Почему американцы потерпели поражение

Заводы в джунглях

Две прижавшихся друг к другу скалы образовали крутые своды. Под ними, на небольшой каменистой площадке, — низкое бамбуковое строение. Внутри — врытый в землю стол с телефоном, скамейки, несколько нар, покрытых циновками. Это контора механического завода Камфы.

Около входа группа рабочих грузила на самосвал ящики с отбойными молотками. Рядом у скалы, под навесом из пальмовых листьев, работали станки. Мне объяснили, что после прекращения бомбардировок часть оборудования постепенно переносится из пещер на свежий воздух.

В конторе за столом сидело несколько человек. Они что-то горячо обсуждали.

— …Для молодёжи характерны порыв, вдохновение. Материальное поощрение не так важно для парней и девушек, — говорил секретарь парткома Нгуен Ван Зи.

— Это верно. Но мы не должны забывать, что у многих есть семьи, пожилые родители, младшие братья и сёстры, — возразил директор завода Нго Ван Куэ. — Недостаточно написать имя молодого рабочего на Доске почёта, поздравить на собрании. Нужно и материально вознаградить за хороший труд.

Сопровождавший меня в этой поездке товарищ Ле Ван, секретарь партбюро угольного треста Хонгая—Камфы, повернулся ко мне и пояснил:

— Молодёжь и большая часть остальных рабочих добровольно отдают свои премии и заработанные сверхурочные в фонд помощи Южному Вьетнаму. Но принцип сочетания моральных и материальных стимулов у нас сохраняется.

После короткой беседы мы пошли осматривать завод.

Если проехать на автомашине из Хонгая в Камфу, по сторонам дороги не увидишь ни одного уцелевшего каменного здания. Есть посёлки, от которых остались только названия. Механический завод Камфы с первых же дней американских налётов был занесён в списки объектов, подлежащих уничтожению. Одна из целей воздушной войны США против Северного Вьетнама заключалась в том, чтобы парализовать экономическую жизнь страны, в частности добычу и транспортировку угля.

После нескольких налётов на месте заводского корпуса остались груды щебня, битого кирпича, искорёженных железных перекрытий. Американские штабисты, возможно, вычеркнули завод из числа действующих предприятий. Но американцы бомбили пустую коробку завода. Все станки и механизмы были заранее вывезены в безопасные места.

Провинция Куангнинь в прибрежной части холмиста. Покрытые густой тропической растительностью холмы, высотой до 100—150 метров, имеют скальные основания и обрывистые склоны. В них много глубоких пещер. Их-то и решили использовать для укрытия оборудования и людей.

…Ле Ван посмотрел на часы и предложил нам присесть на камни недалеко от высокого холма.

— Сейчас будет взрыв, — сказал он.

И действительно — дрогнула земля под ногами, в уши туго ударил воздух.

— Готовим на всякий случай новое производственное помещение, — заметил Нгуен Ван Зи. — А теперь пройдём в действующее.

Дорога привела нас к отвесной скале. Перед ней расчищенная площадка, широкий вход. Мы прошли по просторному подземному коридору и за поворотом очутились в освещённой тусклыми лампочками пещере. В ней мерно гудел мощный дизель-генератор с маркой Харьковского завода. Толстые кабели от него бежали по коридору, указывая путь дальше.

Ещё несколько минут — и мы в цехе. К стенам пещеры прикреплены лампы дневного света. В нише над токарным станком склонилась девушка. Группа рабочих заканчивала сборку отремонтированного мотора 25-тонного МАЗа.

— У вас весь завод в одном месте? — спросил я Нгуен Ван Зи.

— О нет. Он рассредоточен по десятку пещер, которые находятся друг от друга на расстоянии нескольких километров.

— В цехе установлены в основном современные станки. На многих из них марки советских заводов. Это отнюдь не случайно. Завод стал современным предприятием с тысячью рабочих сравнительно недавно. Его помогали строить советские специалисты. Шла война, а в Советском Союзе на учёбе находилась большая группа рабочих и инженеров предприятия.

— Мы с нетерпением ожидаем их возвращения. Они вольют новые силы в наш коллектив, — сказал Нгуен Ван Зи. — В будущем у нас в Куангнине планируется увеличение производства угля с двух миллионов тонн до пятнадцати, соответственно вырастет и мощность завода.

Рабочие, эвакуированные из разбомблённых посёлков, разместились тут же, недалеко от цехов завода. Их хижины расположены под кронами деревьев или навесами скал. Дым от кухонь скрывается в листве. Здесь же магазины, кинотеатр, школа.

В тот день на обширной поляне, окружённой холмами, состоялся футбольный матч между командами завода и порта Камфы.

Завод в Камфе — лишь одно из эвакуированных предприятий, на которых довелось побывать за два года, проведённые во Вьетнаме. Я также видел, например, эвакуированные цехи Ханойского механического завода. В некоторых случаях каждый из больших современных станков помещали в глубокий окоп, над ним сооружали крышу из соломы или пальмовых листьев. Между навесами выкопали траншеи. На Ханойском механическом заводе их вырыли добрых 6 километров. Иногда целые цеха, разбитые на секции, располагали в зданиях, замаскированных под деревенские постройки.

Эвакуация и рассредоточение промышленности начались с первых же бомбёжек Севера. Бомбы и ракеты падали на угольные карьеры, порты, заводы, фабрики, электростанции, мастерские. На автомашинах, ручных тележках, грузовых велосипедах заводы, фабрики, мастерские двинулись в деревни, джунгли, горы. Произошло гигантское перемещение всей промышленности. Эвакуация поставила комплекс проблем: строительство производственных и жилых помещений, подача энергии, питание рабочих и их семей, организация школ, детских яслей.

Успехом Северного Вьетнама было развитие местной промышленности. Я говорил уже о том, как обстоят дела в Нгеане. Но эта провинция вовсе не исключение. Многие внутриэкономические связи оборвались в результате бомбардировок, и на местах стали создавать промышленность предметов народного потребления на полукустарной основе, чтобы производить мыло, соль, спички, чай, гончарные изделия даже там, где раньше это было экономически невыгодно. Население получило минимум товаров по твёрдым ценам.

Трудно найти конкретные цифры, общую картину промышленного производства ДРВ в годы войны. Однако ясно, что американцам не удалось добиться дезорганизации промышленности Северного Вьетнама, хаоса в экономике. Важнейшую роль в обеспечении страны необходимыми промышленными товарами сыграли поставки из Советского Союза и его союзников, но и усилия вьетнамцев в ряде отраслей оказались достаточно эффективными.

В бывшем «камышовом царстве»

Два самых юных гражданина ДРВ громко плакали на руках измученных и счастливых матерей. Малышам было два часа от роду. Они появились на свет назло всем воздушным пиратам, в родильном отделении небольшой сельской больницы. Рядом с ней была траншея, ведущая в бомбоубежище. И хотя новорождённые не умели говорить и весили всего килограмма по три, они убедительно заявляли о своих правах.

— Мы делаем всё, что в наших силах, для здоровья детей, — говорил врач Нгуен Шон Тхать, показывая свои владения, — хотя у нас не хватает персонала, многие ушли на фронт, мало оборудования, медикаментов…

В сельскую уездную больницу нас пригласили на несколько минут взглянуть на младенцев; их отцы — рабочие насосной станции.

Несколько дней на потрёпанном газике мы колесили по Хынгйену (её потом объединили с соседней провинцией Хайзыонг).

Это была «тыловая» провинция. Она находится в стороне от главных дорог, здесь нет крупных промышленных предприятий. Моим спутником был редактор местной газеты, член бюро провинциального комитета партии Туан Зоань. Он непрерывно курил, зажигая одну сигарету за другой, и держал их побуревшими от табака пальцами.

На каждом шагу в этой небольшой, густонаселённой провинции (более 600 тысяч жителей на 920 квадратных километрах) можно было наблюдать результаты труда, который война усложнила, но подхлестнула, сделала более напряжённым.

На большой дамбе, защищающей низменную местность от нашествия вод Красной реки, сотни людей тащили в корзинах землю, катили тачки, укладывали камни. Среди них ходил непривычно широкоплечий вьетнамец в телогрейке и резиновых сапогах — прораб.

— Видите, на стройке в основном молодёжь и женщины. Мы наращиваем плотину сверх обычной нормы — готовимся к возможным американским налётам. Другая подготовка — вот эта, — он кивнул на гнезда с тяжёлыми зенитными пулемётами, у которых возились бойцы местных сил ПВО.

В условиях войны ирригационные работы продолжались. Я видел, что в Хынгйене строят новые каналы, осушают болота, возводят насосные станции, перекидывают мосты, набрасывают дамбы. Стране нужны рис, батат, маниока так же, как снаряды.

Однажды ночью я проснулся на циновке в крестьянской хижине и услышал, как люди черпали воду с рисовых полей. Стояла тёмная, прохладная по-зимнему ночь; и только в воде мелькали отблески сотен электрических фонариков и керосиновых светильников.

Утром председатель кооператива объяснил:

— Накануне прошёл сильный дождь. Вода поднялась, затопила ростки риса, её нужно было откачать, чтобы растения развивались нормально. Если влаги не хватает, то мы должны добавлять воду на поля. У нас 80 процентов рабочей силы — женщины и подростки. Им тяжело, но почти у каждого в армии муж, брат, отец… Вот и стараемся. Да ещё наглядная агитация помогает…

На суку дерева висела оболочка средней американской бомбы, используемая для сигнала воздушной тревоги. Бомба упала недалеко от свинофермы, но не взорвалась. Её разрядили ребята-трактористы из отряда ополчения.

Одного из них я увидел в тот же день. За плугом трактора МТЗ ложились отвалы жирной, лоснящейся земли. А за рулём сидел семнадцатилетний паренёк, самозабвенно работал рычагами и широко улыбался. Так и вспомнилось: «Прокати нас, Петруша, на тракторе…»

Едешь по Хынгйену, смотришь на бесчисленные каналы, на затопленные водой прямоугольники рисовых полей, на сливающиеся друг с другом деревни под сенью бамбуковых рощ, на этих трудолюбивых людей и вновь перебираешь в памяти ворох фактов и цифр.

Здесь собирают сейчас по четыре урожая различных культур в год, производят две трети джута Северного Вьетнама, держат второе место по бананам и апельсинам. Прошу читателя, который знакомится с этими фактами, не сравнивать Хынгйен с Кубанью. Чтобы почувствовать их вес и значимость, нужно заглянуть в прошлое Вьетнама, далёкое и близкое.

…Недалеко от провинциального центра Хынгйена, полупустынного из-за эвакуации части населения, нас проводили в пагоду Лео Тяу. Там среди полусотни ничем не выдающихся изваяний будд неожиданно замечаешь скульптуру сидящего старика во вьетнамской крестьянской одежде. Паутина морщин на измождённом лице и бритой голове. Взор куда-то мимо чаши с курительными палочками. Трагический излом фигуры: левая нога согнута и лежит, вторая поставлена на землю, и на колено опущен подбородок. Скульптура называется «Пост и размышления на снежной горе» (XI—XII века). Кажется, что на лице старика в крестьянской одежде написаны тысячелетняя боль, страдания и мудрость вьетнамского народа.

В Хынгйене веками царила нищета, усугубившаяся в период французского колониального господства. «Камышовым царством» называли этот гнилой болотистый край. Во время наводнения провинция превращалась в озеро, а при засухе почва раскалывалась так, что в трещины мог пролезть кулак. 70 процентов земли, и лучшей земли, принадлежало крупным владельцам — от бывших феодалов до католической церкви. Крестьянам и общинам оставалось 30 процентов. Если девушка говорила юноше в ответ на предложение выйти замуж: «Мы поженимся, когда наша деревня расплатится с долгами», это означало — «никогда». Нужда выталкивала людей на сторону в поисках заработка. Их можно было встретить в рудниках Новой Каледонии, на Новых Гебридах, во Французской Гвиане.

В этом болотистом и нищем краю никогда не умирал мятежный дух, не раз вспыхивали восстания. В 1930 году здесь появилась первая ячейка компартии. В марте 1945 года начали действовать первые партизанские отряды, которые к августу того же года освободили уже большую часть провинции. Когда в 1946 году вернулись французы, они стали строить бетонные форты — всего более 400, но к 1954 году сумели сохранить только 20. Здесь, как и в других провинциях дельты, встречаешь эти серые бетонные склепы — символы кретинизма колонизаторов, пытавшихся с их помощью контролировать страну.

После освобождения на две деревни приходился один буйвол. Как правило, выращивался один урожай риса в год. 10 тысяч гектаров земли было заминировано. Одновременно проводили аграрную реформу. Строили ирригационные системы, организовывали курсы ликбеза.

За последние годы в провинции вырыто почти 40 тысяч километров каналов, канав, арыков. Нужно ли говорить, сколько пота и крови стоили те достижения, которые на первый взгляд могут показаться скромными.

Война лишила сельское хозяйство Северного Вьетнама самой работоспособной части населения — молодых мужчин. Но, несмотря на это, несмотря на бомбёжки, несмотря на потерю времени на ремонте дорог и мостов, крестьяне давали стране продовольствие.

Врачи

Рёв самолёта заставил выскочить из машины, проползти несколько метров, чтобы спрыгнуть в ближайшую траншею.

Убедившись, что самолёт пронесся стороной, я огляделся. Рядом, в окопчике, на неподвижно укреплённом велосипеде сидел по пояс обнажённый вьетнамец и невозмутимо, ровно крутил педали. Струйки пота, стекавшие по лбу и с бровей по щекам, он вытирал перекинутым через плечо полотенцем. На раме велосипеда висел его измазанный красной землёй халат со значком санитара-отличника. Усталый взгляд санитара говорил о том, что он, видимо, работал уже много часов подряд. От небольшой динамо-машины, вращаемой велосипедной цепью, в землянку бежал провод. Через раскрытую дверь было видно освещённое помещение, задрапированное белым парашютным шёлком. Несколько человек в белых халатах и марлевых масках склонились над операционным столом. Мобильная медицинская бригада прибыла в одну из деревушек Нгеана. Четыре часа назад здесь бомбили…

Одна из нескольких десятков встреч с вьетнамскими врачами. С медиками приходилось беседовать в бетонированных бункерах Ханоя, в деревенских хижинах рядом с переправами, перепаханными воронками, в горных пещерах, в джунглях.

Над Северным Вьетнамом несколько лет бушевала война; это была не стихия, а налаженная машина убийства и разрушения. И против неё встали не только бойцы, транспортники, крестьяне, но и врачи — великое племя людей, которые не отвечают огнём на огонь, а возвращают к жизни тех, в кого целили здоровяки в гермошлемах, прилетевшие убивать в чужую для них страну из Небраски или Омахи.

— Мы должны любить человека, — говорил, беседуя со мной, министр здравоохранения ДРВ Фам Нгок Тхать. — Но у нас гуманизм нового типа, со своими понятиями о добром, прекрасном, истинном… Чтобы развить наш гуманизм, нужно разгромить американский империализм… Американские лидеры демагогически болтают о гуманизме и посылают солдат убивать наших детей, женщин, стариков, разрушать наши города и плотины. Они говорят, что уважают независимость стран и народов, и одновременно бомбят Северный Вьетнам. Защищая нашу независимость и свободу, мы защищаем наш гуманизм…

Задачи, ставшие перед медиками страны — жертвы самых ожесточённых в истории человечества бомбардировок, были сложны. Трудности объясняются не только нехваткой медицинского персонала, сравнительной отсталостью страны, но и тактикой тех, кто сфотографировал чуть ли не каждый квадратный метр территории Северного Вьетнама, а потом хладнокровно выбирал в качестве цели больницы, поликлиники, санатории, лепрозории. Это не журналистское преувеличение. Я видел собственными глазами полтора десятка разрушенных больниц. В первые же месяцы войны Северный Вьетнам лишился десятков лучших медицинских учреждений. Спасаясь от ожидаемых бомбардировок, эвакуировались и остальные. В республике не осталось практически ни одной старой больницы.

Лишить людей медицинской помощи, расшвырять больных проказой или туберкулёзом по деревням и посёлкам, вызвать чувство обречённости, безнадёжности, липкого страха, паники — видимо, таковы были цели бомбёжек лечебных учреждений. Добавьте к этому уничтожение городов, системы водопроводов и канализации, плотин, появление трупов животных, что грозило эпидемиями в стране с тропическим влажным климатом.

Вслед за первыми воздушными налётами здесь решили «военизировать» медицину, поставить её на службу обороны, предотвратить эпидемии, продолжить работу по профилактике заболеваний и готовиться одновременно к возможному применению противником химического и бактериологического оружия. Когда в августе 1964 года первые бомбы упали на Северный Вьетнам, министерство здравоохранения приняло решение об организации специальных курсов военной хирургии для всех медиков. Этим занялись центральные и провинциальные больницы, где было больше квалифицированных кадров, и к июлю 1965 года курсы окончили все врачи и фельдшеры.

К началу войны страна имела одного врача на 8 тысяч жителей и сеть медицинских пунктов вплоть до уровня общины. На каждую общину приходилось по крайней мере по одному фельдшеру, не считая работников более низкой квалификации.

В результате непрекращающихся усилий почти за четыре года войны было сделано больше, чем за 10 предшествующих лет. Четыре-пять лет назад в Северном Вьетнаме насчитывалось полсотни больниц, где могли делать сложные операции, в 1967 году таких больниц стало уже триста. В южных районах, подвергавшихся наиболее ожесточённым бомбёжкам, именно на уездные больницы легла самая тяжёлая нагрузка, и уездные врачи без вызова своих коллег из провинции делали операции на черепе, грудной клетке и в брюшной полости.

Вместе с войной поломалась обычная жизнь страны, структура экономики, были завершены эвакуация заводов, их рассредоточение, сотни тысяч людей были привлечены на транспорт. К новым потребностям приспосабливалась и служба здравоохранения. Вьетнамские врачи в беседах не раз ссылались на выдающегося русского хирурга XIX века Пирогова, говорившего о важности именно организационной стороны медицинской службы во время войны. В Северном Вьетнаме не только приблизили медицинские учреждения к каждой общине, но и создали больницы и медпункты в местах эвакуации заводов, учреждений, вузов, в транспортных отрядах.

Здравоохранение стало одной из главных забот местных партийных и государственных органов. Когда при встречах партийные секретари уезда или волости в своих неизменных пробковых шлемах и сандалиях из автопокрышки перелистывали блокноты, рядом с заметками о производстве, организации ополчения, учёбе они неизменно вели записи о положении и в местной больнице или в диспансере.

Одной из сложнейших профессиональных проблем для вьетнамских медиков оказалась нехватка крови. В развитых странах эта проблема решается переливанием крови.

Здесь не хватает ни специалистов, ни доноров, ни материалов. Хотя я видел, как в Хайфоне с советских судов сгружали тонны консервированной крови и отправляли в полевые госпитали, её не хватало. Кроме того, здесь практически нет холодильников и негде хранить кровь. На помощь была привлечена традиционная восточная медицина. Содружество современной и народной, западной и восточной медицины дало результаты.

Несколько раз в Ханое я сталкивался с врачами, практикующими восточную медицину. Лучшие из них окончили факультеты также западной медицины. Они говорили мне, что сейчас между двумя направлениями появляется всё больше точек соприкосновения. Но чтобы вести обстоятельный разговор на эту тему, надо быть специалистом.

Вьетнамским медикам пришлось столкнуться с новыми или сравнительно новыми видами оружия — напалмом, фосфором, особенно шариковыми бомбами. Во время одного из посещений больницы Святого Павла в Ханое мне рассказывали, что в лечении новых видов ранений, отравлений и ожогов также рука об руку идут современная западная и обновлённая восточная медицина. Для обмена опытом регулярно проводятся научные совещания, конференции.

Профилактика заболеваний оставалась одной из забот вьетнамской медицины даже в условиях войны. Элементарные навыки гигиены (такие как строительство колодцев, общественных уборных) внедрялись в деревни, продолжалась массовая вакцинация населения, и ни одной эпидемии не возникло в Северном Вьетнаме за последние годы. Гигиенические и профилактические мероприятия ещё до войны привели к увеличению продолжительности жизни и снижению детской смертности.

Медики Вьетнама занимались не только текущими делами. Прошли специальные совещания, где обсуждали, как вернуть к нормальной общественной жизни инвалидов войны. Создавались центры для профессиональной переподготовки инвалидов. Это касалось не только взрослых. В стране тысячи инвалидов-детей; некоторым крошкам не больше года или двух лет от роду, и нужно было думать об их будущем, создавать им такие условия, чтобы они не чувствовали своей ущербности, нормально развивались, чтобы им было доступно обыкновенное человеческое счастье. Вьетнамским медикам приходилось лечить многие психологические последствия войны, заниматься нервными болезнями, подготавливая одновременно всю систему здравоохранения к будущей послевоенной ситуации.

— Мы уверены, что при решении этих проблем мы можем и впредь рассчитывать на помощь Советского Союза, — сказал министр здравоохранения Фам Нгок Тхать. — Между СССР и Вьетнамом существуют тесные связи в области медицины. Мы всегда с большой теплотой вспоминаем первых советских специалистов, которые приехали к нам после освобождения. Они передавали нам не только профессиональные знания, но и свой подход к работе. У советской медицины мы взяли применимые к нашим условиям методы профилактики, опыт в организации здравоохранения. У нас отличные друзья в Советском Союзе; мне кажется, что те советские врачи, которые работали здесь, считают Вьетнам немного своей родиной. Мы до сих пор вспоминаем, например, профессора Якова Дуброва, хирурга, члена Общества советско-вьетнамской дружбы, и многих других. Многие наши врачи окончили ваши институты, многие и сейчас учатся или стажируются в Советском Союзе.

…Осенью 1968 года Фам Нгок Тхатя не стало. Мы пришли во дворец Бадинь отдать ему последний долг.

ОТ РЕДАКЦИИ. Во Вьетнаме, в отличие от России, сохранили систему здравоохранения, построенную на советских, социалистических принципах. И вот результат. При населении в 98 миллионов человек за всё время пандемии (данные на 7 апреля 2021 года) в СРВ заболели 2648 человек, выздоровели 2422, скончались от вируса 35 заразившихся. В РФ население больше всего в 1,5 раза, а соответствующие показатели составляют: 4597868 человек заболели, 4220035 вылечились, 101106 заразившихся умерли. Комментарии излишни.

Алексей ВАСИЛЬЕВ, академик РАН.

Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.