Алексей Шахов. Обеспечением ваших частей занимаюсь лично сам

Алексей Шахов. Обеспечением ваших частей занимаюсь лично сам

По материалам публикаций на сайте газеты «Правда».

В день захвата гитлеровцами Тракторного завода прекратилась связь С.Ф. Горохова со штабами армии и фронта. В то тяжёлое время он послал в штаб 62-й армии радиограмму: «15.10.42. ЧУЙКОВУ. Противник смял оборону 112-й СД, 115-й ОСБр и одного батальона 124-й ОСБр и к 12.00 15.10.42 г. вышел к Волге в районе северной части СТЗ, овладев им полностью. Второй колонной 305-й ПД, частями ПД неустановленной нумерации, 100 танками вышел к р. Мокрая Мечётка. Одновременно в течение дня 4 раза атаковал передний край 124-й ОСБр. Остатками 112-й СД — 67 чел., 115-й ОСБр — 45 чел. сдерживаем противника на северной окраине Кирпичной, р. Мокрая Мечётка до ул. Жемчужная. Боеприпасов нет. Положение на других участках неизвестно. Связи с соседями нет. ГОРОХОВ».

После донесения о положении полковник Горохов тут же, находясь на узле связи, дал радиограмму в тыл 62-й армии с просьбой принять меры по обеспечению своих частей боеприпасами и продовольствием. Потянулись часы ожидания — ответа не было. Потом Горохов послал аналогичные радиограммы в штаб армии, в штаб фронта и заместителю командующего фронтом по тылу. Ответов не было…

Тогда комиссар Греков посоветовал Горохову обратиться непосредственно к самому Н.С. Хрущёву. Он же не только член Военного совета фронта, но и член Политбюро ЦК партии, сказал комиссар бригады. Так и поступили. Через полтора часа радиостанция у Горохова впервые за прошедшие сутки приняла первую радиограмму «сверху». Она была следующего содержания: «ОБЕСПЕЧЕНИЕМ ВАШИХ ЧАСТЕЙ ЗАНИМАЮСЬ ЛИЧНО САМ. ХРУЩЁВ».

Бронекатера — наша жизнь!

В октябре — ноябре 1942 года в районе обороны наших войск в посёлках Спартановка и Рынок создалось чрезвычайно напряжённое положение. Группа войск полковника Горохова (124-я и 149-я стрелковые бригады) оказалась отрезанной от основных сил 62-й армии. Скудное снабжение войск на правом берегу, как и во всём Сталинграде, шло через Волгу. Однако к середине ноября Волга стала несудоходной из-за густого ледохода. Снабжение окружённых войск полковника Горохова крайне осложнилось. В частях группы иссякли боеприпасы, медикаменты, продовольствие. Противник наседал, пытаясь уничтожить гороховцев и сбросить их в Волгу.

«Неизменными отважными друзьями наземных войск были моряки Северной группы кораблей ВВФ (Волжской военной флотилии) под командованием С.П. Лысенко, — проникновенно подчёркивал много лет спустя после этих событий сталинградский комиссар Владимир Александрович Греков. — Вы нас крепко выручали огневой поддержкой, подвозом боезапаса и эвакуацией раненых. Корабли Северной группы ВВФ брали у нас раненых, отчаливали, а потом по нашей заявке давали залпы РС».

Бронекатера как наиболее универсальные корабли оказались во всех отношениях самыми удобными на воюющей Волге. «Речные танки», «бычки», как их ещё называли, удачно сочетали артиллерийско-пулемётный огонь и высокую манёвренность. На бронекатерах имелись по одной-две 76,2-мм пушки (в танковой башне) или орудия другой системы, несколько пулемётов. Когда началась Великая Отечественная война, промышленность не смогла обеспечить бронекатера танковыми башнями. В дальнейшем эти трудности были преодолены, и на них стали монтировать башни от Т-34. Но тогда, в начале войны, часть катеров оснастили открытыми артиллерийскими системами, главным образом зенитными орудиями Лендера, списанными с кораблей. В группе Лысенко на таком катере воевал Воробьёв, ставший впоследствии Героем Советского Союза. Водоизмещение бронекатеров — от 27 до 44 тонн. Длина этих речных кораблей составляла 23—25 метров; скорость хода— около 20 узлов (примерно 37 км/ч). В экипаже — 12—17 человек. Эти мелкосидящие катера (за счёт срезанного в носу днища и шахт для винтов в корме) могли подходить непосредственно к необорудованному берегу. Они имели в дополнение к довольно мощному вооружению бронирование. Правда, броня применялась наиболее лёгкая, противопульная, и покрывала она только ходовую рубку и среднюю часть корпуса корабля. Так что защищало эти корабли главным образом сочетание брони и скорости с мастерством и отвагой воевавших на них моряков.

В 1942 году некоторые бронекатера начали оснащать реактивными установками М-8-М (для твёрдотопливных реактивных снарядов калибра 82 мм) и М-13-М (для снарядов калибра 132 мм). На Волге речные «катюши» действовали как раз в районе Северного боевого участка, оказывали пехоте группы полковника С.Ф. Горохова большую помощь. Боевой опыт показал, что на тех участках, где катера успевали нанести по противнику удары реактивными снарядами, фашисты, помимо понесённых потерь, были на продолжительное время деморализованы и их нажим на наши позиции существенно снижался.

Организованный вывоз раненых из группы Горохова бронекатерами флотилии начался после падения СТЗ. Первые рейсы были зафиксированы ночью 16 октября. Бронекатера из группы кораблей под командованием С.П. Лысенко, включая и дополнительно прикомандированные к ней, перешли на двухсменную, а точнее, круглосуточную вахту. Днём они стреляли, а с наступлением темноты действовали на переправах, обеспечивая связь со сталинградским берегом. Комиссар В.А. Греков писал: «…Бронекатера появлялись, когда было совсем невмоготу, и привозили не только тонны грузов, а самую радостную и ценную весть — мы не забыты, о нас знают и беспокоятся. А как мы ждали хоть какое-нибудь судёнышко на правый берег. Ведь, кроме цены самому грузу, прибытие катера подтверждало: о нас помнят; если и не могут помочь с примкнутым флангом, то хоть огоньком, боеприпасами помогут, раненых вывезут».

У воинов группы Горохова сложилось особое представление о катерах как о большой огневой силе. В воображении и в разговорах среди солдат часто рисовались крупные корабли с орудиями большой мощности, реактивными системами. Но видеть собственными глазами эти боевые корабли многим защитникам северных рубежей Сталинграда не доводилось, если только его самого, будучи раненным, не эвакуировали на правый берег. Но тут уж не до рассматривания катера…

Свои впечатления о «свидании» с бронекатерами так описал Степан Иванович Чупров, офицер штаба 124-й стрелковой бригады: «22 октября 1942 г. мне довелось совершить рейс за Волгу за пополнением. …В Скудри производилась посадка личного состава на два бронекатера. Часть пополнения была собрана из тыловых подразделений нашей бригады, часть — из выздоравливающих в медсанроте. У бревенчатого причала пришвартованы один к другому два бронекатера. Экипажи ждут, когда закончатся посадка людей и погрузка грузов для группы Горохова. …Смотрю и не верю своим глазам — неужели это те самые катера, о которых мы не раз вели разговоры? …Посадка катеров глубокая, надводная часть совсем малая, на невысоких башнях-рубках выведены большие белые номера. Вхожу по трапу на катер. Личный состав пополнения размещён в трюме, примерно человек по 40—45 на катере. Слабый электросвет тускло освещал набитый до отказа людьми трюм. Он — узкий и длинный, по бортам — скамейки, ящики, на которых сидели плотными рядами люди. На середине установлены ящики, на них — тоже люди. Оружие бойцы держали в руках, зажатым между колен.

…Наверху сложилось моё представление и о бронированной палубе. По бортам — перила. Позади рубки размещена «катюша» из восьми направляющих. К направляющим подведены реактивные снаряды. Вечером стало подмораживать. Меня знобило и пробирало холодом до костей. Командир позвал в рубку катера. Тяжёлая бронированная дверка захлопнулась за нами. В рубке было тепло и вместе с тем очень тесно. Рулевой — за работой. Справа — вошедший со мной командир. Слева — видимо, помощник или командир «катюши». Мерно стучат моторы. В узкую смотровую щель различаю, как огибаем остров Спорный с севера. В Спартановке и Рынке то и дело вспыхивают в темноте разрывы снарядов. От них озаряется небо. В рубке — тишина. Все присутствующие молча наблюдают за происходящим на правом берегу. Катера обогнули остров Спорный. Видимость плохая, тёмная ночь. Немцы, безусловно, слышат приглушённый рокот моторов, который по реке ночью разносится очень далеко. Вскоре они встречают нас огнём по площадям. Вокруг катеров рвутся снаряды, вверх поднимаются сероватые с белым отливом водяные столбы. Командир приказывает увеличить ход. Взревели моторы, катер рванулся вперёд так, что всех в рубке качнуло. Теперь мы быстро приближаемся к правому берегу. В небе суровые, серые с чёрным оттенком облака. Правобережная круча в темноте, казалось, нависла совсем близко над нами, вот-вот врежемся в берег. Но тут мягко зашелестело под днищем. Катер даёт задний ход для торможения.

Мы выходим из рубки. Вижу, как на носу катера матрос орудует шестом. До берега ещё метров 5—6. Но ближе вряд ли подойдём. С носовой части катера в сторону берега сброшен трап. Определяю, что катер приткнулся к берегу метров на двести ниже КП 124-й бригады. Крутой берег прикрывает катер от огня противника. Началась высадка пополнения. На берегу стоят встречающие майор Усов из штаба, Циова — из политотдела, ещё несколько человек, но в темноте не могу разглядеть, кто это. Я дожидаюсь окончания высадки людей. Тепло пожимаю руки членам экипажа бронекатера и сбегаю по трапу в воду, а затем, как все, по мелководью перебираюсь на берег. Там уже строили людей и разводили по подразделениям в Рынок. Из батальона Графчикова прибыла разгрузочная команда. Люди таскают груз на плечах. Идёт разгрузка бойко, без суеты и ругани. Затем началась погрузка раненых. Работали санитары, руководили эвакуацией раненых врачи батальонов и медсанроты. …Катер отходит в обратный рейс. Уходя к левому берегу Волги бронекатера дали залп реактивными снарядами по врагу и быстро скрылись за островами».

Каждая такая переправа бронекатера к войскам Горохова и обратно была по существу прорывом с боем. Да и само место высадки пополнения, выгрузки и приёма раненых находилось на расстоянии 150—200 метров от противника и было под его постоянным фланговым огневым воздействием. Все без исключения краснофлотцы и старшины катеров вместе с красноармейцами участвовали в погрузке и выгрузке, в переносе раненых на корабль и с корабля. А часто выгрузка на правом берегу производилась силами личного состава катеров, так как в 124-й бригаде не хватало людей даже на передовых позициях. Моряки это прекрасно понимали и выгрузку для гороховцев считали своим кровным делом. Обратным рейсом от правого берега катер набивался битком ранеными. Бывало, на верхней палубе некуда было стать, чтобы не наступить на человека. Но, как всегда, бронекатер брал на борт раза в четыре больше груза, чем предусмотрено нормами, и уходил к левому берегу. В таких условиях команды бронекатеров делали нередко по 4—5 рейсов за ночь. И лишь к утру возвращались в Ахтубу пополнить горючее, боезапас, исправить повреждения, полученные в ночных боях. А затем занимали свои огневые позиции и вели артогонь по заявкам наших частей на правом берегу. И только в промежутках между артиллерийскими стрельбами личный состав мог немного вздремнуть.

Привязанность гороховцев и моряков была взаимной. С.Ф. Горохов расцветал, когда в студёные штормовые ночи к правому берегу причаливали бронекатера, доставляли боеприпасы, медикаменты, продовольствие. И что особенно радовало — они забирали раненых. А как тепло моряки отзывались о бесстрашном, сердечном командире армейской пехоты, стоявшей в тракторозаводских посёлках на правом берегу Волги «всем чертям назло». «Матросы бронекатеров с большим уважением относились к бойцам Горохова и, кажется, всё бы сделали, узнай только, что это необходимо для гороховцев», — вспоминал бывший в ту пору командиром бронекатера Константин Иванович Воробьёв.

«О положении в войсках Горохова волновались все — и на кораблях, и в штабах, — писал в воспоминаниях Юрий Любимов. — Всегда расспрашивали, у всех было желание помочь армии чем только возможно. …Особенно мы стремились помочь бойцам Горохова в наиболее тяжёлые и трудные для них дни, когда немцы непрерывно атаковали, когда нередко доходило до рукопашных схваток и гранатного боя».

Приближалась зима, дожди сменились снегопадами, пришли и первые заморозки, а с 7 ноября — уже настоящие морозы. В устье Ахтубы начался ледостав. В районе Сталинграда лёд по Волге пошёл с 11 ноября. Поверхность реки покрылась ледяной шугой. По течению сплошной белой массой плыл мелкий битый лёд — сало, как его называют волгари. В некоторых местах к берегу уже нельзя было подойти и пришвартоваться, приходилось проламывать ледяную корку. Положение защитников города в ноябре было исключительно тяжёлым. А Волга, родная Волга, становилась несудоходной. Как воевать без боеприпасов, без эвакуации раненых, со скудным рационом питания против обозлённого и превосходящего силами врага?!

Рыцари ночного неба

…Понемногу затих бой. Над позициями защитников Рынка и Спартановки опустилась ночь. По всему переднему краю привычно то тут, то там ярко вспыхивают, а затем медленно снижаются, освещая небо и передовые позиции, узкую нейтральную полоску земли, «фонари» — немецкие осветительные ракеты. Изредка темень октябрьской ночи подальше от передовых позиций, ближе к Волге, прорезают цветные трассы очередей дежурных немецких фланговых пулемётов.

«Наступает время относительного затишья. И тут в штаб 3-го ОСБ идёт срочный доклад: «Парашютисты! Десант!» — вспоминал бывший начальник штаба батальона 124-й бригады Чернов. — Я уточнил: действительно что-то спускается на парашютах. Приготовились встретить. Оказалось, что это было вооружение для нас — противотанковые ружья. ПТР в специальных десантных мешках напоминали фигуру человека. Происходило это на Чукотской улице». Его слова дополняют воспоминания Баринова: «Когда нас начали снабжать с самолётов, мы об этом ещё не знали. Подумали, что немцы десант высаживают. Первый парашют приземлился на улице, а мешок плюхнулся за забором. Баринов и Симонов через забор видят: лежит что-то чёрное. Бросились к нему с ножами, а там оказался тюк с миномётными минами».

Евгений Копанёв, из пулемётной роты того же батальона, так вспоминал начало снабжения с воздуха: «Как-то хмурой осенней ночью сперва послышался гул самолётов, потом увидели — спускаются парашюты. Решили, что десант, изготовились к отражению, а тут что-то падает поблизости. Мы кричим: «Хендэ хох!», дали туда автоматную очередь. Никакого ответа, огня встречного нет. Стали осторожно пробираться к месту падения. Видим: парашют и большой продолговатый тюк. Осторожно потрогали. Попробовали поднять. Вдвоём подняли и вместе с парашютом притащили в блиндаж. Распаковали. Обнаружили сухие пайки продуктов».

Примерно при таких обстоятельствах начинал действовать во второй половине октября воздушный транспортный мост в группу Горохова. Благодаря отважным действиям лётчиков на самолётах У-2 снабжение по воздуху продолжалось около месяца — с конца октября по ноябрь. Так, при помощи авиации, в тот период в решающей мере поддерживалась боеспособность советских частей, которые удерживали район обороны севернее Тракторного завода, в посёлках Спартановка и Рынок.

В.А. Греков вспоминал: «В ноябре, когда из-за ледохода Волга стала несудоходной, какая-то авиационная часть (солдатский «телеграф» сообщал, будто это полк штрафников на самолётах У-2) каждую ночь сбрасывала для группы Горохова грузы. В действительности оказалось, что на выручку наземным войскам пришли славные лётчики, штурманы, техники 709-го ночного бомбардировочного авиаполка. Самолётами У-2 доставляли боеприпасы, продовольствие, медикаменты. Благодаря этой в немалой степени самоотверженной боевой работе по транспортировке грузов лётным составом этого полка группа Горохова выжила, устояла, не допустила немцев к Волге в то чрезвычайно тяжёлое время».

«…Нам, лётчикам-ночникам, сверху было виднее всю обстановку, — вспоминал лётчик полка Иван Васильевич Оглоблин, впоследствии Герой Советского Союза. — Казалось, за Волгой нет ничего живого, ведь такой там был огонь, что другой бы солдат не устоял. Я видел, как с каждым днём наши войска отходили всё ближе к Волге. И вот остановились, встали насмерть… Много было разговоров о том, какая тяжёлая обстановка в районе Рынка, куда должны возить грузы. Мы восхищались этими героями. Я хорошо помню, как командир полка перед выполнением задания сказал, что полк должен выбрасывать грузы, что там, за Волгой, решается сейчас судьба нашей Родины. Там воины дерутся за каждую пядь волжской земли, у них нет патронов, нет продовольствия, им надо помочь. Туда летали тяжёлые самолёты ТБ-3, но почти весь груз был сброшен частью в Волгу, частью попал к немцам. Мы стали возить грузы».

Транспортная служба У-2 по материальному снабжению правофланговой группы войск 62-й армии — целая эпопея в истории полка, да и группы Горохова. Основным аэродромом базирования полка был лес около Волги, недалеко (1—2 км) от села Новоникольское, севернее Сталинграда на левом берегу Волги. С него личный состав заранее вылетал на аэродромы подскока — Ленинск, Средняя Ахтуба, расположенные от линии фронта, то есть Сталинграда, на расстоянии 10—15, а в отдельных случаях даже 5—6 километров. Это сокращало время полётов по маршруту и увеличивало количество боевых вылетов.

Лётчики, штурманы и техники проявили много отваги, выдумки, боевой инициативы. Они придумали крепление, позволявшее укладывать на плоскости и подвешивать грузы. После получения задания по доставке грузов у лётного состава и технического персонала было много нерешённых вопросов, потому что самолёт У-2 не был приспособлен к полётам такого рода, а личному составу полка ранее не доводилось выполнять подобные задачи. Они опытно нашли высоту, с какой сбрасывать грузы, методы подхода к цели, сброса мешков и ухода, постоянно летая на самых малых высотах… Самолёты У-2 в район Рынка и Спартановки с парашютами сбрасывали мешки с продовольствием и боеприпасами. Пилот за один вылет перевозил 250 кг бомб или груза. С парашютом сбрасывались только водка, спирт, шоколад, а также взрыватели, запалы, капсюли, автоматы и диски с патронами и им подобное. Оружие и боеприпасы сбрасывали в специальных мягких мешках, а упаковка для продуктов состояла из бумажных мешков и мешковины. Мешки с боеприпасами, «жидкостью», медикаментами подвешивали на бомбодержатели снизу под каждой плоскостью. Они были цилиндрической формы длиной около двух метров и диаметром около 50 см. В головной части этого мешка — парашют. Выяснилось, что ушки крепления мешков не подходят к замкам для подвески. Оружейники раздобыли у шофёров напильники и зубила, доработали ушки и отлично подвесили мешки.

Технология их сброса была такой. С подходом к месту назначения на высоте 300 метров лётчики совершали планирование на костры, разложенные на земле. В момент скидывания мешок падал, а верёвка, привязанная к самолёту, выдёргивала парашют и мешок плавно спускался на нём в точку сбрасывания. Высота сбрасывания — 20—40, но не более 50 метров, в противном случае при большей высоте парашюты с грузами могло отнести к немцам или в Волгу. Однако при сильном ветре в транспортировке грузов таким способом создавались дополнительные трудности. От сильной встречной струи воздуха парашют мог раскрыться прямо на самолёте… Выполнив задание, машины возвращались на свой аэродром с включёнными моторами на высоте 75—100 метров.

В связи с тем, что требовалось кидать грузы и без парашютов, необходимо было узнать, с какой высоты это можно делать. Опыт показал: при сбрасывании груза без парашютов надо сталкивать мешки с высоты 15—20 метров, иначе они разрывались. По воспоминаниям экипажей У-2 им доводилось в районе Спартановки сбрасывать в мешках даже туши говядины. Туши, по половине, были запакованы в мешки, их крепили и скидывали, как обычные мешки.

У-2 не был приспособлен для перевозки грузов, в его кабине для этого не хватало места. Придумали так. Грузы в мешках клали на нижние крылья, по одному на каждую плоскость, цепляли верёвки за ленты расчалки (за стойки между двумя плоскостями самолёта), верёвки протягивали в кабину штурману. В кабине концы связывали узлом в две петли, чтобы быстро и легко развязать в любой момент. За этот узел штурман держал груз. Верёвки вязали так, чтобы штурман, дёрнув за свободный конец, мог разом освободить их от пут. В момент подхода к точке сброса самолёт делал «горку», мешки сползали с плоскостей, по команде штурман отпускал верёвки, и груз падал вниз. Когда лётчики увидели первого штурмана, сидевшего в своей кабине с идущими от плоскостей двумя верёвками в руках, все засмеялись, штурман напоминал извозчика с вожжами. Всё же система действовала. Впрочем, она не была безотказной. Иногда встречной струёй воздуха верёвки запутывались, и мешки не отцеплялись, сколько штурман ни дёргал за верёвки. Тогда он вставал в кабине и, рискуя опрокинуться за борт, тянулся к плоскостям, чтобы столкнуть мешки руками или ногой. Такая работа требовала смелости и мужества, так как парашютов не было, да и летали экипажи на малых высотах. Полёты по доставке боеприпасов и продовольствия во многом отличались от обычных. Загруженные мешками самолёты осторожно взлетали. Лётчикам было тяжело удерживать их в воздухе. К тому же пилотирование самолёта такого типа намного сложнее, чем любого другого, так как У-2 в несколько раз легче. Поэтому и устойчивость его в воздухе меньше. Особенно трудно было при сильном ветре.

Имелась ещё одна проблема — найти и сбросить грузы точно своим на плацдарме Горохова. Район для сброса и получения грузов на берегу Волги очень небольшой — 300 на 400 метров. Лётчикам приходилось применять всевозможную тактику отыскивания цели, захода на цель и метода сбрасывания груза. Заходили с северо-востока вдоль Волги, на западной стороне приближались на малой высоте. Целью были сигнальные огни в виде костров в ямах, чтобы не просматривались с земли. Шли на приглушённых моторах со снижением и как только достигали суши, в момент левого разворота сбрасывали груз с высоты 10—15 метров и тут же устремлялись за Волгу на левый берег. Но даже для У-2 часто не хватало места, чтобы развернуться. Поэтому, как вспоминают лётчики, им нередко нужно было заходить от немцев, то есть через их головы вводить машину в разворот и с разворота, с небольшой высоты сбрасывать грузы. «Обстреливали нас немцы безбожно, — вспоминали лётчики и штурманы, — особенно после сбрасывания грузов. Пули летали вокруг нас, как пчёлы, пробивали плоскости и фюзеляж, аккумуляторы… Просто сами удивлялись, как оставались живыми».

Отличными «транспортниками» оказались экипажи Жихарев — Комаров, Ряховский — Карпенко, Бушуев — Константинов и другие. Экипаж Бушуев — Константинов был самый «бессонный» в полку: под Сталинградом он сделал около 300 боевых вылетов. С ним мог тогда сравниться в полку разве что экипаж Воробьёв — Сафонов. За время действия воздушного моста самолётами У-2 709-го бомбардировочного полка группе Горохова было доставлено более 150 тонн грузов. Всего за сентябрь — декабрь 1942 года для выполнения задачи по материальному обеспечению правофланговой группы войск 62-й армии было совершено свыше тысячи самолёто-вылетов. Самолёты 709-го авиаполка ночных бомбардировщиков У-2 помогали группе Горохова и ночными бомбово-штурмовыми ударами по немецким позициям западнее и южнее посёлка Спартановка, западнее и севернее посёлка Рынок, пока части группы Горохова не соединились с 99-й стрелковой дивизией Донского фронта.

Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *