По материалам публикаций на сайте портала «Свободная пресса».
«Горе строящему город на крови» — это из Библии.
4 октября 1993 года, когда горело и чернело здание парламента с остановившимися часами, в том пожаре родилась какая-то новая, другая реальность.
Маленькая гражданская война в центре Москвы — значимая для русской истории и табуированная тема.
93-й год по-прежнему кровоточит.
Рана распри.
Мне кажется, одна из возможностей уврачевать ее — назвать всех жертв по именам вне зависимости от того, с чьей стороны они оказались (большинство — случайные мирные люди) и как погибли: раздавлен танком или застрелен снайпером.
И поставить всем погибшим памятник.
Слава Богу, решение о памятнике жертвам «событий сентября-октября 1993 года» уже есть. Оно принято Московской городской Думой еще 26 декабря 2005 года. Осталось только добиться его выполнения. Но с этим у нас пока никто не спешит…
В соответствии с постановлением, место мемориала определено на Красной Пресне неподалеку от Горбатого моста и здания Правительства. Неравнодушные из года в год вносят свои скромные пожертвования, художники и архитекторы предлагают эскизы… И нет сомнений, что если возникнет государственная воля, будет и этот памятник.
… Вспоминаю себя, 13-летнего, сбежавшего из дома на баррикады. Белое здание в серой мороси. Проникаю сквозь заслоны оцепления. Много бедных простых людей. Улыбчивый казак Морозов с золотистой бородой и серебряными эполетами (его потом прошьет пулеметная очередь). Насупленные мужики из Приднестровья греются у костров. Крестный ход с песнопениями. И на всем — призрачная печать гибели, невероятной и неправдоподобной, но все же сбывшейся. Некоторые лица я потом узнал среди фотографий убитых.
У трагедии 93-го есть несколько аспектов.
Есть идейное восприятие, слабое тогда, а теперь, по соцопросам, близкое большинству. В то время слово «патриот» было ругательным и проигрышным. Совсем немногие могли называть девяностые лихими не с безопасной дистанции, а изнутри эпохи. Парламент стал требовать того, что простить ему не могли: остановить грабительскую приватизацию и шоковую терапию, поддержать соотечественников за пределами страны («Вернем Крым, Севастополь — наш»). На одной стороне — телевизор, силовые структуры и глобальный Запад, в который стремилась интегрироваться постсоветская элита, на другой стороне — вот эти вот «чудики», или, как теперь говорят, «ватники».
Есть и другой ракурс, пожалуй, более существенный, — правовой. Каким бы ни был парламент, его разгон означал попрание Основного закона, что установил Конституционный суд. Нулевой вариант (одновременных перевыборов) был предпочтительнее пулевого. Для всего последующего бытия страны. Но стране дали понять: слова о демократии и законности ничего не весят, побеждает право сильного. Тогда об этом ясно и печально заявили недавние диссиденты-эмигранты, писатели Владимир Максимов и Андрей Синявский. А еще один диссидент-эмигрант, философ и писатель Александр Зиновьев сказал: «Я хотел бы погибнуть в Белом доме 4 октября».
Дальнейшее — бойня первой чеченской, беспардонные «залоговые аукционы» и прочий, прочий беспредел — туча, выросшая из облачка танкового залпа.
Да, о тех событиях спорили и спорят, но в горечи по поводу их поворотного значения для России сходятся даже абсолютные оппоненты.
Среди нынешней нетерпимости и вражды как было бы важно попробовать хоть в чем-то примириться, проявить благородство и милость, пока не накрыла нас с головой смутная волна.
Изо дня в день слева и справа звучат волшебные заклинания — о единении общества, о морали, о смягчении нравов, об уважении к закону, об укреплении легитимности государственных институтов…
Все это правильно. И желая, чтобы все эти пожелания начали хоть немного сбываться, прошу: давайте поставим памятник убитым. Поклонимся их памяти.
Трое защитников Белого дома, погибшие в 1991 году, стали последними Героями Советского Союза. Спустя два года, при новом противостоянии вокруг все того же здания, в разных местах города погибли только по официальным данным 158 человек (348 человек ранены, многие — тяжело).
От родни убитых я получил скорбный список. Вот лишь несколько историй…
Александр Солоха, 54 года. Из Макеевки Донецкой области. Кандидат физико-математических наук, доцент. Опубликовал 96 научных и методических работ. 29 сентября расклеивал листовки в поддержку Конституции, был задержан, избит на допросе. От полученных побоев скончался 7 октября в больнице № 15.
Андрей Вураки, 21 год. Студент 2-го Медицинского института Москвы. Сын космонавта Егорова. Убит 3 октября 1993 года у телецентра «Останкино».
После начала расстрела оказывал раненым медицинскую помощь с друзьями Евгением Марковым (погиб) и Павлом Рощиным (ранен). Множественные пулевые ранения груди, живота и предплечий. Остались мать и сестра.
Евгений Краюшкин, 50 лет. Депутат райсовета. Убит у «Останкино». Множественные пулевые ранения в правое плечо, грудь, левый бок и голень.
Сергей Кузьмин, 17 лет. Работал поваром в столовой. Очень любил и хорошо знал Москву, собирал о ней книги. Заботился о бездомных кошках и собаках. В сентябре 93-го по вечерам после работы ездил к осажденному Белому дому. Множественные ранения из крупнокалиберного пулемета БТР по всему телу. Единственный ребенок в семье.
А это — пара. Наташа Петухова, 19, и Алексей Шумский, 26.
Наташа — автор более 200 стихотворений и 50 песен о родине, о вере, грустных и веселых, в том числе написанных задолго до событий 93-го, но пророчески точных. С группой ребят под руководством своего жениха Алексея ходила в пещеры. Эти же спелеологи во главе с Шумским под землей доставляли в Белый дом медикаменты, продовольствие, свечи, выводили больных из блокированного здания. 3 октября у телецентра «Останкино» находилась в группе с журналистами. Множественные огнестрельные ранения в ногу, в грудь, в затылок.
Алексей политикой не интересовался. В парламент пришел как спасатель. Получил множественные пулевые ранения в шею, грудь, живот, бедро и руку. Скончался на операционном столе. Остались отец и мать.
Константин Дмитриевич Чижиков, 75 лет. Ветеран Великой Отечественной войны. Несколько раз был ранен, перенес контузию, частично потерял слух. Награжден орденом Отечественной войны 1-й степени, медалями «За отвагу» и «За победу над Германией». По словам родных, обладал обостренным чувством справедливости. Много читал, любил произведения Льва Толстого. Получил многочисленные пулевые ранения и умер в Институте Склифосовского.
Александр Шабалин, 31 год. Окончил филологическое отделение МГУ. Расстрелян в упор. Остались мать-инвалид I группы, вдова и сирота-ребенок.
Марина Курышева, 16 лет. 4 октября с подругой зашла в дом по улице 1905 года, где жила бабушка подруги. Выглянула в окно и увидела снайпера, засевшего на крыше дома на противоположной стороне улицы. Он тоже увидел Марину и выстрелил. Она была смертельно ранена в шею. Единственная дочь родителей.
Сергей Альенков, 18 лет. Студент. Убит 4 октября в районе Белого дома. Ранение в спину из крупнокалиберного пулемета БТР.
Роман Веревкин, 16 лет. Учащийся техникума. 4 октября там же расстрелян в спину: множественные пулевые ранения в затылок, спину, шею, руку.
Роман Денисов, 15 лет. Школьник. Член совета школы. Посещал археологический и краеведческий кружки при Государственном историческом музее. Мечтал поступить в Свято-Тихоновский богословский институт. Стремился быть свидетелем и хроникером современной истории России. В роли наблюдателя и историка посещал все митинги и противостояния. Ушел утром 4 октября к Белому дому, взяв блокнот и ручку: «Я должен все увидеть сам!». Убит в Капрановском переулке: пулевое ранение в бок со смещенным центром тяжести (выстрел снайпера), перебит позвоночник.
Владимир Ермаков, 44 года. Военный летчик, затем пилот гражданской авиации. 4 октября вместе с женой-врачом оказывал помощь раненым. Был ранен в бедро, избит, в лобной и скуловой частях головы имеются ссадины от ударов тупым предметом. Добит выстрелом в голову сзади.
Игорь Лившиц, 60 лет. Убит на баррикадах: пулевые ранения головы и бедра.
Павел Алферов, 24 года. Окончил Радиотехнический институт. Работал над кандидатской. В годы перестройки начал интересоваться политикой, ходил на все демократические митинги. В августе 1991 года защищал Белый дом. Как утверждается, сгорел заживо на 13-м этаже парламента. Осталась сестра.
Игорь Остапенко, 27 лет. Выпускник Киевского военно-морского училища. Служил в Подмосковье. Капитан-лейтенант, зам. командира части по работе с личным составом. В ночь на 4 октября во главе добровольцев части выехал в Москву. Попал в засаду. Остались вдова и дочь.
Имен и судеб — несметное множество…
Часто говорят, что учтены не все убитые, тела некоторых были уничтожены. Так это или не так — до сих пор зловещая загадка…
Надеюсь, что идею памятника поддержат все, для кого дорога человечность. И отношение к этой идее — тест на человечность. Пусть не будет больше в России братоубийственного пожара.
Хотя заранее несложно представить, как скривятся и замашут руками некоторые самоназначенные человеколюбцы… Для некоторых из них напоминание о тех событиях — мучительно.
Про такое лицемерие так написала знаменитый поэт и бард Новелла Матвеева, между прочим, племянница поэта-футуриста Венедикта Марта, расстрелянного в 1937-м:
Сброд
(Вопреки истории самой)
Одну лишь дату жалует на свете:
«Тридцать седьмой!
Тридцать седьмой!
Тридцать седьмой!»
… А почему не девяносто третий?
В тех событиях в основном погибли молодые. Молодые патриоты, как бы это просто ни звучало. Искренние, горячие, храбрые… Они решили для себя, что идут защищать Закон и Родину.
Находились и те, благородные, кто просто спасал раненых и был сражен наповал… А были и те, кто поверил телевизору, призвавшему защитить демократию, ринулись на улицу и попали под огонь, никого не щадивший. Был и молодой «альфовец» Геннадий Сергеев — «Альфа» не стреляла, а спасала — и вот этого парня со спины убил снайпер, метко попав в зазор между броником и каской.
Сегодня предельно понятно, как важно не потерять молодежь, не дать ей уйти в нигилизм и беспомощность. Самое страшное и вековечное в нашей национальной судьбе — раскол. И скольких манит эта пропасть в который раз!..
Важно, чтобы молодежь чувствовала под ногами твердую почву, а не пропащую гниль… Чтобы знали: у нас великая и долгая история, но мы имеем силу помнить обо всех наших трагедиях. Не выборочно, не конъюнктурно, не для того, чтобы понравиться посторонним наблюдателям… Мы относимся к своей истории всерьез, пропуская ее через сердце.
Понятно, чиновникам, многие из которых вышли из тех времен, сложно подобрать слова о 93-м годе, поэтому государство предпочитает отмалчиваться. Но лучшие слова дает Церковь: «Вечная память убиенным в междоусобной брани…» Памятник — это не просто дань полузабытому и смутному, хоть и недавнему прошлому, а нравственный долг по отношению к будущему, к тому мальчишке, который, увидев в ютубе, как танки шарашат по Белому дому, спрашивает: «А че это такое? Пап, а это нормально? Это че, прикол такой?»
Это не прикол, это не видеоигра, это наша беда, и мы помним всех, кто стал ее жертвой.
Хорошо, что недавно состоялся форум «Россия — страна возможностей». Глава государства призвал поддержать исследования молодых ученых и отметил важность их разработок, особенно — в медицинской сфере. «Страна заинтересована в успехе каждого из вас. Из успехов каждого будет складываться успех нашей Родины». Нужно защищать и развивать таланты инженеров и врачей, программистов и художников…
Но кроме поощрения профессиональных качеств и всей той робототехники, к которой необходимо стремиться, надо сделать все, чтобы поощрять совестливость, честность, стремление к правде.
… 4 октября меня разбудил гул орудий, от которого дрожали стекла квартиры. А потом вечером, в сумерках, наш опустевший двор пересекал пьяный. Я глядел из окна, как его мотает во все стороны, но он не падал. Он двигался, хватаясь за карусели, качели и полуголые деревья, как утопающий. Почему-то этот человек стал для меня воплощением всей той беды.
Помню сороковины, панихиду на разметанном танками стадионе возле черного здания, где уже стучали как бы гробовые молотки турецких ремонтных рабочих, и траурная женщина с поминальным блином в кулаке, глотая слова, обращалась к ветру…
С любовью к Октябрю Россия увядает,
Она жива сегодня, завтра нет.
Зажги свечу и плачь!.. Уж роща отряхает
Кровавые листы — их так любил поэт.
Народная слеза в осадок выпадает,
Народная тропа уходит на тот свет.
Так написал тогда поэт Юрий Кузнецов.
Есть народный мемориал — деревянный крест. Есть песни, книги, картины (хотя до сих пор не снято ни одного фильма), есть ежегодная многолюдная панихида… Нужен памятник.
Каким будет он, следует еще обсуждать и уточнять, проявляя вкус, такт, здравомыслие. Существенно другое: какими будем мы? Какими видим себя? Как воспринимаем лучших сынов и дочерей страны, простосердечных и загубленных?
Что нас ждет за очередным поворотом? Как уберечься от смуты и раскола, беззакония и бесчеловечности?
По-моему, память делает человека человеком, а народ народом.
Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.
