«Есть немало песен, которые живы в памяти народа, поются до сей поры только потому, что к ним приложила свое мастерство, свою душу Клавдия Шульженко».
Леонид УТЕСОВ
КАЖДАЯ ЕЕ ПЕСНЯ – это талантливый спектакль. Не просто петь, а играть, жить судьбой своих героев – потому она и стала любимицей огромной великой страны.
Клавдия Шульженко родилась 110 лет назад, 24 марта, в Харькове. О своем детстве она писала: «Первое художественное впечатление было связано с отцом – от него я впервые услышала украинские народные песни». Первые уроки вокала она брала у профессора Харьковской консерватории Чемизова, мечтала о драматическом театре.
Трагический день 22 июня застал певицу на гастролях в Ереване. Сотни раз во время войны она выезжала с концертами на фронт. Ее песни звучали на передовых и в госпиталях. Многие бойцы приходили в землянку и, «обняв патефон, замирали, слушая Шульженко».
В послевоенные годы Шульженко буквально «воцарилась» на эстраде, задавая тон в вокальном жанре. Снова и снова, на любом ее концерте зрители требовали повторения «Простой девчонки», «Челиты», «Приходи на свиданье».
В «брежневские времена» Шульженко вписалась неожиданно легко. Подобно многим фронтовикам, Леонид Ильич как солдат и политрук глубоко уважал Клавдию Ивановну. Ее приглашали выступать на все торжественные концерты. 10 апреля 1976 года она давала свой юбилейный, посвященный семидесятилетию, концерт в Колонном зале Дома союзов. То, что выпало на долю Шульженко в этот весенний вечер, было не успехом, а триумфом. Она появилась на сцене в сером платье, сжимая в высоко поднятой руке синий платок. Зал буквально взревел. Возможно, как сказал один известный актер, ей следовало умереть после того концерта. Но судьбой было отпущено еще восемь лет. Клавдия Ивановна скончалась в 1984 году и похоронена на Новодевичьем кладбище.
В своих воспоминаниях Шульженко не раз возвращалась к ставшей ей самой дорогой песне «Синий платочек». «Не потому, – отмечала она, – что это была особо выдающаяся песня, а потому, что она оказалась нужной людям, сумела выразить думы и настроения, волновала всех».
Сегодняшнюю публикацию о творческом пути знаменитой народной артистки СССР мы решили посвятить созданию «Синего платочка», необычной судьбе этой песни. Об этом расскажут сама певица и письма-впечатления фронтовиков, которыми она очень дорожила.
С ПЕСНЕЙ ЭТОЙ для меня связаны десятки самых дорогих воспоминаний, сотни волнующих страниц военной жизни. Ни один концерт не проходил без «Синего платочка». Бывало, думаю: сегодня не буду петь. Дам отдохнуть песне от меня. А костюмерша возьмет да и повесит на стул рядом синий платочек, который возила с собой… И я пела. Нельзя было не петь…
Однажды после выступления нашего ансамбля в горнострелковой бригаде ко мне подошел стройный молодой человек в форме, с двумя кубиками в петлицах.
– Лейтенант Михаил Максимов! – представился он.
Робея, заливаясь краской от смущения, симпатичный лейтенант сказал, что написал песню.
– Я долго думал о ней, но все не получалось. А вот вчера… Мелодию я взял известную – вы, наверное, знаете ее, – «Синий платочек», я ее слышал до войны, а вот слова написал новые. Ребята слушали – им нравится…
Он протянул мне тетрадный листок.
– Если вам понравится тоже – может быть, вы споете…
Мелодия «Синего платочка» была знакома мне. Я ее услышала впервые в одном из концертов Белостокского джаз-оркестра – в довоенной Москве лета 1940 года. Ее автора, польского композитора Иржи Петербургского (на наших афишах его именовали то Юрием, то Георгием), одного из руководителей гастролировавшего коллектива, знали как создателя исполнявшегося в 30-х годах чуть ли не на каждом шагу танго «Утомленное солнце». Пела это танго и я – не могла устоять перед очарованием романтической мелодии, только у меня называлось оно «Песней о юге» (текст Асты Галлы).
«Синий платочек» в том, довоенном, варианте мне понравился – легкий, мелодичный вальс, очень простой и сразу запоминающийся, походил чем-то на городской романс, на песни городских окраин, как их называли. Но текст его меня не заинтересовал: показался рядовым, банальным. В нем были, правда, и бьющие на «красивость» строки, что-то вроде следующих:
Помню, в сиреневый вечер
Я приносила к реке
Вам на свиданье горсть незабудок
В шелковом синем платке.
Но «красивость» песню не спасает, и мне с ней просто нечего было делать. Песню, правда, запели, текст ее претерпевал изменения, какие-то строки дописывались, какие-то выкидывались, но содержание – воспоминание девушки о прощании с любимым – не менялось. «Синий платочек» каждая по-своему пели и Лидия Русланова, и Изабелла Юрьева, а в первые дни войны, рассказывали мне, его включил в программы своих фронтовых выступлений известный конферансье Михаил Гаркави, что придавало песне слегка иронический характер.
Лейтенант Максимов написал, по существу, новый текст, сумев сделать главное – выразить в нем то, что волновало слушателей 1942 года и продолжает волновать до сих пор как точная фотография чувств и настроений солдата тех далеких военных лет. Позже эту песню назовут «песней окопного быта», но, мне думается, дело здесь не в терминах, тем более что не каждый из них может выразить суть. А суть, на мой взгляд, была в ином.
Новый «Синий платочек» в простой и доступной форме рассказывал о разлуке с любимой, проводах на фронт, о том, что и в бою солдаты помнят тех, кого они оставили дома. Сам платочек стал теперь не девичьим атрибутом, что «мелькнет среди ночи», как в прежнем варианте, а символом верности солдата, сражающегося за тех, с кем его разлучила война, – «за них – таких желанных, любимых, родных», «за синий платочек, что был на плечах дорогих».
И произошел случай в моей исполнительской практике уникальный. В тот же день после одной-единственной репетиции отдала песню на суд слушателей. «Приговор» был единодушным – повторить! И, пожалуй, не было потом ни одного, концерта, где бы не звучало это требование.
Песня попала в точку. Думаю, что мне она далась так легко потому, что настроения и мысли, отразившиеся в ней, витали в воздухе. Я старалась выразить в «Синем платочке» то, что узнала и увидела на встречах с фронтовиками, чем жила, о чем думала. Эта простая песенка мне показалась необычайно эмоционально насыщенной, потому что она несла большие чувства – от нежности к любимым, преданности им до ненависти к врагу.
Песня полюбилась повсюду. В частях, куда мы приезжали впервые, меня встречали вопросом-просьбой: «А «Синий платочек» споете?» После концерта слушатели подходили и просили «дать им слова». С улыбкой вспоминаю, как иногда превращалась в учительницу, ведущую диктант, а солдаты – в прилежных учеников, записывающих под диктовку «Синий платочек»…
Граммофонная пластинка! Наверное, только специалистам под силу оценить ее роль в развитии общества. Для историков она документ времени, документ эпохи.
Особое значение имела пластинка для эстрадного певца. Это было самое надежное средство распространения песен (ведь даже по радио в большинстве случаев для эфира проигрывались пластинки), самый надежный способ популяризации его мастерства. Я уже не говорю о том, что само приглашение записаться на пластинку означало высокую честь, свидетельствовало о признании певца – ведь в те годы новые пластинки появлялись, по сравнению с нынешними временами, не столь уж часто. Но помимо всего прочего грамзапись была единственным способом фиксации голоса певца. Звуковое кино тоже могло сделать это, но у него были другие цели.
Пластинка стала не только средством распространения, специально предназначенным для знакомства широкого круга слушателей с искусством певцов, чтецов, музыкантов, но и средством контроля, самопроверки исполнителя. Поэтому для меня запись на пластинки всегда была и до сих пор остается серьезным, ответственным делом.
Навсегда запомнилась запись в ДЗЗ (Дом звукозаписи). 1943 год, 13 января. В Москве мороз, холод в студиях. Когда я вошла в аппаратную, не узнала ее: Дом звукозаписи не отапливался, и чтобы отогреть станки, над ними соорудили нечто напоминающее шатры. Почти полтора года здесь не записывали пластинок – их негде было печатать. Апрелевский и Ногинский заводы были переданы Наркомату боеприпасов и перешли на выпуск военной продукции. Но оказалось, что фронту нужны и пластинки.
Тогда меня пригласили сделать одну-единственную запись – «Синий платочек».
Не снимая пальто, прошла в студию, и мы начали записывать. Микрофон покрывался инеем, я старалась согреть его своим дыханием и пела так, как никогда раньше, – ведь «Синий платочек», как мне сказали, ждали на всех фронтах.
Кончила петь и была уверена, что лучше не смогу, что этот первый вариант должен быть и последним. Но когда я прошла в аппаратную, ко мне навстречу кинулась молоденькая женщина, вся в слезах – оператор Галя Журавлева:
– Клавдия Ивановна, я испортила вам запись! Когда вы пели, я вспомнила, как провожала на фронт своего мужа, как он поцеловал в последний раз нашу дочурку, и не могла сдержать слез. Я и сама не заметила, как они попали на воск и растопили его.
Как могла, успокоила Галю, а сама подумала: «Таким «браком» можно гордиться»…
***
МНОГО ПИСЕМ стала я получать после выхода на экран «Концерта фронту», где снялась с «Синим платочком». Бойцы благодарили за песню и почти всегда просили прислать на фронт ее слова.
О «Синем платочке» писали много. Один фронтовик (пусть простит, что не помню его фамилии) написал, как после страшного боя на Курской дуге он не мог разбудить своих солдат, чтобы они поели. Бойцы устали, отдав все силы бою. Но кончилась передышка, и надо было снова идти в атаку. А они не слышат ни команды, ни грохота взрывов. Тогда он крикнул: «За синий платочек! Вперед, за мной!» И все поднялись, как один, словно их живой водой окропили.
…Это письмо пришло в конце 1942 года из Архангельского эвакогоспиталя. Письмо это написано несколько необычно – рифмованной прозой:
«Товарищ Шульженко! Меня Андреем звали родные отец и мать. Песня Ваша меня задела, сказала: нужно врага убивать.
Товарищ Шульженко, разве расскажешь, как нам Родина всем дорога. Да как тут, родная сестра, промажешь, первой же пулей не убьешь врага?
Товарищ Клава, мы весело жили, мы молодость пели в труде и в бою, мы много работали, жарко любили и даже теперь говорим «люблю». И теперь нам «Синий платочек» остался желанным, любимым, родным…
Была семья у меня большая – немец пришел и семью убил. Была любовь у меня большая – немец пришел и любовь осквернил. Была, как жизнь, моя дружба большая, но больше стала в огне боев. И жизнь, и сила моя молодая громит сейчас ненавистных врагов.
Родная Клава! Очень много немец у молодости моей отнял, но я даю Вам солдатское слово, что он заплатит за все сполна. Сейчас я ранен, но скоро, скоро дорогой боев я вперед пойду. За дружбу, любовь, за семью, за город врагу беспощадно я отомщу. И если останусь я жив – приеду на Вас взглянуть, рядом побыть, чтобы сказать Вам, что нашу Победу Вы помогали в боях добыть, что Ваша песня – большое оружье, что мы благодарны, что, если нужно, готовы отдать Вам любовь и жизнь.
Когда мы победу добудем в бою, приедем в столицу весну встречать, чтоб разделить с Вами радость свою, чтоб всю свою жизнь Вам рассказать. Чтобы смогли Вы сами услышать, как «Синий платочек» любовно храним.
Товарищ Шульженко, простите, что пишет Вам незнакомый боец один. Простите, что я называю Вас просто, словно любимая мне Вы сестра, но мне давно не приносила почта ни одного письма. Мне не с кем болью своей поделиться, поэтому я и решаюсь к Вам, к Вам единственной обратиться, Вам одной обо всем рассказать.
Дней через двадцать, покинув Архангельск, вновь партизанить уйду я в леса, и вновь затеряется дальний мой адрес, и вновь будет некому мне писать. И лишь фотография Ваша со мною будет шагать партизанской тропой, и будет отмечен на ней чертою каждый убитый немец мной. И буду я думать, что Вы их бьете, что Вы лишаете жизни врага, что Вы для меня одного лишь поете, но слышит песню большая страна, что Вы в веселый весенний вечер, на плечи накинув синий платок, выйдете мне одному навстречу, но встретите много хороших бойцов. Встретите много солдат-героев, жестоких в бою и нежных в любви, которые смертным сражались боем за честь Отчизны, за светлые дни…
Пока, незнакомая мне певица, до скорой встречи! Победы нам!
А.Н.
г. Архангельск,
14 декабря 1942 г.».
***
И ЕЩЕ одна история, связанная с «Синим платочком». Ее я узнала из совсем недавнего письма.
«3 мая 1979 года, г. Москва.
Глубокоуважаемая Клавдия Ивановна!
Пишет Вам капитан 1-го ранга в отставке, ветеран Краснознаменного Северного флота, участник обороны Советского Заполярья Догадкин Вячеслав Михайлович.
Речь пойдет о Вашем и нашем по-фронтовому любимом «Синем платочке» и, полагаю, о неизвестном Вам, но не забываемом нами факте его, можно сказать, боевого «послужного спуска». Так уж получилось, что «Синий платочек» нес особую службу в знаменитом разведотряде Северного флота.
Говорят, у песен, как и у людей, свои судьбы, своя жизнь. И это святая правда! Когда я слушаю чудесную мелодию прошедшего через всю мою жизнь «Синего платочка», то, проникаясь ею, всегда волнуюсь, ощущаю ее в образах и событиях. Боевым другом, соратником фронтовиков, да и не только фронтовиков, была и остается эта песня. Есть песни, которые, как герои, но в строю. Вот и «Синему платочку» выпало такое счастье!
Вспоминаю такой долгий и трудный 42-й. Правый фланг Великой Отечественной… Северный флот, Мурманск, Полярный, Ваенга, Рыбачий, Муста-Тунтури… Разведотряд Северного флота. Высадки и выходы в тылы врага. Многодневные тяжелые рейды наших разведчиков по коммуникациям фашистов. Радость побед и горечь неудач. Гибель близких, дорогих друзей.
Помню двухэтажный бревенчатый домик на одной из улиц Мурманска – между гостиницей «Арктика» и площадью Пяти углов. На втором этаже – небольшая комната. В ней тогда никто не жил – хозяева ее находились в эвакуации. Но скромная мебель осталась: стол, стулья, небольшой буфет, диван, столик-тумбочка, а на ней – патефон. При нем была пластинка с полюбившейся нам песней «Синий платочек» в Вашем, Клавдия Ивановна, исполнении.
В этот дом, а точнее – в эту комнату, время от времени приходили наши разведчики. Обычно они делали такие визиты перед уходом в очередную боевую операцию. За столом в последний раз что-то обсуждали, порой спорили, шутили, поднимали чарочку «на посошок», вспоминали мирные дни. Но главным здесь было – перед уходом на боевое задание послушать «Синий платочек», самим пропеть эту песню. Визит наших разведчиков к «Синему платочку» был как бы заключительным этапом в системе их сложной подготовки.
Затем пластинку с «Синим платочком» аккуратно укладывали в укромное место, чтобы она не разбилась, и уходили. По названию песни и сам этот домик получил у разведчиков имя «Синий платочек».
Такова была боевая служба «Синего платочка» на Северном флоте в грозные годы Великой Отечественной. Наши музы не молчали. Они тоже воевали!
И еще один факт. Его сообщил автор статьи «Прикосновение к подвигу», опубликованной в мурманской газете. Изложив историю домика «Синий платочек», о которой я ему рассказал, он пишет:
«Совершенно неожиданно, словно по заказу, из глубины времен ворвалась эта история в сегодняшний день. Не знаю, видел ли В.И. Догадкин передачу Центрального телевидения «СССР–Франция. Дорогами согласия, дорогами; содружества», но меня один эпизод этого фильма буквально потряс. В кадре – ветеран знаменитой эскадрильи «Нормандия–Неман». Он крутит ручку патефона. Звучит знакомый голос певицы: «Строчит пулеметчик за синий платочек!». Француз подпевает и говорит: «Это моя любимая фраза и после войны. Строчили, и еще как! Мы против войны. Надеемся, что эта – последняя, больше не будет!..»
Синий платочек
Музыка Ежи Петербургского
Слова Михаила Максимова
Синенький скромный платочек
Падал с опущенных плеч.
Ты говорила,
Что не забудешь
Ласковых, радостных встреч.
Порой ночной
Мы распрощались с тобой…
Нет больше ночек!
Где ты, платочек,
Милый, желанный, родной?
Письма твои получая,
Слышу я голос родной.
И между строчек
Синий платочек
Снова встает предо мной.
И мне не раз
Снились в предутренний час
Кудри в платочке,
Синие ночки,
Искорки девичьих глаз.
Помню, как в памятный вечер
Падал платочек твой с плеч,
Как провожала
И обещала
Синий платочек беречь.
И пусть со мной
Нет сегодня любимой, родной,
Знаю, с любовью
Ты к изголовью
Прячешь платок голубой.
Сколько заветных платочков
Носим мы в сердце с собой!
Радости встречи,
Девичьи плечи
Помним в страде боевой.
За них, родных,
Любимых, желанных таких,
Строчит пулеметчик,
За синий платочек,
Что был на плечах дорогих!
Около года назад сбылась давнишняя мечта дочери Михаила Максимова – автора текста «Синего платочка» – Елены Михайловны Петровой, живущей уже долгие годы в Софии, разыскать кого-нибудь из родственников Клавдии Ивановны Шульженко. И вот весенним майским днем в Москве состоялось ее свидание, как выразилась Елена Михайловна – «встреча поколений», с Игорем Владимировичем Кемпером – сыном легендарной советской певицы. Игорь Владимирович работал инженером, сейчас на пенсии, Елена Михайловна – переводчик.
Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.
