По материалам публикаций на сайте газеты «Культура».
55 лет назад в Москве состоялся премьерный показ более чем трехчасового фильма Александра Столпера «Живые и мертвые». Картина стала одним из лидеров проката, собрав на свои сеансы в первый же год 41,5 млн зрителей. И все это несмотря на огромный метраж, трудную проблематику, аскетичную манеру подачи: Столпер, в частности, полностью отказался от музыки в кадре и за кадром.
Фильм в том же 1964-м получит главные призы на первом Всесоюзном кинофестивале в Ленинграде и на достаточно авторитетном Международном фестивале в Карловых Варах, а два года спустя режиссеру вручат еще и Государственную премию РСФСР имени братьев Васильевых. В 1969-м выйдет продолжение: «Возмездие» с тремя основными героями — Синцовым (Кирилл Лавров), Серпилиным (Анатолий Папанов) и Таней Овсянниковой (Людмила Крылова), — где будет рассказано о Сталинградской битве.
Первый фильм дилогии «Живые и мертвые» — это самое начало Великой Отечественной, затем мучительное отступление Красной армии до предместий Москвы и, наконец, внезапный для врага ответный удар, отбросивший его далеко от советской столицы. Автором одноименного романа, положенного Столпером в основание сюжета, был легендарный еще со времен Великой Отечественной поэт, прозаик и драматург Константин Симонов. В образе центрального персонажа, корреспондента военной газеты Ивана Синцова, Константин Михайлович угадывается без труда. Симонов передоверил Синцову свое самое заветное. «Я не был солдатом, был всего только корреспондентом, однако у меня есть кусочек земли, который мне век не забыть, — поле под Могилёвом, где я впервые в июле 1941 года видел, как наши в течение одного дня подбили и сожгли 39 немецких танков…» Более того, в 1979-м году, после смерти писателя, его прах, согласно завещанию, был развеян именно над Буйничским полем под Могилевом. Симонов ощущал себя человеком, чья личная судьба неотделима от грандиозного и трагичного коллективного опыта. В фильме Столпера солидарное усилие миллионов фронтовиков, напряженное и драматически окрашенное, передано образцово.
Отсматривая «Живых и мертвых» сегодня, первым делом осознаешь, что это без преувеличения великое кино. Рубрика «Проверено временем» неизменно обращается к произведениям знаковым, значительным и представляющим интерес для современного зрителя, но ведь не все знаковые или «интересные» фильмы — великие. Бывает, лента многое говорит о социально-психологическом воздухе эпохи, но художественно недотянута. Бывает, картина формально изощренная, виртуозно сработанная, однако вычитать из нее правду жизни можно только после тщательной расшифровки ее весьма рационального схематизма. «Живые и мертвые» Столпера, который выступает здесь не только в качестве режиссера-постановщика, но еще и как сценарист, мастерски адаптировавший для экрана прозу Симонова, безупречны. Этот фильм уникален тем, что, обращаясь к предельно жестокому материалу, не цыганит у зрителя соответствующие реакции. Аналитика экстра-класса и подача под документ — фирменный стиль Столпера, который полагает, что развлекаться на театре военных действий неуместно, но и давить на слезные железы или сладострастно пугать — тоже не дело советского искусства. «Живые и мертвые» строятся из художественных образов, а не посредством эмоционального шантажа.
Предъявлено много вещей неудобных и шокирующих. Причем речь сейчас не о репрессиях против высшего командного состава Красной армии, коснувшихся, в частности, Серпилина, и не о странностях первых недель и месяцев войны, когда оборона непонятно почему провалилась фактически по всем фронтам, наши бомбардировщики зачастую летали на позиции врага вовсе без прикрытия истребителей, и была опасность, что самолеты недоукомплектованы парашютами. Речь о вещах тонких и универсальных. Если угодно, о человеческой идентичности, а еще о том, как соотносится с частной судьбой все и вся подминающая под себя статистика. Симонов намечает, а Столпер реализует в лицах такую, к примеру, коллизию. На войне радикально корректируется система прежних социальных ролей. Люди, которые участвуют в сражениях, на начальном этапе снабжены документами и знаками воинского различия. Высокое звание, включая принадлежность к Коммунистической партии, дает вес и определенные привилегии, зато резко увеличивает опасность в случае, например, пленения врагами. Типовой мотив фильма — осуществленное с той или иной целью сокрытие документов и военной формы. Выходящие из окружения ведут себя в этом смысле по-разному.
Полковник Баранов (Юрий Волков), запаниковав, бросает вверенную ему часть, уничтожает партбилет и удостоверение, переодевается в гимнастерку своего шофера и таким донельзя преображенным попадает в расположение героически сражающейся бригады Серпилина. Сам комбриг Серпилин делает вид, что не узнает Баранова, с которым до войны учился в Академии. Делает это именно потому, что сразу же узнает, а значит, мгновенно считывает мотив переодевания. Разжалованный в рядовые Баранов в результате стреляется, потому что, по словам Серпилина, боялся и своих, и фашистов. Военврача Татьяну Овсянникову выносит из-под огня Синцов. И оставляет девушку в избе на попечение инвалида Гаврилы Романовича Бирюкова (Борис Чирков). Тот в целях безопасности забирает у нее документы и военную форму. Эпизод с тяжело больной Таней заканчивается, кстати, внезапным визитом немцев, и Столпер, которому в данном случае была необходима именно коллизия вынужденного, а не трусливого сокрытия опознавательных знаков, не длит микросюжет, но в самом начале обрывает: мы так и не узнаем в пределах этой картины, осталась ли в живых Татьяна. Здесь квинтэссенция метода. Повторимся, Столпер — мастер точных решений аналитического толка, а не спекулянт-жанровик.
Наконец, ситуация самого Синцова. Он, будучи старшим политруком, не меняет форму и не расстается с партбилетом, это с плохо скрываемым восхищением отмечает блестяще сыгранный Чирковым инвалид Гаврила Романович. Но когда Синцов получает ранение и теряет сознание, его спутник по скитаниям отправляется на поиски воюющих неподалеку своих, перед тем в целях безопасности стаскивая с Синцова офицерскую гимнастерку и забирая с собой его документы. Очнувшийся Синцов самостоятельно снимается с места и вынужденно обряжается в случайную солдатскую одежду, с этого момента формально становясь подобным полковнику Баранову. При этом единственная цель Синцова — участие в реальных боевых действиях на общих основаниях. А еще — возвращение членства в партии. Интересно, что Серпилин, случайно увидавший знакомого ему Синцова, моментально узнает бывшего политрука, шагающего теперь в общем строю его, Серпилинской, заново сформированной дивизии. Итак, Баранов понизился, чтобы бежать и себя обезопасить, но надеялся при этом на знакомых офицеров, которые его солдатский камуфляж и временный статус опровергнут. Синцов, наоборот, никого не предав, все равно не желает тратить силы на восстановление былой офицерской особости, а заметив Серпилина, попросту не спешит попадаться ему на глаза, дабы не упрощать себе существование.
Эта оппозиция Баранов — Синцов внешне прямолинейна, однако, будучи встроена в стилизованное под хронику и предельно достоверное по виду черно-белое повествование, превращается в сильную и структурообразующую метафору. Более того, Серпилин поначалу намеревается рассказать жене Баранова (Раиса Куркина) всю правду о муже, однако, услыхав от нее, что сын, Баранов-младший, отправился на фронт добровольцем «мстить за погибшего отца», резко меняет тон и сообщает, что полковник Баранов погиб геройски, хотя и не на его глазах. Эта «правда» останется навсегда. Сюжет «о предателе и герое» архетипичен, будучи использован в изощренных новеллах Борхеса, провоцирует на холодное восхищение игрой ума и только. Но здесь, у суровых, бескомпромиссных реалистов Симонова и Столпера, задета правда, от которой неуютно, но которую необходимо учитывать. Каждый воевал, как умел. И только сам солдат или офицер знал про себя и про мотивы своего поведения полную правду. Обращаем слова благодарности к каждому воевавшему, осознавая при этом, что фронтовая жизнь — не разухабистая мясорубка, а сложно устроенное человеческое общежитие. В «Живых и мертвых» война представлена не только в качестве многотрудной и опасной повседневной работы, но еще и как место, где громадное значение имеет элементарное человеческое взаимодействие. Причем, будучи контактом где-то в промежутке между жизнью и смертью, взаимодействие обретает черты регулярно осуществляемого экзистенциального выбора.
В этой удивительной картине выбор делают не только герои, оказавшиеся в кадре, но и фигуранты статистических отчетов — тысячи, миллионы соотечественников, составлявших тогда ту или иную социально-политическую группу. Вслушаемся в реплики персонажей фильма: «Конечно, не во всякой щели не всякий таракан Советскую власть любит, но я ведь не про тараканов, я про людей». Или: «Если бы я тебе места до Казани достал. Вот вчера человек двадцать обещали век не забыть. А я тебе что ж, помогаю опять на войну попасть. Ты ведь и без меня попадешь один черт, только лишняя волокита была бы». Наконец, такое: «А всем верить нельзя, всем верить — в трубу вылетишь. Да это черт с тобой, что вылетишь — Советскую власть по ветру пустишь». И такое: «Сам знаешь, какая партбилету цена… зарыл один человек, порвал другой, а соврал — третий!» В этой картине и, подозреваю, в действительности невозможно отделить порыв самых отчаянных и самых бесстрашных от их приверженности коммунистической идее, которая во многом, конечно, наивна до завиральности.
Однако именно приверженность Серпилина с его слоганом «даю тебе честное коммунистическое» и Синцова с его неукротимой волей к самопожертвованию — коммунистической фанаберии, как ни странно, позволила даже в страшном 1941-м сохранять веру в «невозможное». Уже потом подтягивались и героически гибли или же брали вражеские города «колеблющиеся», «просто люди», «просто мужики», однако первыми бросались в прорыв именно истово верующие. Такими написаны Синцов с Серпилиным, такими играют их Кирилл Лавров с Анатолием Папановым. Таковы политрук роты Алексей Денисович Малинин (Алексей Глазырин) и батальонный комиссар Сергей Николаевич Шмаков (Лев Любецкий). Фильм настолько убедительно одушевляет их «трескучую» с позиции антикоммунистов риторику, что многое тайное в той небывалой войне проясняется. «Синцов, а мне сказали, что ты мертвый», — удивляется Серпилин старому знакомому. «А я живой, товарищ генерал!» Гениальная постановка вопроса. Не верьте тому, что где-то и зачем-то «сказали». Не верьте, когда, плохо подумав или зло посмеявшись, похоронили что-нибудь реально необходимое. Например, идеализм. Без записных идеалистов наша страна была бы в той войне обречена. Не помогла бы даже и пресловутая «дубина народного гнева».
Совершенно необходимо отметить поразительную работу оператора фильма Николая Олоновского и особенно звукооператора Вячеслава Лещева — легендарного мастера, который первым начал записывать у нас звук на натуре с помощью специального прибора — тонвагена и во многом благодаря удивительной звукописи которого «Живые и мертвые» получились картиной на все времена.
Комментарий редакции: Сегодня много говорится об укреплении патриотического сознания народа, об уважении к нашему героическому прошлому. А что должно формировать соответствующее восприятие? Правильно, политика кинематографа, литература и т.д. В Советский период велась работа в соответствующем направлении. Например, содержание фильма «Живые и мёртвые» полностью соответствовало задаче укрепление чувства гордости за свою страну, за прошлое. Раскрытие героизма Советского народа, его готовность стоять до конца, — вот что должно преподноситься в качестве примера для подрастающих поколений. К сожалению, совсем иначе обстоят дела сегодня. Мало можно обнаружить фильмов, подобных упомянутой кинокартине, снятых после 1991 года. Если они вообще имеются в природе. Даже во внешне «патриотических» произведениях де-факто проводится мысль о том, что победа достигнута «вопреки системе». Но это не имеет ничего общего с реальностью.
Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.
