Ветер Октября

Брат Александр

(Петербург — Симбирск)

Из главы 1

«Володя подражал старшему брату настолько, что мы даже посмеивались над ним, — с каким бы вопросом к нему ни обратиться, он отвечал неизменно одно: «Как Саша», — вспоминала Анна Ульянова. — А если пример важен в детстве вообще, то пример несколько старших по возрасту братьев важнее примера взрослых».

Надежда Константиновна Крупская писала об Александре Ильиче: «Последнее лето, когда он приезжал домой, он готовился к диссертации о кольчатых червях и всё время работал с микроскопом. Чтобы использовать максимум света, он вставал на заре и тотчас же брался за работу. «Нет, не выйдет из брата революционера, подумал я тогда, — рассказывал Владимир Ильич, — революционер не может уделять столько времени исследованию кольчатых червей». Скоро он увидел, как он ошибся».

От старшего брата Владимир впервые узнал о марксистской литературе, увидел у него на столе «Капитал» Карла Маркса.

В январе 1886 года в возрасте 54 лет от кровоизлияния в мозг скоропостижно умер Илья Николаевич. До последнего дня он оставался на директорском посту. Вскоре на семью обрушилось новое несчастье: 1 марта 1887 года в Петербурге за участие в подготовке покушения на царя Александра III был арестован Александр Ильич. Вслед за ним взяли и Анну Ульянову, учившуюся в Петербурге.

Об аресте Александра и Анны сообщила в Симбирск родственница Ульяновых, но, волнуясь за Марию Александровну, она послала письмо В.В. Кашкадамовой. Та вызвала из гимназии Владимира и дала ему прочесть письмо. «А ведь дело-то серьёзное, — сказал он, — может плохо кончиться для Саши».

Александр Ульянов блестяще учился в Петербургском университете, на третьем курсе был награждён золотой медалью за работу по зоологии. В семье ничего не знали про его участие в кружках революционной молодёжи и террористической фракции партии «Народная воля», где студенты-естественники умели изготовлять динамит. Александр не причислял себя к народникам, но не видел для России и социал-демократического пути развития.

В назначенный день он, вопреки первоначальному плану, взял на себя руководство покушением на императора.

«При своей явной молодости, — вспоминал об Александре Ильиче товарищ по делу М.В. Новорусский, — он определённо выделялся среди других своим развитием. Отпечаток его карточки, снятой жандармами уже во время ареста, даёт очень плохое представление об его личности. Здесь он выглядит серым и даже мрачным, вообще «худым», чего совершенно не было в действительности. Напротив, его ясное и открытое лицо всегда как-то особенно светилось не только обыкновенной юношеской привлекательностью, но и особой осмысленностью выражения. Это было одно из тех лиц, о которых мы говорим, что они озарённые».

Последняя встреча матери с сыном была в Петропавловской крепости. Она, по воспоминаниям А.И. Ульяновой-Елизаровой, рассказывала «о тягостной обстановке этого свидания за двумя решётками с расхаживающим между ними жандармом. Но она говорила также, что в этот раз она явилась повидать брата, окрылённая надеждой. Распространились слухи, что казни не будет, и материнское сердце, конечно, легко поверило им. Передать об этом при суровых условиях свидания она не могла, но, желая перелить в брата часть своей надежды и бодрости на все предстоящие ему испытания, она раза два повторила ему на прощание:

— Мужайся!

Так как надежды её не сбылись, то вышло, что этим словом она простилась с ним, она проводила его на казнь».

На рассвете 8 мая 1887 года во дворе Шлиссельбургской тюрьмы Александр Ульянов и его товарищи П.Я. Шевырёв, В.С. Осипанов, В.Д. Генералов и П.И. Андреюшкин были казнены. Эта участь была уготована всем 15 обвиняемым, но остальным приговор заменили каторгой и ссылкой в Сибирь. И.Д. Лукашевич и М.В. Новорусский были заключены пожизненно в Шлиссельбургскую крепость.

Как вспоминала М.И. Ульянова, брат Владимир сказал на это известие: «Нет, мы пойдём не таким путём. Не таким путём надо идти».

Через месяц Владимир Ульянов встретился с приехавшим в Симбирск И.Н. Чеботарёвым, университетским товарищем брата. Он «…расспрашивал меня о последних днях моей совместной жизни с Александром, о допросах меня на предварительном следствии и на самом верховном суде, в особенности о впечатлении, какое произвёл на меня Александр на скамье подсудимых. Обо всём этом он расспрашивал меня спокойно, даже слишком методично, но, видимо, не из простого любопытства. Его особенно интересовало революционное настроение брата».

…Спустя семь лет Дмитрий Ульянов, будучи вместе с Владимиром на даче Елизаровых в Люблине под Москвой, спросит брата:

«— У нас очень много товарищей, старых, известных нам, почему не взяться и не создать террористической организации? — Это у меня ещё народовольческая отрыжка была.

Владимир Ильич быстро остановился на ходу:

— А для чего это нужно? Предположим, удалось бы покушение, удалось бы убить царя, а какое это имеет значение?

— Как какое значение — оказало бы громадное влияние на общество.

— На какое общество? Какое ты общество имеешь в виду? Это то общество либеральное, которое играет в картишки, и кушает севрюгу под хреном, и мечтает о куцей конституции? Это общество ты имеешь в виду? Это общество не должно тебя интересовать, оно нам неинтересно, мы должны думать о рабочем человеке, о рабочем общественном мнении. Вот Карл Маркс в Западной Европе стал во главе рабочего класса именно потому, что рабочие — это самый революционный элемент капиталистического строя.

Больше уж я об этом и не заикался».

Борьба с реформистами

(Лондон)

Из главы 4

Искровец Н.Л. Мещеряков, приезжавший из России к Ленину в 1901 году, писал, что русские эмигранты, обосновавшись в тихом Мюнхене, упустили из виду русскую молодёжь: «Студенты узнали, что в городе находятся крупные революционеры, заинтересовались ими, и за искровцами стали ходить студенческие хвосты. Искровцы идут в ресторан или ещё куда-нибудь — за ними тащатся студенты; вслед за студентами, конечно, заинтересовалась полиция. В результате пришлось бросить Мюнхен, как сравнительно маленький город, где известен каждый более или менее крупный житель <…>».

Редакция «Искры» решила переехать в Лондон, и 30 марта 1902 года Владимир Ильич с женой покинули Мюнхен. По пути они сделали короткие остановки в Кёльне, Брюсселе. В Лондоне их встретил искровец доктор Н.А. Алексеев и проводил во временные комнаты.

Переговоры об издании «Искры» доктор Алексеев вёл с редактором еженедельной газеты английских социал-демократов «Justice» («Справедливость») Гарри Квелчем, который поначалу отказывался печатать русскую газету из-за тесноты помещений. Ленину пришлось прибегнуть к авторитету и содействию Г.В. Плеханова. 21-й номер «Искры» (с окончательным проектом Программы РСДРП) вышел ещё в Мюнхене, а начиная с июльского № 22 газета печаталась раз в две недели в подвальном помещении типографии «Justice» по Клеркенуэлл-грин, 37-А. В Лондоне «Искра» выходила под номерами 38-й или 39-й (точно не установлено).

Спустя годы в заметке «Гарри Квелч» (1913) Владимир Ильич напишет: «Английские с.-д. с Квелчем во главе с полной готовностью предоставили свою типографию. Самому Квелчу пришлось для этого «потесниться»: ему отгорожен был в типографии тонкой дощатой перегородкой уголок вместо редакторской комнаты. В уголке помещался совсем маленький письменный стол с полкой книг над ним и стул. Когда пишущий эти строки посещал Квелча в этом «редакторском кабинете», то для другого стула места уже не находилось…»

Ленин подметит особенность английской социал-демократии тех лет: «Благодаря монополии прибыли английского капитала были невероятно велики: можно было поделиться чуточку крохами этих прибылей с рабочей аристократией, — обученными заводскими рабочими.

Эта рабочая аристократия, имевшая тогда сносные заработки, замкнулась в узкие, своекорыстно-цеховые, союзы, отделившись от массы пролетариата и будучи в политике на стороне либеральной буржуазии. И до сих пор ещё, пожалуй, нигде в мире нет такого числа либералов среди передовых рабочих, как в Англии».

«Искру» финансово поддерживали группы содействия в России и за границей, а также А.М. Горький, А.М. Калмыкова, инженер Р.Э. Классон, издательница М.И. Водовозова, фабрикант С. Морозов (просивший бранить его в газете для создания алиби). В газету переводились гонорары за рефераты Ленина, взносы от читателей и российских комитетов РСДРП. К середине лета 1903-го «Искра» будет известна более чем в 100 городах империи.

В марте 1902 года в Штутгарте, в издательстве Дитца, вышла книга Ленина «Что делать? Наболевшие вопросы нашего движения» с критикой оппортунистических течений. Во Франции они проявлялись в мильеранизме, в Англии — в тред-юнионизме, в Германии — в бернштейнианстве, в российской социал-демократии — в «экономизме».

Полемизируя с журналом «Рабочее дело» — женевским центром русских «экономистов», Ленин отмечает, что за фразами меньшевика А.С. Мартынова «”придать самой экономической борьбе политический характер”, которая звучит ”ужасно” глубокомысленно и революционно, прячется, в сущности, традиционное стремление принизить социал-демократическую политику до политики тред-юнионистской!». Владимир Ильич утверждает, что «наша задача — не защищать принижение революционера до кустаря, а поднимать кустарей до революционеров».

Всего в «Искре» было напечатано свыше 40 статей и памфлетов Ленина. Литератор, профессиональный революционер М.С. Ольминский характеризовал его работы: «Это почти сплошь полемика. Форма статей почти всегда одинакова: автор приводит цитату из сочинения противника и начинает её разбирать по косточкам. <…> Этот острый анализ погубил не одну якобы марксистскую репутацию — достаточно вспомнить П. Струве и А. Потресова, — погубил задолго до того, как эти якобы марксисты обнаружили своё подлинное лицо…»

В сентябре 1902 года до Лондона, не зная языков, добрался Иван Васильевич Бабушкин, которому удалось бежать из екатеринославской тюрьмы. Владимир Ильич много беседовал с ним, посоветовал написать воспоминания о революционной деятельности. Осенью Бабушкин вернётся в Россию, где будет вновь арестован и сослан в Якутию. В январе 1906-го при транспортировке оружия для иркутских рабочих царские патрули настигнут его с товарищами на станции Слюдянка и расстреляют.

«И.В. Бабушкин — один из тех рабочих-передовиков, которые за 10 лет до революции начали создавать рабочую социал-демократическую партию, — напишет Ленин в статье «Иван Васильевич Бабушкин» (декабрь 1910-го). — Без неустанной, геройски-упорной работы таких передовиков в пролетарских массах РСДРП не просуществовала бы не только десяти лет, но и десяти месяцев».

В конце октября Ленин предпринял десятидневную лекционную поездку по городам Швейцарии. Он прочитал рефераты о программе и тактике эсеров (социалистов-революционеров — левой партии мелкой буржуазии в 1901 — 1923 годах) в Лозанне, Женеве, Цюрихе. Вернувшись в Лондон, выступил на эту тему в рабочем районе Уайтчепель.

«Промедление смерти подобно»

(Выборг — Петроград)

Из главы 9

Депутат финляндского Сейма, главный редактор выборгской социал-демократической газеты «Tyо» («Труд») Эврерт Хуттонен сопроводил Ленина до Выборга. Несколько часов Владимир Ильич провёл у него на квартире, а вечером перешёл в дом журналистов Юхо Латукки и его супруги Лююли Марии на Алексантеринкату, 15.

«Уже в 7 часов утра Ильич сидел у письменного стола, — вспоминал Ю. Латукка. — Каждое утро, уходя на работу (я был сотрудником местной рабочей газеты «Тюэ» — «Труд»), я заглядывал к нему в комнату, так как Ильич просил никогда не уходить, не предупредив его. Он всегда справлялся, когда вернусь, просил сообщать новости и т.д. <…> По газетам он тщательно следил за событиями в России и в других странах. Почту с утренними петроградскими газетами (их получали в Выборге в 11 часов утра) он ожидал, как голодный обеда. Интересно было смотреть, как бегали его глаза по столбцам газет: ни одна малейшая заметка не ускользала от его глаз. ”Нельзя ли достать газет крайних правых партий?” — спрашивал он, и приходилось доставать».

В Выборге Ленин написал статью «Кризис назрел», где в непредназначенной для печати шестой главе адресовал членам ЦК, ПК, МК и Советов строки: «”Ждать” съезда Советов есть идиотизм, ибо съезд ничего не даст, ничего не может дать! ?…?

Мне приходится подать прошение о выходе из ЦК, что я и делаю, и оставить за собой свободу агитации в низах партии и на съезде партии».

Рахья по приезде в Выборг увидел Владимира Ильича сильно раздражённым, и было решено отправиться в Петроград.

«Тов. Ленин одобрил изложенный мной план поездки, — вспоминал он. — И мы отправились в путь. Тов. Ленин был одет финским пастором, с очками на носу и париком на голове. По прибытии на вокзал я купил билеты до Питера. В вагон мы не входили, а стояли на площадке. Когда там появлялись люди, я обращался по-фински к тов. Ленину, и он, согласно уговору, отвечал ”да” или ”нет”. Порой он говорил ”да”, когда нужно было сказать ”нет”, и наоборот. Однако поездка до станции Райвола прошла благополучно.

В Райволе тов. Ялава с паровозом набирал дрова. Вокруг паровоза шатались подозрительные личности. Условились, что тов. Ялава, набирая дрова, задержится так долго, что уже наступит время отправления поезда. Мы с Лениным будем прогуливаться по станции, и тов. Ленин поднимется на паровоз в то время, когда машина будет подходить к поезду. Так и сделали, и те подозрительного вида люди на поезд не сели, так как место погрузки дров далеко от станции, а кондуктор подал сигнал к отправлению, как только паровоз встал перед поездом.

Теперь впереди было самое опасное место — Валкеасаари (Белоостров), где была куча шпионов всех мастей.

Я сидел в вагоне, следующем за паровозом, с двумя заряженными револьверами наготове на случай необходимости. В вагоне было полно дачников и несколько рабочих. Пассажиры говорили о политике. По мнению обывателей, рабочих следует наказывать, потому что они выступают против войны и поддерживают подосланного немцами Ленина, который получил миллионы денег для подготовки мятежа в России.

Рабочие утверждали, что Ленин не получал никаких денег, но это человек, который защищает интересы рабочих перед буржуазией. Мещане были единодушны в том, что Ленина надо убить. Один заявил, что Ленина нужно в кандалах провести по Невскому и каждый должен иметь право ударить его и плюнуть ему в глаза. А потом, когда это веселье закончится, его нужно повесить, а тело сжечь.

Эти бедняжки и не подозревали, что приговорённый к повешению был так близко.

Прибыли в Валкеасаари, где шла проверка паспортов — я был снабжён хорошим паспортом, а у тов. Ленина был паспорт красного офицера, покойного тов. И. Шадевича. Проверку я выдержал хорошо. Тов. Ялава поехал набирать воду и вернулся ко времени отправления поезда, так что проверку на паровозе провести не успели. И поезд направился в Петроград».

Ленин и Рахья сошли на станции Ланская, недалеко от квартиры депутата Петросовета М.В. Фофановой. «Квартира была очень удобна, — отмечала Н.К. Крупская, — по случаю лета никого там не было, даже домашней работницы, а сама Маргарита Васильевна была горячей большевичкой, бегавшей по всем поручениям Ильича».

8 октября Владимир Ильич написал «Советы постороннего» и «Письмо к товарищам большевикам, участвующим на областном съезде Советов Северной области». В последнем говорилось о том положении, в каком оказываются большевики в глазах немецких революционеров:

«Они могут сказать нам: мы имеем одного Либкнехта, который открыто призвал к революции. Его голос задавлен каторжной тюрьмой. У нас нет ни одной газеты, открыто выясняющей необходимость революции, у нас нет свободы собраний. У нас нет ни одного Совета рабочих или солдатских депутатов. Наш голос едва-едва доходит до настоящих широких масс. И мы сделали попытку восстания, имея какой-нибудь один шанс из сотни! А вы, русские революционные интернационалисты, имеете за собой полгода свободной агитации, вы имеете десятка два газет, вы имеете целый ряд Советов рабочих и солдатских депутатов, вы победили в Совете обеих столиц, на вашей стороне весь Балтийский флот и все русские войска в Финляндии и вы не отвечаете на наш призыв к восстанию, вы не свергнете вашего империалиста Керенского, имея девяносто девять шансов из ста за победу вашего восстания!»

«Промедление смерти подобно», — заключил Ленин.

Председатель правительства

(Москва)

Из главы 11

«Большая стрелка часов почти за полкруга до срока. А в комнате пока лишь один человек — председатель предстоящего совещания — Ленин. Это его обычай — не затруднять ожиданием других.

Нам странно видеть: авторитетнейший руководитель самого обширного в мире государства — в положении рядового сотрудника собственной канцелярии, в роли собирателя первичной комиссии!

Первых пришедших на заседание он встречает словами:

— Пожалуйста, товарищ! Входите, присаживайтесь!».

Член Сибирского ревкома В.Н. Соколов вспоминал о заседании комиссии по границе с Казахстаном, на которое был вызван.

«Вероятно, не редко и не только в исключительных случаях Ленин берёт на себя непосредственное руководство в комиссиях, — продолжает Соколов. — И комиссии с его участием, вероятно, многолюднее и полнее обычных. Однако в них, и это уже наверное, меньше сутолоки, больше порядка и дела. Как будто уплотняется при нём и самое дело, и даже время, в которое оно укладывается.

В первые месяцы работы Совнаркома, собиравшегося почти ежедневно, в повестку дня входило до 60 вопросов. В 1918-м, по настоянию Ленина, было принято официальное решение: «Создать ”вермишельную” комиссию для рассмотрения мелких, ”вермишельных” дел». В дальнейшем эта комиссия называлась Малый Совнарком и состояла из членов коллегий наркоматов со своим председателем.

В 1919 году Ленин написал наркому юстиции Д.И. Курскому: «Пора утвердить общий регламент СНК.

1. Докладчикам 10 минут.

2. Ораторам 1-ый раз — 5,

2-ой раз — 3 минуты.

3. Говорить не > 2-х раз. <…>».

В 1920 году Совнарком собирался раз в неделю по вторникам, в шесть вечера. Член редколлегии «Правды» Н.Л. Мещеряков описывал начало заседаний: «”Тут, товарищи, не митинг; агитацией заниматься нечего, нужно говорить только дело”, — говорил Владимир Ильич. Поэтому Ленин всегда держал в левой руке часы. <…> Слушая оратора, В.И. Ленин в это же время просматривал иностранные газеты или какие-то корректуры. Затем время от времени схватывал бумагу и писал кому-нибудь записку. Потом получал ответные записки, читал их. И всё время внимательно прислушивался к тому, что говорит каждый товарищ. В своём заключительном слове он великолепно резюмировал все речи, всё существенное, что было в них сказано, и предлагал обдуманное и обоснованное решение».

Когда заседания Совнаркома затягивались до полуночи, замечал председатель Малого Совнаркома Г.М. Леплевский, «к 10 часам Владимир Ильич уже чувствовал себя утомлённым. То громадное внутреннее напряжение, с которым он вёл заседание, к концу давало себя знать. Это явно обозначалось на лице Владимира Ильича, а также в нотках и тембре его столь богатого интонациями голоса».

«Как никто другой, Ленин знал цену времени и умел беречь его, — писала секретарь Совнаркома Л.А. Фотиева. — Ни одна минута не пропадала у него даром. Утром, позавтракав дома, он приходил в свой кабинет всегда в одно и то же время, просматривал множество газет и бумаг, делал распоряжения секретарю, принимал товарищей, председательствовал на заседаниях и всегда ровно в 4 часа уходил домой обедать. Пообедав и отдохнув немного, он возвращался в свой кабинет к 6 часам, всегда полный энергии, и работал до глубокой ночи».

Владимир Ильич ежедневно принимал два-три человека (от получаса до полутора), а с делегациями восемь — десять. Сотрудник ВСНХ И.К. Ежов вспоминал свой приход к Ленину из-за волокиты с выдачей тёплой одежды рабочим:

«Он мне ответил:

— Бельё возьмите, а мне напишите бумажку, что, мол, я взял в виду такой-то необходимости, всё.

Я так и поступил.

Владимир Ильич успевал всё охватывать, всех подгонять, давать каждому точные, ясные и дельные указания. Только болезнь Владимира Ильича раскрыла нам, как мы перегружали его работой во всех отраслях жизни страны, не учтя своевременно, что это подрывает его силы, а о сбережении их он сам совершенно не заботился».

Короткие отпуска Владимир Ильич иногда проводил на охоте — в Александровском уезде Владимирской губернии, в Клинском, Серпуховском, Богородском и Подольском уездах Московской губернии, в Вельском уезде Смоленской губернии. Часто ночевал в избах или на сеновале, беседовал с крестьянами, а возвращался порой теплушкой товарного поезда.

Ленин и сам откомандировывал товарищей на отдых. После голодного обморока, случившегося с наркомом продовольствия Цюрупой, он направил предписание: «За неосторожное отношение к казённому имуществу (2 припадка) объявляется А.Д. Цюрупе 1-е предостережение и предписывается немедленно ехать домой… Ленин». Узнав, что Ф.Э. Дзержинский доработался до кровохарканья, Владимир Ильич решением ЦК отправил его в двухнедельный отпуск.

Горький писал: «В тяжёлом, голодном 1919 году Ленин стыдился есть продукты, которые присылали ему товарищи, солдаты и крестьяне из провинции. Когда в его неуютную квартиру приносили посылки, он морщился, конфузился и спешил раздать муку, сахар, масло больным или ослабевшим от недоедания товарищам».

…Дошла очередь до дров. Побывавшие у Владимира Ильича зимой крестьяне, по свидетельству Мещерякова, спросили его: «”Что же у тебя, Владимир Ильич, как холодно?” — ”Да дров, — говорит, — нет, надо экономить”. Через некоторое время в Москве был получен на имя Ленина вагон дров, который прислали ему крестьяне, и письмо, в котором было сказано: ”…вот посылаем тебе вагон дров, сложи печку, а если нет печника, напиши, мы пришлём своего; у нас в деревне такой есть”».

Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.