Устали люди так жить

– У нас большое село Сидоровка, большое хозяйство «Агрофирма «МАЙ». 200 человек работающих, 24 тысячи гектаров пашни, 615 дойных коров, 615 лошадей. Занятость круглый год. Люди работают с высокой заинтересованностью, с полной отдачей.
Но наше бодрое правительство, наш министр сельского хозяйства Ткачев не создали благоприятных условий для работы на земле. В Алтайском крае за последний год упали цены на пшеницу в 2 раза, на масленичные культуры – подсолнечник и лен – в 2 раза, на гречку – в 6 раз, на горох – в 2,5 раза, на чечевицу – в 6 раз. Естественно, все это лежит. Сейчас по бросовой цене продаем зерно, а покупаем дизтопливо по 42 тысячи рублей за тонну. Это выручка почти за восемь тонн пшеницы! Вследствие этого мы почти банкроты.
Недавно в Кулундинской степи накануне посевной провели агрономическую конференцию-семинар. У руководителей и специалистов хозяйств первый вопрос на языке – а что же сеять, что надо нашему государству? На что министр сельского хозяйства края и заместитель председателя правительства – замгубернатора по сельскому хозяйству, ответили, что это должен решать каждый фермер сам.
Вот и первый мотив – почему проголосовали за «20 шагов», за программу социального государства.
Все устали жить в нищете. Все устали жить без дорог в селе. В советское время строили дома, дороги. И сейчас они остались от коммунистов. Если федеральные трассы еще держатся как-то, то сельские оставлены на местный уровень, а местного бюджета едва хватает на то, чтобы выдать зарплату, и то не ежемесячно. 45–50 процентов нашей выручки отнимают налоги. Дума приняла 31-й закон сколько лет назад, когда деньги от налогов, которые мы платили, процентов 80 оставались в селе, и глава администрации нашего поселка мог позволить себе на эти средства что-то сделать – те же дороги отремонтировать, плотину поправить, что-то другое. Не было бешеных денег, но хоть что-то было.
Теперь 96-й закон – деньги сливают в район, «единая бухгалтерия». У нас осталось 5 хозяйств, которые более-менее на плаву, имеют животноводство, работающее население и платят налоги. Все остальные хозяйства там где-то, внизу. Но наши налоговые платежи, которые аккумулируются в районном центре, делятся каждой сестре по серьге. Одинаково между всеми хозяйствами района.
Спрашиваем: как же так? Мы работаем и практически ничего не получаем, мы платим и должны получать больше на социальные нужды села. Нам отвечают: ишь вы какие хитрые, вы хотите жить, а другие не хотят? То есть мы работаем, а живем хуже, чем те, которые не работают. И не хотят работать. Живут за счет других. Об этом тоже люди думали, когда голосовали.
Если говорить об агитации, то большую агитацию никто не вел. Слушали зомбоящик-телевизор люди старшего поколения, пенсионеры. Их созвал Совет ветеранов, вам что надо? Вам пенсии платят? Платят. Войны нет? Нет. Чего еще надо?..
У нас работают в основном молодые люди, 25–40-летние – доярки, скотники, механизаторы, водители. Нормальный коллектив, крепкий. Они общаются с интернетом, видят все. Не обращали внимания на антиагитацию по телевидению. Вот они проголосовали. За будущее своих детей.
Вот у нас школу построили в 1972 году, и ни одного капитального ремонта не было. Не было и, видимо, не будет. Каждый год на ремонт школы выделяется ноль рублей.
Я был два созыва депутатом. Обращаюсь к заведующей районо, хоть немного денег надо давать на ремонт школы. В ответ – денег нет! Приблизительно такое же положение по домам культуры, по дорогам, по всему социальному. Дети отучились в школе, и пошли, они не нужны никому, кроме родителей. Ситуация аховая.
У нас население в селе полторы тысячи человек. Мне позвонила директор школы и сказала, что на 18-й год впервые в истории села Сидоровка в 1-й класс пойдут 8 учеников. В последний раз было 12, еще раньше – 15–18, было больше 20 детей. А в остальных, подобных нашему, селах, но где нет сельхозпредприятий, нет никакого производства, вообще в класс идут по 1, по 2 ребенка. Соответственно, преподавательский состав 70 процентов уже на пенсии либо по годам, либо по стажу. В любой момент они соберутся и уйдут домой. Лишь восемь детей пошли в школу – вот это самое страшное… Страшно: у нас нет будущего. Поэтому голосовала за Павла Николаевича Грудинина без особой агитации именно молодежь.
У нас в селе его поддержали думающие о будущем внуки тех, кто рад до безумия, что, мол, у меня пенсия, что нет войны. Не понимают, что война давным-давно уже идет.
БЫЛ КОГДА-ТО здесь колхоз имени Ленина. Колхоз-миллионер. Потом в силу того, что в России происходил бардак, переименовали его в товарищеское общество. В 1993 году я из колхоза вышел и организовал свое крестьянское хозяйство, здесь же на территории. Жили дружно, никого не трогали.
Затем товарищество переименовали в закрытое акционерное общество. Мы тоже развивались. Рядом хозяйства разваливались, и оттуда нам предлагали землю государственную. Из фонда перераспределения. Мы ее брали. Земель хватало всем. У нас уже было мощное хозяйство – около 10 тысяч гектаров земли, тогда какое-то потепление было, мы технику соответственно начали покупать, американские джон-диры, у нас их 5 штук, и своя техника.
В 2007 году наступило банкротство закрытого акционерного общества, и мы эту деревню вытащили из ямы, в которой она была. Еще можно было разговаривать с конкурсными управляющими подвергнутых банкротству хозяйств, производство осталось. Мы объединили все земельные участки. Потому что земля была паевая. Люди перешли к нам. Мы потихоньку-потихоньку развивались. И теперь имеем то, что имеем.
Мы не завязли в кредитах, есть долгосрочные лизинговые платежи. Кредиты, которые мы брали раньше, когда выживали в 90-е, в «нулевые» годы, брали на покупку удобрений, гербицидов, горюче-смазочных материалов, мы уже давно не берем. И в этом году тоже не будем брать, по всей видимости.
Если цена на нашу продукцию не изменится и в следующем году, я думаю, мы тоже потонем! Очень многие предприятия, которым еще и не дают этот кредит под 5 процентов, хотели бы взять, предполагая, что завалят продукцией. Но не могут взять кредит, так как нужен залог. А залога нет! Земли лишней нет, в залог техника российская должна быть не старше 3 лет, а импортная должна быть, кажется, 7 лет, ее тоже нет!
Считаем, что всех нас в Алтайском крае крупных и мелких товаропроизводителей посадила ценовая политика. Абсолютно всех! Достаточно сказать, что дизельное топливо в цене начало расти в прошлом году осенью, в уборку. Обычно в зимнее время цена понижалась, в этом году – нет.
Молоко упало по сравнению с прошлым годом на 8 рублей, вместо 27 рублей – сегодня цена 19 рублей за литр. Реализации продукции нет. Всё заменили пальмовым маслом. В сельский магазин приезжает проверка – смотрят банку сгущенки. Там контрафакт. По полной программе отвечает тот, кто продает. Если пальмовое масло убрать – завтра полки пустые будут. Молочный комбинат загружен на 20 процентов. Молоко – это дорого. Молока не надо.
Господин министр сельского хозяйства Ткачев хвалится тем, что большой урожай они получили и много там экспортируют. Это, может, понятно на юге – в Краснодарском крае, Ростовской области.
А разве не в счет, что в Алтайском крае, по сравнению с советским временем, животноводство скатилось на ноль. Ранее в нашем районе держали тысячи и тысячи овец, сейчас ни одной нет. Были большие свинофермы, куда реализовали зерно, – их нет. У нас никогда, пока был Советский Союз, никогда не хватало зерноотходов. Потому что все сдавали государству, а там уже что осталось – себе.
В каждом селе был крупный рогатый скот, свиноводство и овцеводство. А сегодня в деревнях и селах всей России животноводства почти нет. Хотя изо дня в день говорят только об одном: нужно заниматься молочным скотоводством. Ну, вот мы и занимаемся, в районе осталось пять хозяйств, которые этим занимаются. У кого сохранились хоть 100 коров, и этому рады, все в счет идет как животноводческое хозяйство.
Да, говорят, что надо заниматься, даже в Послании президента говорится, а нас просто рушат, валят.
А то, что проголосовали сегодня за Грудинина, а не за Путина, из этой действительности как раз вытекает. Та часть электората, которая имеет компьютеры и умеет с ними обращаться, не нуждалась в агитации, все абсолютно в одну душу сказали, мы будем голосовать за новую социальную политику, за нового президента. Вот так получилось.
Так же за Грудинина проголосовало у нас село Грановка и один из трех участков в райцентре Романово.
Ну, а дальше как они смогли 70 процентов набрать, я что-то не знаю. С кем ни говоришь, и в городе я вчера был и разговаривал. И приезжает много людей, и говорят одно и то же: проголосовали именно за Грудинина. А почему так получилось? Мы не политики, не хакеры, мы обычные колхозники.
Просто устали люди так жить…

ПРОИЗОШЛО такое несчастье – пожар в Кемерове, не дай Бог никому. Большое соболезнование всем. А где гарантия, что везде плита может не упасть? Или не лопнуть труба горячая. Если полвека в зданиях села не было капитального ремонта, все держится на «авось». Вот в этом году перезимовали – ну, слава Богу. Завтра будет видно.
Пока у нас есть люди. У нас есть доярки, скотники, механизаторы, водители. У нас нет кадрового голода. Мы принимаем людей отовсюду. У нас есть где жить. Мы покупаем дома у пенсионеров, многие пенсионеры уезжают, так как жить худо. На Алтае есть газ, а его до сих пор в домах нет. У нас печное отопление, топим углем и дровами. Если бы отопление было газовое, снялось бы 50 процентов проблем.
Уровень жизни падает, и никто его не спасет, если этим не займется государство. Нельзя признавать нормой разорительность многих территорий.
Цена пшеницы третьего класса на Алтае сейчас 5600 рублей тонна при урожайности 13 центнеров с гектара. Нынче немножко выше, как бывает раз в 5–7 лет, максимум 17–20 центнеров в среднем. Если бы было развито животноводство крупного рогатого скота, свиноводство и овцеводство – вообще никакого зерна не хватило бы. Если бы вернуть советские годы и то поголовье скота.
Отчеты у нас хорошие, статистика у нас блестит – повышаем надои, увеличиваем поголовье. Чиновники сразу считали поголовье общественное, у юридических лиц. Когда начали вырезать поголовно скот, ну, невыгодно стало содержать его, при учете война была за каждую корову. А потом – бах, прекратилась война. Они начали считать коров личных подворий. Больше на бумаге – кто проверит! Можно говорить туда, наверх, что у нас все хорошо с поголовьем, хоть еще сто лет.
Никто нас не слышит, никто не разговаривает даже на уровне района, а про край вообще словом не вспоминай. Никаких дебатов, все в приказном порядке. И не только в районе, но стране. Присылают радиограмму – требуют много чего. Не сделаете –  будете иметь бледный вид.
Так нельзя работать. Нужно людей считать за людей. Кто старается сделать, они должны быть поддержаны государством, всей администрацией. Но этого не делает никто.
Все с точностью до наоборот. У нас сейчас очень много людей в погонах. А погоны разного цвета. Приходят проверяют. И без копейки – 20, 50, 100, где как и что – никто не уезжает. В любом случае. Проверять больше некого, вот и проверяют те хозяйства, которые еще немножко теплятся. У них план. Накладывают штраф. Так по всей России. Об этом говорят все. В том числе и Грудинин говорил об этом в своем совхозе. Проверяющих больше, чем коров в колхозе.
Мы позаботились о личных подсобных хозяйствах. Шесть лет назад мы начали закупать молоко в подворьях. Соответственно люди стали держать дома больше скота, даже по сравнению с советским временем. У нас уникальное хозяйство. Кроме общественного стада в каждом дворе по пять, шесть, семь коров. Есть и по десять. Некоторые сельчане ушли с работы по найму, занимаются только личным домашним хозяйством. Содержат коров, откармливают бычков, выращивают свиней. По сравнению со всеми мы закупаем молоко по очень высокой, выгодной для личных хозяйств цене. Из нее брали лишь по 2 рубля, для того чтобы содержать автомобиль, лаборантов, бухгалтера.
Таким образом, люди работают у нас, в крупном производстве, потом приходят домой, еще и дома работают. Но по-другому в селе не выжить. Очень низки цены на нашу продукцию, но непомерно высоки цены на продукцию для села, налоги задушили. И тут опять объявляют, что какой-то будет рывок. Я не увидел ни одного действия президента и правительства, чтобы они хотели сделать какой-то там «рывок».
Я вообще не понимаю, что происходит. В телевизоре, в газетах, наши власти говорят: все хорошо. На самом деле происходит совсем не то. Это крах, банкротство. Только так можно это назвать.

Записал 
Федор ПОДОЛЬСКИХ