По материалам публикаций на сайте газеты «Правда».
Медработники обеих стрелковых бригад группы войск полковника С.Ф. Горохова совершали каждодневный подвиг, особенно если учесть, что в большинстве своём это были женщины и девушки, многим из которых не исполнилось и 18 лет. Не передать словами, с какой душой, любовью осуществляли они свою заботу о раненых, создавали в тех условиях уют и теплоту в палатах!
Начальник медслужбы 124-й стрелковой бригады Г.И. Цыборский писал, что «девушки за период боёв в Сталинграде проявили большое мужество и трудолюбие, не жалея себя, работали по 16—18 часов, а при плотном потоке раненых — и целыми сутками. Они проявляли большую теплоту к раненым бойцам и добровольно давали свою кровь для их спасения. Часто после многочасовой работы они ложились на операционный стол рядом с раненым для прямого переливания крови».
Нина Карпова, медицинская сестра медико-санитарной роты 124-й бригады, так писала своему сталинградскому комиссару В.А. Грекову: «Оружие наше было инструменты и бинты, шины и наше великое сострадание, стремление быстрее помочь каждому солдату… Мы себя не жалели…» Анна Фомина, тоже медсестра, только в санроте 149-й бригады, словно дополняет её в своём письме-воспоминании: «Мне кажется, оглядываясь назад, что наша работа медиков на фронте — это тоже подвиг. А сколько души вкладывали мы в спасение человеческой жизни. Мы каждого раненого согревали своим дыханием. Самозабвенно ухаживали за каждым. После Сталинграда я прошла весь путь до Победы. Не пряталась за других, не хитрила, не приспосабливалась. Всегда была в первом эшелоне — там, где труднее».
Наука милосердия
В 124-й бригаде командир и комиссар требовали проявлять о раненых всевозможную заботу. Дальневосточник Андрей Хорошавцев, шофёр грузовой автомашины, прикомандированной в Сталинграде к медсанроте, отмечал в своих воспоминаниях, что врачи, санитары, водители помнили и выполняли наказ комиссара и комбрига всему медперсоналу: «По-отечески обращайтесь с ранеными, делайте всё, что необходимо для спасения жизни раненого, восстанавливайте его силы, давайте хорошее питание, создавайте хорошие условия для жизни и отдыха, устраивайте политинформации, больше снабжайте литературой и газетами, чтобы люди знали, что происходит в нашей стране и на фронте. Приглядывайтесь к бойцам, может, какой раненый понурит голову, вы поговорите с ним, окажите ему помощь, сообщите в военкомат о необходимости помочь семье бойца, если не может написать письмо, помогите ему, поднимите настроение бойца — это ваша святая обязанность». «Как очевидец, — писал он, — могу сказать: …этот наказ комбрига и комиссара выполняли честно и добросовестно».
Нина Карпова, Кира Мельникова (обе из эвакуированных) прибыли в 124-ю бригаду в феврале 1942 года из города Белебея, где занимались в медучилище. К ним обратился представитель бригады, и они дали согласие идти на фронт. Девушкам не было ещё и 18 лет. В медсанроте получили обмундирование — шинели до пят и ботинки 41-го размера с обмотками, с которыми они порядком намучились. К этому времени из Белебея прибыли уже работавшие медсёстрами Катя Петрова и Ася Миронова. Уже в Рязани девушек стали по-настоящему учить строевой, ползать по-пластунски, стрелять, бегать с полным боевым снаряжением. Сложная военная подготовка длилась с 6 часов утра и до отбоя. Личный состав роты был боевой — и солдаты, и девушки могли делать всё, что делали бойцы частей. Относились к этому с большой ответственностью.
Ещё до подхода к СТЗ стрелковой бригады полковника С.Ф. Горохова в последних числах августа 1942 года в Тракторозаводском районе активно действовал медицинский взвод МПВО под командованием медсестры коммуниста Анны Владимировны Ступак. За счёт добровольцев он численно вырос более чем в три раза и уже 25—26 августа насчитывал до 135 человек. В основном это были девушки-сандружинницы в возрасте 17—23 лет. Они взяли на себя всю заботу о раненых, в том числе и о раненых бойцах из различных отрядов самообороны.
Маша Порутчикова окончила двухгодичную школу медсестёр при местной 6-й больнице. После войны она в письмах В.А. Грекову вспоминала: «По линии МПВО месяца за три до 23 августа 1942 года нас перевели на казарменное положение в диспансере Тракторного завода, который находился в районе цирка и стадиона. Очень много наготовили стерильного и перевязочного материала, хранили его в подвале диспансера. 23 августа появились первые раненые. Два дня всё шло так, как нас учили в медшколе, а потом не стало ни воды, ни света, а раненые всё прибывали. Мы вынуждены были ограничиться первичной обработкой. Воду вёдрами носили с Волги. Сами не ели, и раненые голодали. Наконец, в подвале огромного П-образного дома осталось всего шесть медсестёр. Раненые лежат вповалку на полу, а новых всё приносят, оставляют и уходят, полагая, что здесь-то им уж окажут помощь. Потом гражданских раненых стало поменьше, пошли военные с множественными осколочными ранениями».
Позже девушки оказались с ранеными в здании диспансера. По воспоминаниям М.П. Порутчиковой, там последовательно перебывало несколько медсанрот. Как-то пришёл старший лейтенант — медработник танковой бригады. Он умолял найти гражданского врача-хирурга. Ранения у танкистов были тяжелейшие, с ожогами. Сандружинницы помогли найти хирурга. А танкисты взяли на себя все хлопоты: кормили раненых и медперсонал, вывозили бойцов своим транспортом. «Однако у них совершенно не было перевязочного материала. Они попросили у нас взаймы. Мы им дали, нисколько не надеясь на возвращение. Очень хорошая была у танкистов медсанрота», — писала М.П. Порутчикова.
После того как они выбыли, пришла другая санрота. «Мы рассчитывали, что новые люди будут такими же хорошими, как и танкисты. Но на деле оказалось иначе: ни нас, ни своих раненых они не кормили. И вот в такую пору голодухи, безнадёжности с левого берега Волги два танкиста привезли большой зелёный ящик перевязочных материалов, хлеб и консервы для нас. Это нас так растрогало, что мы с Лидой Лаврухиной даже расплакались», — вспоминала Мария Порутчикова.
Девушки случайно встретили офицеров только что подошедшей к СТЗ 124-й стрелковой бригады. Маша — высокая, худая, Лида Лаврухина — маленькая и тоже худая, обе в касках, гражданских сарафанчиках, предстали перед военными. Офицеры попросили их показать, что и где находится в диспансере. Затем, побеседовав с обеими, решили зачислить к себе в медсанроту. Бригадный врач Васильев написал на девушек отношение в райвоенкомат, но в райвоенкомате не оказалось ни людей, ни дверей. Тогда начальство медсанроты 124-й бригады зачислило обеих рядовыми без всяких формальностей.
По просьбе командования 124-й бригады штаб местной противовоздушной обороны (МПВО) района отобрал и других добровольцев-медсестёр и направил их в бригаду. Тогда МПВО района передала бригаде свой стационарный пункт медицинской помощи, расположенный в подвале районного диспансера. Командование бригады укомплектовало этот госпиталь военными врачами, а младшим обслуживающим персоналом и медсёстрами в нём остались девушки-бойцы МПВО из медико-санитарной службы.
И в дальнейшем к медсанроте бригады Горохова продолжали разными путями «прибиваться» гражданские медработники — местные жители. Среди них сёстры Сима и Лида Кисляковы: Сима, 24 года, окончила 3-й курс мединститута. Лида, 17 лет, окончила 2-й курс фельдшерско-акушерской школы. Голодающих, измученных сестёр Кисляковых и Валю Огородникову нашёл и привёз к начальнику особого отдела 124-й бригады один из работников МВД. Девушки были приняты в госпитальное отделение медсанроты.
По призыву командира медсанроты пришли и приступили к работе несколько врачей. Много прибыло на помощь из гражданских лиц фельдшеров, санитарок, которые героически выполняли свой долг перед Родиной.
В сентябре операционная эвакогруппы медсанроты 124-й стрелковой бригады достаточно длительное время располагалась в диспансере в районе Тракторного завода. По воспоминаниям М.П. Порутчиковой, «выполнялись все виды оказания помощи, вплоть до полостных операций и ампутаций. Медицина была поставлена как положено, по науке. Здесь было принято большое число раненых, в том числе из морской бригады. Медработникам приходилось выдерживать непрерывный поток раненых, все врачи работали круглосуточно, и медсанрота бригады стала выполнять функции полевого госпиталя».
Поток раненых всё нарастал. А тут понесли тяжёлые потери и сами медики соседней 149-й бригады. Её передовой эвакопункт попал под прицельную бомбёжку гитлеровцев. Командир медсанроты 124-й бригады Николай Николаевич Мазуров в своих мемуарах писал: «Поток их раненых стал поступать к нам. Мной было принято решение создать несколько операционных групп и рассредоточить их в разных точках и домах, куда сразу направляли по 150—200 раненых. Затем движение транспорта к группам прекращали, и операционная бригада работала в относительно спокойных условиях, что дало хорошие результаты: мы не имели потерь среди медработников и раненых в этих районах».
На передовом эвакопункте
Медсанроте 124-й стрелковой бригады довелось несколько раз менять место дислокации. Число раненых непрерывно увеличивалось. Ожесточённость боёв возрастала. От врачей требовалось не только лечить, спасая жизни воинам. Некоторые врачи дополнительно заменяли санитаров и санитарок, которых не хватало, брали носилки и аккуратно выносили раненых бойцов в подвал.
Постепенно выработалась своя технология обработки раненых. Когда действовал штурмовой мостик через Денежную Воложку (протока Волги в районе Тракторного завода), а спас он тысячи жизней наших воинов, то раненых с передовой, обычно в темноте, сносили вначале к берегу. Здесь их обрабатывали и сортировали. Затем по мостику «на горбу», а тяжёлых, лежачих раненых на носилках доставляли до берега на Зайцевский остров. Там бойцов грузили на повозки, везли на другую сторону острова и снова сгружали. Затем относили уже на катер, который перевозил раненых на левый берег Волги. Здесь их вновь вначале разгружали, а потом переправляли на машины или повозки, которых, бывало, приходилось достаточно долго дожидаться. И вот уже тогда отправляли в медсанроту или сразу в эвакогоспиталь. И всё это мучение очень часто было под огнём врага. Артналёт или бомбовый удар могли последовать в любой момент. Но и в таких тяжёлых условиях многие раненые отказывались от эвакуации. Они оставались либо в роте (легкораненые), либо просились в бригадную санроту, лишь бы не потерять связи со своей бригадой и батальоном. Из бригадного «госпиталя» нередко выздоравливающие при первой возможности «сбегали» в свою часть на правый берег, где «долечивались» уже в боях.
…Противник наседал, приближаясь к СТЗ, изматывал части группы Горохова регулярными сильными бомбёжками и артобстрелами. Медсанрота 124-й бригады перешла в большое недостроенное красное здание в Нижнем посёлке возле Тракторного. Вели приём раненых, соблюдая строгую маскировку. В правом крыле здания располагался штаб 112-й стрелковой дивизии, в котором иронически отнеслись к маскировочным предосторожностям медсанроты. «На мои замечания они отвечали, что всё это ерунда. К ним свободно подъезжали легковые машины, — вспоминала Мария Порутчикова. — Мы покинули это здание, когда немцы прорвались к площади Дзержинского. …Пришёл к нам своим ходом раненный в живот, свои внутренности в руках держит. Кинулись ему помощь оказывать, а он отталкивает, говорит: «Здесь не дамся, сам пропаду и вы пропадёте — немцы рядом!» Мы послали двоих проверить. Оказалось, точно: немцы уже на заводской территории. И тут раздалась команда на эвакуацию. После отправки всех имевшихся на тот момент раненых на левый берег личный состав роты собрался в помещении с железобетонными перекрытиями. В этот момент произошёл очень сильный целенаправленный авианалёт на наш дом… Пострадали операционная, палаты и особенно крыло штаба, где располагалась дивизия. Всё это крыло было завалено прямым попаданием бомб. Мы выползли из развалин наружу через окно. Спустились под берег Волги, пробыли там дотемна. Вверху бой громыхает, а мы внизу кое-как оказываем помощь раненым и сами оружие наготове держим».
С момента выхода немцев на берег Волги у СТЗ понтонная переправа на остров Зайцевский была разрушена, эвакуацию раненых в ещё более тяжёлых условиях стали проводить на бронекатерах, а нередко — лодками. Передовой эвакопункт медсанроты 124-й бригады теперь размещался на правом берегу Волги, вблизи устья Сухой Мечётки, в специально построенных для раненых блиндажах. Медслужба использовала глубокие отроги балки Сухая Мечётка, где делали блиндажи, а потом укрывали в них раненых. Здесь много потрудились сапёры. В большом П-образном блиндаже эвакопункта, сделанном заблаговременно, ещё в период действия пешеходного мостика на остров Зайцевский, были расположены перевязочный и эваковзвод. Здесь принимали своих раненых и раненых из 149-й бригады и 112-й дивизии.
На передовом эвакопункте 124-й стрелковой бригады на правом берегу старшим был военврач старший лейтенант Богдановский. Он остался в памяти сослуживцев как «деловой, отважный, трудовой, знающий врач. Работал до упаду. Но как организатор оказался слабый. Наказать, спросить не умел. Свалится от усталости, выпьет, поспит — и снова работает. У операционного стола — он и сестра — оба работают до одури. Оба потные. Санитар пот вытрет, Маше Порутчиковой нашатырь даст и оба дальше кости пилят…» Из медсестёр, кроме Маши Порутчиковой, трудились здесь Лиза Смирнова и Лида Лаврухина. Лиза Смирнова — человек дела и души, огонь. Старшая операционная сестра, она знала всё и вся. Без неё нельзя было пузырёк не на своё место поставить. Лида Лаврухина — беленькая, ростом небольшая, молоденькая. Красивая, голубоглазая, милая девушка, улыбчивая такая, всё щебечет. Но при этом отважная, трудолюбивая, очень отзывчивая, всегда душевно относилась к раненым. Санитаркой работала Вера Легостаева — подстрижена под мальчишку, курносая, веснушчатая, с родинкой, ходила всегда в брюках, курила. С самого утра «ржёт и ногой бьёт», руки в карманах. Роста маленького, но бедовая. Не раз выгоняли её от мужиков из блиндажей. Под ружьём заставляли таскать воду в котёл. Как-то назло врачу Богдановскому натаскала воды с грязью. Тот её за какие-то провинности арестовал и заставил Порутчикову с палкой стоять на часах — охранять арестованную. Но Легостаева — девчонка весёлая: расшевелит смертельно уставшего и больного. Возле раненых она была незаменима: позубоскалить, воды подать, одеяло поправить. Однако Марии Порутчиковой частенько приходилось за неё отвечать. Санитаркой была прикомандирована на передовой эвакопункт Лёля Лукашёва. Санроту она откровенно не любила. Не раз говорила: «По-хорошему или по-плохому, а всё равно уйду на передний край, к разведчикам». Так и вышло, добилась она своего на Калининском фронте. Героически погибла Лёля Лукашёва в разведке.
В конце октября — начале ноября в связи с высоким накалом боёв и затруднённой эвакуацией, которая теперь осуществлялась бронекатерами да ещё своими лодочными переправами, раненые скапливались не только во всех блиндажах, но и в овражках — отрогах Сухой Мечётки. Иногда бойцы поступали в такой пыли, грязи, мазуте, что только по голосу оказывалось возможно опознать в них своих однополчан. В группе Горохова это было особо тяжёлое время. Эвакуировать раненых некуда. С продуктами плохо. Холодно. Как-то долго не приходили бронекатера. Скопилось множество раненых, блиндажей не хватало, складывали их прямо на земле, в оврагах. Раненые мучаются, спрашивают: когда придёт корабль, скоро ли их отправят на левый берег? Днём все ждут наступления темноты, надеясь на катера. Настаёт очередная ночь — нет кораблей… Надо дальше ждать следующей ночи. Так проходили ночь за ночью. Безысходность, неизвестность и боль рождали матерные проклятья, которых немало пришлось выслушать санитарам. После долгих ожиданий, пробившись сквозь шугу, ночью прибыли бронекатера для эвакуации раненых. На их отправку, что для бригады считалось делом наиважнейшим, приходил и сам полковник Горохов.
Мирная профессия
Первую помощь раненым на поле боя оказывали санинструкторы — воины самой мирной профессии великого сражения за Сталинград. Они не только многим раненым «на передке» спасали жизнь, но и вселяли уверенность в бойцов. Ведь даже бывалые солдаты опасались не смерти в бою или при обстрелах, бомбёжках, а остаться без помощи при ранении. В стрелковых частях бригады Горохова было немало санинструкторов, таких как, например, старшина Харченко из 4-го батальона, которые смело и ловко выносили раненых с поля боя.
Много чего довелось делать в Сталинграде санинструктору. Санинструкторы-гороховцы Ганиев, Снегирёв, Матвиенко, Новиков до кровавых мозолей на руках таскали из батальонов носилки с ранеными. Ещё тяжелее стало с наступлением распутья. Раненых сносили к берегу, по мостику доставляли на пароход или на катер. Носили «на горбу» до острова. А на острове повозкой — потом снова на катер, потом на машину. Это когда ещё штурмовой мостик действовал. А потом собирали раненых на берегу и грузили их под огнём на подошедший бронекатер. Они же помогали сапёрам копать блиндажи для раненых вблизи берега.
О «работе» санинструктора в сталинградских боях вспоминает Александр Ганиев. Он попал на фронт с 300-й стрелковой дивизией, которая формировалась в Башкирии. Был зачислен санинструктором в роту. По прибытии под Сталинград вскорости с пополнением из этой дивизии оказался на правом берегу, в 124-й стрелковой бригаде. Александр Ганиев вспоминал, как однажды днём во второй половине октября, уже после захвата немцами СТЗ и изоляции группы полковника С.Ф. Горохова от основных сил 62-й армии, нужно было набрать из Волги воды для раненых. «Я броском добежал до берега, — писал А. Ганиев. — Но до воды добраться было проблемой, потому что волной к берегу натащило множество трупов и оглушённой разрывами рыбы, это был ужас… Я с большим трудом отшвырнул трупы, после чего смог набрать воды в котелок. Вообще, к воде днём подойти было недоступно, потому что в красных домах, крайних к Волге, засели немецкие снайперы и пулемётчики, оттуда они били прямо в обрыв по берегу».
Другой раз выпало Ганиеву по приказу капитана Богдановского срочно доставить раненого на левый берег, ждать до вечера было нельзя, потому что у бойца сильное кровотечение. Пришлось искать лодку. А. Ганиев вспоминал: «С трудом выпросил лодку, положил в неё раненого. Только отплыл от берега, как попал под артналёт. После этого на нас напали самолёты. Как только они не издевались над нами: обстреливали из пулемётов, пикировали, включая страшную музыку — сирены. И так повторялось несколько раз. Я притворился убитым, бросил вёсла, склонил голову набок… Только тогда отстали от нас стервятники…»
В конце октября немцы пошли в атаку со стороны Тракторного на Спартановку, где оборонялся 1-й стрелковый батальон. Ганиева вместе с санитаром Новиковым направили туда в помощь. Бой был жарким: много убитых и раненых. С темнотой санитарам пришлось поработать, вытаскивая раненых под обрыв Волги, куда подходили катера. Потом довелось Александру участвовать и в кровопролитном бою 17 ноября в Рынке. Вспоминая те бои, он писал: «Сейчас представляю, сколько я потаскал и скольким оказывал первую помощь, перевязывал… А скольких я похоронил… Только в конце ноября, когда немцы тихо вплотную подошли к Рынку… Сколько в том бою полегло наших! Помню, после того боя я лично в Рынке похоронил в погребе около 30 человек. А сколько ещё таких ям, где покоятся наши герои…»
Вспоминал Пётр Георгиевич Тюрин, сан-инструктор, добровольно пошедший в разведчики, он не раз ходил с ними за «языком», на блокирование дзотов врага: «Всё вокруг изрыто воронками от взрывов авиабомб и снарядов. В бою — первое дело раненого втащить в укрытие: овражек (их много), подвал (их тоже немало от снесённых огнём до основания домиков посёлка) или, на худой конец, в воронку. Эти же укрытия служили и для бойцов… Помню, при тяжёлом ранении на мине бойцу оторвало стопу, вся нога изуродована. Тогда на него одного израсходовал 16 индивидуальных перевязочных пакетов и две гимнастёрки — свою и раненого».
Госпитальная группа Горохова
В ходе боёв большая часть санроты бригады Горохова была переправлена на левый берег. Организаторами обустройства и налаживания лечения раненых в «гороховской госпитальной группе», как её стали тогда именовать, были командир и комиссар роты. Дело поставили так, что сан-рота вскорости по возможностям оказания помощи раненым превратилась в медсанбат. Приобретённый дорогой ценой опыт подсказал, что размещаться необходимо вне населённого пункта. Для этого была выбрана обширная роща на землях колхоза «Красный Октябрь». Но и здесь случались частые налёты вражеской авиации и артобстрелы. Искусство и дисциплину маскировки уже никто не игнорировал. Выздоравливающие и легкораненые научили и помогли соорудить укрытия под деревьями.
Отлично трудились врачи, особенно хирурги, хотя их было намного меньше, чем в медсанбате дивизии; они обеспечивали полный объём оказания хирургической помощи. Большой профессионализм медперсонала пригодился и в обеспечении работы операционных. Старшей операционной сестрой была Лиза Смирнова, она сама стояла у стола и даже ассистировала хирургу. Кира Мельникова, замечательная девушка, комсомолка, работала хирургической сестрой в перевязочной. Она выдерживала дольше всех, «не размываясь» от усталости. Старшая сестра терапевтического отделения Серафима Кислякова обеспечивала отличный порядок, уход за ранеными, чистоту в палатах. Её младшая сестрёнка Люся — хирургическая сестра — отличалась энергией и твёрдостью действий.
Старшая медицинская сестра хирургического отделения Мария Михайловна Шевцова пришла в роту добровольно в пылающем Сталинграде из 60-й больницы. Медсанрота тогда развернулась в больнице, где из персонала осталась одна только Маша Шевцова. Она снабдила военных инструментом, перевязочными материалами и попросилась в санроту. Очень хорошо работали санитарки Полина Гончарова, Мария Жукова, Клава Пелехова, Галя Преображенская, Мария Фёдорова, эвакуированная в Сталинград из Молдавии. В медсанроту пришли и стали хорошими санитарками Вера Цымбал, маленькая, словно подросток, и Маруся Хоценко — эта, наоборот, высокая и худая. Обе хохлушки, очень трудолюбивые и ответственные: не отойдут от стола или от раненого без надобности. Обе голосистые певуньи: «Пейте, шофёр», «Ты не вейся, чёрный ворон».
Нина Карпова, высокая, чернявая, симпатичная, очень строгая, вспоминала уже как ветеран сталинградских боёв о том времени и о своей работе: «Мозоли были на руках от носилок, глаза слипались от постоянной усталости и недоcыпания. …Часто бомбили и обстреливали, но мы привыкли и даже ничего не слышали — так заняты были работой по оказанию помощи раненым и эвакуацией их с переправы. Из операционной палаты раненых размещали по землянкам. Постели там для них были устроены на носилках, а те стояли на колышках». По поводу «подземной жизни» раненых контуженый Хумыш-весельчак выражался так: «Чтобы я себе после войны дом на земле выстроил?! Нет, всё под землёй вырою».
Под руководством Н.Н. Мазурова всем личным составом санроты (выздоравливающие, конечно, с охотой помогали) соорудили баню человек на 20—25.
С.Ф. Горохов единственный раз посетил «госпитальную группу» 124-й бригады в декабре 1942 года, будучи на левом берегу Волги уже в чине генерала, отправляясь с новым назначением в 51-ю армию. Он остался доволен условиями, уходом за ранеными. И было это для медиков его медсанроты тогда выше любой награды.
Долгих полтора месяца продолжалась героическая битва всего медперсонала бригад группы С.Ф. Горохова за спасение раненых в исключительно тяжёлых условиях, пока 124-я бригада не соединилась с 99-й стрелковой дивизией Донского фронта. С 24 ноября раненых обеих бригад стали отправлять в Дубовку и Ерзовку. Основным транспортом стала машина. Тогда прекратились великие мучения раненых, закончилась наконец большая голодовка у Горохова, когда каждый сухарь был на счету.
После начала наступления в январе 1943 года передовой эвакопункт 124-й бригады находился в Рынке, в балках Барсучья и Яблоневая. Начальником эвакопункта оставался по-прежнему врач Богдановский, с ним — те же люди. Самая главная задача была — обогреть раненых. Первую квалифицированную помощь раненым оказывали в двух больших специальных палатках. В одной палатке находились операционная и перевязочная, во второй размещалось не более 10—15 бойцов. Эвакуировали раненых теперь быстро, машинами.
Такими запомнились медико-санитарной роте гороховской бригады её пять месяцев в огне Сталинграда.
Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.
