Двадцать лет после дефолта ничему нас не научили

За прошедшие два десятка лет мне неоднократно приходилось обращаться к вопросу о причинах, механизмах и последствиях дефолта 1998-го года. Вплоть до того, что на заднюю сторону обложки одной из моих книг (выпущена в теперь уже далеком 2003 году) были помещены мои слова: «Казалось бы, объективных оснований для нового дефолта нет. Но институциональные механизмы все подготовлены именно к очередному „пробросу“. Для чего это сделано — ведь не случайно же?».

Среди важных своих публикаций, посвященных той или иной годовщине события, выделил бы:

— «Война и уроки дефолта», «Литературная газета», 17 августа 2008 года;

— «Юрий Болдырев: виноват весь ельцинский режим», «Смена», 19 августа 2013 года;

— «Высокоточное оружие лжи. Юрий Болдырев о „героях“ дефолта и их нынешних подельниках-покровителях», «СП», 19 декабря 2015 года;

— «Впереди новый дефолт или развитие. Юрий Болдырев о главном уроке дефолта 1998-го года», «СП», 19 августа 2016 года.

Повторять, все, что было ранее сказано, наверное, неправильно — лучше дать отсылку. Но главное: все, что было сказано тогда — и пять, и десять лет назад, и ранее — к сожалению, остается абсолютно актуальным и поныне.

Итак, акценты большинства нынешних публикаций:

— объективные проблемы российской экономики двадцать лет назад, совсем непохожие на нынешние, и потому нового дефолта теперь не будет;

— либо, в крайнем случае, безответственность властей тех времен (вроде как, в отличие от нынешних), и потому опять тот же вывод, что теперь беспокоиться не стоит;

— плюс тезис о том, что дефолт все же имел и положительный аспект — дал толчок развитию российской экономики.

Значит, надо опять по пунктам, что называется, «от печки».

Первое. Да, двадцать лет назад Россию втянули в чрезвычайную зависимость от внешних сил — международных валютных спекулянтов. Россию чрезвычайно ослабили — создали механизм государственных казначейских обязательств, прибыльность которых на порядок превышала объективную прибыльность реального сектора экономики. Тем и помогли придушить реальный сектор (кто же будет в него инвестировать, если и выгоднее, и надежнее в финансовые спекуляции?), и обеспечили целенаправленное масштабное выведение финансовых ресурсов из страны, и подготовили финансово-экономическую систему к неминуемому краху, который и осуществили 17 августа 1998 года. Но совершенно неуместно делать акцент лишь на одной форме зависимости и строить шапкозакидательские выводы на том, что именно той конкретной формы зависимости сейчас нет. Важнее, что за прошедшие два десятка лет совокупная зависимость страны и ее экономики от внешних сил, причем, что принципиально важно, сил изначально отнюдь не дружественных, никуда не делась, а по ряду параметров лишь усугублена. И зависимость эта носит характер вовсе не взаимный (что было бы более или менее приемлемо для уважающих себя относительно самодостаточных государств), а глубоко односторонний — ставит в уязвимое, ущербное, зависимое от внешних сил положение именно нас. Поэтому, наверное, можно согласиться с тем, что именно сейчас, в 2018-м году, именно в точности такого дефолта, каким он был в 1998-м, действительно, ожидать не стоит. Впрочем, как в 1941-м не стоило ожидать повторения в точности Первой мировой войны с ее лихими кавалеристскими атаками. Но, согласитесь, ни тогда, в 1941-м, ни теперь, в 2018-м, это вовсе не повод и не основание для самоуспокоения.

Второе — в части безответственности властей двадцатилетней давности, вроде как, в отличие от властей нынешних.

Не устаю напоминать: ответственность — это институты и инструменты, гарантирующие наказание за антиобщественные и антигосударственные деяния (включая преступное бездействие — невыполнение своих конституционных полномочий), и добросовестные, не дискредитировавшие себя предшествующей деятельностью и адекватно мотивированные кадры.

Что у нас с этим теперь?

За преступления, совершенные два десятилетия назад, никто ответственности так и не понес.

Более того, и за обрушение рубля всего четыре года назад, в 2014-м, причем, в отличие от 1998-го года, не имевшее совершенно никаких объективных оснований, также никто никакой ответственности так и не понес.

Никаких институтов и механизмов, создающих не то, чтобы гарантии, но хотя бы предпосылки к привлечению к ответственности виновных в столь масштабных антигосударственных действиях, так и не создано.

В этих условиях, неудивительно, что все ключевые «герои» как экономической политики государства, приведшей к дефолту 1998-го года, так и «герои» самого дефолта, плюс организаторы обрушения рубля в 2014-м году — все и поныне на ключевых государственных постах или управлении государственной собственностью. Плюс на досуге некоторые преподают и выпускают труды — переписывают историю и свою роль в ней. Лишь поражаешься, когда видишь, что даже вполне, в общем, достойные издания обращаются к ним как к «авторитетам», причем, именно по тем вопросам, где от них нужны были бы не якобы «объективные» комментарии, а показания в суде как подследственных …

Поэтому ни о какой «ответственной» нынешней власти, вроде как, в отличие от безответственной прежней, неуместно даже и говорить. Абсолютная и системная преемственность.

Третье. Дал ли дефолт 1998-го года толчок российской экономике?

Судите сами: примерно такой же, как если вам теперь откажут в пенсии в 55−60 лет, а заставят, даже если уже и совершенно невмоготу, тем не менее, трудиться до 63−65. Замечательный «толчок» — низко поклонимся и скажем спасибо?

Еще замечательный способ дать «толчок» экономике: взять и просто ограбить вашу квартиру. Плюс отказать в бесплатной медицинской помощи в связи в инфарктом — потребовать тысяч сто, а то и все пятьсот на лечение. То-то ваши дети завертятся-закрутятся в поиске срочно необходимых денег. Кто-то от безысходности пойдет полы мыть и ботинки чистить этим самым организаторам «импульса экономике», кто-то единственную квартиру им же («благодетелям») за бесценок продаст, кто-то после основной работы — пойдет ночью вагоны разгружать, а кто-то банк грабить (хорошо бы не с кистенем на улицу) — тут и страховой бизнес, и охранные структуры оживут — и весь этот фантастический экономический бум запишем в рост ВВП…

Скажете, что не было этого после дефолта 1998-го? Или после обрушения рубля в 2014-м?

Но вот, в чем разница: после обрушения рубля в 1998-м через какое-то время некоторое оживление и даже в ряде секторов всерьез развитие экономики в самом деле началось, а после обрушения в 2014-м — нет. Почему?

Да потому, что в 1998-м власть оказалась неустойчивой и, под угрозой полного падения, вынуждена была пойти на уступки — сменить управленческую команду (на правительство Примакова-Маслюкова, при руководстве Центробанком Геращенко) и дать ей возможность выправить социально-экономический курс. Коротко говоря: жестко ограничить финансовых спекулянтов и прочих паразитов и этим, прежде всего, открыть возможности для развития реального производства.

В 2014-м, как выяснилось, обвалить рубль оказалось возможным совершенно без какой-либо угрозы устойчивости власти, и потому никаких уступок: и правящая команда, и социально-экономический курс — неизменны.

В этом смысле, надо признать: нынешняя ситуация — хуже, чем в 1998-м. Тогда за крахом последовал подъем, и те, кто выжил (хотя выжили далеко не все) — обрели на какое-то время перспективу. Ныне, как убедительно демонстрируют последние события, из наших людей можно безнаказанно хоть веревки вить.

Захотят власти — опять обрушат рубль. И тем еще сократят обязательства государства и олигархии перед гражданами — работниками, пенсионерами и др. Захотят — окончательно и полностью переведут на коммерческие рельсы медицину и образование. Захотят — повысят налоги, прежде всего, на «пахарей» — на производительный сектор экономики (НДС). Захотят — откажут в выплате пенсий, назвав это «пенсионной реформой».

Жертв такой политики ни тогда, в 1998-м, ни теперь, в 2018-м, никто честно не считал и считать не собирается (не зря же Росстат вообще переподчинили Минэкономики).

Но народ, не сопротивляющийся такой политике, вряд ли может иметь перспективу.