в Спартановке и Рынке целых три месяца. Как уничтожение каждого танка требовало сосредоточить прицельный огонь нескольких пушек, противотанковых ружей и бесстрашных, наиболее ловких, физически крепких метателей гранат и бутылок с зажигательной смесью. Ничего этого не могли применить десантники против большого количества танков, брошенных немцами против десанта. Противник не позволил десантникам подняться из-под берегового откоса, а тем более пробиться на дорогу из Ерзовки на Орловку, как абсурдно и бездоказательно заявляют некоторые авторы. Берег Волги в районе Латошинки стал большой братской могилой героев-десантников».
В планировании и организации Латошинского десанта были допущены серьёзные недостатки. Погрузку стрелковых подразделений и артиллерии на суда следует признать безграмотной: орудия погрузили на одно судно, боеприпасы к ним — на другое. В результате гибели судна орудия остались без боеприпасов. Плохо, а точнее — никак, было организовано взаимодействие между силами десанта и артиллерией 300-й СД, что привело к срыву поддержки десантников огнём артиллерии дивизии. Корректировщики артогня при высадке десанта были убиты, а дублёры не предусмотрены. Левобережная артиллерия дивизии лишилась возможности вести прицельный огонь в Латошинке.
В человеческом плане судьба десанта в Латошинку стала трагедией с неоправданными жертвами. Большинство бойцов погибли или оказались в плену, а потом растворились во времени и пространстве. Среди погибших и пропавших без вести насчитывалось около 30 офицеров и политработников Красной Армии. Однако жертвы эти, несмотря на имевшиеся ошибки в планировании и организации десанта, не были напрасны, а дерзость, сверхчеловеческое самопожертвование советских людей в этом десанте заслуживают справедливого доброго слова.
Но, запутав противника, Латошинский десант не только не улучшил, а наоборот, осложнил положение группы Горохова. Яростный штурм обороны Горохова в первые дни и середине ноября — это реакция, ответ противника, встревоженного возможностью активизации советских сил севернее СТЗ. 14-й танковый корпус Паулюса имел задачу овладеть Спартановкой и Рынком. А железным правилом у немецкого командования было, не теряя времени, на любой успех противника немедленно отвечать контратаками сухопутных и воздушных сил. Вполне вероятно, что немцы всерьёз приняли Латошинский десант. Наша активность неподалёку от Латошинки вызвала нервозность у немецких генералов, заставила командование 6-й армии, срочно собрав силы, решительно ударить по группе Горохова уже 2 ноября, то есть на третий день после попытки высадиться в Латошинке.
2 ноября 1942 года противник проводит мощную авиаконтрподготовку по одной Спартановке. Целый день пикировщики и штурмовики немецкой, итальянской и румынской принадлежности терзали оборону обеих бригад в Спартановке. С.Ф. Горохов вспоминал: «2 ноября сражение началось с новой силой. Гитлеровцы, видимо, рассчитывали теперь смять нас, подавить мощью огня. В 7 часов утра, после остервенелого огневого налёта артиллерии и миномётов, началась бомбёжка, которая продолжалась 10 часов подряд. Лишь изредка на 10—15 минут открывались в небе «окна». Наши штабы насчитали в тот день до 1500 самолёто-вылетов на район обороны бригады. Сколько было светлого времени, столько и бесновались вражеские самолёты над Спартановкой, совершая «психическую атаку» с воздуха всеми наличными силами бомбардировочной и штурмовой авиации. В тот день погибли командир 149-й стрелковой бригады подполковник Болвинов и другие боевые товарищи. Вот таким образом обернулась «помощь Горохову» со стороны десанта, как об этом толкуют не постигшие сути авторы. Какое уж тут улучшение положения группы Горохова! Латошинский десант группу Горохова ничем не укрепил. Да и не было у него потребности в аварийном порядке просить о подмоге. Больше того, командующий фронтом оценил боеспособность группы достаточной не только для устойчивой обороны, но и для наступательных действий на северную оконечность Тракторного завода.
Такое наступление было предпринято 11 ноября двумя левофланговыми батальонами группы Горохова через Мокрую Мечётку на СТЗ. Атака пехоты началась вслед за ударом фронтовых бомбардировщиков. Цели им были назначены во фронте. Существенным продвижением наступление не увенчалось. Как и в Латошинском десанте одного батальона 300-й стрелковой дивизии, повторных атак не предпринималось. Следовательно, в обеих наступательных попытках целью было поднять сумятицу, дезориентировать противника, отвлечь его внимание от места и времени сосредоточения фронтовой наступательной группировки.
Следует подчеркнуть, что увлечение (и отвлечение) генералитета противника идеей уничтожить последние «ядовитые гнёзда большевистского сопротивления» в Сталинграде хотя и тяжело сказалось на положении защитников гороховских рубежей, но наилучшим образом способствовало выполнению замыслов советского командования. Как выяснилось позже, самонадеянный генералитет армии Паулюса в самых общих чертах «сигнализировал» начальству о накоплении советских войск. Но что касается вероятных сроков начала контрнаступления и возможных участков прорыва наших войск, то штабы Паулюса и 14-го танкового корпуса допустили грубейшие просчёты. Недаром немецкие авторы мемуаров о Сталинграде обычно обходят молчанием конфуз с выключением 16-й танковой дивизии из своевременного противодействия советскому контрнаступлению. Иначе как объяснить то, что немецкое командование додумалось за два дня до начала контрнаступления втянуть эту танковую дивизию в ближние бои с советскими пехотинцами, непоколебимо оборонявшими тракторозаводские посёлки Рынок и Спартановку?!
Схватка в тумане
Как будто затаились гитлеровцы в своих землянках, когда наши солдаты и офицеры праздновали 25-ю годовщину Великого Октября. Впрочем, настороженность, готовность к любым неожиданностям наблюдались и у нас, и у них. Но ничего существенного не возникло. Уж очень измотали непрерывные бои октября. Вскоре растаял первый снежок, а затем снова выпал и накрыл израненную землю белым покрывалом. По Волге пошла шуга (сало, по-местному), затем начался ледоход, дни были короткие и туманные. Смиренная затаённость противника тревожила штаб и политотдел Горохова. Возвышенности западнее Латошинки, Рынка и Спартановки лишали нас возможности хотя бы что-то подсмотреть в передвижении войск противника.
А тут ещё наши разведчики потеряли 16-ю танковую дивизию противника. Уже в пятидесятые годы прошлого столетия из книги разведчика 6-й армии Паулюса Иоахима Видера «Я выжил в Сталинграде. Катастрофа на Волге» стало известно о решении Паулюса после неудачи в Спартановке в октябре — начале ноября бросить основные силы 14-го танкового корпуса для окончательной ликвидации нашей обороны сперва в Рынке, а потом и в Спартановке. Для этого в середине ноября 1942 года 16-ю танковую дивизию где-то в верховьях Сухой Мечётки пополнили, одели и обули по-зимнему, отремонтировали технику и приготовили для внезапного удара на Рынок, пообещав вслед за тем вывести из боёв для зимовки на Дону, в районе Калача.
Как писал после войны в своих воспоминаниях бывший комбат 2-го батальона 124-й бригады Вадим Ткаленко, «в начале ноября в заводском районе на протяжении нескольких дней гудела сплошная канонада. Там шёл жестокий бой. Против нашего батальона противник вёл себя пассивно. Был получен приказ мелкими группами атаковать врага, чтобы не давать ему возможности перегруппировать свои части. В этих незначительных боях мы захватили пленных, которые показали, что части противника понесли большие потери, что они дожидаются смены и должны уехать на отдых в Германию. Южнее нас бой стал тише. С 15 ноября действия немцев против батальона активизировались».
С 5 по 15 ноября никаких серьёзных действий гитлеровцы не предпринимали. Разведка Горохова вскрыла накопление противником сил со стороны Латошинки. Ежедневно разведчики сообщали: перед правым флангом обороны бригады накапливается пехота с артиллерией и танками. Немцы производили перегруппировку сил и подброску свежих. Но ожидавшегося, согласно «Солдатскому вестнику», 7 ноября «генерального» штурма гороховских рубежей не последовало. К 16 ноября на многих участках обороны противник вновь активничал огнём, вёл разведку боем. Усилились налёты вражеской авиации. Фашистские самолёты бомбили левый берег и острова, где находилась артиллерия группы Горохова. В целом было понятно, что немцы что-то готовят. И всё же начальник разведки 124-й бригады считал, что у врага теперь недостаточно сил для организации крупного наступления. Словом, в штабе бригады не придали этим известиям особого значения. Потребовали лишь усилить наблюдение, бдительность на переднем крае.
На деле, как выяснилось впоследствии, противник был обеспокоен явно возросшей активностью на Северном участке обороны Сталинграда на фоне неясной общей информации о накоплении резервов Красной Армии. Потеряв всякое терпение, гитлеровское командование решило одним мощным ударом смять оборону, сбросить гороховцев в Волгу, выйти в тылы всей группы и покончить с осточертевшей бригадой. Для этого оно сосредоточило целую дивизию против одного батальона 124-й бригады. Перед фронтом 124-й бригады немцы скрытно расположили в обороне 94-ю пехотную дивизию, а 16-ю танковую дивизию всеми её наличными силами бросили в наступление с целью ликвидировать нашу оборону в посёлке Рынок, а затем и в Спартановке.
17 ноября «потерянная» 16-я танковая дивизия врага внезапно и грозно дала о себе знать в Рынке. Внезапность противнику удалась вполне. …Раннее утро. Ещё темно. Всё кругом погружено в густой туман. Тишина. Без единого выстрела отборные штурмовые группы немцев бесшумно кинжалами вырезали или захватили живыми заспавшееся боевое охранение 1-й роты лейтенанта П.Т. Кашкина. По Сухой Мечётке враг направился на южную окраину Рынка, к Волге, вглубь нашей обороны. Под покровом непроглядного ноябрьского тумана в посёлок Рынок незаметно просочилось более роты солдат противника. Движение немцев было обнаружено уже в центре Рынка за второй траншеей. Противник вышел в тыл ротам оборонявшегося здесь стрелкового батальона Ткаленко.
На переднем крае ещё не знали, что у них в тылу, в Рынке, около 5 часов утра уже разгорался бой штабных работников, командиров и связных с прорвавшимися фашистами. К отпору врагу в тылах батальона присоединились связисты, оружейные мастера, повозочные и повара. В тот самый первый период ликвидации противника, как вспоминали ветераны, сражались так, что приходилось стрелять во врага практически в упор. Так начался бой в Рынке, который длился в общей сложности 18 часов подряд и окончился в 23 часа. Немцы применяли танки, артиллерию, неоднократно предпринимали новые атаки пехотой. Против одного-единственного стрелкового батальона бригады полковника Горохова действовали 16-я бронетанковая дивизия в составе 64-го и 79-го мотополков, 16-го мотобатальона, 2-го танкового полка, 16-го артполка, а также сапёрное усиление.
Немногословный и точный в изложении фактических событий С.Ф. Горохов вспоминал об этом бое так: «17 ноября немцы организовали решительное наступление. По показаниям пленных, перед фашистами была поставлена задача: 17—18—19 ноября ликвидировать нашу группу. Положение было крайне тяжёлое. Отдельные группы 16-го разведбатальона 16-й танковой дивизии противника прошли по Сухой Мечётке до Волги. Их вооружением были пистолеты, гранаты, кинжалы. Со стороны Латошинки на нас были брошены немецкие танки в большом количестве. …Я вспоминаю разговор по телефону с товарищами Ерёменко, Чуйковым, Гуровым, которые интересовались создавшимся положением. Приказав крепко держаться и бить немцев, они мне обещали через два-три дня оказать такую помощь, о которой я и не мечтаю.
Сражение продолжалось весь день. В схватку вступили все наши повара, писари, бойцы тыловых служб. Я бросил в бой последнее, что у меня оставалось, — 150 автоматчиков и столько же сапёров. В результате боёв немецкие танки были отброшены. …К вечеру немцев выбили из Рынка, положение было восстановлено. В ночь с 20 на 21 ноября немцы сняли 16-ю танковую дивизию и бросили её в район Калача».
Немецкий автор «Истории 16-й танковой дивизии» Вольфганг Вертен мрачно охарактеризовал итоги наступления: «Атака немецких частей на Рынок провалилась. Очень большие потери понесла дивизия в этих боях. Уже более 4000 её солдат и офицеров было похоронено». А ведь против дивизии, наступавшей с 25 танками под командованием графа фон Дона, оборонялся всего лишь усиленный стрелковый батальон. Бывший офицер-разведчик 6-й армии Паулюса Иоахим Видер в своих воспоминаниях под броским названием «Я выжил в Сталинграде. Катастрофа на Волге» (кстати, взятый в плен близ Спартановки) так свидетельствует о финале наступательных усилий армии Паулюса: «…в середине ноября командование армии… потребовало продолжать изнуряющие наступательные бои по окончательному овладению всей территорией Сталинграда и берегом Волги. После достигнутых вначале кратковременных успехов все атаки захлебнулись, принеся лишь тяжёлые, невосполнимые потери… Такая же судьба постигла и 14-й танковый корпус, которому была поставлена задача ликвидировать русский плацдарм севернее Тракторного завода в районе Рынка и Спартановки».
Бесславно закончилось последнее наступление зарвавшихся захватчиков на волжском берегу. Очередное испытание гороховцев на твёрдость в обороне завершилось нашей крупной победой. И нам эта победа досталась дорогой ценой. В том бою 2-й стрелковый батальон понёс тяжёлые утраты. Общие потери убитыми и ранеными составили около 200 человек. Произведённая проверка личного состава показала, что в подразделениях батальона осталось около одной трети от штатного расписания.
Последний бросок на Рынок дорого обошёлся противнику. Около 650 его солдат и офицеров полегли на скатах балки Сухая Мечётка, на улицах посёлка Рынок, перед нашими передовыми позициями в сторону Латошинки. Только на минном поле на этом направлении брошенная в бой гитлеровская танковая часть потеряла восемь машин. В поисках удобных подходов она напоролась на наши противотанковые огневые точки и в расстройстве отступила. После того как был восстановлен наш передний край, противник снова пытался в нескольких местах прорвать нашу оборону, но всё безрезультатно. Неся большие потери, он отходил на исходные рубежи. К концу дня положение было полностью восстановлено. Оставшихся и прорывавшихся вновь в посёлок солдат противника наши подвижные группы планомерно уничтожали. В результате из Рынка к своим не вернулся ни один немец. Все они остались на этой непокорённой земле, за исключением десятка пленных, да и то раненых. Всего противник потерял 650 человек убитыми и 17 танков, девять из них были сожжены.
В политическом смысле сохранение в наших руках Спартановки и Рынка для всего мира, да и для войск армии Паулюса означало, что Гитлер, его пропагандистская кухня заврались, что полностью Сталинградом фашисты не овладели, что город-герой борется, а враг бессилен сломить даже одинокий гороховский оборонительный утёс, изолированный на четырёх километрах берега Волги между Донским и Сталинградским фронтами. Удержание двух тракторозаводских посёлков группой Горохова было тогда равнозначно и крупному оперативно-тактическому и политическому успеху всей Сталинградской обороны. В октябре — ноябре 1942 года Ставка ВГК скрытно от врага готовила свои силы для грандиозного контрнаступления трёх советских фронтов с целью полного сокрушения немецко-фашистской группировки на Дону и на Волге.
Как позже выяснилось, командование гитлеровских войск располагало некоторыми разведданными о подходе резервов Красной Армии. Но, вероятно, генералитет армии Паулюса не сумел правильно оценить предназначение этих резервов. Что бы там ни писали после войны битые гитлеровские генералы, а контрнаступление советских фронтов обрушилось на войска Паулюса как снег на голову. Это подтверждает тот факт, что всего за двое суток (!) до начала сокрушающего контрнаступления советских фронтов командование 14-го танкового корпуса ринулось в самоубийственную авантюру против группы Горохова. То было самое последнее наступление немцев в Сталинграде.
Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.
