По материалам публикаций на сайте газеты «Культура».
Полвека назад в прокат вышел фильм Вениамина Дормана «Ошибка резидента». По сценариям Олега Шмелева и Владимира Востокова Дорман сделает впоследствии еще три картины о жизни и судьбе потомка русских аристократов Михаила Тульева (Георгий Жженов), который сначала работал в интересах Запада, а потом, потерпев профессиональную неудачу и переосмыслив ситуацию, на Советский Союз. Две последние части тетралогии появились в кризисные для кино и страны 80-е и стали отчаянной попыткой авторского коллектива снять проценты с давнего символического капитала. Но ленты «Ошибка резидента» и «Судьба резидента» даже спустя годы волнуют, транслируя не только жанровое удовольствие, а и значимые социально-психологические смыслы.
Словечко «резидент» наверняка возбуждало у тогдашнего советского зрителя отдельное любопытство. Резидент организует добывание секретных данных, кодированную и шифрованную связь, осуществляет меры безопасности, руководит работой конспиративных агентурных сетей. Вынося в название картины узкопрофессиональный термин, авторы маркировали свое как вещь достоверную, где технология западного шпионажа и нашей контрразведки отражена на новом, доселе невиданном уровне: все же оба сценариста десятилетиями работали в спецорганах, а Шмелев, чье настоящее имя Олег Грибанов, был попросту руководителем советских структур, боровшихся с пресловутыми резидентами. Для сравнения припомним название, которое дал сюжету уже о советском резиденте беллетрист Юлиан Семенов: «Семнадцать мгновений весны». Режиссер одноименного сериала Татьяна Лиознова гениально сыграет на контрасте между поэтической аурой, окружающей нашего беззаветного героя (которую в фильме воплощают лишь нежное название да трепетная музыка Таривердиева), и бюрократической машиной преступного Третьего рейха, куда герой искусно встроен.
Наоборот, «Ошибка резидента» — очевидный пропагандистский слоган. Враг поименован здесь не вполне понятным казенным термином, а его деятельность заранее объявлена проигрышной. Дорман — крепкий жанровый режиссер, начинавший с комедий, а после всесоюзного успеха саги о резиденте надолго обратившийся к приключенческому жанру. Дорман — не поэт, а человек, предельно внимательный к наличной физической реальности. С первых же кадров он обрушивает на нас неприукрашенный поток жизни: вокзалы, улицы, толпы людей. Никто из многочисленных прохожих не таращится здесь в камеру, как часто случалось в натурных съемках, все крайне достоверно, заряжено мощной энергией коллективного человеческого существования. Такая манера усиливала пропагандистскую составляющую картины. Ведь «Ошибка…» призвана была породить у рядового советского человека ощущение, что окопавшаяся по городам и весям великой страны вражеская агентура попросту неразличима в этой огромной уличной толпе. Однако поддаваться панике не стоит, проницательные «органы» каким-то образом умудряются вычислять агентов и контролировать порядок.
Далее в ход идет сильная мифопоэтика. В 60-е годы мотив «авторитетные отцы» внезапно начинает доминировать. В самом деле, поколение победителей именно тогда выпустило в большой мир своих половозрелых детей, у которых словно нет никаких аргументов супротив героического фронтового опыта отцов. В «Ошибке…» персонаж Михаила Ножкина — доблестный, но слишком молодой сотрудник советской контрразведки Павел Синицын — буквально деревенеет в присутствии сразу двух своих символических отцов: генерала КГБ Сергеева (Ефим Копелян) и полковника КГБ Маркова (Николай Прокопович). А противостоящий «нашим» резидент Михаил Тульев находится в полной внутренней зависимости от своего биологического отца, бежавшего из Советской России после революции и ставшего шпионом. Их — граф, наши — генерал и полковник. Именно они, если присмотреться и разобраться, движут тут Солнце и светила, а якобы протагонисты Синицын с Тульевым-младшим — пешки на побегушках, фактически никто без отцов-авторитетов.
На глубине фильм именно об этом. Более того, пресловутая «ошибка» Тульева-сына, вынесенная в заглавие, заключается именно в том, что он слишком по-человечески отреагировал на известие о смерти отца: отдался чувствам, потерял бдительность, выпил без закуски несколько стаканов водки и заснул, благодаря чему его оппонент получил возможность беспрепятственно отыскать в комнате шифры с кодами. Отец для Тульева — абсолютно все. Предопределил профессию, образ мыслей, поведенческие стандарты. Поразительно, но в этом фильме нет фактически никакой информации о прошлом двух героев-оппонентов, двух «сыновей». Павел сболтнет, что занимался легкой атлетикой, Тульев припомнит, как во время войны его внедряли в лагерное подполье, и все. Как правило, так «безжалостно» с протагонистами не обходятся, но здесь отцы-сценаристы Шмелев и Востоков в своем праве. Их картина — апология авторитетного отцовства. А дети должны слушаться и только. Что-то нехорошее для будущего страны обещает этот, кажется, всего лишь драматургический расклад. Дети, которые вечно должны, которые лишены свободы психологического выбора и социального маневра, когда-нибудь окажутся неспособны противостоять новым поколениям резидентов и агентов влияния.
Сильное художественное впечатление производит парадоксальное напряжение, которое случается за счет несовпадения воистину брутальной внешности Георгия Жженова и той инфантильной манеры существования, которая предписана его персонажу. Шмелев и Востоков не беллетристы, не психологи — внутренняя жизнь резидента ими не прописана, а лишь пунктирно намечена. Георгий Жженов индивидуальными усилиями делает из Тульева эпохальный образ. Он словно импровизирует в заданных сюжетом границах, примеряя одну за другой необязательные, хотя донельзя обаятельные позы, интонации и гримасы. Этот Тульев биологически восхитителен, силен, но психологически нестабилен, без личностного ядра. Он соблазняет по месту работы обаятельную Марию (Элеонора Шашкова), «дарит» ей ребенка и легко откупается двумя пачками денег, которые влюбленная перепуганная простушка все одно сдает «органам». В рамках междугородного телефонного разговора он доводит до экстатической радости вдруг нашедшуюся «сестренку», но уже пару часов спустя невозмутимо отправляет на уничтожение этой совершенно безвинной свидетельницы бывшего палача из концлагеря.
Дело, уточним еще раз, не в том, что шпион вынужден играть чужую жизнь, что такова его трудная работа, а в том, что, находясь в полной зависимости от отца-демиурга, Тульев-младший вовсе лишен собственной личности. «Я же Вам в сыновья гожусь, — вроде бы иронизирует он, обращаясь к агенту Дембовичу (Олег Жаков). — Построже со мной, построже надо!» Но из-под напускной иронии вылезает глубинная потребность пустого человечка в жестком руководстве со стороны папаши. Ровно таков же его двойник, Павел, притворяющийся по заданию уже наших «отцов» уголовником Бекасом. «У меня отец — крестьянин, ну, а я — крестьянский сын…» — декламирует Бекас, оказавшись на Западе под плотным психологическим давлением противников, косвенно актуализируя тем самым как свое социальное происхождение, так и тотальную зависимость от авторитетного отцовского выбора. Причем если инфантильность Тульева-сына, скорее всего, делалась авторами осознанно, то сходный вывод в отношении Синицына-Бекаса явно не планировался, дескать, наши-то «отцы» — правильные. Однако художественная логика, которой и сценаристы, и Дорман не изменили, по факту вынудила их осуществить полную симметрию.
Одного этого мотива достаточно, чтобы признать «Ошибку…» незаурядным и проницательным явлением отечественной культуры. Однако есть в фильме и другие неоспоримые достоинства. Плохой притворяется хорошим, хороший притворяется плохим. Люди учились осознавать себя и окружающих в качестве сложноустроенных существ. Легко представить, какой бомбой был в конце 60-х эпизод из второй серии, где попавшего во вражеское логово Павла сначала проверяют на детекторе лжи, а потом побуждают к потере самоконтроля в изолированной «музыкальной шкатулке», где невозможен контроль времени, а уши высверливают высокочастотными сигналами. Когда Павла в бешеном темпе озадачивали вроде бы элементарными вопросами, от точности ответа на которые зависели его судьба и успех операции, зрители без сомнения сопоставляли эту интеллектуальную пытку с традиционными для советского кино физиологическими кошмарами из жизни концлагерей и гестаповских застенков. Выяснялось, во‑первых, что за пару десятков лет мир поразительным образом эволюционировал, во‑вторых, что новые испытания, возможно, куда труднее поддаются контролю со стороны личности, пытающейся сохранить в себе лучшее.
Кроме того, важная информация заключалась в том, что будто бы «тоталитарный» советский социум не настолько подконтролен, насколько пытались внушить это антисоветчики. В самом деле, Тульев сначала превращается в Зарокова, а потом в Курнакова, и никто, в сущности, не почесался, пока из Европы не пришло в наши спецорганы письмо доброжелательного к советской власти анонима. До поры живет, не тужит спящий агент Ян Дембович — никем не узнанный, не разоблаченный. Та же история с военным преступником из бандеровцев Леонидом Кругом (Вадим Захарченко) и гитлеровским палачом Василием Терентьевым (Александр Гречаный). Эти негодяи самим фактом своего длительного успешного существования наперекор официальной доктрине «расплата неизбежна» парадоксально доказывают невероятную многоукладность, многоликость, да попросту гиперсложность советского повседневного измерения.
Наконец, технология. Ритмически вся эта мелкая человеческая возня, чреватая большими геополитическими последствиями, сделана безупречно. Чередование эпизодов и внутрикадровое движение держат в тонусе два с лишним часа даже и теперь, когда мы привыкли к фильмам, компьютерно просчитанным, идеально выстроенным с точки зрения потребительского удобства. Общение актеров выше всяких похвал. Четкая, внятная подача голоса и жеста — ровно столько эмоционального напряжения, сколько нужно для конкретной жанровой задачи. От Жженова не оторваться, есть несколько удивительных минут и у его возлюбленной. Кстати, напомним, именно Элеонора Шашкова сыграет несколькими годами позже еще и жену Исаева-Штирлица. Михаил Ножкин до «Ошибки…» в кино не имел амплуа, не провоцировал у зрителя ожиданий, создавая вокруг Бекаса поле неопределенности. Ножкин здесь на пике формы: позже снимется у Юрия Озерова в «Освобождении» и напишет тексты таких поистине вечных шлягеров, как «Последний бой» и «Я люблю тебя, Россия».
Таким образом, «Ошибка…» — это плотность подлинной материальной культуры полувековой давности, изощренный, хотя отчасти непреднамеренный психоанализ нашего тогдашнего общества, наконец, безусловная жанровая удача, где выдающиеся артисты, привыкшие воплощать чужие красивые фантазии, встретились с материалом от сценаристов, умевших чужие недобрые фантазии блокировать.
Комментарий редакции: Разумеется, фильмы, подобные «Ошибке резидента», никоим образом не сравнить с современными, с позволения сказать, «произведениями культуры», лишёнными какого-либо смысла. Максимум, где они могли бы пригодится, разве что в семейной обстановке на кухне для развлечения. Но это ни имеет абсолютно никакого отношения ни к укреплению патриотического сознания народа, ни к укреплению нравственных начал в обществе. Впрочем, олигархии не нужно ни первое, ни второе. Что же касается содержания самого фильма «Ошибка резидента», то в нём, несомненно, отражены позитивные черты Советского строя в целом, спецслужб СССР в частности. Умелое и профессиональное разоблачение подрывной деятельности врагов (не только внешних, но и внутренних), несомненно, сыграло свою роль в обеспечении независимости и безопасности нашей страны. В то же время в статье затрагивается тема апологии отцовского авторитета. Подчёркнуто, что «дети, которые вечно должны, которые лишены свободы психологического выбора и социального маневра, когда-нибудь окажутся неспособны противостоять новым поколениям резидентов и агентов влияния». Надо бескомпромиссно признать, что в конечном итоге это произошло. Ведь после смерти И.В. Сталина активизировались процессы, направленные на подрыв основ социалистического строя. В руководство партии начали проникать латентные предатели и контрреволюционеры, идущие на поводу у американского империализма. К сожалению, органы государственной безопасности оказались у них «под колпаком». В конечном итоге «пятая колонна» убила СССР. Но как бы то не было, всё, что отражено в кинокартине, не сопоставимо с тем, что мы наблюдаем в наши дни. Сейчас нет не только попыток противодействия «агентам влияния». но даже казнокрадам.
Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.
