По материалам публикаций на сайте газеты «Культура».
Сорок лет назад вышел в прокат фильм режиссера Анатолия Эфроса по сценарию прозаика Андрея Битова «В четверг и больше никогда». Несмотря на участие популярнейшего Олега Даля, картину посмотрело немногим более трех миллионов зрителей: два, скорее, элитарных автора не стеснялись сужать свою аудиторию до «понимающей». Битов с Эфросом откровенно ориентировались на подготовленную интеллигентную публику, предпочитающую Бергмана, «Зеркало» и польское «кино морального беспокойства», не давая широкой аудитории ни малейшего шанса подключиться к восприятию сюжета. Впрочем, так было в ноябре 1978-го. Сегодня картина представляется прозрачной и легкой для восприятия со стороны человека любого уровня подготовки.
Исходный сценарий Андрея Битова назывался «Заповедник». Сам Битов, потомственный ленинградский интеллигент, начинал в 60-е с крайне интересных сборников короткой прозы, которая и позже выходила нешумно, но регулярно. Отучился на Высших курсах сценаристов. Построенный на литературных аллюзиях роман «Пушкинский дом» вышел в свет на родине только в перестройку, зато в США был напечатан как раз в 1978-м. Как сценарист Битов сделал всего пару картин — все же по призванию он прозаик. Анатолий Эфрос был по большей части театральным режиссером, хотя в начале 60-х поставил три подряд полнометражных кинофильма, один из которых, «Високосный год» по сценарию Веры Пановой, вещь выдающаяся, недооцененная и эстетически не устаревшая. Картина «Таня» по пьесе Алексея Арбузова тоже производит сегодня сильное впечатление: поиск новых форм на пленке Эфроса явно воодушевлял. Таким образом, лента, которую мы пересматриваем и в которой теперь разбираемся, была не проходной, даже и не очередной для обоих знаменитых авторов. Зрелые художники, а Эфрос так и вовсе в статусе театрального гения, делают нечто жизненно для себя важное, что называется, «внутренне вкладываются». Об этом сигнализирует даже окончательный вариант названия. «В четверг и больше никогда».
Фильм повествует о духовном, как принято было говорить, поиске городского врача Сергея Андреевича (Олег Даль). В начале картины он пребывает в кризисе, хотя внешне все благополучно: Большой Город в прямом смысле у его ног, а возле него — ослепительная красавица из Прибалтики Гражина (Гражина Байкштите), с которой он живет в гражданском браке. В финале, после путешествия в Заповедник, Сергея дадут на том же самом балконе, но уже в одиночку. Итак, отказав Гражине в том, чтобы она его сопровождала, Сергей отправляется в трудное, почти сказочное путешествие в страну лесов, полей, людей и зверей. Заповедник обозначает внутренний мир Сергея, если угодно, его подсознание. То есть прямых указаний на условный характер этого режимного объекта не дается, но повествовательная ткань и системные проговорки персонажей не оставляют сомнений в том, что объектив камеры обращен скорее внутрь, чем вовне. Оператор Владимир Чухнов дает очень много общих планов, а средние снимает через какое-нибудь препятствие, тем самым методично актуализируя «трудность зрения». Прорваться к собственной внутренней сути нелегко. Чтобы разглядеть истинное положение дел, приходится напрягаться. Частенько камера осуществляет немотивированные параллельные или круговые движения — затейливые и манерные. Кроме очевидного подражания Георгию Рербергу, налицо имитация сновидческого блуждания. Более того, две женщины из Заповедника, мама Сергея Екатерина Андреевна (Любовь Добржанская) и разовая любовница Сергея Варя (Вера Глаголева), не сговариваясь, оповещают о внезапном визите долгожданного городского гостя словами «мне приснилось». Впрочем, позже будет мимолетная оговорка, что Сергей оповестил о приезде Варю, которая от него беременна.
В любом случае слово не воробей: эфемерные обитатели Заповедника купаются в снах и предчувствиях. Отчим Сергея, явно не любимый и мало уважаемый им Иван Модестович (Иннокентий Смоктуновский), ходит с ручным черным вороном на плече и вечно собачится с женой, а в особенности интересуется темой, кто же из них двоих раньше умрет. Иван Модестович значительно моложе и, соответственно, рассчитывает партнершу пережить. Заповедник расположен на острове, поэтому сотрудник, который доставляет приезжающих с большой земли, получает от Сергея наименование «Харон», что дополнительно отсылает к теме смерти. Авторы понимают ее в качестве акта преодоления чего-то отжившего свой век и психологически ненужного, будь то психическая зависимость, черта характера или родовая травма.
Отожмем отвлекающую внимание лирику и получим в сухом остатке. Во-первых, Сергей прибывает на территорию подсознания, чтобы разобраться с материнским на себя влиянием, которое очевидным образом деформирует отношения героя с женщинами. Во-вторых, чтобы лишний раз утвердиться в своем отрицании отца: Сергей не проявляет никакого интереса к попытке матери рассказать что-либо про отца.
Более того, деструктивный отчим Иван Модестович очевидным образом обозначает негативное отношение Сергея к самой категории «отцовство». В-третьих, скоро становится ясно, что психика Сергея тотально деформирована ощущением вины: наперекор всем обитателям Заповедника этот «дорогой гость» убивает ручную косулю, в свое время выхоженную и прикормленную матерью. Причем все обитатели, включая девочек-близнецов подросткового возраста, настолько идут навстречу прихоти Сергея, что с улыбками поедают жертвенное животное в виде шашлыка. Таким образом сновидческий характер происходящего усугубляется: целенаправленное убийство ручного любимца в отсутствие какого бы то ни было наказания или сколько-нибудь серьезной обструкции сигнализирует о том, что Сергей ощущает себя попросту преступником.
Что мы узнаем о его отношении к матери? Для начала, она живет с человеком едва ли не сумасшедшим и мало Сергеем уважаемым — очевидный сигнал о том, что сын в грош не ставит компетентность матери в вопросах межполовых отношений. Далее, мать, по мнению Сергея, коварна: пытается вывести сына на откровенность. Кроме того, мать читает ему типовые лекции о нравственности, дескать, жить с женщиной вне брака неприемлемо, а натолкнувшись на его несговорчивость, пытается убедить хотя бы сохранить ребенка, зачатого Варей. Очень сильно сделано следующее: мать благообразна и вроде бы во всем права, но постепенно сама логика повествования вкупе с нервной, замешанной на отчаянии и даже злобе манерой Олега Даля рождает ощущение, что именно ее непрекращающееся давление есть причина всех его проблем.
Подозрение подтверждается тонким эпизодом, где речь заходит о детской попытке Сергея закурить и страшной обструкции со стороны матери. «А ты все понял, поплакал и…попросил у меня папиросу», — вспоминает она. Теперешний Сергей в ответ предлагает сигарету ей и едва ли не в качестве инстинктивного утверждения самости стремительно закуривает. Это высокий класс постановки, и это ключ. Мать, как водится, пытается привить сыну честные манеры, но он, даже и в ущерб самому себе, делает ровно наоборот. Делает, вероятно, потому, что иначе не получается психически эмансипироваться. Впрочем, и его неизменное «наоборот» — тоже не работает. Подолгу не приезжает, а все равно зависит. Живет с женщиной, не расписываясь и не ставя мать в известность, а все равно зависит. Безнравственно делает ребенка случайно встретившейся девчонке из прошлого, а все равно зависит. «У них матери не было, мы их вывели из яйца!» — странно шутит про ручных медвежат отчим, и зритель вправе трактовать этот неуклюжий бред в качестве истероидного фантазма самого Сергея. Екатерина Андреевна напомнила сыну про его давнюю маленькую победу, когда в ответ на ее ругань он по-своему остроумно попросил у, видимо, курящей матери, папироску. Но и спустя десятилетия сын не находит ничего лучше, как сомнительную «победу» продублировать.
Любовь Добржанская была выдающейся театральной артисткой, но в массовом сознании навсегда осталась «матерью»: Деточкина из «Берегись автомобиля» и Лукашина из «Иронии судьбы…». Эфрос, конечно, учитывал психофизическую специфику Любови Ивановны, приглашая ее в свою картину. В двух легендарных лентах Рязанова героини Добржанской фактически содержат своих странных — вроде бы умных и взрослых, вроде бы кое-как флиртующих, а почему-то все равно патологически одиноких сыновей. «Содержат», конечно, не в смысле материальном, а в смысле тотального бытового контроля. Жесткая мама — сынок на грани нервного срыва. Семейный треугольник Добржанская — Смоктуновский — Даль выразителен и, боюсь, показателен: отец-эксцентрик, мать-контролер, сын-вредина. Отец представляется сыну эксцентричным и даже неродным потому, что с ним у сына предельно затруднен психологический контакт, а все и вся контролирующая в этой ситуации мать провоцирует сына на стабильную деструктивность. Эфрос, кажется, осознанно полемизирует с упрощающим житейский драматизм жанровым кинематографом: и контролирующая мама Юрия Деточкина, и контролирующая мама Жени Лукашина сумели дождаться сыновнего личного счастья. А мама Сергея — нет.
Сам Сергей уезжает из Заповедника, схоронив не столько маму, сколько тотальную зависимость в комплекте с инфантильностью. Никто не провожает его, скорее всего, потому, что никого рядом и не было. То было путешествие в глубь собственной души. На роль Сергея пробовались несомненные звезды с тонкой внутренней организацией: Олег Янковский, Сергей Шакуров и Николай Еременко-младший. Пожалуй, они, безупречные красавцы спортивного типа, сдвинули бы роль в сторону большего благополучия. Встревоженный по своей природе Олег Даль пару-тройку раз выдает попросту запредельные в публичном пространстве эмоции, кажется, реально залезая в собственное бессознательное, а не имитируя игру с прихотливо сочиненным литературным материалом. Это замыкание нерва на выдумку дает странный эффект, усугубляя сновидческую поэтику. На нее же работает музыка Шостаковича, в особенности куски знаменитых скрипичных квартетов, которые рассказывают о самых потаенных движениях души. Блистательное, интригующее название «В четверг и больше никогда» акцентирует, кроме прочего, штучный характер всякого человеческого опыта. Анатолий Эфрос больше не снимал игровых картин, Андрей Битов — не писал для кино. Сотрудничество двух выдающихся мастеров тоже оказалось делом штучным.
Комментарий редакции: Несомненно, фильм «В четверг и больше никогда» побуждает поразмышлять о существенных обстоятельствах. Темы морали и нравственности, мировосприятия, отношения к окружающим — всё это никуда не делось в наши дни. Напротив, значимость данных проблем лишь удваивается. Показательно, что даже в, казалось бы, игровых кинокартинах, присутствовали высокие мотивы. А что мы наблюдаем в настоящее время? Каково содержание современных кинокартин? Одна сплошная развлекаловка без смысла. Но и это полбеды. «Произведения» наполнены пропагандой пошлости и цинизма. Всё это, к сожалению, влияет на часть подрастающего поколения.
Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.
