По материалам публикаций на сайте газеты «Советская Россия»
Центральный комитет КПРФ выразил соболезнование в связи с кончиной Н.Н.Губенко. Некролог опубликован на сайте КПРФ.
«Советская Россия» с глубокой скорбью встретила известие о смерти Николая Николаевича Губенко. Он всегда был добрым другом и советчиком редакции, постоянным автором газеты. Для редакции, как и для всей России, это большая и невосполнимая утрата. Каким виделся нам этот замечательный человек и большой мастер искусства рассказано в очерке Светланы Замлеловой, который мы воспроизводим сегодня на 4-ой странице под рубрикой «Антология*1500»
Перефразируя Ленина, можно сказать, что одной из важнейших утрат для нас является кино. В самом деле, советский кинематограф не просто имел свое лицо, он лидировал наряду с Голливудом, с итальянцами и французами. Он был многообразен, интересен и, можно сказать, принципиально качествен.
Даже в отнюдь не лучших фильмах нельзя было найти столько ляпов, столько бессмыслицы и безвкусицы, такой посредственной актерской игры, как в современном российском кино.
В то время прекрасно уживались реализм и условность, фильмы Э. Рязанова соседствовали с работами А. Тарковского; зритель знал и любил как В. Меньшова, так и В. Абдрашитова; в кинотеатрах шли фильмы Г. Панфилова, М. Хуциева и А. Германа.
Несмотря на чиновничьи придирки и бюрократические препоны, несмотря на цензуру, порой беспардонно вмешивавшуюся в творческий процесс, фильмы снимались и выходили на экраны, а советское кино было и остается самобытным явлением мировой культуры. Сегодня об отдельных фильмах любят напоминать: «лежал на полке», ставя это чуть ли не в заслугу его создателям. Но посмотрев порой «полочный» фильм, невольно думаешь: «А ведь не так уж неправы были те, кто оставил его на той самой пресловутой полке…» Словом, независимо от жестких условий и технических трудностей – оборудованием и пленкой советские кинематографисты не были избалованы – рождались подлинные шедевры, отечественным кинематографом можно было по праву гордиться. Увы, но что-то пошло не так, и наше кино, каким мы его знали, попросту исчезло. То есть фильмы, конечно, снимаются, идут в прокате и даже довольно регулярно получают призы и награды за рубежом, но смотришь, например, «Сталинград» и думаешь: «Кто все эти люди и о чем речь?».
Российский кинематограф, вместо того, чтобы стать эстетическим и художественным правопреемником советского, пристроился в кильватер Голливуда, отчего и выглядит эдакой джонкой на фоне «Титаника». Конечно, в смысле масштабов, а не печальной судьбы последнего. Создается впечатление, что российские актеры и режиссеры как будто знать не знают ни Станиславского, ни Эйзенштейна, ни Протазанова, ни Герасимова. Весь накопленный опыт, все наработки словно сданы в архив. Ни одно из направлений советского кино не получило своего продолжения в российском. Напротив, российский кинематограф выглядит каким-то байстрюком Голливуда, тщетно стремящимся походить на безразличного своего родителя. Но, отрекшись от себя, наши киношники так почему-то и не встали вровень с заокеанскими мэтрами, зависнув где-то между «Мосфильмом» и Columbia Pictures, превратившись в некое ни то ни се, ни в городе Богдана, ни в селе Селифана. В результате наше кино свелось к каким-то штампам. Режиссерам не приходит в головы ничего остроумнее, как показывать в тысячный раз замедленный полет пули; актеры в обязательном порядке кричат, перетаптываются с ноги на ногу и чуть что – кидаются на партнера в припадке головокружительного вожделения. Выглядит, конечно, удручающе, потому что это писатель может писать «в стол», не теряя таким образом мастерства и сохраняя надежду, что хорошая книга увидит свет и найдет читателя. Но вот играть «в стол» еще ни у кого не получалось. Равно как и снимать «в стол», поскольку кино – это слишком дорогое удовольствие. А стало быть, медленное умирание русской, советской киношколы неизбежно. Во всяком случае, в настоящее время ничто не предвещает ее возможного возрождения.
И неспроста многие выдающиеся актеры еще советской школы отошли от современного отечественного кинематографа, не находя в нем возможностей для самореализации, а то и считая для себя недопустимым, позорным иметь к нему какое-то отношение.
Выдающийся актер и режиссер Николай Губенко, отмечающий сегодня свое семидесятипятилетие, не раз говорил, что не может позволить себе согласиться на роли, которые предлагают ему сегодня в кино. Ведь помимо того, что упал профессиональный и художественный уровень кинематографа, произошла еще одна примечательная вещь: у многих деятелей культуры открылись глаза, чакры и прочие части души и тела. Вчерашние сытенькие киношные дяденьки вдруг вспомнили, что при советской власти они недоедали и теперь на все лады жалуются на эту самую недокормившую их власть и сетуют, сколь туп и грязен русский народ, так что даже Мефистофель нос воротит («Фауст», реж. А. Сокуров, 2011). Но вот что интересно. Еще в семидесятые годы прошлого века, когда в США проходила Неделя советского кино, о фильме Николая Губенко «Подранки» американские журналисты написали так: «Есть что-то очень неискреннее в этом фильме, который делает трагедию из того, что учитель ударил ученика, но не говорит ни единого слова о варварстве сталинских чисток того времени». Помимо того, что это ложь – фильм не делает трагедии из эпизода, фильм посвящен детям, потерявшим на войне родителей. Помимо того, что американцы не смогли или не захотели осмыслить эту трагедию, они уже тогда дали понять, какие фильмы из России готовы приветствовать. И ведь дождались! Как только стало возможно, наши сытенькие дяденьки, иудушки от кино поволокли охапками сор на отцовские могилы, разоблачая, искажая, оплевывая. Так в разное время появились «Восток-Запад» (1999), «Штрафбат» (2004), «Сволочи» (2006), «Жила-была одна баба» (2011) и прочие картины в жанре «чего изволите». Именно об этого рода фильмах и режиссерах сказал Николай Губенко: «Ложь о советской эпохе стала востребованной, чем-то вроде конвертируемой валюты. И многие, забыв обо всем хорошем, чем обязаны тому времени, с увлечением включились в заданный хор хулы».
Сам Губенко вошел в советский кинематограф ролью Николая Фокина в фильме М. Хуциева «Застава Ильича» («Мне двадцать лет», 1964). И, можно сказать, что этот образ оказал влияние на всю творческую судьбу актера и режиссера Губенко. В фильме Хуциева несколько раз появляется символическая группа из трех парней – сначала это солдаты революции, потом – солдаты войны, в конце фильма показана смена караула у Мавзолея и, наконец, сами герои фильма – три друга, которым по двадцать лет. Эти символические тройки словно оберегают Москву, словно стоят на страже самого дорогого, того, что завоевано вчера и сегодня и что непременно нужно сохранить для завтрашнего дня. С тех пор Николай Фокин словно вошел в Николая Губенко, не просто большого художника, но и трибуна, борца с несправедливостью. Сочетание это нечасто встречающееся, тем более что Губенко – художник тонкий и достаточно сложный. Его режиссерские работы в кино, фильмы, снятые в разное время, имеют свойство обретать новый смысл при повторном просмотре или при просмотре вкупе с другим его фильмом. Самостоятельные работы складываются в трилогии или дилогии, также обретая новый смысл. Так обстоит дело с картинами «Подранки» (1976), «Из жизни отдыхающих» (1980), «И жизнь, и слезы, и любовь…» (1983), а также с фильмами «Пришел солдат с фронта» (1971) и «Запретная зона» (1988). Изначально все эти фильмы снимались без связи друг с другом. Во всяком случае, режиссер не заявлял, что одна картина является смысловым или содержательным продолжением другой. Более того, каждый фильм имеет свой собственный, более или менее четко выраженный сюжет и даже собственный колорит. О «Подранках» было сказано выше – это фильм о детях войны, к тому же автобиографический. Фильм «Из жизни отдыхающих» рассказывает о нескольких днях мертвого сезона на Южном берегу Крыма, это легкий, пастельный рисунок. «И жизнь, и слезы, и любовь» – рассказ о старости, картина, переданная плотным рембрандтовским колоритом.
Но в то же время эти разные фильмы эстетически и философски близки друг другу, это аллегорическое или даже символическое повествование о человеческой жизни, о трех ее возрастах. Детство, зрелость, старость… Жизнь приносит и радость, и горе – даже интернатским детям выпадают счастливые деньки. Но хоть счастье и несчастье делится между людьми не поровну, в целом жизнь любого человека грустна и непонятна. Взрослея, люди продолжают чего-то ждать, на что-то надеяться – недаром один из героев фильма «Из жизни отдыхающих» просиживает на берегу, вглядываясь в туман, окутывающий море: кого-то привезет сегодня катер… Каждый персонаж фильма имеет какой-то изъян: тот зол, этот глуп, а этот настолько недоволен своей жизнью, что врет о себе напропалую. Красавица главная героиня не любит мужа, а главный герой – загадочный и молчаливый – вдруг выдает свою тайну: «– А ваши ребята не знают эту песню? – Какую? – «Не все пропало / Приди в себя…» – Там не «приди», а «найди себя». – А мне больше нравится «приди»…» Видимо, слышать слова «найди себя» ему не очень приятно.
Может быть, свой изъян каждый принес из детства. И вот теперь кругом туман, неизвестность, непонимание самого себя, а все, что остается, – это забыться в дикой пляске, в неистовом цыганском веселье. Но что бы ни происходило, итог всякой жизни известен, вот почему она грустна и непонятна. Зачем была молодость, если старческие немощи даже не позволяют вспомнить о ней и насладиться воспоминаниями? Зачем все эти детские страдания, зачем метания и поиски себя в сорок лет, если конец все равно один? И что же остается?..
Во всех трех фильмах действие происходит в каком-нибудь Доме – Детском доме, Доме отдыха или Доме престарелых, то есть в замкнутом, ограниченном пространстве, которое словно концентрирует эффект повествования. В то же время Дом как символ мироздания объединяет все три фильма в единое смысловое пространство, в рассказ о человеческой жизни. Такими же объединяющими символами выступают Дерево или Окно, снятые и показанные не просто как обязательные атрибуты пейзажа или интерьера.
Начинавший сугубым реалистом, Николай Губенко сумел соединить разные творческие подходы и даже разные традиции. В результате этого синтеза получился свой собственный, губенковский стиль, основанный на лиризме и недосказанности, на символической, ассоциативной эстетике, на иронии и внутренней, сдерживаемой экспрессии. Губенко создает на экране мир, который не поддается прямолинейному и безусловному толкованию. Этот мир доступен, скорее, интуитивному постижению, зрителю нужно почувствовать, о чем говорит с ним художник, а не привязывать фильмы к конкретным событиям или общественным настроениям. Сегодня фильмы Николая Губенко не воспринимаются в связи с чем-то сиюминутным. Социальные привязки и общественное звучание остались в прошлом, и фильм о доме престарелых не воспринимается как призыв изжить общественные язвы. Но фильмы от этого только выиграли, обретя смысл символический, а то и пророческий. Как, например, дилогия «Пришел солдат с фронта» (1971) и «Запретная зона» (1988). Вообще-то, как видим, фильмы появились на экране с разницей почти в двадцать лет, а кроме того, они разделены другими работами. Но сегодня уже нельзя отмахнуться от связующей их темы. Сначала – разрушенная войной страна, и люди, объединенные общей бедой. Но вот, спустя сорок лет, снова разруха: ураганом уничтожена деревня. И никакого единства, никакой общей беды, каждый сам за себя. А зажиточные дачники, которых ураган не затронул, и вовсе остаются безразличны к соседской разрухе. Пожалуй, этот фильм не столь красив и изящен, как предыдущие картины, в нем больше публицистики и даже обличения. Но ведь по сей день мы живем как после урагана: те же разобщение и безразличие, те же вороватые чиновники и бессердечные нувориши. После войны, когда действительно было тяжело и трудно, люди иначе относились друг к другу. Так что же изменилось? С.Г. Кара-Мурза писал о том, что соотечественники начали засматриваться на красивую заграничную жизнь, на другое жизнеустройство и другие ценности начиная с 60-х гг. XX в. «в условиях спокойной и все более зажиточной жизни». Так неужели спокойная и зажиточная жизнь способна так испортить человека?.. Вопрос не сиюминутный, а картина и в самом деле получилась пророческой.
После «Запретной зоны» Николай Губенко не снимал кино. Но имя его неразрывно связано еще и с театром. Без Губенко, как без Высоцкого или Филатова, невозможно себе представить Театр на Таганке. А сегодня Николай Николаевич руководит театром «Содружество актеров Таганки». О Николае Губенко – актере и режиссере, министре и депутате – много написано и сказано. Причем последнее время говорят все больше о депутате Губенко. Но в дни юбилея не хочется вспоминать о политике. Тем более что юбиляр в первую очередь все-таки Мастер и Художник. Один из тех, чьим талантом создавалось великое советское кино.
«Советская Россия»
16 августа 2016
Светлана ЗАМЛЕЛОВА
Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.
