14 апреля на сайте газеты «Культура» была размещена статья, в которой речь шла о 55-летней годовщине выхода на экран кинокартины «Евдокия». Публикуем её полностью.
17 апреля 1961 года на экраны страны вышла кинокартина «Евдокия». К созданию этого недооцененного шедевра причастны сразу три сильные (в первую очередь в профессиональном плане) женщины: прозаик и драматург Вера Панова, режиссер Татьяна Лиознова и исполнительница главной роли Людмила Хитяева.
У Лиозновой принято ценить более поздние вещи, но аналитический склад ума в полной мере проявился уже в «Евдокии». Картина похожа на мелодраму, на семейный роман. Однако сходство это кажущееся. Нет здесь стремления выжать слезу и желания развлечь зрителя хитросплетением родственных связей, тяжбой поколений. Основываясь на сверхпрочной и предельно цельной конструкции Пановой, Лиознова дает грамотную социологию, конспект коллективной судьбы великого народа, рождения нового времени.
«Евдокия» убедительно, но не истерично описывает социально-психологический перелом, переход от архаичного кровно-племенного мышления к мышлению иного типа. Если угодно, здесь дано становление здоровой рациональности. Показано, как огромные массы населения обрели подлинную Свободу. При этом речь идет не об экономических или политических категориях. Лиознова, как и всегда, исследует метаморфозы человеческого сознания.
В каком-то смысле главная героиня, сыгранная Людмилой Хитяевой, олицетворяет саму Россию. Под внешним благообразием дореволюционного уклада скрываются подавленные желания и вытесненные страсти. Через всю картину проходит запретная любовь православной по воспитанию Евдокии к татарину-мусульманину Ахмету. На что указывает грубая, но безотказно действующая деталь: подаренная любовником безвкусная мазня бережно сохраняется героиней всю жизнь в качестве заветной реликвии. Вслух свою привязанность к изображению полуодетой восточной одалиски Евдокия мотивирует словами: «Такая красота!» При этом и самый неискушенный зритель морщится, ибо красоты никакой — примитивизм, китч. Подобными «незначительными» мазками Вера Панова конструирует образ. Евдокия вытеснила в подкорку запретную любовь, она плохо осознает себя, свой внутренний мир. Авторы не льстят героине, а наблюдают за ней, уважают ее и исследуют.
Хитяева играет сочетание предельной чувственности с некоторой даже невменяемостью. Ее Евдокия все время чуть улыбается, словно неизменно помнит о своей сильной женской природе. И эта полуулыбка нисколько не пошлая, не заигрывающая, не соблазняющая — в ней отсвет природного начала. Ничто человеческое этой самоотверженной женщине не чуждо.
Итак, еще в девичестве полюбила Евдокия татарина Ахмета, а после с ним загуляла. Однако в дореволюционной империи с архаичными ритуалами брак между этими людьми был невозможен. Молись не молись — хоть Иисусу, хоть Аллаху — невозможен и все. Здесь не столько наезд на религию (при Никите Хрущеве подобное как никогда поощрялось), сколько всеобъемлющая бронебойная метафора. В результате тайной и, выходит, преступной связи Евдокия теряет способность к деторождению. Ее хитровану-отцу приходится перебирать одного мужчину за другим, чтобы пристроить дочь, избавив от позора. На удочку попадается Евдоким, чья заветная мечта — как раз многодетная семья и честная верная супруга.
Евдоким обманут. При этом он, в отличие от Евдокии, уже «новый человек»: герой Гражданской войны и член партии, потребовавшей от страны модернизации не только народного хозяйства, но и коллективного сознания. Как же реагирует Евдоким? Самым парадоксальным образом: принимает ситуацию полностью, берет на себя ответственность за уже существующую реальность. Этот потрясающий ход делает картину по-настоящему грандиозной. Человеческое достоинство, утверждают создатели фильма, не в пустых надеждах, фантазиях и упованиях, а в принятии реальности.
Евдоким сдержанно осуждает православные ритуалы супруги. Однако, по сути, именно он носитель подлинной религиозности. Более того, Евдоким помогает своей обманщице-жене прорваться к высотам Свободы. Супруг объясняет Евдокии, что она вольна культивировать свою чувственность, встречаться с Ахметом и жить при этом в добротном доме, который Евдоким согласен оставить. Он даже готов избавить ее от трудностей бытового характера, забрав с собой многочисленных приемных детей.
Плохо осознающая себя женщина поначалу горько рыдает. Она все еще находится в плену «традиционных представлений», согласно которым незамужняя и гулящая — это плохо и грешно само по себе. Но весь строй картины Пановой/Лиозновой утверждает обратное: «само по себе» любое социальное поведение не хорошо и не плохо. Внутренне несвободный человек грешит, даже когда соблюдает все предписания, культивирует порядочность и внешнее благочестие. Евдоким же обращает взгляд супруги вовнутрь. Он впервые дает понять, что только ее личностный выбор по-настоящему значим, только он избавит от психологического рабства. Тогда рыдания сменяются тихим благодарным смехом. Евдокия оценила, осталась с мужем и детьми, приняла решение. Сама! Впервые! «Как, значит, захочу, так и решу: кому тут быть, а кому не быть».
Пресловутое чувство долга — штука ненадежная, предательская. Только внутренняя свобода гарантирует и честность, и ответственность, и стойкость перед лицом житейских трудностей.
С эпохи перестройки и до сего дня принято обвинять простого советского человека в патологической несвободе. Однако, как ни странно, именно тогда снимали такие последовательные, вменяемые фильмы на тему свободы. И наоборот, в якобы свободной стране ничего подобного вот уже четверть века не производится.
Дети, неродные по крови, это, конечно, метафора нового порядка вещей, новой человеческой близости и Советской страны в целом: «У нас в семье все приемные». Еще Христос обозначал учеников и последователей в качестве истинной своей семьи. Великая Вера Панова, конечно, имеет в виду эту новозаветную коллизию.
«Евдокия» — картина о том, как обессмыслившиеся ритуалы уходят, а им на смену приходит будто бы из ниоткуда другое, высокое содержание. Лиозновская работа несет не столько художественную, сколько социализирующую, обучающую функцию. Это кино про свободу и ответственность сделано свободными и ответственными людьми, помогавшими рядовому советскому человеку преодолеть цивилизационную архаику. Именно так культурная элита осуществляла социальную модернизацию: не на словах, а на деле.
От редакции: К оценкам, изложенным в статье, следует добавить, что основная идейная суть кинокартины «Евдокия» о наступлении времени высоких идеалов представляло собой отражение ключевой составляющей политики Советской власти, направленной на построение нового коммунистического общества, в котором все его члены будут полноправными хозяевами результатов собственного труда, движущими мотивами их будут стремление к реализации великих дел, освоение новых горизонтов. Только общество, в котором доминируют высокие мотивы, способно в массовом порядке осваивать достижения в различных сферах, создавать новое, двигать страну вперёд. Ну и, разумеется, защищать своё Отечество в критический момент. Вся культурная политика должна быть направлена именно на пропаганду таких ценностей. В противном случае дело закончится морально-нравственным разложением общества, гибелью страны в перспективе. К сожалению, ровно это мы и наблюдаем на протяжении последних тридцати лет. Но для перелома контрпродуктивной тенденции нужно активно использовать позитивный опыт политики Советской власти в культурно-нравственной сфере и не только.
Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.
