Сведений о противнике не имеем

Сведений о противнике не имеем

По материалам публикаций на сайте газеты «Правда»

Автор статьи — Алексей Шахов, кандидат исторических наук

(Продолжение. Начало в №88, 91, 94, 97, 100, 103, 106)

Срочный вызов к командующему фронтом

…Ранним утром 28 августа в район сосредоточения 124-й бригады на южной окраине Сталинграда у станции Садовая неожиданно прибыл представитель штаба фронта. Он срочно увёз комбрига Горохова в штаб командующего фронтом генерала А.И. Ерёменко. Оставив за себя начштаба П.В. Черноуса, Горохов захватил с собой начальника политотдела К.И. Тихонова. Около 11 часов дня полковник Горохов повторно прибыл на командный пункт фронта. Здесь, в кабинете командующего, вместе с Военным советом фронта уже собрались секретарь ЦК ВКП(б) Г.М. Маленков, заместитель Председателя Совнаркома СССР В.А. Малышев, начальник Генерального штаба РККА А.М. Василевский, начальник Бронетанкового управления Наркомата обороны Я.Н. Федоренко. Позже был приглашён полковник Сараев, командир 10-й дивизии НКВД.

Воспроизвести дальнейшие события на КП фронта позволяет сохранившаяся стенограмма выступления С.Ф. Горохова на военно-исторической конференции, организованной Военно-научным обществом при Центральном доме Советской Армии в связи с 20-й годовщиной победы на Волге, и его личные воспоминания. Обратимся к стенограмме конференции с фрагментом выступления Горохова: «Товарищ Ерёменко в присутствии товарищей Хрущёва, Василевского, Маленкова, Малышева и других поставил боевую задачу: завтра, 29.08.1942 г., с утра перейти в наступление от Тракторного завода на север вдоль Волги. На рубеже Ерзовка возможна встреча с наступающей 64-й СД из состава выдвигаемой от Камышина армии Р.Я. Малиновского».

Полковник Горохов вошёл в блиндаж командующего фронтом в роли командира одной 124-й стрелковой бригады. Нежданно-негаданно Военный совет фронта и представители Ставки поручили ему уже завтра, 29 августа, вести в бой не только свою бригаду, но и вместе с ней целый ряд других соединений и частей. Полковник Горохов назначался командующим оперативной группой войск, которая должна была перейти в наступление от Тракторного завода вдоль берега Волги в сторону Латошинской переправы и Ерзовки. Первый боевой приказ предписывал полковнику Горохову не только спешно выдвинуть свою бригаду с южной окраины города к Тракторному заводу, но и создать группу войск из частей, подразделений, отрядов, занимавших оборону севернее и северо-западнее СТЗ.

«Было над чем задуматься, — вспоминал в своих письмах Сергей Фёдорович. — Задача, поставленная тов. Ерёменко, возлагала на меня обязанность в дневное время под контролем авиации врага форсированным маршем перебросить 124-ю бригаду к СТЗ из района железнодорожной станции Садовая, куда из-за Волги, непонятно для чего, только минувшей ночью перебросили бригаду, тоже по личному приказу тов. Ерёменко».

Первоначальный боевой состав группы, помимо 124-й стрелковой бригады, включал 282-й стрелковый полк НКВД (из состава 10-й дивизии НКВД полковника Сараева), 99-ю отдельную танковую бригаду, отряд морской пехоты Волжской военной флотилии, отдельный ремонтно-восстановительный батальон, прикомандированный к СТЗ, истребительный батальон Тракторозаводского района Сталинграда, а также все танки, расположенные вдоль правого берега р. Мокрая Мечётка (около 40 штук, неходовые, врытые в землю). Группу должны были поддерживать огнём с Волги несколько боевых кораблей Волжской военной флотилии. Немного позже, к исходу дня 30 августа 1942 года, в группу влилась прибывшая из резерва фронта 149-я отдельная стрелковая бригада подполковника В.А. Болвинова. Так полдень 28 августа 1942 года стал датой возникновения оперативной группы войск под командованием С.Ф. Горохова, которой суждено было стать одним из ключевых бастионов битвы за Сталинград.

Возникает и закономерный вопрос, чем же была вызвана столь вопиющая противоречивость распоряжений А.И. Ерёменко: вначале о выходе 124-й бригады на юг города в район Садовой, а затем, через несколько часов, — о спешной переброске бригады на север к СТЗ, а также об ограничении на использование сил ещё только создаваемой группы войск? Оценивая мотивы таких решений, можно предположить, что командование фронта спешило сколотить наступательную группировку, способную разгромить врага, вырвавшегося к Волге и городу с севера. Но ясного представления в штабе фронта об этом противнике на тот момент не было.

Вслух в беседе с Гороховым командующий фронтом высказался в том смысле, что «к Волге вышли малочисленные подразделения немцев». Он полагал, что противник вырвался к Волге лишь передовыми частями танков и автоматчиков. Вероятно, на командующего также влияла и настойчивость танкостроителей в скорейшем изгнании противника. Они, что называется, «головой» отвечали перед Москвой за непрерывный выпуск боевых машин на СТЗ. Танкостроителям необходимо было как минимум, чтобы враг не мог вести по заводу прицельный огонь. Необходимо было возобновить курсирование железнодорожных паромов через Волгу. В этом случае восстановился бы железнодорожный поток от сталинградских заводов к Уралу.

Сложная задача

Казалось бы, полковнику Горохову для наступления подчинили весьма немалые силы регулярных войск. Однако, как отмечал в своих воспоминаниях Сергей Фёдорович, «реальность сроков выполнения поставленной задачи и достаточность для этого сил» вызывали вопросы. 124-я бригада только выдвигалась форсированным маршем с южной на северную окраину. Часть её сил ещё даже не переправилась через Волгу. Наступать предстояло буквально с ходу — утром следующего дня — без бригадной артиллерии и личным составом, который к моменту наступления не имел отдыха в течение двух суток. Тылы бригады также ещё не прибыли. По оценке Горохова, полученная боевая задача была для группы войск «явно невыполнима». «Мы имели ничем не прикрытый берег. И если даже удастся очистить берег от противника, то удержать его будет невозможно. Тем более, — подчёркивал он, — было оговорено, что 282-й полк НКВД я могу использовать только до Латошинки».

В стенограмме конференции по этому поводу зафиксированы такие оценки Горохова: «Странным показалось ограничение на использование 282-го стрелкового полка НКВД. Ещё неизвестно было, как он прорвёт оборону противника, а ему «загодя» «авансировали» льготу: в закреплении отвоёванной местности не участвовать, возвращаться в распоряжение командира дивизии НКВД Сараева. Ничего себе, единоначалие».

Рассудительному и видавшему виды фронтовику и отлично подготовленному командиру Горохову уже при получении задачи понятно, что выполнить её практически было невозможно. Он обратился к командующему фронтом: «Я доложил, что это трудно выполнить. Мы можем прорвать оборону, дойти до Ерзовки и перейти к товарищу Рокоссовскому, так как закрепить берег некем. Мой доклад о недостаточности сил для решения поставленной задачи в полном объёме тов. Ерёменко отклонил резко. Товарищ Ерёменко мне ответил: «Будем судить вас за невыполнение приказания».

Я отошёл от стола тов. Ерёменко и подошёл к Хрущёву с просьбой помочь нам в подвозе боеприпасов и продовольствия, так как наша авторота ещё в эшелоне. Он сказал, что это сейчас сделает. Я ему также заявил, что трудно будет выполнить поставленную задачу. Но он укло-нился от разговора и порекомендовал мне снова обратиться к товарищу Ерёменко. Я сказал, что этого делать не буду, потому что командующий не знает меня, а я его. И только товарищ Василевский, ходивший сзади нас и слышавший наш разговор, обратился ко мне в тот момент, когда тов. Ерёменко занялся телефонными разговорами, и посоветовал:

— Товарищ Горохов, не тратьте здесь время, поскорее езжайте на место, к СТЗ, произведите рекогносцировку, примите решение и пришлите его побыстрее на утверждение в штаб фронта. — А после паузы он добавил: — Командующему ещё самому не всё ясно, что делается на севере от Тракторного завода». «Это мне придало уверенности, я так и сделал, — пишет в своих воспоминаниях С.Ф. Горохов. — Когда я окончательно освободился и получил распоряжение идти выполнять приказ, тов. Хрущёв подвёл меня к тов. Малышеву и попросил его помочь нам организовать разведку силами рабочих Тракторного завода как хорошо знающих местность. А потом подвёл меня к товарищу Кириченко — члену Военного совета фронта по тылу — и приказал ему обеспечить нам подвоз боеприпасов и продовольствия до прибытия нашей автороты, что и было сделано через К. И. Тихонова. Главное, конечно, боеприпасов. Надо отдать должное, в течение ночи перед наступлением подвоз недостающих в бригаде боеприпасов и продовольствия был обеспечен».

Бойцы засыпали прямо на асфальте…

В полдень в расположение частей бригады спешно прибыл адъютант полковника Горохова. Он вручил начальнику штаба записку командира 124-й бригады с распоряжением: «Выслать на машинах комбатов в район Тракторного и вести туда бригаду». Никаких подробностей в бригаде известно не было.

Выдвижением частей бригады руководили начальник штаба подполковник Черноус и начальник артиллерии майор Моцак. В.А. Греков вспоминал, как операторы из штаба бригады принялись наполнять карту элементами решения комбрига. «Я увидел протянувшуюся от Садовой к городу коричневую змейку маршрута. Не доходя до элеватора, маршрут поворачивал строго на север, параллельно Волге, то прячась в складках местности, то примыкая к окраине, и тянулся к Тракторному заводу. В Верхнем посёлке у Мокрой Мечётки маршрут обрывался на цифре 33. Столько нам предстояло прошагать… От Центральной переправы к заводу «Красный Октябрь», как бы подпирая основной маршрут, городские улицы пересекал короткий восьмикилометровый отрезок. Это для тех, кто ещё был за Волгой», — писал В.А. Греков.

Получив новое распоряжение, части и подразделения бригады примерно в час дня начали движение из района сосредоточения у Садовой, на южной окраине Сталинграда, на северную окраину города, к СТЗ. Огромным везением для войск на марше стало то, что практически вся штурмовая немецкая авиация была брошена на прикрытие узкого коридора, пробитого 14-м танковым корпусом к Волге севернее Сталинграда. В воздухе в зоне видимости шли главным образом воздушные бои наших и немецких истребителей. О том, чем грозил обернуться дневной марш частей бригады под непрерывным воздействием немецкой авиации, говорить не приходится…

Политработники бригады распределили обязанности для обеспечения предстоящего тяжёлого марша. Маршрут был проложен по колонному пути (то есть прямо по местности), что совсем не одно и то же с движением по асфальту. Взводные и ротные колонны основных сил бригады, преодолев форсированным пешим маршем 33 километра по всему Сталинграду вдоль берега Волги, прибывали к СТЗ весь вечер, начиная с 16—17 часов и примерно до 21 часа.

Вот небольшой фрагмент воспоминаний Ивана Степановича Грекула, автоматчика 3-го стрелкового батальона: «…Пешком по пересечённой местности шли весь день. Ни горячей пищи, ни воды. Запомнились плантации с кавунами. Множество больших и очень сочных кавунов. Это нас спасало. Садились на землю и ели эти кавуны. Растянулись на большое расстояние. Прошли через район «Баррикад», «Красного Октября». Пришли в район школы в садочек у СТЗ».

Перед этим районные власти получили предупреждение: к заводу подходит бригада, люди сильно устали, приготовьте воду. По их призыву на улицы вышли женщины с вёдрами, бочками, кое-кто даже принёс молоко. Встречали их у хлебозавода №4. Бойцы очень хотели пить. Вечером, около 19 часов, они увидели в районе своего нового расположения прихрамывающего командующего фронтом А.И. Ерёменко и Н.С. Хрущёва. В воспоминаниях И.Г. Грекула читаем об этом эпизоде: «…Очень уморились. Возле школы у здания хлебозавода легли на землю хотя бы немного передохнуть. Вдруг команда: «Идут командиры!» Встали. Подошли трое военных. Не из бригады. Двое в высоких званиях, один пожилой — в плаще, только фуражка на голове и петлицы. Наш командир роты старший лейтенант Илларионов встал, босой совсем, доложил. Они спросили: чьи люди, какая задача? Это было командование Сталинградского фронта».

Командование фронта по-отечески напутствовало бойцов. Поступило распоряжение сытно накормить их перед утренней атакой. Вскоре рядом с заводом появился целый скирд свежеиспечённого хлеба. Подходили другие подразделения бригады. Люди 124-й бригады, измотанные тяжёлым пешим переходом с юга на север города, более всего нуждались в отдыхе. В садике рядом с СТЗ бойцы ложились кто на траву, кто прямо на асфальт и мгновенно засыпали.

Первенец индустриализации

Ещё у Садовой по распоряжению командира бригады была подготовлена и отбыла рекогносцировочная группа штаба бригады. Вперёд выехал комиссар, потом, разыскав Горохова, пересел в газик к комбригу. В своих воспоминаниях В.А. Греков писал: «И вот Тракторный. Мы были поражены грандиозностью открывшейся заводской панорамы: огромная, на сотни метров застеклённая крыша цехов, такие же, правда закопчённые, стены».

За годы довоенных пятилеток Сталинград превратился в мощный индустриальный центр Поволжья. Он стал городом тракторостроителей, сталеваров, машиностроителей, энергетиков, судостроителей. Начало строительства на пустынном волжском берегу невиданного для нашей страны первого Тракторного завода пришлось на конец 20-х годов. В 1926 году решение об этом было принято Высшим советом народного хозяйства. Завод был построен в числе первых промышленных объектов, возведённых по планам ускоренной индустриализации СССР.

Строительство Сталинградского тракторного завода осуществлялось с привлечением специалистов из западных стран, в первую очередь — США. Обширная площадка для завода-гиганта была выбрана в 14 километрах от центра города. Завод построили почти на год раньше срока. В строй действующих СТЗ был введён в 1930 году. Он стал носить имя Ф.Э. Дзержинского, памятник которому был поставлен перед центральной проходной завода. 17 июня 1930 года с конвейера завода сошёл первый колёсный трактор СТЗ-1, а 20 апреля 1932 года была освоена проектная мощность завода. Он выпускал 144 трактора в сутки. К 1941 году машиностроение Сталинграда поставляло сельскому хозяйству более половины общего количества тракторов, произведённых в СССР.

Перед началом войны Сталинград имел 125 фабрик и заводов. Металлургический завод «Красный Октябрь» — один из самых крупных в СССР заводов специальных высококачественных сталей и проката, без которых не может обойтись автомобильная и тракторная промышленность. Со стапелей Сталинградской судоверфи стали сходить бензоналивные баржи грузоподъёмностью 4 тысячи тонн и длиной 108 метров. Речные суда подобных размеров ещё не строились нигде в мире. На заводах и фабриках города трудились свыше ста тысяч рабочих и служащих. Население Сталинграда уже в 1940 году перевалило за полмиллиона человек. Обрамлённый зеленью садов и многокилометровым зелёным кольцом, Сталинград из года в год хорошел и становился одним из наиболее благоустроенных городов Советского Союза.

Война поменяла специализацию Тракторного завода на производство новых танков Т-34 и артиллерийских гусеничных тягачей. С началом войны СТЗ в считанные недели первым в стране освоил массовый выпуск прославленных «тридцатьчетвёрок» по всему технологическому циклу, а также дизелей к ним, артиллерийских тягачей, снарядов, бомб. Во второй половине 1941 года СТЗ дал 42% танков Т-34, выпускаемых в нашей стране. Ежедневно из ворот СТЗ уходило на фронт до двух танковых рот.

И вот фронт внезапно оказался у самых заводских проходных. На поле, где был возведён первенец отечественного тракторостроения, суждено было возникнуть самым первым оборонительным позициям легендарной обороны на берегу Волги в границах Сталинграда.

У Тракторного

Но вернёмся к воспоминаниям комиссара 124-й бригады, первой из регулярных соединений Красной Армии, шедшей на помощь тракторозаводской самообороне, о его впечатлениях от знакомства с СТЗ: «Ближе к Волге поднимались четыре характерные трубы, указывавшие на работающую ТЭЦ. Гулко ухали молоты и мелькали небольшие группы рабочих. Сразу же за заводским забором чернели крупные тёмные предметы. Сергей Фёдорович придержал шофёра. Видимо, сказывалась штабная привычка: не дремать под убаюкивающий шумок мотора, а извлекать пользу из переезда — изучать местность. <…> Предметы, заинтересовавшие нас и довольно беспорядочно разбросанные на заводской площадке, оказались танковыми корпусами и башнями. Проехав ещё метров двести, мы увидели железнодорожный состав с танками, проталкиваемый сипло свистящей «овечкой» (паровоз серии Ов. — Ред.) к мостовому крану. Танки, это были «тридцатьчетвёрки», выглядели необычно, то закопчённые, то с красноватыми оттенками, то с оторванной пушкой, то без гусениц, то с пробоинами. Стало понятно: на завод подавали так называемый ремфонд. Чем ближе мы были к площади Дзержинского, тем больше убеждались: завод если и пострадал от бомбёжки и обстрелов, то незначительно. И самое главное, цехи его работали. Совсем иначе выглядела левая сторона улицы, отделённая от завода нешироким, метров в сто, сквериком и дорогой. Отсюда, буквально от заводской стены, уходили в бугристую степь жилые кварталы. Не будь здесь следов бомбёжки, тракторостроители могли бы гордиться нарядным и вполне современным заводским районом. Если бы неделю назад нам пришлось въезжать в посёлок со стороны центра (на языке тракторозаводцев — из города), нас встречал бы пшеничный душок хлебозавода №4, порадовал бы помпезный вид зданий областного театра музкомедии и школы №12. Городские власти уделяли посёлкам СТЗ (а их было до десятка: Верхний, Нижний, Горный, Линейный, Южный и др.) такое внимание, будто хотели сделать Тракторный центром города. Здесь, кроме театра музкомедии, был стационарный цирк, которому мог бы позавидовать старый Московский цирк. Неподалёку от цирка посёлок украшало современнейшее здание кинотеатра «Ударник». У Линейного посёлка раскинулся самый большой в городе стадион «Трактор» (кстати сказать, с первоклассной для того времени футбольной командой). В Нижнем посёлке спуск к Волге украшал Яхт-клуб. Строился Дом культуры. К перечисленным выше посёлкам добавлялись «экзотические» посёлки-«спутники» больших поселений, невесть какими путями разросшиеся по оврагам и склонам, по заброшенным пустырям домики и участки самостроя. Это посёлки Дачный (левее Дубовского моста), Верхняя и Нижняя Мечётки (на обрывах одноимённых речушек), «Шанхай-город» (у обрыва Волги, выше Кирпичного завода рядом с СТЗ). Как ласточкины гнёзда, лепились они по оврагам, словом, везде, где можно было поставить крышу над головой, не добиваясь решения начальства.

Теперь на месте этих кварталов и зданий стояли порушенные бомбами или сгоревшие коробки. Ещё хуже была участь барачных (из дерева) кварталов. От них уцелели разве что печные трубы. И Верхний посёлок насквозь просматривался в любую сторону, зияя пустырями и чернотой пожарищ. А вот завод выглядел почти нетронутым. Посёлок казался пустынным. Лишь рядом с хлебозаводом мы увидали кучки мальчишек, женщин. Они железными крючьями ковырялись в грудах пепла, извлекая из золы бутылки с томатом, всё что осталось от запасов огромного овощехранилища. Кое-где в промежутках домов мелькали милицейские патрули. На многих зданиях висели объявления о введении в городе осадного положения и местах выдачи продовольствия. Огромный щит у кинотеатра «Ударник» приглашал на премьеру только что вышедшей картины «Оборона Царицына». Михаил Жаров с лихо взлохмаченным чубом грозно схватился за рукоятку клинка и, устремив насупленный взгляд в сторону Мечётки, беззвучно призывал казаков в атаку. Печальную картину увидели мы в одной из школ. В ней был размещён госпиталь. Школа стояла на взгорке и хорошо проглядывалась с высот, что севернее Мокрой Мечётки. Утром немцы обстреляли госпиталь из миномётов. Погибло много раненых. Их трупы, завёрнутые в простыни, выносили из здания санитары — ребятишки-ремесленники и рядами клали у оставленной строителями большой ямы — братской могилы. Подавленные увиденным, мы не разговаривали, ехали молча».

Рекогносцировка

«Пока части бригады, изнывая от жары и безводья, передвигались из южной части города в северную, рекогносцировку в светлое время суток проводил только я», — вспоминал С.Ф. Горохов. У самого Горохова на поездку к СТЗ и рекогносцировку (без командиров частей и начальников служб), а точнее сказать, на ознакомление с обстановкой и местностью, было всего 7 часов (с 13 до 20 часов), но для комбатов, командиров рот светлого времени не оставалось ни одного часа. На всю организацию наступления в бригаде, а теперь ещё и в группе войск оставалось менее суток, а светлого времени — считанные предзакатные часы. «К приезду комбатов, — пишет в своих воспоминаниях Горохов, — я уже ознакомился с противником и нашими частями и принял решение на наступление. Командиров частей знакомил с обстановкой уже перед заходом солнца. Графических документов получить не удалось. Пришлось полагаться на словесные доклады командиров частей, вставших на оборону СТЗ несколькими днями раньше. Комбатам я уже в сумерки отдал приказ на наступление, и им приходилось в темноте выводить роты на исходный рубеж и отдавать приказ на наступление».

Вступая в командование группой, Горохов не был знаком с местностью, не имел сведений о противнике. Ещё на КП фронта Хрущёв обратился к наркому танковой промышленности В.А. Малышеву с необычной и, надо сказать, трудно выполнимой просьбой: выделить в помощь бригадным разведчикам заводских рабочих, хорошо знающих местность в полосе предстоящего прорыва. «Так мы убедились, что на принимаемом участке обороны нет сколько-нибудь осведомлённого подразделения войсковой разведки», — писал Горохов.

На место будущих боёв к Тракторному заводу на рекогносцировку вместе с Гороховым из штаба фронта выехал полковник Сараев, чтобы помочь ему сориентироваться в обстановке. Однако, когда они непосредственно прибыли в район СТЗ, Горохов вскоре убедился, что Сараев сам почти ничего конкретного не знает об обстановке. Начальник разведки бригады в тот период А.А. Рукавцов в своих воспоминаниях отмечал, что «о группировке противника мы имели перед вступлением в бой лишь отрывочные и не всегда проверенные данные. От подразделений и рабочих отрядов мы получили в основном данные об ориентировочном начертании переднего края и о расположении нескольких огневых точек противника. А своей разведки провести не могли, так как времени на подготовку было очень мало».

Начальник артиллерии бригады А.М. Моцак также вспоминал:

«…Мы, артиллеристы, да, очевидно, и остальные располагали очень скудными сведениями о противнике. Они были перенесены с карты полковника Сараева. Кое-что нам пытались показать на местности. Но всё это было ограничено временем. Рекогносцировку не производили, так как скоро наступала ночь». Ночь была использована для развёртывания имевшейся артиллерии в боевой порядок и подготовки огня по карте.

Ценный помощник

Зато на месте выяснилось, что наиболее полно осведомлён и прозорливо оценивает обстановку командир 99-й отдельной танковой бригады П.С. Житнев. Бригада, как стало известно в штабе Горохова, с вечера 23 августа была переброшена на Тракторный и стала основной силой, сдерживающей натиск немецких танковых и механизированных сил на город. Заместитель наркома обороны Я.Н. Федоренко, прибывший на СТЗ ещё 25 августа, очень ценил командный опыт Житнева. Поэтому было приказано передать все танки (два полнокровных батальона), которые тракторозаводцы поставили в оборону ещё в день прорыва немцев к Волге, 99-й танковой бригаде.

Для командования группы войск командир 99-й танковой бригады оказался настоящей находкой. Он неплохо знал детали обстановки. Всё необходимое о занимавших возле СТЗ оборону тракторозаводских отрядах и частях полковник Горохов узнал от комбрига танкистов Житнева.

Своим всесторонним знанием каждого подразделения в обороне Тракторного именно Павел Семёнович Житнев, как никто другой, помог комбригу Горохову в короткий срок принять тракторозаводский участок боёв. 28—29 августа C.Ф. Горохов и его ближайшие помощники убедились в том, что именно командир 99-й танковой бригады подполковник Житнев действительно является наиболее осведомлённым непосредственным военным руководителем на поле боя. Его помощь очень подкрепила Горохова. Как вспоминал В.А. Греков, «Житнев раскрыл нам построение боевых порядков немцев, указав, что основные силы противник сосредоточил в районе аэродрома, песчаного карьера (один километр западнее Спартановки), в посёлке Рынок, имея передний край по западной окраине Спартановки, по южным скатам высоты 64.7 и далее на запад до отметки на карте «учхоз». Резерв — до танкового батальона за Сухой Мечёткой. Мотогренадеров поддерживают до трёх-четырёх десятков танков марок Т-3 и Т-4».

Бригада Житнева должна была поддерживать завтрашнюю атаку пехотных батальонов бригады Горохова. За пять дней боёв танкисты понесли большие потери: на 18 часов 28 августа насчитывалось что-то около двадцати — двадцати пяти боевых машин. Войдя в подчинение Горохову, подполковник Житнев лично водил в атаку танкистов при очищении Рынка. Сергей Фёдорович очень сожалел, что бригаду Житнева очень скоро изъяли из состава группы. Сегодня по документам, оценкам С.Ф. Горохова и В.А. Грекова, совершенно очевидно, что П.С. Житнев намного больше, чем кто-либо иной, помог Горохову не только в рекогносцировке, но и в реальном создании группы войск для наступления утром 29 августа, активно участвовал в последующих боях. Павел Семёнович Житнев погиб смертью героя в бою 7 сентября 1942 года и был похоронен в сквере близ главного входа на СТЗ.

Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.

Добавить комментарий

Ваш e-mail не будет опубликован. Обязательные поля помечены *