По материалам публикаций на сайте газеты «Правда».
На общем собрании Российской академии наук, состоявшемся в этом году, были обнародованы невесёлые цифры. Главный учёный секретарь Президиума РАН Николай Долгушкин сообщил, что только в 2016 году Россию покинули 44 тысячи высококвалифицированных специалистов. А общий отток учёных из нашей страны с начала 1990-х годов измеряется сотнями тысяч. Если в 1990 году в научных учреждениях РСФСР работали 1,5 миллиона человек, то сегодня в два раза меньше. Число исследователей сократилось в три раза.
КУДА ЖЕ плывёт корабль российской науки? И куда плывут, или, точнее сказать, утекают, российские мозги? Этими вопросами задались журналисты телеканала «Красная Линия», а ответ отправились искать у самих учёных.
Академик РАН Сергей Колесников сразу же предложил научный подход к проблеме.
— «Утечка мозгов» — очень обязывающий термин, — начал объяснять академик. — Представьте себе сообщающиеся сосуды: надо понимать, кто утекает, откуда и как. В 1990-х годах за рубеж утекали наиболее квалифицированные кадры. И находили там работу по специальности. Например, так сделали многие мои ученики, из-за того что условия для занятия наукой в то время в нашей стране были просто нулевые. Уничтожающие науку условия.
— Сегодня российские мозги текут по несколько иным причинам и траекториям, — продолжал учёный. — Сначала из провинции — в научные столицы. Названия престижных вузов в резюме, аспирантура, диссертация, грант Российского научного фонда — всё это светит молодому учёному только в Москве, Петербурге или Новосибирске. А уже там на них охотятся американские, европейские, а теперь ещё и китайские хедхантеры, так называемые охотники за умными головами.
Блогер Лера, окончившая когда-то журфак МГУ, уехала из России пять лет назад. Она заинтересовалась Арктикой, и это стало главной темой её жизни. Лера решила, что в России, хотя это самая большая арктическая страна в мире, тему как следует не изучишь: мало специалистов, не хватает научного общения. Да и материальные возможности не ахти какие, даже для полевых исследований.
У научного сотрудника Института проблем экологии и эволюции РАН Михаила Гопко другая история. Все последние пять лет он каждый год на несколько месяцев уезжает работать в Финляндию. Поначалу особенно привлекала возможность заработать. Но дело не только в деньгах.
— Понимаете, там нет огромного количества неприятных мелочей, которые в России не дают сосредоточиться на научном процессе, — признаётся Михаил. — Учёный должен мыслить и быть в гармонии с самим собой. А наш неустроенный быт, общественные разлады очень этому мешают. Кто-то скажет: «Что за чушь! Работай и не отвлекайся!» Но я так не могу. Мне на работу надо настроиться.
Академик Сергей Колесников говорит, что настроения в умах его молодых коллег ему не нравятся. Не одобряет он и сам процесс, происходящий в сообщающихся сосудах отечественной и зарубежной науки. Национальным интересам России он точно не соответствует. Но вот как его остановить… Во-первых, государство не выделяет на это денег. А во-вторых, похоже, у руководителей страны не хватает и политической воли.
Впрочем, политическая воля у властей есть для другого. Для так называемого реформирования Российской академии наук. В начале девяностых с подачи тогдашнего министра образования и науки Салтыкова финансирование РАН сократилось сразу в 20 раз. Прикладную науку в результате уничтожили как «непрофильный актив». А без неё стала гораздо менее востребована наука фундаментальная.
— Аргументы приводились стандартные, — вспоминает Сергей Колесников. — У нас в стране избыток учёных, на науку тратится слишком много государственных денег, а она не даёт отдачи. В общем, наука якобы неэффективна. А шло это от Всемирного банка, подготовившего документ, в котором он рекомендовал меры, лишающие Россию интеллектуального потенциала.
Как ни горько признать, Всемирный банк во многом достиг своей цели. Сегодня Россия столкнулась с острейшим дефицитом высококвалифицированных кадров, причём именно в тех отраслях, от которых ждут технологических прорывов. В высокотехнологичном промышленном производстве и на транспорте этот дефицит составляет 50 процентов, в энергетике и оборонной промышленности — 40 процентов. Это даже не кадровая мель, это риф, о который рискует разбиться вся российская экономика.
— Сегодня востребована именно промышленная, индустриальная, отраслевая наука, а её в первую очередь уничтожили в 1990-е годы, — считает Сергей Колесников. — Фундаментальная же наука немедленной практической пользы не даёт, для этого её результаты надо адаптировать к производству.
Научный сотрудник Института проблем экологии и эволюции РАН Михаил Гопко убеждён, что прикладная наука имеет первостепенное значение. Но он связывает такую науку не столько с производством, сколько с популяризацией научного знания.
— Почему поёт соловей, как паразиты влияют на поведение животных, отчего у павлина длинный хвост — кто из российских учёных сможет это популярно объяснить? — спрашивает Михаил. — А ведь такого рода знания важны для воспитания людей. Они дают широкий, критический взгляд на мир, пропагандируют эволюционную теорию, прививают научное мировоззрение, у детей и юношества вызывают желание посвятить свою жизнь служению науке.
Научно-популярных журналов, в которых рассказывается о прикладной науке, о жизни учёных, о потрясающих открытиях, сегодня в России достаточно. Беда в том, что читает их слишком мало людей. О миллионных тиражах, как в СССР, издатели и не мечтают. Есть передачи по телевидению, ролики и целые сайты в интернете, но по-настоящему массовую аудиторию они не собирают. И что тогда удивляться результатам социологических опросов, согласно которым четверть россиян убеждены, что Солнце вращается вокруг Земли, а не наоборот. Почему в СССР умели популяризировать науку, а в сегодняшней России это делать разучились? Чиновники от науки даже не задаются таким вопросом. Для них самое важное — финансовые потоки и пресловутая «оптимизация».
Несколько лет назад РАН соединили («слили», как принято говорить в определённых кругах) с медицинской и сельскохозяйственной академиями. А финансирование срезали. Сократили число академических институтов, сократили кадры — самое ценное, что осталось сегодня в российской науке. Каковы научные результаты? А зачем они чиновникам? Главное, что «оптимизированы» финансовые потоки. Впрочем, кое-какие результаты подсчитывать научились: количество опубликованных статей, индекс цитирования. И выражаются эти показатели не научными понятиями, а цифрами, которыми без труда оперирует любой чиновник.
— Достаточно принести чиновнику или руководителю фонда, который выделяет нам деньги, несколько цифр по статьям, цитированию, и всё — ты отчитался, — сетует член-корреспондент РАН Алексей Котов. — Содержание исследований никого не интересует. Это тупиковый путь.
Между тем цитирование — всего лишь сиюминутная реакция научного сообщества на статью, которую через пару лет, может быть, никто и не вспомнит. А привязана к этой сиюминутной реакции доплата к окладу учёного, порой немалая. Так что хочешь не хочешь — старайся, чтобы тебя цитировали.
— Система доплат порочна, — уверен Михаил Гопко. — Она заставляет людей концентрироваться на сиюминутном результате. То есть вы опубликовали столько-то статей — вам доплатят. Учёный должен изначально нормально зарабатывать, чтобы полностью посвящать себя науке.
Если специалист до 30 лет с хорошим российским образованием зайдёт в интернет, то найдёт кучу предложений от зарубежных компаний и учебных заведений: учиться, стажироваться, устроиться на работу. Найдёт массу статей о том, какие условия созданы на Западе для занятий наукой. И такой человек делает свой выбор. А корабль российской науки тем временем куда-то плывёт. Куда же?
Премьера специального репортажа «Куда плывёт корабль науки?» состоится на канале «Красная Линия» в четверг, 6 декабря, в 22.20.
«Невеста без наряда»
ГОРОД ПАВЛОВО-НА-ОКЕ, что в Нижегородской области, в правительственном списке моногородов России занимает 256-е место среди муниципальных образований со стабильной социально-экономической ситуацией. Однако павловские предприниматели бьют тревогу: стабильность только в отчётах. Город стонет под контролем людей, близких к местной администрации: количество рабочих мест сокращается, неугодный мелкий бизнес выдавливают «на обочину» любыми путями. Кто же стал возмутителем спокойствия в городе? Почему в сложившейся в Павлове ситуации разбирается Общественная палата России? И какую роль в громком скандале вокруг Павловской фабрики свадебных платьев сыграло новое здание, построенное её владельцем, рассказывается в специальном репортаже «Невеста без наряда».
Специальный репортаж «Невеста без наряда» смотрите на сайте телеканала «Красная Линия» по адресу:http://www.rline.tv
Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.
