Николай Ирин. В ожидании чуда

Николай Ирин. В ожидании чуда

По материалам публикаций на сайте газеты «Культура».

35 лет назад накануне Нового года Центральное телевидение показало снятую на Одесской студии картину режиссера Константина Бромберга «Чародеи». Успех был настолько несомненным, что уже в январе 1983-го фильм повторили по Второй программе. Вот очевидные составляющие успеха: романтическая история любви с волшебными обертонами, популярные московские актеры в главных и даже второстепенных ролях, многочисленные песенные номера от Евгения Крылатова и Леонида Дербенева, наконец, приманка для интеллигентной публики — авторами сценария значились неимоверно популярные писатели-фантасты Аркадий и Борис Стругацкие.

Первоначальным импульсом для фильма послужила их легендарная повесть «Понедельник начинается в субботу», однако в титрах указания на нее нет — ​и справедливо. Бромберг, сделавший себе имя в 1979-м тоже фантастическими «Приключениями Электроника», включается в работу, предлагая сценаристам убрать проблемные, с точки зрения бдительной цензуры, места и обратить все в музыкально-новогоднюю сказку. Так и сделали.

В результате от «Понедельника…» остались только институт НИИЧАВО (НИИ Чародейства и Волшебства), правда, переименованный в НУИНУ (Научный Универсальный Институт Необыкновенных Услуг), а также ряд персонажей, вроде Киврина, Камнеедова, ведьм-практиканток и опытных колдуний (одна из них, получив фамилию Шемаханская (Екатерина Васильева), возглавила у Бромберга все учреждение). Кроме того, сохранились бесконечные запутанные коридоры института, в устройстве которых безуспешно пытается разобраться безымянный гость с Юга (Семен Фарада), прибывший с должным образом оформленной накладной за волшебной палочкой. Здесь, конечно, угадывается острая социальная сатира от Стругацких: впрочем, с популизмом, дескать, Юг хитрит, склоняясь к нетрудовым волшебным манипуляциям. Однако Бромберг никакого интереса к такому анализу и изобличению не проявляет, превращая пресловутого гостя в примитивный «кусок гротеска», что, кстати, по отношению к приезжему куда несправедливее и обиднее.

Для полноты необходимо привести следующее свидетельство Бориса Стругацкого: «Мюзикл получился недурной. Сначала он мне, признаться, не понравился совсем, но, посмотрев его пару раз, я к нему попривык и теперь вспоминаю его без отвращения». Здесь много завуалированной информации. Во-первых, первоначально экранизация не понравилась «до отвращения». Немудрено: сюжетные линии упрощены до предела, визуально картина не то чтобы «бедновата», но попросту сделана в режиме изобразительной нищеты. Художники, кажется, поработали лишь над аляповатым титром-заглавием, все без исключения сцены сняты в реальных интерьерах, найденных явно по случаю, вроде коридоров телецентра «Останкино» или залов Суздальского гостинично-туристического комплекса, а также на природе. Костюмы у актеров, похоже, тоже по большей части из личного гардероба. А ведь совсем недавно Стругацкие имели честь быть причастными к одному из самых изысканных и выверенных фильмов в мировой истории — ​«Сталкеру». Травма? Несомненно.

Во-вторых, цепляет словечко «попривык». Дальше Борис Натанович объясняет, что солидаризироваться с фильмом подвигло его непременное, на протяжении десятков лет, участие в новогоднем телепоказе: «Значит, нравится. Значит, народ его любит. Значит, есть за что». В-третьих, автор сценария называет картину мюзиклом, но фактически все песенные номера, кроме, может, одного, драматургически никак не замотивированы. Тут никакой не мюзикл, а своего рода музыкальное ревю. Стругацкий в этом отношении фильму явно льстит. Но все-таки «Чародеи» на самом деле любимы. Разберемся, почему.

Итак, зрителям нравятся «чудеса». Правда, планетарные религии призывают относиться к ним с осторожностью, а от самоназвавшихся, пускай даже внешне убедительных кудесников — ​бежать сломя голову и куда глаза глядят. Интересно, что «Сталкер» построен как раз на том, что поначалу взыскующие чудес путешественники в Зону в конечном счете от претензии на них отказываются. В «Чародеях» ничего и не происходит, хотя мы без малого три часа, затаив дыхание, ждем и ждем волшебного. Ясно же, что трезвые технократы советской выучки Стругацкие понимают «чудесное» как главным образом проекцию психического мира, а превращения, колдовство и магия для них не более чем выразительный дизайн. Однако в массе своей люди не слишком-то склонны к самонаблюдению — ​не хватает досуга, выучки, сосредоточенности или осознанности. Потому чудо в качестве синонима халявы — ​категория престижная и завлекательная. Отсюда наша завороженность цирковыми фокусами, телевизионной декламацией Кашпировского и Чумака, услужливой волшебной палочкой и сварливой скатертью-самобранкой из «Чародеев».

Спецэффекты сделаны здесь, мягко говоря, плоховато, куда менее изобретательно, чем даже в старых советских фильмах-сказках, однако именно сращение фольклорной архаики с технологически обеспеченной современностью, где Научный Институт Услуг и поезд-экспресс провоцируют соответственно бюрократическую рутину-волокиту и командировку, обеспечивает «Чародеям» непреходящее обаяние. С одной стороны, успех этого фильма сигнализирует о том, что советские люди устали от апологии рационализма и жаждут метафизических прорывов, но, с другой, обещает скорое торжество антисоциальности, завиральности и блеф-мышления.

Вдвойне любопытна позднейшая реакция на «Чародеев» актрисы Екатерины Васильевой, которая на каком-то этапе пересмотрела всю свою прежнюю биографию. «В целом там ничего такого, — ​комментирует она свою Киру Анатольевну Шемаханскую с позиции нового понимания, — ​но вот когда начинаются все эти ее заклинания… Быть может, мне вменится это в большой грех». Обыватели на форумах такой реакцией возмущаются, дескать, чего на себя взъелась — ​всего-навсего киношка. Но мне кажется, кое в чем существенном Екатерина Сергеевна права. Дело в том, что волшебная конструкция в том виде, в каком она сохранилась на пленке, до некоторой степени этически невменяема. В сущности, имеем типичную водевильную коллизию: властная и капризная начальница, которая семь лет держит на коротком поводке беззаветно влюбленного в нее Ивана Киврина (Валерий Золотухин), по недоразумению подозревает воздыхателя в измене, в ухаживаниях за молодой красавицей Аленой Саниной (Александра Яковлева). И начинает чинить ошибочно предполагаемым отношениям препятствия.

Шемаханская зловещим голосом произносит те самые заклинания, которые травмировали впоследствии изменившуюся, ставшую внутренне внимательной Екатерину Васильеву, превращая Алену в бездушную предательницу, которая моментально забывает своего подлинного возлюбленного Ивана Пухова (Александр Абдулов) и отдается в хищные руки карьериста и сладострастника Аполлона Сатанеева (Валентин Гафт). Так вот, все это, конечно, экранные «шуточки», однако же не вполне безобидные. Васильева недовольна тем, что имитировала небогоугодное колдовство. Но требовательный зритель, пускай даже какой угодно атеист и рационалист, вправе солидаризироваться с актрисой, выражая недовольство тем, что традиционная водевильная коллизия мало того что замутнена эстетически чужеродным «волшебством», так еще и толком не доиграна.

Великолепные Стругацкие, будем откровенны, вовсе не драматурги, а Бромберг и подавно делает новогоднее ревю. В результате поведенческая логика, которая в фольклоре даже более аргументирована, нежели в реалистических произведениях, улетучивается. Допустим, почему же почетная колдунья Китежграда Кира Шемаханская не распознала элементарной водевильной подмены? Да потому, что водевиль движим незнанием и случайным недоразумением, а фольклор — ​предопределенностью как добрых, так и злых волшебников. Она запуталась в двух соснах, то есть жанрах. Смешение художественных логик идет от того, что у авторов сценария один тип сознания и задача, у режиссера — ​другие, у провинциальной студии со слабым худсоветом — ​третьи, а у некоторых актеров, что выяснится впоследствии, хватает интуиции разоблачить сумбур, пускай они движутся к пониманию не с территории эстетики, а с плацдарма религиозных догм.

Этот фильм с предельной откровенностью демонстрирует, как разрушение советского единомыслия, так и полное безразличие художников и социума к трезвому мышлению, к художественной логике накануне так называемой перестройки. Разыграны, пускай в легкомысленном ключе, предельно сильные архетипические сюжеты, однако сделано это не четко, без моральных уроков и с обрывами логических последовательностей. В картине есть эпизоды, которые восхитительно гротескны, но даже если и осмыслены постановщиком в качестве пикантной приправы, то совершенно не акцентированы и не доиграны. Спасает разве что великолепный актерский состав. У Валентина Гафта получается в этом смысле лучше всех: его Сатанеев неотразим, даже когда вынужден катастрофически переигрывать, заполняя драматургические зияния.

А самым безупречным персонажем, в сущности, рыцарем добра, представляется Виктор Ковров в исполнении Эммануила Виторгана. Его неуклюжий товарищ Фома Брыль (Михаил Светин) подобен волшебному помощнику, вроде гнома, хотя ни на какие особенные чудеса, кажется, не способен. Здесь кроется еще одно обаятельное решение картины, в пользу которого, как ни парадоксально, работает ее стилистическая нищета. Маги и волшебники — ​простые люди, как мы, работают и живут в интерьерах, к которым и мы привыкли. Чудеса у них словно бы неполноценные, поступки и фразочки заурядные. Вот же почему «Чародеи» триумфально-популярны даже после компьютерной революции, обеспечившей кинематографу невиданные ранее постановочные возможности: волшебство невзаправдашнее, зато приподнятое настроение, спровоцированное фактом ожидания чуда, подлинное.

Сага о Гарри Поттере и школе волшебников, конечно, будет этически куда более выверена, и упор там сделан на взрослении, инициации, которые предполагают мужественное обнаружение в собственной душе наряду со светлыми следами — ​темных закоулков. Там будет актуальна тема отцовского наследия и мотив выбора духовного пути. Однако, при всех издержках картины Бромберга, «Чародеи» ненароком предвосхитили направление, которому только предстояло состояться на новом витке развития нарратива и технологии.

Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *