22 июня 1941 года в 4 часа утра германские войска атаковали нашу страну. Дата эта навсегда останется вписанной особым алым от крови шрифтом и большими буквами в нашу и всемирную историю. 9 мая – день Победы – праздник, пусть и со слезами на глазах. 22 июня – день скорбной памяти, день, когда нет фанфар, нет радости на лицах, день в который каждая семья и вся наша Отчизна, единая в этом порыве, будто заново ощущает боль своих утрат.
Миллионы людей погибли в Войне – и миллионы остались, лишившись самого дорогого, самого важного в жизни. Потери не были напрасными, они, люди тех героических поколений, не стояли за ценой – и только так смогли купить себе, и всем потомкам своим право на жизнь. Но всё же так велика была эта цена! Мы должны их помнить! Помнить, за что и с кем они сражались. Это нужно не мёртвым – это нужно живым! И события последнего времени просто кричат об этом.
В числе самых тяжёлых испытаний, самых страшных эпизодов Великой Отечественной войны была Ленинградская блокада. Нет примеров в истории, когда гигантских размеров город не имея никакой связи по суше со страной и основными силами армии, успешно держался бы столь долгое время – и в конечном итоге выстоял! Блокада – одна из квинтессенций духа той войны – предельно ожесточённого, наполненного одноврменно немеркнущими подвигами духа и вещами до того чудовищными, что от одной мысли о них слёзы наворачиваются на глаза. Дневник Тани Савичевой фигурировал как один из материалов обвинения на Нюнбергском трибунале – и это верно – едва ли что-то ещё могло так же красноречиво выносить приговор фашизму! Только гражданские потери, потери жителей города составили более чем полумиллионную цифру: 16 747 человека было убито при артобстрелах и бомбардировках, 632 253 унесла злая костлявая рука голода. Вдумайтесь в эту цифру – 649 000 жителей потерял Ленинград – это почти столько же, сколько суммарные потери двух других крупнейших стран антигитлеровской коалиции – США (405 399 убитых) и Великобритании (286 200 убитых) на всех фронтах! Даже вывезенные из города истощённые люди нередко умирали уже в эвакуации. Ленинград был в числе первых городов СССР, получивших звание города-героя.
И вот в этом самом городе за считанные дни до 22 июня с помпой и почётным караулом, в присутствии минитра культуры Мединского и главы администрации президента Иванова на фасаде здания Военной академии материально-технического обеспечения на Захарьевской улице была установлена памятная табличка в честь… Карла Густава Маннергейма – руководителя одного из государств, армии которого держали Ленинград в блокаде! Не знаю кто и что может сказать по этому поводу, но для меня и Иванов и Мединский после этого события как люди умерли. Да, ходят, да, говорят – но всё ли, что говорит и ходит, достойно звания Человека? Трудно вообразить больший плевок в душу тем, кто ещё жив, из заставших блокаду, тем, кто поддерживает в семье, в своих детях, в собственном сердце память о произошедшем с городом на Неве. И сделали властьпридержащие подонки это сознательно и цинично.
Особенно поражает уровень и содержание их аргументации. Пресс-секретарь президента Песков высказался в том духе, что “личность Маннергейма вызывает горячие споры, но однозначно можно сказать, что это личность незаурядная и имеющая отношение к нашей истории, и роль его ещё долго будут изучать”. Что ж, господин Песков, в таком случае и по таким критериям хочу предложить ещё одну персону схожего полёта – Альфреда Эрнста Розенберга, руководителя внешнеполитического управления НСДАП, рейхсляйтера и рейхсминистра Восточных территорий. Как Маннергейм родился на территории Российской империи в городишке Аскайнен Великого Княжества Финляндского, так и Розенберг – уроженец Таллина (тогда Ревеля) Эстлянской губернии. Он определённо “имеет отношение к нашей истории” – как не иметь, если именно Розенберг был главным архитектором немецкой расовой политики и режима на оккупированных территория СССР! Определённо это была “личность незацрядная” – виднейший сподвижник Гитлера, да и в рейхсляйтеры заурядные не выбивались. Роль его, надо думать, тоже будут изучать ещё долго. Так что смело ставим доску, или памятник открываем! Можно, к примеру, в Москве – как про Маннергейма говорят, что он “учился в Петербурге и очень его полюбил”, так и Розенберг окончил в январе 1918 Москвовское высшее техническое училище – так что именно МВТУ имеет смысл “порадовать” бронзовым уполномоченным фюрера по контролю за общим духовсным и мировоззренческим воспитанием НСДАП.
Не менее интересны и заявления Иванова: “Как говорится, из песни слов не выкинешь. Никто не собирается обелять действия Маннергейма после 1918 года, но до 1918 он служил России”. Гениально! Как в старом анекдоте – тут играем, тут не играем – тут селёдку заворачиваем. Следуя подобной логике, памятник можно поставить практически кому угодно, например… битцевскому маньяку Александру Пичушкину, который в детстве был очень благовоспитанным и тихим мальчиком, любил ишрать в шахматы… И нет, конечно, из песни слов не выкинешь, мы не обеляем его, когда он убивал людей молотком, но ведь до того, как он совершил первое убийство, до того, как у него поехала крыша, отличный был человек! А можно, чего уж мелочиться, поставить сразу памятник одному подававшему надежды австрийскому художнику, храбро сражавшемуся в Первую мировую, да ещё и защитника животных в придачу – фюрером ведь он станет только потом, только потом придумает решение для еврейского и для славянского вопросов…
Впрочем, всё это – словестная шелуха, едва ли убеждающая самих её авторов. Об истинной причине проговорился Мединский, который отметил, что устанвка памятной доски Маннергейму – способ преодоления того трагического раскола общества, который произошёл после Октябрьской революции. Вот она, мякотка. Очевидно, что нанешним бонзам из числа приближенных к рычагам госуправления, нет дела до Маннергейма, зато есть острая, как аппендицит, потребность раз за разом язвить всё совестское. Глупо, зло, садясь сами в лужу – но язвить, чтобы хоть немного заляпать грязью, чтобы точно не вернулось для них ненавистное и страшное время, когда собственность была государственной, а власть – народной. Сами финны относятся сейчас к человеку, который втянул их страну в союз с Гитлером, который в конечном счёте привёл её к поражению, к территориальным потерям, к статусу проигравших весьма неоднозначное. Представителей финского посольства на открытии мемориала не было, хоть они и были приглашены. Некоторые газеты Финляндии поместили на свои первые полосы удивлённые и возмущённые заголовки.
Особо и отдельно “радуют” попытки властей представить дело так, что они открывают памятную доску “не финского маршала а русского офицера”. Оставим даже в стороне странное раздвоение личности и взглянем только на саму эту проблему. Про финского маршала Маннергейма можно сказать, что он сражался за свою страну, причём делал это достаточно умело. В конце концов и среди солдат и офицеров вермахта и СС не все получали награды за сожженные сёла и расстрелянных детей и женщин – многие действиетльно были отмечены своими Железыми крестами за неподдельные храбрость и воинское искусство. К иным из них в своих странах вполне может поддерживаться отношение уважительное. Но что это меняет для нас? С какой стати мы должны открывать монументы и восславлять имена людей, которые пришли к нам с мечом, которые убивали наших людей, или отдавали такие приказы, которые лишили нашу страну 27 миллионов жизней, сломали бесчисленное множество судеб, будь они даже отважны, люби поэзию и привечай бездомных котят!? Некогда Уинстон Черчилль в ходе выступления в Палате общин сказал о немецком фельдмаршале Эрвине Роммеле такие слова: «Мы имеем перед собой весьма опытного и храброго противника и, должен признаться, несмотря на эту опустошительную войну, — великого полководца». Но я не могу предстваить себе памятника Роммелю в каком-нибудь городе Египта, Ливии, или Франции, где ему довелось командовать, командовать силами врага, который пришёл незванным, командовать силами агрессора. А Маннергейм не просто командовал войсками – он реально руководил Финляндией как государством, а значит несёт полную отвественность за её оккупационную политику. Он несёт отвественность за лагеря, за гибель в них людей. Из более чем 64 000 советских граждан, прошедших через финские концентрационные лагеря, по финским данным, умерло более 18 000. Это при общей численности населения оккупированной части Карело-Финской ССР примерно в 86 000 человек, Первый концентрационный лагерь для советских граждан славянского происхождения, в том числе женщин и детей, был создан 24 окттября 1941 в Петрозаводске. Из-за плохого питания в финских концентрационных лагерях уровень смертности был очень высок, в 1942 году он был даже выше, чем в немецких концлагерях (13,7 % против 10,5 %). Только своевременный выход Финляндии из войны и согласие на все условия Советского Союза, очевидно, и спасли Маннергейма от Трибунала.
Если же рассматривать его не как финского маршала, а как русского офицера, то всё ещё проще – речь тогда идёт о банальном и отвратительном предательстве! С таким же успехом можно было бы открыть памятник атаману Краснову, который тоже успел побыть русским офицером, повоевать в Первую мировую, а потом запродаться кайзеру в надежде стать независимым владетелем Области войска донского. Сразу же после своего избрания атаманом Краснов направил телеграмму германскому императору Вильгельму II о том, что Всевеликое Войско Донское как субъект международного права не считает себя в состоянии войны с Германией. Он также обратился к Германии за помощью с оружием и предложил установить торговые отношения. Во втором послании к Вильгельму Краснов попросил и о том, чтобы впоследствии, по мере освобождения от большевиков, Германия признала право на самостоятельность Кубанской, Терской и Астраханской областей, а также Северного Кавказа. И уж только потом, почти по традиции, он займёт пост Главного управления казачьих войск Имперского министерства восточных оккупированных территорий – в ведомстве всё того же Розенберга.
Или обладатель георгиевского оружия группенфюрер СС Шкуро, подавлявший партизан в Югославии и назначенный в 1944 году специальным указом Гиммлера начальником Резерва казачьих войск при Главном штабе войск СС. Или Власову. Или генерал-лейтенанту императорской армии и одному из отцов украинской незалежности гетману Скоропадскому. А? Нет? Не вышел под нынешнюю политическую конъюнктуру? И Бандера тоже не вышел? Жаль – сколько упущенных возможностей по части “преодоления трагического раскола, вызванного Октябрьской революцией”!
Нынешняя власть уже давно вызывает тошноту и рвоту, её безграмотность, её воровство, её нерешительность, где надо быть смелым, и отменное упорство по части угнетения слабых. О чём говорить – это власть жуликов и воров. Но с установкой этой доски они перешли черту, показали свою истинную генеалогию. Народ не поймёт! Народ не потерпит! Уже пришло сообщение, что доска Маннергейма облита красной краской. Я не знаю кто эти люди, но заявлю не боясь и открыто – я пожал бы им руки! Им, неравнодушным и смелым!
В наше время лицемерие повсюду, но то, что творится сейчас, бьёт мощной волной через край всякого терпения. Мы с пафосом вещаем по ТВ про Бессмертный полк, мы клеймим фашистов за пределами России – но что мы при это параллельно делаем внутри!? Чувство обманутости, чувство стыда, чувство, что сверху сидит наглый и мерзкий предатель, который плевать хотел на живых и на мёртвых в своих политических планах, вызывает ярость! Ярость горячую и светлую, как раскалённый металл! Снимите доску, гады! Пусть рассвет 22 июня город встретит уже без неё! Это требование тысяч сердец – во всей России. Снимите! Или заплом Авроры мы собъём её со стены! Город герой, колыбель революции, великий и славный Ленинград уже однажды стал точкой, где возгорелась заря над Россией и миром. Иногда начинается с малого, с крохотной искры, с повода – и в великое пламя! Всем – и им в своих теплых кабинетах, и нам нужно помнить об этом!
Пресс-секретарь ЛКСМ РФ Мизеров Иван
Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.
