По материалам публикаций на сайте газеты «Правда»
Автор статьи — Ольга Брушлинская
Самый светлый, самый радостный, самый счастливый. Таким навсегда остался этот майский день в памяти не только ветеранов Великой Отечественной, но и тех, кого ныне называют «детьми войны».
Из них в основном состояла моя учебная группа на факультете журналистики МГУ — официально «первая немецкая», по языку, который мы изучали. У нас было двое настоящих фронтовиков, а остальные на войну попасть не успели: студентами стали в 1951-м.
Но ясно же, что война великая не расставалась с нами, а мы — с ней. И потом, уже годы спустя после окончания университета, встречаясь группой, в разговорах непременно вспоминали что-нибудь из военного времени. С особым удовольствием — День Победы.
«А напиши-ка о том, что сегодня рассказывала», — попросил я однажды мою любимую Олю Гребёнкину, ставшую по мужу Брушлинской.
Стоит отметить, что она знаменательно родилась — 5 мая, то есть в День советской печати, которому ныне исполнилось 100 лет. И почти всю свою творческую биографию связала талантливая Оля с журналом «Наука и религия», став настоящей его гордостью и возглавив редакционный совет.
А предложение моё написать про День Победы, как оказалось, приняла. Правда, прошло немало времени, пока получил я от неё этот заветный текст, публикуемый сегодня. Как горько, что сама Ольга Тимофеевна уже не увидит его в «Правде»! Недавно мы простились с ней.
Да, уходят не только ветераны войны, но и названные её детьми. Тем дороже каждая строка их воспоминаний. Если есть силы и время, кто бы вы ни были по профессии, пишите о пережитом, дорогие друзья! Во имя памяти.
Виктор КОЖЕМЯКО, журналист «Правды» с 1963 года.
Небольшой городок на Северном Кавказе, мы живём с бабушкой в её доме. Родители с сестрёнкой — в отдалённом районе Кабарды, где нет для меня школы. А я ученица 4-го класса, на следующий год будет уже совсем другая учёба, с другими учителями и совсем взрослыми предметами! Мне нравится у бабушки, особенно люблю огромные кусты во дворе — это сирень, яркая, душистая и какая-то праздничная.
Мы, как и многие-многие, — в ожидании праздника. Ждали окончания войны. Все ждали. Было какое-то предчувствие: ещё немного, чуть-чуть — и конец войне! Бабушка рассуждала: 6 мая — Пасха, да ещё и святой Георгий, и маршала Жукова Георгий зовут…
Скоро, скоро, вот-вот. Накануне 9 мая бабушка сказала: «Ты ложись, поспи, а я почитаю».
…Такого грохота и шума, столько криков наверняка никогда не знали здешние края. Я вскочила с кровати — и во двор, а там, на соседнем крылечке, стоял муж моей тёти Иван Митрофанович и безостановочно палил из своего охотничьего ружья. Во всех соседних дворах тоже кто-то стрелял. Побежала на улицу — а там уже народу полно: ну кто будет в доме сидеть, когда только что, в шесть утра, на вокзальной площади из репродуктора люди услышали любимого Юрия Левитана: «…Великая Отечественная война, которую вёл советский народ против немецко-фашистских захватчиков, победоносно завершена, Германия полностью разгромлена». Четыре года назад этот же репродуктор объявил здесь о её начале… Тогда была жуткая тишина, а сейчас все что-то говорили друг другу, обнимались, смеялись, радость требовала соучастия…
День вообще-то был рабочий, учебный, но никто из нашей компании в школу идти не собирался. Хотя нам не говорили, что в случае окончания войны уроков не будет. Да, день рабочий, вот и почтальонша наша, которая приносила бабушке военные письма-треугольнички от сыновей, идёт со своей тяжёлой сумкой. Медленно, голову почему-то опустила, вот подошла к нашим соседкам, и бабушка моя с ними — все ведь на улице! Поговорила с женщинами и повернула назад… Вечером я спросила у бабушки: «А почему наша почтальонша пошла обратно?» — «Так она похоронку несла на Моздокскую, а наши сказали ей: не ходи, завтра отдашь, пусть люди этот день в радости проживут». Как было не заплакать?
Да, война окончилась, а наши солдаты всё ещё погибали, очищая Европу от фашистов. А сколько наших отдали свои жизни, добивая «японскую военщину»? Бабушкиного сына Петра тоже послали на Восток, но он, к счастью, вернулся живой-здоровый. И даже трофей привёз: маленький кусочек тёмно-синего шёлка, едва бабушке на кофточку хватило.
А в тот незабываемый день — 9 мая наш городок с каждым часом всё больше наполнялся разными звуками. Вдруг загудели паровозы! Городок маленький, а железнодорожный узел станции Прохладная — один из самых крупных на Орджоникидзевской железной дороге. Большое депо, паровозов много, вот они и решили включиться в общее ликование со своим крещендо. Вроде бы те же гудки, что гнали женщин и детей в 1942-м в подвалы и словно вопили: «Спасайтесь!» Страшные были сирены, а вот теперь гудят — и нет ужаса, одно ликование. Я не могла понять, как это получается…
Ближе к вечеру прошагали по улицам в здешний парк духовые оркестры. Не помню, сколько их было, но не один и не два… Как-то особенно звучат эти оркестры! И старую музыку играли, обязательно «Славянку», и новые песни, родившиеся в годы войны. Какой лихой марш сделали из «Катюши», а уж «Артиллеристы, зовёт Отчизна нас!» — заслушаешься.
* * *
Вот так прошёл мой день
9 мая 1945 года. И мы с бабушкой начали ждать возвращения её сыновей — Фёдора и Петра. Про Петра скоро узнали, что он на Востоке воюет, а Фёдор всё ещё про Польшу писал в своих треугольничках. «Что он там сидит? — сокрушалась бабушка. — Войны-то уже нет». Как будто он сам не рвался домой.
Он постучал в окошко родного дома с улицы, когда год уже подходил к концу. Бабушка побежала к калитке, открыла, оба заплакали. В эту минуту война для танкового радиста Фёдора Суханова, который провёл в танке все её тяжкие дни от самого начала, закончилась. А для меня наступили счастливые времена. Раскрыв рот и глаза, забыв обо всём на свете, я слушала дядю Федю, когда он вдруг начинал вспоминать. Рассказывать умел так, что и страшно было, и интересно. Чего только с ним ни случалось!
Всем трудно на войне, но говорят, что особенно — танкистам. Из горящего танка сам не выйдешь. Только очень везучие остаются живыми. В одном крупном сражении танк Фёдора загорелся. Не он один. Вокруг пылали смертельным огнём машины его однополчан. Он уже терял сознание, когда понял, что люк его танка открывается и руки брата-танкиста вытаскивают его на свет божий. Как там дальше было, я не помню дядин рассказ, но выжил дядя и крепко запомнил своего спасителя, имя его знал и фамилию. На том и расстались тогда, война могла развести навсегда.
Трудно поверить, но она свела их ещё раз. И теперь уже Фёдор спасал из горящего танка брата-танкиста, и им оказался тот самый его спаситель.
В мирное время Фёдор Арсентьевич Суханов преподавал математику (он успел до начала войны окончить педагогический институт). А потом окончил ещё Ростовский инженерно-технический институт, поселился в городе Грозном, учил местных железнодорожников разным премудростям. И чеченцы, и ингуши его очень уважали. До развала СССР он не дожил.
Первые послевоенные годы помнятся как нелёгкие. Отца переводили с места на место, туда, где «погорячее», работал день и ночь, мы жили как почти все тогда — голодно, а порой и холодно. Всё время хотелось хоть кусочек хлеба, тот, что получали по карточкам, съедали сразу… Досыта наелись не раньше 1948-го. Но всё равно жизнь была радостная, дружная, весёлая. Без нытья. И, наверное, ещё потому, что повсюду постоянно звучали песни — у нас в доме, в школьном хоре, на концертах — художественной самодеятельности и профессиональных. Как необходимая часть жизни. Их слушали и по радио — теперь почти во всех домах на стене висели «чёрные тарелки», с металлической полоской посередине и гаечкой в центре — для регулирования звука.
Сколько прекрасной музыки пришло к нам из этих «тарелок»! А песни почти все тогда были военные, но говорили они не только и даже не столько о самой войне, а о верности, любви, дружбе, преданности — о том, чем и должна быть наполнена жизнь человеческая…
* * *
Может быть, я сформировалась бы другим человеком, если бы не этот песенный фон. Папину любимую «Эх, дороги, пыль да туман, холода, тревоги да степной бурьян…» пели мы с мамой дуэтом, обязательно — «Майскими короткими ночами, отгремев, закончились бои…» и, конечно, «Тёмную ночь» пели все, подражая Бернесу. В школьном хоре с большим удовольствием выводили «Прощай, любимый город, уходим завтра в море» Соловьёва-Седого.
Многие песни родились ещё в годы войны — и среди них особенно любимая «Землянка», где «бьётся в тесной печурке огонь», «На позиции девушка провожала бойца…». И всё время, из года в год, появлялись всё новые и новые песни о войне, одна другой прекраснее: «Помнит мир спасённый, мир вечный, мир живой…», «Последний бой, он трудный самый»… Не отпускала война, и в песнях была и светлая память о невернувшихся, и любовь к жизни, и то неуловимое, что помогает жить. Потому что они о самой справедливой, священной войне — Великой Отечественной.
Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.
