Они были первыми

По материалам публикаций на сайте газеты «Правда»

Автор статьи — Иван Тараненко, полковник, ветеран боевых действий в Афганистане

В конце прошлого года исполнилось сорок лет с того дня, как 25 декабря 1979-го передовые части Советской Армии пересекли госграницу Афганистана. Там, вдали от Родины, наши солдаты и офицеры взяли на себя миссию по спасению мира от зарождающейся угрозы международного терроризма.

Та война стала судьбой целого поколения, у которого со словом «Афган» связано очень многое: участие в тя-жёлом и трудном деле, суровые испытания, раны и потери товарищей, боевое братство. Недаром люди разных национальностей из республик СССР, на долю которых всё это выпало, до сих пор называют себя «афганцами».

Сегодня о воинах, которые первыми вошли на территорию ДРА, об их мужестве, отваге, верности долгу рассказывает участник боевых действий в этой стране.

Комендант Саланга

Первыми по понтонному мосту через Амударью в 15.00 переправились разведчики и десантно-штурмовой батальон капитана Леонида Хабарова: им предстояло занять перевал Саланг и обеспечить дальнейшее прохождение наших войск.

За несколько часов до операции Хабарова вызвал к себе начальник штаба Туркестанского военного округа и сказал: «Видишь точку на карте, сынок? Это перевал Саланг, его нужно взять любой ценой». Вот как потом рассказывал об этом сам Хабаров:

«24 декабря, ночью, стало известно, что через сутки нам предстоит взять Саланг, на территории ДРА. Расположен он в 450 километрах от границы. Достигли мы этой точки за два часа до намеченного срока и без единой потери. Противник нас попросту не заметил: большую часть пути преодолели под покровом ночи. Благодаря тактически верному ходу взяли без шума под контроль перевал и выставили охрану тоннеля. Если бы противник его уничтожил, нам пришлось бы туго. А тут такая эйфория: взяли сложнейший объект, можно сказать, голыми руками. Веселились от души».

Десантники с честью выполнили боевой приказ, обеспечив проход нашим войскам, а капитан Леонид Хабаров вошёл в историю афганской войны как первый комендант Саланга.

На следующий день комбату позвонили с дорожно-эксплуатационного участка (дорогу обслуживали советские рабочие и специалисты): к перевалу выдвигается крупная банда. Охрана — танковый взвод афганской армии — просит помощи. Комбат направил туда пулемётчиков и сам возглавил группу. Бросился вниз с горы и сержант Анатолий Никитонов, ведь там, в окружении, был его брат-близнец Владимир.

Пулемёты и автоматы противника били по ним в упор. Но, несмотря на почти вышедшую из строя от столкновения со скалой орудийную башню, ребята не спасовали. Без их поддержки десантникам, сражавшимся внизу, не выстоять бы.

Как рассказать о первом бое? Каждый из них в глубине души верил, что этого боя не будет. Они прибыли вовремя, вокруг было тихо. Привезли завтрак. Ребята потянулись к кухне, и вот тут… с гор ударили крупнокалиберные пулемёты и гранатомёты. Душманы пошли в атаку…

Атаку отбили. Запомнилась она первой боевой потерей — погиб Володя Никитонов, были ранены рядовые Мамедов и Сегуров.

Анатолий Никитонов… Двух отличных токарей, братьев-близнецов Анатолия и Владимира, провожали в армию на Тушинском машиностроительном заводе. Вернулся в родной цех один Анатолий. Владимир погиб на Саланге, отражая нападение бандитов…

Душманы пытались вывести дорогу из строя на широком фронте. Её уже тогда называли «дорогой жизни». Всё необходимое для нормальной жизни многих районов Афганистана — дрова, питание, топливо для передвижных электростанций — доставлялось на автомашинах по этой дороге. Да и обеспечение 40-й армии (боеприпасы, горючее и т.д.) осуществлялось тоже по ней. Вот почему душманы и их американские и иные покровители одну из главных ставок делали на то, чтобы парализовать движение, отрезать наши гарнизоны и афганские населённые пункты от баз снабжения. Моджахеды взрывали мосты, в глухих ущельях устраивали завалы… Уже многие посты отбивали их наскоки. В некоторых кишлаках начался голод. Надо было срочно восстановить движение по дороге.

— В Спасанхе, маленький такой кишлачок, слева — обрыв, справа ласточкиными гнездами прилепились домишки, — рассказывал Хабаров, — смотрю, а передняя машина горит, капитан Федулин отстреливается из автомата. Впереди — завал, позади — завал, их пришлось растаскивать под огнём. Прикрывали боевыми машинами грузовики с продовольствием, выводили их из-под обстрела…

Полковник Пётр Студеникин, военкор «Правды» в Афганистане, вспоминал, как под Хинжаном батальону Хабарова повстречался голодный и продрогший афганский мальчишка, родителей которого зарезали душманы. Хабаров накормил мальчика своим офицерским пайком, одел в собственный свитер. Нахлобучил было на мальчишескую голову и свой танковый шлем, но тут же его сдёрнул: плохая примета — шлем был пробит пулей, то была отметина от вчерашней встречи с душманским снайпером, когда комбата, в который раз, спасла лишь случайность — поскользнулся, поднимаясь на заснеженный гребень, и пуля прошла чуть выше головы…

О бойцах-товарищах

О боях на Саланге, о бойцах-товарищах комбат мог рассказывать бесконечно и всегда — с чувством гордости. Приведу один его рассказ:

«Офицер «долинного подразделения» пошёл проверять посты, а в это же время с гребня высокой горы начал спускаться передовой душманский отряд. Не растерявшись, офицер скинул свой бушлат. Его примеру последовали и четверо стоявших на постах десантников. В результате получилась мощная «психическая» атака на противника. Вид людей в полосатых тельняшках, невиданных в этих краях, заставил не менее шестидесяти душманов обратиться в бегство. Я, конечно, за товарищей порадовался, но, будучи командиром батальона, не мог не устроить подчинённым серьёзную выволочку. Жизнь ведь не раз показала, что подобную удаль война прощает всё же редко».

В конце марта 1980 года капитан Л. Хабаров получил приказ сдать перевал Саланг под охрану другому подразделению и готовить десантно-штурмовой батальон к боевым действиям в Панджшере. Батальон стоял тогда между Джабаль-ус-Сараджем (выход с юга на перевал Саланг, с востока — на Панджшер) и Чарикаром.

Ему была поставлена задача: пройти вдоль долины до последнего кишлака ущелья Панджшер и вернуться назад.

Как вспоминал потом Хабаров, поразила сама постановка задачи: не захватить и остаться, удерживая эту территорию с населёнными пунктами, рудниками, населением, а прийти и уйти. «Кто придёт после меня?» — спрашивал себя командир и не находил ответа. А по логике вещей ведь кто-то должен был обязательно прийти на очищенную от противника территорию, будь то наши внутренние войска или подразделение афганских правительственных войск. Возможно, это могли быть коалиционные силы, способные удержать территорию Панджшера и установить там новый порядок.

Советник при командире дислоцировавшегося в Джабаль-ус-Сарадже пехотного полка правительственных войск Афганистана подполковник Михаил Носов сориентировал Хабарова, что работа для батальона, хотя и десантно-штурмового, но без усиления, без поддержки артиллерии, авиации и спецподразделений, будет крайне опасной. В ущелье ряд мостов взорваны или подготовлены к подрыву, дороги заминированы. Установлены завалы на дорогах, которые тоже заминированы. Горные дороги подорваны во многих местах. Передвижение в большей части долины возможно только на лошадях, пешком или в лучшем случае кое-где на уазиках. Вот и все исходные данные, которые получил Хабаров на тот момент.

За сутки до выхода на операцию командир дал батальону отдых, кроме тех, кто был в боевом охранении. Форма одежды — с голым торсом, чтобы понежиться, позагорать под уже набирающим силу в афганских горах мартовским солнышком. Но оружие, как обычно, было при себе, это неотъемлемая часть каждого воина всегда и везде.

В последний перед операцией день в одной из лощин, где был расположен батальон, провели общее собрание. Все готовились внутренне к трудному и крайне серьёзному бою. Командир в своих гвардейцах не сомневался. Самым жестоким наказанием в батальоне для каждого из них было лишение возможности участвовать в предстоящих боевых действиях.

Так, в период подготовки к бою младшему сержанту Мовчану объявили, что его отстранили от выхода на боевое действие: кому-то же и лагерь надо охранять. Он подошёл к командиру батальона накануне выхода на операцию и сказал: «Товарищ капитан, не возьмёте меня — застрелюсь». Пришлось взять, но, к сожалению, он стал первым погибшим в этой операции. Вот и не верь после этого в судьбу.

В период подготовки к предстоящей операции комбат предвидел, что Ахмад Шах должен иметь хорошую агентуру на всех уровнях. Значит, он будет заранее осведомлён обо всех замыслах «шурави» — советских. Нужно было что-то предпринять, чтобы ввести противника в заблуждение. Поскольку скрыть подготовку к боевым действиям абсолютно невозможно, тем более что в планы надо было посвящать афганцев, Л. Хабаров придумал вариант, когда командирам подразделений правительственных войск разъяснялось, что десантники лишь имитируют подготовку к операции в Панджшере, а на самом деле в последний момент скрытно, неожиданно, всеми силами они повернут на Бамиан.

В ходе подготовки офицеры батальона специально вели разговоры между собой, а также с советниками вблизи афганских офицеров и солдат, которые понимали по-русски. А смысл этих разговоров сводился к тому, что имитируем, мол, всеми силами и средствами выступление на Панджшер, но пойдём на Бамиан. Накануне операции на уазике советника, как бы рекогносцируя дорогу на Панджшер, комбат с несколькими офицерами проехал от Джабаль-ус-Сараджа чуть не до Рухи (населённый пункт в Панджшере, где находился передовой батальон пехотного полка афганцев).

То, что уазик с советником, командиром батальона и двумя афганскими офицерами поехал в Руху, естественно, не могло остаться незамеченным. Доехав до Рухи, они сразу развернулись и поехали обратно. Скорее всего, это ещё более укрепило мнение афганской агентуры Ахмад Шаха, что Панджшер — имитация предстоящей операции и реально «шурави» пойдут на Бамиан. Комбат доложил свои соображения в штаб армии, попросил средства и подразделения усиления, средства экипировки. На его просьбу включить в средства экипировки бронежилеты услышал что-то вроде: «Хабаров, не стыдно будет на тельняшки своих орлов бронежилеты надевать?» После этих слов комбат отчётливо осознал, что выполнение боевой задачи, жизнь солдат и офицеров будут зависеть только от него, от его умения или неумения провести эту предстоящую операцию.

Батальон усилили танковым взводом, батареей 152-мм самоходных гаубиц «Акация», мотострелковой ротой и двумя взводами сапёров. Пехотный полк правительствен-ных войск, который стоял в Джабаль-ус-Сарадже, тоже был придан Хабарову на пе-риод боевых действий. Конечно, полк очень громко звучало, так как он насчитывал в общей сложности всего 50—60 человек.

Совместно с батальоном Хабарова действовал также парашютно-десантный батальон 345-го полка из Баграма под командованием майора Александра Цыганова. В 5 часов утра 9 апреля 1980 года началась операция. Десантники, как раскалённый нож в масло, вошли в Панджшер. Завязались первые бои под Базараком, появились первые потери. Отработанные заранее действия дали возможность продвигаться с минимальными задержками, в довольно быстром темпе. Расстреливая из танка заминированные на дорогах завалы, наводя с помощью танковых мостоукладчиков мосты через небольшие горные реки и устраняя разрушения на дорогах, сбивая неорганизованное сопротивление моджахедов, десантники шли вперёд вдоль долины.

Последним населённым пунктом, куда подчинённым Хабарова удалось проехать на технике, стал Паси-Шахи-Мардан, где располагались штаб Ахмад Шаха, его администрация и тюрьма. Столь стремительное продвижение наших десантников и быстрое подавление слабого сопротивления отдельных огневых точек моджахедов застало Ахмад Шаха врасплох. Из его штаба даже не успели вывезти папки с документами, списками и удостоверениями, фотографиями членов партии ИОА и вооружённых отрядов. Всё было второпях брошено в 100—300 метрах от здания. Видимо, вертолётчики НУРСами (неуправляемыми реактивными снарядами) прошлись по разбегавшимся в разные стороны моджахедам.

Затем, оставив под прикрытием технику, по горной тропе батальон выдвинулся к самому последнему населённому пункту. Ночью комбат, выставив боевое охранение, дал возможность личному составу отдохнуть.

Разведчикам была поставлена задача: обходными тропами выдвинуться и перекрыть отход моджахедов из последнего населённого пункта, что было чётко выполнено. А с рассветом основные силы двинулись на последний кишлак.

Всё! Панджшер был взят. Вспоминаются стихи полковника Владимира Красюка:

Оставим же, мужчины,

Мы страхи про запас.

Панджшерские вершины

Пускай запомнят нас.

Нам совесть не позволит

Держаться в стороне,

Хоть на руках мозоли

И жутко на броне.

Всякое бывало

Дальше надо было установить связь, взаимодействие со старейшинами. Создать новые органы власти и обеспечить их безопасность.

Но увы! Сделали всё совсем по-другому. Во второй половине дня поступил приказ от старшего начальника: срочно отходить, выдвигаться в район Паси-Шахи-Мардана, где осталась техника. Хабаров даже многие годы спустя задавался вопросом: чем руководствовался начальник, отдавая такой приказ? Ведь надо было пройти по горам более 30 км, что до наступления ночи сделать было невозможно. Аккумуляторы на радиостанциях разрядились. На просьбу доставить питание для радиостанций вертолётами не отреагировали, доставили только сухие пайки. Десантники возвращались назад ночью — без связи, без прикрытия вертолётов, по единственной горной тропе. Как следствие, разведдозор попал в засаду. Засада была укрыта в «лисьих норах» — маленьких пещерах (в двух метрах пройдёшь и ничего не увидишь). И тут же сверху посыпались — видимо, хотели взять живыми — бандиты.

Капитан Хабаров (он ближе всех оказался к разведке) с группой десантников бросился на выручку. Атаку отбили, но сами попали под настильный пулемётный огонь. Разрывная пуля раздробила Хабарову плечевую кость, вторая пуля ударила в ту же руку ниже локтя. Он ещё был в сознании, вытащил раненого десантника, а сознание потерял уже в вертолёте… Старшина Юрий Зобнин спас комбата, отстреливаясь от наседавших душманов, вынес его, тяжелораненого, с поля боя.

О первом чуде, которое совершили кабульские хирурги — сохранили, пришили на божьем слове висевшую на лохмотьях кожи руку (разрывная пуля вырвала четыре сантиметра кости правого плеча и двуглавую мышцу — бицепс, разрушила нервно-сосудистый пучок), ему рассказали уже в окружном госпитале. Ташкентские врачи вывели его из тяжелого общего состояния, борьбу с остроразвивающимся остеомиелитом продолжили хирурги военного госпиталя имени Бурденко, а ортопедическое лечение проводилось в ЦИТО.

Почти нелегально, минуя кадры ВДВ, спецкор военного отдела «Правды» Виктор Верстаков попросил начальника академии им. М.В. Фрунзе рассмотреть вопрос о зачислении майора Хабарова в академию. Леонид сдал вступительные экзамены между двумя тяжёлыми операциями, а когда узнал о своём зачислении, неожиданно открыл, что ночи не так уж длинны и боли вроде бы стали слабее.

Занимался много и упорно: «Я не мог себе позволить учиться на «тройки»: могли сказать, что жалеют инвалида. И цель поставил перед собой, казалось, совсем уж невозможную: не только сохранить руку, но и заставить её работать. Двенадцать месяцев рука в «капкане» (аппарат для сращивания костей), перебиты нервы — ни один мускул не работал. Кости срослись, нервы хирурги сшили, но предупредили: «Всё теперь зависит от вас. Работайте…» И он работал: массаж, гимнастика и т.д.

Каждый день — по нескольку часов! Чтобы рука «ожила», научился поднимать её на 5—10 сантиметров. Потребовалось около года, а через полтора зашевелились пальцы. Но чтобы взять, вернее, вложить в руку карандаш и вывести обыкновенную палочку, потребовалось ещё несколько месяцев изнурительнейшего труда…

О нём писал в редакцию «Правды» ветеран Великой Отечественной войны, участник битв под Москвой и Сталинградом генерал, доктор экономических наук, профессор Александр Александрович Гуров: «Это мужество высокой пробы! Знаю Хабарова и как фронтовик восхищаюсь им!»

Как-то в конце рабочего дня Леонид позвонил мне на службу из госпиталя им. Бурденко: «Меня хотят уволить из армии. Как быть?» Звоню начальнику отдела кадров ВДВ, спрашиваю о судьбе майора Хабарова. «Готовим документы на увольнение по ранению», — слышу ответ.

— Как же вы можете уволить слушателя академии?

— Какой слушатель? Он в госпитале уже два года.

Разговор состоялся жёсткий, но не бесполезный. Через некоторое время майор Хабаров был назначен на весьма непростую должность — командир полка.

И всё равно не успокоился

Писал он упорно рапорты с просьбой вернуться в Афганистан. Понимал, что его боевой опыт нужен там как воздух. И пришло долгожданное назначение — начальником штаба десантно-штурмовой бригады (ДШБР). А дальше случилось очередное ранение…

У меня в архиве лежит копия письма подполковника Л. Хабарова начальнику Главного политического управления СА и ВМФ генерал-полковнику А. Лизичеву: «…Прошу Вас разрешить закончить установленный срок службы в ДРА в строевой должности, связанной с непосредственным руководством и проведением боевых действий…»

И уже в 1984 году он вновь отправился в Афганистан. На аргументы жены: «Ну куда ты, весь переломанный, с одной рукой?» — ответ был один: должен быть там, где его умение и боевой опыт могут спасти жизнь солдат. Он никогда не решал боевые задачи «любой ценой». Жизнь солдата была для него святой, потому и гонял бойцов не жалея, чтобы они могли вернуться домой живые. Его бывшие подчинённые признаются, что командиром он был жёстким, сгонял с них не семь потов, а много больше. «Солдата не нужно жалеть, солдата нужно беречь», — говорил он.

Один из бывших подчинённых Хабарова в Афганистане, А.В. Мотин, дал исчерпывающую характеристику его офицерским качествам:

«Был такой знаменитый командир по фамилии Хабаров. До Афгана ребята не хотели у него служить, потому что муштра в его части была жуткая. Мне сразу по прибытии сказали: «Не дай бог, попадёшь в четвёртый батальон к Хабарову — бессонные ночи гарантированы». И я попал в тот самый четвёртый батальон и оказался под командованием этого «беспощадного» командира в Афганистане. Смело могу сказать: если бы я не был под его командованием, то, может быть, уже тридцать лет меня бы не было на этом свете. Два раза было так, что только комбат вылез из БМД, ему насквозь прошивало шлем. Но вскоре ему повезло поменьше — пуля попала в ключицу… Его представляли к званию Героя Советского Союза, но, как иногда бывает, представление заблудилось где-то в эшелонах высшей власти. А душманы уже тогда оценили голову Хабарова в пятьсот тысяч афганей, явно продешевили».

Во время операции в районе Кандагара наш БТР нарвался на фугас и от взрыва свалился в пропасть. Леонид был на броне и только что расстыковал провод шлемофона, то есть отвязался от БТР, что его и спасло. На дне пропасти лежал танк, который ранее нарвался на фугас. Хабаров упал возле гусеницы танка, который спас его от свалившегося БТР. Когда десантники спустились вниз, Леонид был без сознания, с переломанной ключицей.

Так закончилась афганская война первого коменданта Саланга.

Через тридцать лет…

В канун 20-летия вывода советских войск из Афганистана в кабинете начальника Института военно-технического образования и безопасности Уральского госуниверситета полковника Хабарова раздался телефонный звонок. Позвонил Виктор Бабенко, председатель правления Свердловской областной организации им. Героя Советского Союза Юрия Исламова, входящей в Общероссийскую общественную организацию «Российский союз ветеранов Афганистана»:

— Есть возможность побывать «за речкой». Как Вам такое предложение?

— Обеими руками — за! — ни на секунду не задумываясь, отозвался Хабаров.

Спустя несколько дней трое уральских «афганцев» — бывшие комбат 56-й десантно-штурмовой бригады и первый комендант Саланга Леонид Хабаров, сержант 22-й бригады спецназа ГРУ Виктор Бабенко и старшина 345-го отдельного гвардейского парашютно-десантного полка Евгений Тетерин — улетели в Кабул.

Вскоре Хабаров побывал на Саланге. Спустя тридцать лет он не узнал высокогорный перевал. Разве что пробитый в скалах тоннель оказался прежним, правда, в очень запущенном виде. Но местность в округе заметно преобразилась. Не осталось следов от разрывов мин и снарядов. Хабарову так и не удалось найти то место, где три десятка лет назад располагался его штаб.

Зато на перевале встречал уральских «афганцев» нынешний афганский комендант Саланга. За разговором собеседник поинтересовался, в каком звании был его гость, первый комендант перевала.

— Капитан, — ответил Хабаров.

— Выслушав переводчика, радушный до этого момента хозяин неожиданно нахмурился, — рассказывал потом Леонид Васильевич. Оказывается, сам он был в звании… генерал-полковника! Выходило, что генералу Саланга пришлось встречать капитана Саланга.

Побывали уральцы и в Панджшерском ущелье, которое батальон капитана Хабарова прошёл насквозь в апреле 1980-го.

— Панджшер, — делился впечатлениями Хабаров, — безмолвно напомнил нам о жесточайших боях, проходивших в ущелье на протяжении всего периода пребывания советских войск в Афганистане. Вдоль дороги то и дело встречались ржавеющие остовы автомашин, бронетехники. Не покидало ощущение, будто движемся мимо незахороненных бойцов.

Но главное — нам довелось убедиться, что на советских солдат афганский народ зла не держит. За многое благодарен. Ведь Советский Союз за десять лет построил в Афганистане десятки заводов, электростанций, элеваторов, сотни километров дорог, тоннелей, ирригационных каналов. А вот, для сравнения, американцами за 13 лет присутствия в Афганистане международных сил содействия безопасности (так официально была названа оккупировавшая страну коалиция) здесь построено всего… два промышленных предприятия — небольшая фабрика по производству грифельных карандашей и завод кока-колы в Кабуле.

Сыновья Леонида Васильевича продолжили семейную традицию, воевали, став офицерами-десантниками, в Чечне. Старший, Виталий, награждён орденом Мужества и медалью «За отвагу». Младший, Дмитрий, служил в должности командира разведвзвода. Разведка лагерей боевиков, ликвидация схронов с оружием. Командир взвода не потерял ни одного солдата, зато сам подорвался на мине во время ведения разведки в тылу боевиков. Награждён орденом Мужества.

Сегодня, спустя десятилетия, можно встретить разные суждения о том, насколько оправданным и своевременным было решение о вводе на территорию Афганистана советских войск. Но мне, как очевидцу и участнику боевых действий в этой стране, представляется несомненным одно: советские люди в те годы приезжали на афганскую землю по просьбе законных властей, чтобы создавать предприятия, строить школы, прокладывать дороги в горах, нести соседям образование, культуру. Защита мирной жизни здесь была и главной целью 40-й армии, пришедшей на помощь законной власти Демократической республики Афганистан в борьбе за национальный суверенитет и территориальную целостность страны.

И в этом мы видим коренное отличие нашего присутствия от действий американских интервентов, развязавших под надуманным предлогом истребительную войну против мирного населения Вьетнама и уже в нынешнем веке вместе с союзниками по НАТО — в том же Афганистане, погрузив страну в бесконечный кровавый хаос и превратив её в мирового поставщика героина. Ну а далее — Ирак, Ливия, Сирия… И как результат — расползающийся, словно эпидемия, по Африке и Ближнему Востоку ИГИЛ, волны беженцев, захлёстывающие Европу…

Вот тут и задумаешься, нужна ли была в декабре 1979 года наша попытка притушить ту опасную искру, которую США и их подопечные умудрились сегодня раздуть едва ли не до мирового пожара.

Нам потом говорили, что ввод наших войск в Афганистан — ошибка, стратегический просчёт. Но американцы сидят там уже вдвое дольше нас, причём в основном на бывших наших базах — и в Баграме, и в Шинданте, и в Джелалабаде, используя наши взлётные полосы. Их военные потери давно идут на тысячи, а финансовые затраты, наверное, превзошли все затраты СССР на помощь союзникам в ХХ веке.

И последнее. Необходимо поддержать ветеранов Афганской войны и семьи тех, кто погиб тогда. И не только материально поддержать, но и морально: на государственном уровне подтвердить, что они защищали интересы нашей Родины.

Слава и благодарность тем, кто жив, вечная память тем, кто погиб. Это было не зря!

Слава Леониду Хабарову и его сыновьям. Склоняю свою седую голову перед мужеством этого наследника ратной славы русского воинства, боевого советского офицера, прекрасного человека и надёжного товарища, умеющего побеждать в самых критических ситуациях.

Комментарий редакции: Сколько бы «демократы» не поливали грязью нашу страну за ввод войск в Афганистан, факт остаётся фактом — Советский Союз стремился не допустить захвата данного региона американским империализмом. К тому времени было очевидно, что Вашингтон вознамерился руками взращенных им исламских фундаменталистов дестабилизировать положение на Ближнем Востоке и создать предпосылки для упрощения возможностей экспансии мировой буржуазии. Речь шла о том, чтобы задушить независимость целых народов и стран, в том числе и Афганистана. Но сегодня только ленивый не говорит о том, что жизнь под игом западных «демократий» несёт беду народам. Именно поэтому законное правительство Афганистана обратилось к СССР с призывом о содействии. Если бы не предательство инициаторов «перестройки», то можно было бы довести начатое нами дело до конца. Однако взяла линия ненавистников нашего Отечество и проводников интересов Запада. Они не щадили голосовых связок, трубя на весь мир о мнимом «Советском империализме». Ну реализовали их вредительские идеи, вывели наши войска из Афганистана. И что в итоге? Там теперь полный хаос. Экстремистские группировки, пользующиеся поддержкой американцев, чувствуют себя как рыбы в воде. Да и вторжение США лишь усугубило обстановку. Словом, время всё расставило по своим местам и показало, на чей стороне была правда в 1979 — 1989 гг. Поэтому мы вправе чтить подвиг Советских военнослужащих в Афганистане, боровшихся за свободу местного народа, противостоявших мировому злу.

Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.