По материалам публикаций на сайте газеты «Правда»
Автор статьи — Алексей Шахов, кандидат исторических наук
(Продолжение. Начало в № 88, 91, 94, 97)
У Латошинской переправы
Прорыв немцев 23 августа к Сталинграду у северной окраины города привёл к вынужденному разрушению обеих переправ через Волгу — наплавной возле Тракторного завода и чуть подальше, за Рынком, железнодорожной переправы в Латошинке. Инженерные части фронта изловчились навести через широкую Волгу и два её больших острова возле Тракторного завода наплавную переправу для автогужевого транспорта под грузы до 12 тонн. С приближением врага она была разведена.
А единственной для всего Сталинграда железнодорожной паромной переправы на левый берег Волги между Латошинкой и Шадринским затоном не стало с утра 24 августа. С конца октября 1941 года переправа перевозила в обоих направлениях всё, что шло на колёсах и в пешем строю. За один раз все её паромы грузили на свои палубы до 200 машин. Их погрузка требовала 1,5—2 часа. Кроме автомашин, одновременно грузились люди — до полутора тысяч человек. Помимо того, ледоколом, имевшимся на переправе, перевозились ещё 300 человек, а также различное вооружение, боеприпасы. С конца ноября 1941 года началась перевозка железнодорожных вагонов. Вместимость паромов составляла до 100 вагонов. В сутки в оба направления Латошинской переправой перевозилось до 600 вагонов.
Прорыв немцев севернее города сразу же вызвал огромнейшие трудности из-за полного отъединения Сталинградского железнодорожного узла от всех правобережных железнодорожных направлений. Замерла недавно проложенная окружная железная дорога от Гумрака к Латошинке. Оборвались все народнохозяйственные и воинские перевозки вверх и вниз по Волге по сталинградским фарватерам. С 23 августа до конца битвы больше не приходили поезда, не швартовались рейсовые пароходы, опустели Центральный, Тракторозаводский аэродромы.
Прорыв к Волге гитлеровскому генералитету нужен был не только для того, чтобы прервать наши перевозки по Волжскому водному пути. Ещё большая опасность создавалась тем, что был рассечён сплошной фронт обороны Красной Армии. Вражеское командование замышляло быстро завладеть Сталинградом, а затем разгромить наши войска, окружив их между Доном и Волгой. В дальнейшем гитлеровцы намеревались наступать вдоль Волги к Астрахани и на север — в сторону Саратова.
Зенитчики — первый огневой заслон врагу
Военная обстановка тех дней, казалось бы, оправдывала расчёты врага. Ведь в момент прорыва гитлеровцев к Тракторному заводу 23 августа в самом Сталинграде находились лишь немногочисленные учебные, ремонтные, караульные и другие вспомогательные части гарнизона, не предназначенные для непосредственного ведения боевых действий. Немедленное огневое сопротивление немецким танкам 23 августа оказали зенитные батареи, стоявшие на прикрытии Тракторного завода и Латошинской железнодорожной переправы через Волгу, из состава ряда дивизионов двух зенитно-артиллерийских полков — 1077-го и 1078-го.
Этот день стал для зенитчиков подлинным испытанием на прочность. Примерно с 11 часов утра 23 августа немецкие бомбардировщики группами по 12—20 самолётов с нарастающей плотностью стали наносить бомбовые и штурмовые удары по зенитным батареям. Личный состав зенитчиков привык к редким бомбёжкам, умел вести огонь по одиночным целям и мелким группам самолётов. А тут — дело совершенно непривычное, жуткое: зенитчики впервые столкнулись с массированными ударами с воздуха по их позициям. Батареи, отбивая эти атаки, понесли потери, расстреляв боезапас по тьме самолётов Рихтгофена.
Первый удар танков принял на себя 2-й дивизион 1077-го полка зенитной артиллерии. 30 вражеских боевых машин ринулись на его позиции. Одновременно батареи подверглись ожесточённой штурмовке с воздуха. В этой обстановке личный состав не дрогнул: дивизион принял бой и с воздушным, и с наземным противником. Каждое орудие превратилось в самостоятельный островок обороны.
В книгах зарубежных авторов содержится своеобразное отражение подвига советских воинов-зенитчиков в признаниях врага: «До самого вечера нам пришлось биться против 37 вражеских зенитных позиций» (Э. Бивор). «Русские крупнокалиберные зенитки открыли огонь… Орудие за орудием, всего 37 единиц, сокрушила группа Штрахвица. Прямые попадания одно за другим разносили в клочья огневые позиции русских зениток» (П. Карель).
Да, наша зенитная артиллерия не обладала возможностями быстрого манёвра, необходимого в борьбе с танками, моторизованной пехотой, мотоциклистами врага. У неё не было никакого пехотного, артиллерийского прикрытия огневых позиций. И потери были очень большими. Так, одна из трёх батарей 1078-го зенитно-артиллерийского полка (командир — подполковник С.П. Аввакумов) для прикрытия железнодорожной переправы располагалась ниже Латошинского пруда. К концу дня 23 и ночью 24 августа в неравной борьбе с врагом, рвавшимся к переправе, погиб весь расчёт этой батареи из 43 воинов под командованием лейтенанта Баскакова. Под гусеницами танков погибли орудийные расчёты 1-го и 2-го дивизионов 1077-го полка полковника В.Е. Германа. Но в город враг ворваться так и не смог.
Не женское дело
Девушек и женщин в полку Германа, как и в других подобных зенитных полках в Сталинграде, было немало, примерно треть состава — телефонисты, радисты, разведчики, медработники, повара, прибористы, дальномерщики, прожектористы, санинструкторы. Это были хорошие, дисциплинированные, исполнительные солдаты. Никто не плакал, не жаловался на трудности. В критические моменты подменяли других, даже в орудийных расчётах. Их также в те дни погибло очень много.
Сегодня трудно представить, что чувствовали на огневых позициях своих батарей наши зенитчики, когда вблизи них к вечеру неожиданно появились немецкие танки. Одной этой внезапностью враг подавлял со страшной силой. После нескольких часов боя с воздушным противником — силы на исходе, снаряды израсходованы. И вдруг — в упор по батареям огонь из танков, миномётов невесть откуда взявшегося наземного противника. И если при всём этом батареи дрались, стреляли, задержали, припугнули противника,— слава, великая слава зенитчикам!
Более трёх часов бойцы и командиры нескольких зенитных батарей преграждали путь врагу на той высоте, где сейчас Алюминиевый завод, между посёлками Спартановка и Рынок. Левым берегом Мокрой Мечётки мотомеханизированные и танковые части противника прошли к Тракторному заводу. Для борьбы с ними были задействованы 11 зенитных батарей.
23 августа к вечеру, но ещё засветло, гитлеровцам всё же удалось выйти к Волге между Латошинским садом и Рынком. Противник вёл огонь из миномётов и танковых пушек в сторону переправы и по Волге. До самой Латошинской переправы враг ещё не мог пробиться. Она продолжила работу весь вечер и ночь. Но надвигающиеся сумерки, огневой заслон зенитчиков, неясность обстановки приостановили продвижение сил противника в глубь прибрежной территории до следующего дня.
Учебные танки на пути врага
Таким образом, 23 августа 16-я танковая дивизия реально почувствовала организованный отпор только батарей 1077-го и 1078-го зенитно-артиллерийских полков. Но как важен был он для города! До последней возможности сражались зенитчики с наседавшим врагом на Сухой Мечётке, под Орловкой и близ аэродрома, находившегося там, где теперь расположен Алюминиевый завод.
В первом огневом отпоре прорвавшемуся противнику, помимо зенитчиков, также приняли участие и учебные танки 21-го отдельного учебного танкового батальона. Несколько таких учебных машин были застигнуты врагом на заводском полигоне и танкодроме неподалёку от Тракторного завода. На них проходили плановые занятия (вождение, стрельба по цели) танкистов-курсантов учебного батальона для последующей отправки на фронт своим ходом на выпущенных заводом «тридцатьчетвёрках». Эти учебные танки, находившиеся на танкодроме (их было около десятка, на некоторых, приспособленных для подготовки механиков-водителей, были сняты башни), стали первичным заслоном от проникновения немецких подвижных частей в район Верхнего посёлка Тракторного завода. Вероятно, их манёвры ввели противника в заблуждение, который принял их за наши боевые танки.
Действия зенитчиков, а также танкистов на учебных машинах в районе танкодрома и полигона СТЗ, судя по публикациям, составленным на основе мемуаров бывших гитлеровских вояк, в тот день не причинили врагу крупного вреда. Но главное, несомненно, в другом. Противник в своих расчётах перед броском к Волге предвидел упорное сопротивление в городе. Встреченный им огневой заслон зенитчиков и действия танкистов в районе полигона СТЗ насторожили врага, стали для него подтверждением этих первоначальных расчётов и свидетельством наличия у советской стороны сил, готовых активно противодействовать, отстаивать город.
Это, вероятно, и стало основой решения противника не входить 23-го вечером и ночью в посёлки у Тракторного и далее на сам завод с ходу, без разведки, подготовки и пополнения запасов. Так в чрезвычайной, острокритической обстановке второй половины 23 августа 1942 года сталинградцы не позволили превосходящим силам гитлеровцев ворваться в город. Было выиграно драгоценное время для срочной организации отпора врагу на северной окраине города, в районе Тракторного завода — танковой кузницы сражающихся в Волго-Донском междуречье советских армий.
Фронт у Тракторного
23 августа Тракторный завод стал фронтом, зоной боевых действий. С этого момента предприятие уже, как прежде, не работало. Вторая заводская смена вечером 23 августа к работе не приступила. Хотя массированный налёт авиации не повредил производство (враг замышлял использовать его в своих целях), он создал напряжённую, нервозную, суматошную обстановку на заводе и в посёлках. Дыхание СТЗ остановилось, и с этого часа регулярный выпуск танков прекратился. Работы велись только в сборочном и сдаточном цехах, где производилась сборка танков из узлов и агрегатов, оставшихся в виде задела. Число людей, участвовавших в этой работе, было сравнительно невелико и составляло около 10—15 процентов от обычного числа рабочих этих цехов.
К утру 24 августа обстановка в Тракторозаводском районе была напряжённо-тревожной. В воздухе витала неопределённость. Всё последнее время в Сталинграде была карточная система распределения продуктов питания. Чтобы отоварить карточки, необходимо было выстоять большую очередь. Зато на «чёрном рынке» можно было многое купить, но все продукты перепродавались за большие деньги. Тут же работала «биржа» обмена разных продуктов.
После 23 августа торговля и снабжение в районе прекратились. Создавшаяся обстановка породила волнения и беспорядки, приведшие к грабежу магазинов. В толпе нашлись заводилы, ругавшие Советскую власть и призывавшие услужливо встретить «новый порядок». Волна мародёрства прокатилась не только по поселковым магазинам, хлебозаводу, но и госучреждениям, куда смогли добраться.
Магазины были небольшие, и запасов продуктов питания в них было немного. В суматохе больше попортили, чем нажились. Тащили всё подряд, что попадало под руку,— посуду, котлы, одежду, одеяла, простыни, даже пианино… Наводить порядок в то время было особенно некому. Но уже 1 сентября по посёлкам прошёл слух, что немцев отбросили. Милиция и красноармейцы вылавливали грабителей и расхитителей, нескольких показательно расстреляли. После этого волна мародёрства в рабочих посёлках стихла.
В те первые часы и дни образования самообороны, в горячке неотложных решений и первоочередных действий особых записей не велось. Большинство из них было сделано позднее и в основном задним числом. Поэтому до нас дошли довольно противоречивые, хронологически путаные, нередко взаимоисключающие факты как в немногочисленных документах, так и в воспоминаниях участников тех событий, руководителей области, города и самого Тракторозаводского района. Но в целом не подлежит сомнению, что в той тяжелейшей обстановке именно партийные и советские органы не пали духом, не растерялись, стали движущей силой в борьбе с врагом, в решении первоочередных задач в разрушенном бомбёжкой городе.
Первые шаги самообороны у СТЗ
Контуры наиболее важных конкретных решений и действий в ту критическую ночь и утро 24 августа, непосредственно касающиеся организации обороны в районе Тракторного завода и его посёлков, выглядели примерно так. Было принято и оперативно начало выполняться на местах постановление городского комитета обороны срочно собрать, вооружить и направить на фронт в северной части города формирования народного ополчения и истребительные батальоны заводов Сталинградского тракторного, «Красный Октябрь», «Баррикады», Дзержинского, Ворошиловского, Ерманского и частично Кировского районов.
Руководство СТЗ получило указание направить против прорвавшегося противника все готовые на заводе танки. За послевоенные годы об этих танках, их количестве, боеготовности, обеспечении боеприпасами и экипажами написано и в нашей стране, и за рубежом много. Однако в большинстве своём — не точно, не полно, а то и вообще далеко от истины. Поэтому уместно рассказать о подлинном ходе тех событий.
Поздним вечером 23 августа на Тракторном заводе в кабинете директора состоялось совещание с участием наркома танкостроения В.А. Малышева. На повестке дня стояли вопросы о подготовке к взрыву основного оборудования на случай внезапного прорыва немцев, о формировании ополчения и о формировании для нужд обороны трёх танковых рот. Это решение — сформировать три танковые роты, обеспечив их экипажами и боеприпасами, — сыграло свою роль в деле практического выделения танков. До военных оно было доведено в виде обращения наркома В.А. Малышева — старшего из присутствовавших на совещании. На СТЗ было военное представительство Главного бронетанкового управления (ГБТУ) Наркомата обороны.
Но даже это решение и обращение к военным, подкреплённое авторитетом заместителя Председателя Совнаркома и наркома танкостроения, напрямую не влияли на выдачу танков с СТЗ. Ни директор К.А. Задорожный, ни заместитель наркома танкостроения А.А. Горегляд, ни сам нарком не имели достаточных полномочий, чтобы напрямую приказать выдать с завода танки.
Трудное решение
Всё вооружение, поставляемое для установки на танки, — пушки, пулемёты, а также боеприпасы — являлось имуществом Наркомата обороны. За него полную ответственность нёс военный представитель Главного бронетанкового управления (ГБТУ) Наркомата обороны на СТЗ. Принятые военпредами на заводе танки также становились имуществом Наркомата. С завода они могли уходить только по нарядам центрального управления Генерального штаба РККА. Также на заводе было и военное представительство Главного артиллерийского управления (ГАУ), которое в оперативных вопросах было подчинено руководству военной приёмки ГБТУ.
Поэтому ни обращение В.А. Малышева к военным, ни решения городского комитета обороны, ни даже указание Военного совета фронта (если бы оно и было) не являлись обязательными для выполнения руководителями военного представительства, подчинявшимися непосредственно Москве. Самодеятельность в этом вопросе была крайне рискованна и недопустима. А поскольку совещание в дирекции завода проходило поздним вечером 23 августа, времени на согласование с Москвой не оставалось.
И всё же танки были выданы — без проволочек, решительно, деловито и оперативно. Следует особо подчеркнуть, что все практические решения по выделению танков, комплектованию их экипажами, обеспечению боеприпасами — это исключительная заслуга и большой вклад в битву с врагом непосредственно военного представительства ГБТУ на СТЗ. Руководитель военной приёмки (старший военпред) инженер-подполковник Яков Левин в нарушение официальных инструкций и положений, руководствуясь трезвой оценкой сложившейся обстановки, принял на себя всю полноту ответственности за выдачу боеготовых танков и бронекорпусов.
Пулемёты для ополчения
Сложности возникли и с выдачей со складов завода пулемётов ДТ («Дегтярёв танковый») для нужд формируемой тракторозаводской самообороны. Военную приёмку ГАУ на СТЗ возглавлял полковник Богомолов — в прошлом командир артполка и участник Советско-финляндской войны. Пулемёты ДТ, патроны к ним, а также снаряды для танковых пушек являлись зоной ответственности ГАУ. По существовавшему положению на складах, подведомственных военному представительству, должен был находиться как минимум месячный запас танкового вооружения и боеприпасов.
Танки с завода в 1942 году отправлялись на фронт с двумя боекомплектами. К 23 августа на складах было сосредоточено более 1000 танковых пулемётов, около 5 миллионов патронов к ним и около 50 тысяч 76-мм снарядов для танковых пушек. И вот, когда принималось решение о необходимости вооружить ополчение танковыми пулемётами и боеприпасами к ним, полковник Богомолов категорически в их выдаче отказал, ссылаясь на директиву Центрального управления. Формально военпред был прав, а по существу невыдача пулемётов ополчению и бойцам 21-го учебного танкового батальона могла привести к захвату немцами Тракторозаводского района и Сталинграда. Пулемёты были выданы ополчению после того, как руководство военной приёмки ГБТУ дало письменное требование, вновь приняв всю ответственность на себя.
Наличие на складах СТЗ большого количества вооружения и боеприпасов позволило сносно вооружить личный состав учебного танкового батальона, отдельного ремонтно-восстановительного батальона на СТЗ, народное ополчение Тракторозаводского и других районов города. Правда, нередко к пулемётам выдавалось всего по одному диску патронов. К тому же танковые пулемёты ДТ не имели ни сошек, ни прицельных мушек, как в пехотном варианте. Это не позволяло вести из такого оружия прицельный огонь.
Спешным изготовлением сошек занялись мастера из ремонтно-восстановительного батальона. Нашлись и специалисты, способные решить вопрос с прицельной мушкой. Кроме того, предстояло приспособить танковые пулемёты для применения в пыльных стрелковых окопах и в атакующих цепях пехоты. Всё вооружение для хранения было густо покрыто заводской смазкой. Это создало множество проблем для использования пулемётов неискушёнными в уходе за таким вооружением ополченцами. И, что греха таить, немало забитых пылью и песком пулемётов ДТ, брошенных на поле боя, было позднее подобрано красноармейцами бригад Горохова и Болвинова.
Танковая бригада ополчения: миф или реальность?
Помимо офицеров военной приёмки ГБТУ, на Тракторном непосредственными военными руководителями, которые выстраивали первичную противотанковую оборону у СТЗ, создавали её бронетанковый щит, явилось командование 21-го отдельного учебно-танкового батальона: командир — майор А.Я. Гирда, начштаба — капитан Железнов. Офицеры действовали очень оперативно и решительно. В военное представительство ГБТУ (около 16 часов) позвонил начштаба 21-го ОУТБ и сообщил, что на учебном танкодроме батальона, в трёх-пяти километрах от ворот СТЗ, появились немецкие танки.
Во время этого телефонного разговора и решался практический вопрос: немедля обеспечить формирование из личного состава этой учебной части трёх танковых рот. Их следовало разместить в местах, где свободно могли пройти немецкие танки: в районах Верхнего посёлка, Тракторного завода — у дороги, идущей из Сталинграда на Камышин, у трассы испытания танков и за Нижним посёлком в районе Спартановки. Благодаря оперативности командования 21-го ОУТБ и офицерского состава военного представительства ГБТУ на Тракторном в то самое время, когда в кабинете директора завода на совещании только ещё решался вопрос о выдаче танков, личный состав первой из трёх формируемых танковых рот в цехах завода уже получал материальную часть и проходил инструктаж офицеров военного представительства для выхода в оборону.
Не находит никаких фактических подтверждений кочующая по страницам различных публикаций версия о некоей танковой бригаде народного ополчения, якобы вышедшей на защиту СТЗ. За три десятка лет кропотливых поисков ни генералу Грекову, ни его помощникам в Сталинграде среди работников Тракторного завода не удалось отыскать никаких реальных боевых следов этой бригады. Нет её и в воспоминаниях фронтовиков, бывших рабочих СТЗ, офицеров военной приёмки, работников Тракторозаводского военкомата. Сегодня можно уверенно утверждать, что в описываемых событиях конца августа 1942 года такой танковой бригады ополченцев не было. Иначе не пришлось бы срочно прибегать к импровизации — спешно формировать три танковые роты и выводить их в оборону у СТЗ.
Странным и нелогичным выглядит само предположение, что ценившиеся в той ситуации на вес золота механики-водители СТЗ, работавшие на производстве по 16—18 часов (жили практически на казарменном положении, ночевали тут же — в цехах), отвлекались на участие сверх того в некоей «танковой бригаде ополченцев». К тому же обученных танкистов крайне не хватало на фронте. Что же касается громких названий «танковая бригада», «корпус народного ополчения», то они были на момент прорыва немцев к Тракторному заводу и организации отпора врагу в форме тракторозаводской самообороны скорее важными символами массовой готовности сталинградцев с оружием в руках отстаивать свой город, чем реальной боевой силой.
Кто воевал в танках с Тракторного?
Курсанты и офицеры 21-го, а затем и 28-го ОУТБ и были теми танкистами, кто с 24 августа воевал на Т-34 в северной части Сталинграда. Часть из них действовала как пехота без боевых машин. Материальная часть для оснащения трёх танковых рот — 30 боевых машин — находилась на разных этапах технологического процесса (на операциях комплектования и доделки после стационарных и пробеговых испытаний). В самооборону, по-видимому, выдавались не только новые машины с конвейера, но и частично из ремфонда завода — восстановленные после боёв. Все эти танки внешне отличались тем, что у них на башнях ещё не было тактических номеров.
И в отечественных, и в зарубежных описаниях истории Сталинградской битвы традиционно ошибочно указывается, что за рычагами танков, вышедших на рубежи обороны у Тракторного в период 23—28 августа 1942 года, находились рабочие СТЗ. Свидетельства об этом имеются в книгах, издававшихся ранее и выходящих и на Западе, и в нашей стране до настоящего времени. Однако это не совсем так.
Со всей ответственностью можно утверждать, что три вышеназванные танковые роты формировались из личного состава 21-го учебного танкового батальона. Танкисты таких учебных частей часто просто не носили обмундирование (в нём было очень жарко и оно быстро грязнилось), а были одеты только в синие и чёрные комбинезоны, напоминавшие скорее рабочие спецовки (тоже уже обычно довольно грязные). Вероятно, это обстоятельство дополнительно давало повод говорить мемуаристам, а потом тиражировать версию о рабочих, погибших за рычагами танков на рубежах возле СТЗ.
Рабочие СТЗ в действительности были в экипажах только 12 танков, срочно, самыми первыми вышедших с СТЗ на боевые позиции вечером 23 августа. В смешанных экипажах этих 12 боевых машин механики-водители и командиры танков были действительно из числа рабочих завода. Заряжающими и пулемётчиками в них являлись курсанты учебного батальона. Руководили действиями этих боевых машин два офицера военной приёмки, в частности, младший лейтенант Георгий Алексеевич Курденков. Эти танки, разделившись на две шестёрки, действовали на передовой 23—24 августа на наиболее танкоопасном направлении — на запад от завода. 25 августа по распоряжению руководства завода все 12 машин благополучно возвратились на СТЗ. «Наша задача — не воевать, а делать танки», — объяснил отзыв рабочих с передовой заместитель наркома танкостроения страны Горегляд, находившийся в те дни на предприятии.
Помимо укомплектования на СТЗ «тридцатьчетвёрками» трёх танковых рот, в создаваемую линию обороны механиками-водителями завода своим ходом разводились танки в капониры, подготовленные курсантами того же 21-го учебного танкового батальона. Боевые машины передавались курсантам, а заводские механики возвращались в свои цехи. На танкоопасные направления было отбуксировано с конвейера полтора десятка бронекорпусов танков. Они не имели башен, не были укомплектованы; на них были лишь смонтированы ходовая часть или только опорные катки для облегчения транспортировки. Бронекорпуса использовались как заграждения, препятствовавшие проходу вражеской техники в танкоопасных местах, и одновременно как укрытия от огня противника для нашей пехоты.
(Продолжение следует)
Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.
