В предыдущей части мы наглядно продемонстрировали, как по мере обострения кризисной обстановки в стране, спровоцированной капитулянтским ельцинско-гайдаровским курсом, нарастало недовольство со стороны общества. Уже в 1992 году практически во всех социальных слоях населения наблюдалось неприятие экспериментов прозападных либералов.
Выступления людей труда в 1992 году
Резкое повышение цен, в разы опередившее изначально прогнозируемый уровень удорожания продовольствия, фактически девальвировавшее уровень разработанных исполнительной властью мер по обеспечению социальной защиты уязвимых слоёв населения, плюс падение производства, сокращение работающего персонала не могли не вызвать всплеска протестных выступлений народа. Так, уже в январе 1992 года работники вспомогательных участков воркутинской шахты «Юр-Шор» начали забастовку, требуя доведения размера их заработных плат с учётом уровня роста цен на продовольственные и на промышленные товары.[1] 18 января на межрегиональной конференции независимого профсоюза горняков было принято решение прекратить с 25 января работу шахтёров Воркуты до удовлетворения их требований. Его активисты направили обращение на имя президента и председателя правительства Б.Н. Ельцина, председателя Верховного совета Р.И. Хасбулатова и вице-премьера Е.Т. Гайдара, ставя вопрос о заключении генерального типового тарифного соглашения. В противном случае они обещали призвать работников всех шахт Печорского угольного бассейна прекратить 25 января работу.[2]
Не только шахтёры готовы были возвысить голос против тяжёлых социальных условий. 10 января 1992 года стало известно о подготовке Федерацией независимых профсоюзов России (ФНПР) акций протеста. Объединение в своих декларациях выражало недовольство тем, что правительство не обеспечило продекларированный минимальный уровень социальных гарантий.[3] Семь дней спустя в нашей стране действительно началась чреда массовых выступлений различных социальных групп населения, проходивших при поддержке профсоюзов. Заместитель председателя ФНПР Василий Романов заявил, что выступления будут продолжаться до момента вступления правительства России в переговоры с профсоюзами, до обеспечения реального государственного контроля за регулируемыми ценами (в тот момент, как мы выше писали, за правительством ещё продолжала сохраняться функция контроля за ценами на бензин, на газ, на электроэнергию, на проезд в транспорте, на услуги ЖКХ, а также на хлеб), финансирования столовых для учащейся молодёжи и для рабочих, больниц и домов престарелых.[4]
Директора и предприниматели о «реформах»
Одновременно многие представители промышленных структур, директорского корпуса и предприниматели публично выражали возмущение компрадорским курсом «реформ». Например, в феврале 1992 года глава администрации Тульской области Б. Чен передал в газету «Правда» подписанное четырнадцатью руководителями тульских предприятий оборонной промышленности обращение на имя президента Б.Н. Ельцина. Его авторы писали, что обвальная конверсия ведет к полному финансовому и социальному разрушению производственных коллективов. Они же предлагали принять меры, которые бы способствовали нормальному, цивилизованному перепрофилированию заводов. Ставился вопрос и о сохранении рабочих и инженеров уникальных профессий и специальностей.[5] Также отметим, что участники прошедшего 24 июня 1992 года пленума ЦК профсоюзов работников агропромышленного комплекса России оценили правительственную политику как «грабеж и удушение деревни, ведущие к прямому разрушению ее производительных сил». В качестве примера оказывающих пагубное влияние на сельское хозяйство мер аграрии называли лавинообразное подорожание промышленной продукции, топлива и строительных материалов. Только за первую половину 1992 году стоимость минеральных удобрений и средств химической защиты выросла в 40 – 100 раз, отдельных видов техники и запчастей – в 80 раз, строительных материалов – в 12 раз. Вырисовывалась следующая картина – «чем больше крестьянин производит продуктов, тем сильнее разоряется». В результате многие колхозы и совхозы, фермерские хозяйства оказывались на грани банкротства.[6]
Можно приводить кучу иных примеров. Так, в июне 1992 года газета «День» А.А. Проханова опубликовала обращение руководителей воронежских предприятий всех форм собственности и банкиров на имя правительства и Верховного совета РФ, в котором выражался протест против компрадорского курса «реформ», ведущего к развалу экономики и к превращению России в сырьевой придаток Запада.[7] Авторы письма ставили вопрос не только о «кредитовании предприятий». Они настаивали на «взятии под жёсткий контроль банковскую систему», на «отмене НДС на продукты питания, ТНП, продукцию, приобретаемую государством», на «ограничении НДС на остальную продукцию на 10 – 12 процентов», на «обеспечении налоговой политикой приоритета товаропроизводителя всех форм собственности перед управленческими, финансово-торговыми и посредническими структурами», на «введении на основании антимонопольного закона ограничения рентабельности на сырье и энергоносители, разрешение их экспорта только после удовлетворения потребности отечественной промышленности».[8]
Примечательно, что правительственный курс перестали поддерживать даже те, кого «демократическая» власть постоянно рассматривала в качестве собственной социально-политической опоры. Речь идёт о т.н. «среднем классе», ну или о мелкой буржуазии. Так, 5 декабря 1992 года «Независимая газета» опубликовала статью об итогах прошедшего в парламентском центре России Форума малого предпринимательства, в работе которого участвовало свыше 300 московских бизнесменов и их коллег из множества других городов нашей страны. Отмечалось, что участники мероприятия подвергли жёсткой критике «курс правительства, который, вопреки постоянным декларациям о поддержке частного бизнеса, на практике ведёт политику по его удушению». В первую очередь, речь шла о пагубном влиянии введённой гайдаровскими «реформаторами» налоговой системы на российскую экономику, а также об отсутствии должного уровня её финансово-кредитной поддержки: «Установленные налоги съедают до 80% прибыли, невозможно получить кредит по раздутой процентной ставке». Руководители малых частных предприятий утверждали, что такая практика «приводит к тому, что предприятия сидят без оборотных средств, капиталы не инвестируются в развитие производства». В результате «оно повсеместно свёртывается».[9]
Позиция учёных и экспертов
Далеко нелестные оценки гайдаровско-чубайсовскому курсу давали многие учёные, эксперты и производственники – в том числе близкие к «демократическому» движению. Так, в начале декабря 1992 года эксперты Российской академии наук (РАН) и фонда «Реформа» опровергали на основе достоверных цифр утверждения сторонников правительства о якобы преодолённом кризисе.[10] На своей пресс-конференции эксперты РАН и фонда «Реформа» также призвали при выборе модели рыночной экономики рассмотреть два её варианта – либеральный и социально-ориентированный. С их точки зрения, первая модель предусматривает господство частной собственности и дерегулирование экономики. Вторая же предполагает «плюрализм форм собственности и гораздо большую степень участия государства в обеспечении эффективности экономики, которая бы гарантировало высокое качество жизни населения».[11]
Региональные руководители о «шоковой терапии»
Конечно, в начале 1990-х годов большинство региональных руководителей в целом исповедовало либеральные воззрения. Но уже в 1992 году даже значительная их часть не поддержала крайне непродуманные и весьма радикальные действия ельцинских «реформаторов». Например, в ту пору неоднократно публично подвергал сомнению действия гайдаровского правительства вице-мэр (с 6 июня 1992 года – мэр) Москвы Ю.М. Лужков. Одновременно подвергали сомнению правительственную концепцию приватизации государственной собственности председатель Алтайского краевого совета А.А. Суриков, руководящие деятели администрации Ростовской области (включая первого заместителя её главы) и т.д. А 18 мая 1992 года в Краснодаре прошло Всероссийское совещание руководителей республик, краёв, областей и национальных автономий. Участники мероприятия официально рекомендовали правительству РФ и Верховному совету РФ «осуществить на согласованной основе срочную корректировку экономической реформы», проводя её «не революционно-разрушительными, а комплексно-созидательными методами».[12]
Военные о капитулянтском курсе
Нельзя сказать, что силовики были в восторге от действий ельцинской команды. Прежде всего, многие военнослужащие (в том числе высокопоставленные) публично выражали несогласие с капитулянтским курсом. Например, руководивший до 1992 года Управление международного сотрудничества Министерства обороны, а в течение следующих пяти лет возглавлявший Главное управление Генерального штаба Вооружённых сил РФ генерал-полковник Ф.И. Ладыгин вспоминал, как большинство военачальников в ту пору выступало против протаскивания Б.Н. Ельциным и А.В. Козыревым инициатив, направленных на внесение в договор СНВ поправок в сторону введения запрета межконтинентальных баллистических ракет с боеголовками индивидуального наведения. Речь шла о ключевом компоненте отечественного ракетно-ядерного щита, без наличия которого его существование теряет смысл. В свою очередь, в распространённом 30 июля 1992 года во время парламентских слушаний документа под названием «Заключение Генерального штаба Вооружённых сил Российской Федерации по проблеме территориального размежевания между Россией и Японией» выражалось негативное отношение Генштаба к продвигаемой А.В. Козыревым и «демократами» идеи передачи Курильских островов Японии.[13] Аналогичное мнение озвучивали и представители Главного штаба Военно-морского флота Российской Федерации.[14]
Правоохранители о ельцинской анархии
Что же касается сотрудников правоохранительных органов, то значительная их часть была недовольна отсутствием возможностей подавления криминала. Например, П.Ю. Хлебников вспоминал беседу с одним из московских сыщиков, который с раздражением констатировал фактическое лишение правоохранительных органов имевшихся у них до «перестройки» возможности выявлять и подавлять организованную преступность: «Будто сидишь в куче дерьма, связанный по рукам и ногам – все запахи чувствуешь, всё видишь, а сделать ничего не можешь».[15] В свою очередь, либеральный публицист О.П. Мороз в своей книге «Так кто же расстрелял парламент?» вспоминает собственную беседу с руководителем Управления Министерства безопасности (ныне ФСБ – прим.авт.) по Москве и по Московской области Е.В. Савостьяновым, прошедшей в июле 1992 года. По словам последнего, многие сотрудники органов государственной безопасности в столице и в Московской области поддерживали антиельцинскую оппозицию, разделяли идеи, отстаиваемые на страницах газет «Правда» и «День» (ныне «Завтра» — прим.авт.).
Начало противоборства исполнительной и законодательной властей
Как видим, нарастание недовольства народа в 1992 году было реальностью. Вполне понятно, что депутаты как выразители интересов россиян, поддерживавшие с ними регулярную связь и знавшие об изменении их настроений, не могли не озвучивать встревоженности соотечественников происходящим. Это повлекло за собой разочарование ими курсом ультралиберальных рыночных «реформ». По этой причине в декабре 1992 года во время работы VII съезда народных депутатов РФ Е.Т. Гайдар не набрал нужного количества голосов, необходимых для его утверждения председателем правительства. Около 44% депутатского корпуса выразили ему доверие. После этого Б.Н. Ельцин с гневной речью обрушился на народных избранников, обвинив их в «реакционности», в стремлении к «коммунистической реставрации», призвал своих сторонников покинуть зал заседания съезда. Тем самым он намеревался сорвать работу высшего органа власти. Однако в результате многочисленных переговоров обе стороны решили продлить предоставленные осенью 1991 года Б.Н. Ельцину дополнительные полномочия, но при этом президент должен был назначить премьер-министром того, кого порекомендуют делегаты съезда народных депутатов.
Обвели страну вокруг пальца
Первоначально многие парламентарии предлагали назначить председателем правительства бывшего генерального директора научно-производственного объединения электронного приборостроения «Светлана», а в 1992 году курировавшего вопросы военно-промышленного комплекса вице-премьер Г.С. Хижу. Но Б.Н. Ельцин моментально вычеркнул эту кандидатуру из списка претендентов на пост главы правительства. Он нашёл предлог, чтобы не назначать на этот пост секретаря Совета безопасности, бывшего генерального директора научно-производственного объединения «Квант» и межотраслевого объединения «Квант-ЭМП» Ю.В. Скокова. В итоге 14 декабря 1992 года премьер-министром был утверждён В.С. Черномырдин. Сперва он, заявляя о намерении продолжать «рыночные реформы», начать приватизацию государственной собственности, всё же заверял всех в готовности смягчить их, придать экономике большую степень социальной направленности, задействовать механизмы государственного регулирования, содействия реальному сектору экономики. Только вот Виктор Черномырдин осуществлял эти действия непродуманным и непоследовательным образом. Нужно было систематизировать государственное регулирование экономики, грамотно его осуществлять, а вовсе не давать задний ход, отказываясь от него. А ведь на это пошёл В.С. Черномырдин, поддавшись оставшимся в правительстве и поддерживаемым Б.Н. Ельциным «младореформаторам». Уже в конце января – начале февраля 1993 года Виктор Черномырдин начал выступать как полный либерал. От его прежних кейнсианских и государственнических деклараций оставались одни воспоминания.
Таким образом, смена главы правительства не привела к смене курса. Продолжалось проведение неолиберальной политики «вашингтонского консенсуса». В начале февраля 1993 года начали поступать сигналы, по сути свидетельствующие о возврате к использованию рецептов гайдарономики. Например, директор-распорядитель МВФ Мишель Камдессю выдвинул в качестве условия предоставления России международными финансовыми организациями очередного транша денежной помощи снижение бюджетного дефицита и уменьшение инфляции посредством сокращения размеров субсидий, предоставляемых национальной экономики. Он же подчеркнул, что правительство Виктора Черномырдина осознаёт необходимость осуществления подобных мер.[16] Российский премьер-министр даже не выступил с опровержением соответствующих намерений. Следовательно, он готов был взять на вооружение подобные рецепты. Это не могло не оставаться без последствий.
Народное недовольство в начале 1993 года заметно возросло
Продолжение неолиберальных «реформ», фактически дезорганизовавших производственный комплекс и, как следствие, приводящих к снижению поступлений в бюджет, не могло не привести к дальнейшему ухудшению жизненных условий большинства россиян. По крайней мере, результаты проведённых в начале 1993 года социологических опросах населения свидетельствовали об обострении социального кризиса.
Прежде всего, тема роста цен была одной из главных забот россиян. Низкий уровень зарплат и пенсий, рост дороговизны товаров повседневного пользования не оставляли общество равнодушным к этой стороне дела. Так, в феврале 1993 года Всероссийский центр изучения общественного мнения (ВЦИОМ), проведя исследование настроений городского населения по заказу информационного агентства Postfactum, опубликовал данные, согласно которым рост цен представлял главную проблему для 65% рабочих и для 70% служащих. Удорожание продовольственных и промышленных товаров, платы за жизненно важные услуги также волновало 70% пенсионеров, 59% студентов и учащихся. 72% респондентов, относящихся к бедным слоям населения, а также 50% обеспеченных, выражали серьёзную озабоченность ростом цен.[17] Не стояла в стороне от этого и столица. 10 февраля 1993 года на страницах «Известий» были опубликованы результаты изучения социологами степени социального благополучия москвичей. Выяснилось, что только за 3 – 10 февраля число жителей столицы, недовольных жизнью, увеличилось с 72 до 75 процентов. Одновременно с 41 до 44 процентов выросло количество тех, кто «не выдерживал» новых цен.[18]
В свою очередь, ВЦИОМ, проведя в марте – апреле 1993 года опрос населения России, установил, что 77,8 % соотечественников давали негативную оценку экономическому положению в стране.[19] Это явно представляло собой реакцию большинства народа на ухудшение его материального положения, на рост социальных тягот.
Ухудшение экономического положения России, падение уровня жизни населения, продолжение капитулянтского внешнеполитического курса, неспособность власти обуздать преступность, нарастание перспективы дезинтеграции государства вызывало рост общественного разочарования президентско-правительственной политикой. Проводившиеся в феврале 1993 года опросы населения фиксировали живучесть этой тенденции.
Так, по результатам проведённого 18 февраля 1993 года Независимым институтом социологии парламентаризма опроса, за один месяц сократилось с 35 до 30 процентов количество москвичей, положительно либо с позитивным интересом относившихся к деятельности Б.Н. Ельцина. В свою очередь, 44 % респондентов заявляли о своём «настороженном» либо отрицательном к нему отношении.[20] Значительная часть жителей столицы полагала, что власть действует отнюдь не в интересах большинства россиян. В частности, на вопрос “Во имя кого и на благо каких социальных групп действует нынешняя власть в России?” 34 % опрошенных ответили, что «во имя себя, власть имущих», 6% — «во имя богатых, предпринимателей», 5% — «во имя мафии», 38% затруднились ответить.[21] Как видим, 45% москвичей была уверена, что правящие круги озабочены не национальными интересами страны, общества, а горсткой «избранных».
В целом, аналогичного мнения придерживалась значительная (если не большая) часть населения России. Данные опроса ВЦИОМа, проведённого в начале 1993 года, свидетельствовали о том, что на вопрос “Кто занимает верхнюю ступень в нашем обществе?”, граждане всё чаще стали давать ответ «мафия». Таким образом, по мнению специалистов, «чертой массового сознания стало ощущение, что власть в стране (на предприятии, улице) захватили тайные или нетайные группы».[22]
Известно, что в период реставрации капитализма «реформаторы» катком прошлись не только по пенсионерам, по работникам науки, образования, здравоохранения, культуры, по рабочим и колхозникам, но и по военнослужащим. Эта проблема освящалась участниками парламентских слушаний, прошедших в здании Верховного совета РФ 1 марта 1993 года по инициативе депутатской группы «Реформа армии». Выступавшие говорили о тяжёлом материальном положении военных, особенно тех, что несли службу в расположенных в Прибалтике подразделениях российской армии. Констатировалось, что «тысячи военных семей остаются в прибалтийских государствах без жилья, без гражданства, без работы».[23] Одновременно 80% пенсий ветеранов уходило на оплату жилищно-коммунальных услуг.[24]
Обострение экономического кризиса болезненно отражалось на занятых в промышленности. Незавидным оказалось социальное положение работников целого ряда отраслей, в том числе угольной. Так, 1 марта 1993 года шахтёры России начали предупредительную забастовку, требуя заключения на 1993 год нового тарифного соглашения и выплаты зарплаты с индексацией за задолженные месяцы. Бастовали работники 29 шахт Кузбасса, всех 12 шахт Воркуты. В Ростовской области остались работать только две шахты.[25]
Всё изложенное не оставляло сомнений в том, что социально-экономическая обстановка в России не просто была далека от стабильной, но и на глазах обострялась.
Приведённые факты явно свидетельствовали об особенностях изменения политических предпочтений россиян. Они были настолько очевидны, что даже зарубежная пресса писала о шаткости позиций ельцинской команды. Так, 21 февраля 1993 года газета The Washington Post опубликовала статью обозревателя Фреда Хиста. Он не только констатировал уход почвы из под ног ельцинских «реформаторов», но и обозначил мотивы действий американского государственного руководства, активно поддерживающего российскую «демократическую» власть: «Похоже, что Ельцин терпит поражение. И это может создать дополнительные проблемы для администрации Клинтона и не только потому, что встают проблемы продолжения курса на реформы, свободный рынок и возможной дезинтеграции самой России. Ясно, что консервативный парламент, в случае если ему будет предоставлена возможность, может бросить вызов новой российской внешней политике в отношении США по вопросам контроля над вооружениями, продажи оружия третьим странам и координации усилий в горячих точках…». То есть, американцы напрямую связывали свои глобальные интересы с деятельностью ельцинских «реформаторов». И после этого либералы удивлялись, что народ России утрачивал к ним доверие! Да они сами давали для этого тысячу поводов.
Хрупкость «декабрьского компромисса» 1992 года
Продолжение В.С. Черномырдиным политики ультрарадикальных «рыночных реформ», оборачивавшееся обострением социально-экономического кризиса и, соответственно, порождающее закономерный рост общественного недовольства, по определению не могло привести к укреплению политической стабильности. И немалая степень ответственности за это ложилась на плечи Б.Н. Ельцина, открыто вставшего на сторону «младореформаторов», плюс оказывавшего на нового председателя правительства давление с целью недопущения отхода от неолиберальной политики «вашингтонского консенсуса». В числе прочего, это по сути означало несоблюдение заключенного в декабре 1992 года на VII съезде народных депутатов соглашения между исполнительной и законодательной ветвями власти.
Напомним, что упомянутая договорённость предусматривала отмену внесённых депутатским корпусом поправок в Основной закон (в части возвращения парламенту контроля над правительством), назначение на 11 апреля 1993 года проведение референдума по основным положениям новой Конституции. Одновременно речь шла о назначении президентом на должность премьер-министра того, кого порекомендует съезд народных депутатов. Последнее предполагалось не ради того, чтобы конкретное лицо возглавило правительство. Вопрос стоял о том, что народные избранники порекомендуют на пост главы кабинета министров того, кто способен претворить в жизнь основы альтернативного курса. Как мы помним, Б.Н. Ельцин сперва отверг фактически предложенную парламентариями кандидатуру Г.С. Хижи, а затем отклонил Ю.В. Скокова, занявшего первое место в рейтинговом голосовании. Но и это ему показалось недостаточным. Президент препятствовал попыткам В.С. Черномырдина действовать самостоятельно, проводить в жизнь новый курс, навязывал ему вкупе с ультралибералами свою прежнюю линию, обрушивавшую ключевые сферы жизнеобеспечения, лишающую перспектив большинство народа.
Впрочем, вряд ли это была ельцинская линия. На наш взгляд, следует утверждать о проведении в жизнь президентской командой установок Запада. В предыдущих главах мы приводили конкретные примеры достоверности соответствующих утверждений. Здесь отметим, что в начале 1993 года даже на страницах поддерживавшей ельцинско-гайдаровские «реформы» прессы было полно заметок об их поддержке со стороны «развитых» государств. Так, 14 января 1993 года на страницах «Известий» была опубликована статья «Новый секретарь США обещает усилить поддержку реформ в России». Её авторы писали следующее: «Помощь реформам в России будет одним из наивысших приоритетов во внешней политике администрации Билла Клинтона, заявил Уоррен Кристофер, назначенный на пост государственного секретаря».[26] А чтобы лишний раз убедиться во всей подноготной аналогичных «реформ», проводившихся не только в России, но и в других странах, достаточно перечитать мемуары бывшего высокопоставленного американского советника Джона Перкинса «Исповедь экономического убийцы». После этого все ваши вопросы исчезнут.
2 марта 1993 года новый президент США Билл Клинтон во всеуслышанье заявил о готовности американского правительства приложить все усилия ради содействия российским властям в продолжении «рыночных преобразований». По его словам, «если экономические реформы, начатые президентом Ельциным, будут заброшены…, пострадает весь мир».[27] Обратите внимание, что американский президент не скрывал, что озабочен будущим не России, а «всего мира». Нет сомнений, что правители США под этим словосочетанием подразумевали не Африку, не страны Азиатского региона, не Латинскую Америку (и тем более не постсоветское пространство), а только тех, кто относится к т.н. «золотому миллиарду». Западные политики фактически утверждали, что смена курса в России якобы подорвёт их позиции. Собственно говоря, что могло приключится со всем человечеством при отказе России от безудержного либерализма? Вопрос совершенно риторический. Вот международный (главным образом – американский) капитал действительно мог потерять только-только полученное новое экономическое пространство. При прекращении проведении курса, ведущего к деиндустриализации, к депопуляции и к дезинтеграции России, к её превращению в поставщика сырья и в рынок сбыта готовой продукции «глобалисты» лишились бы возможности выжимать соки из нашей страны. Но ведь их интересы не имеют отношения к интересам жителей земного шара (в том числе к интересам простого народа «развитых» государств). А о противоречии интересов России устремлениям западной олигархии даже и говорить лишний раз излишне.
Озвученные в начале 1993 года прямолинейные заявления высокопоставленных американских государственных деятелей не оставляли сомнений в том, что «демократические» правящие круги России ставили на первое место интересы не нашей страны, а своих зарубежных «партнёров». И всё ради «вхождения в западное сообщество», «присоединения к НАТО», о чем в декабре 1991 года открыто заявил Б.Н. Ельцин. Тогда он сам предупреждал, что это будет основополагающей составной частью внешней и внутренней политики. По этой стезе вёл страну М.С. Горбачёв, говоря о приобщении к западным стандартам, механически копируя зарубежные системы ради «строительства общеевропейского дома», «возвращения в мировую цивилизацию» и т.д. В итоге мы все за следование установкам заграницы поплатились развалом государства. Так авторы «перестройки» уничтожили СССР, а теперь радикальные «демократы» точно так же кромсали Россию. Мало кто желал подобного – даже значительная часть тех, кто в августе 1991 года поддерживал ельцинскую команду в борьбе с ГКЧП. А об остальных и говорить нечего. Не ради продолжения погрома России, её отдачи на заклание мировому капиталу заключалось в декабре 1992 года т.н. «конституционное соглашение».
Раз Б.Н. Ельцин и его «реформаторское» окружение по сути не соблюдали «конституционное соглашение», то на каком основании противоположная сторона должна была вести себя иначе? Напротив, продолжение следования основам заключенного в нарушение Основного закона документа означало сохранение России под игом сил, насаждавших периферийный капитализм, не сулящий нашей стране и народу будущего. Поэтому требовалось немедленно прекратить играть в поддавки с политическими шулерами.
Сомнения депутатов в действиях ультралибералов усилились
В этих условиях рано или поздно произошло то, что должно было произойти. 10-13 марта 1993 года прошёл VIII (внеочередной) съезд народных депутатов РФ, делегаты которого отменили ранее принятые ими в 1991 и в 1992 гг. решения о предоставлении Б.Н. Ельцину «дополнительных полномочий». Раз его политика ничего стране, кроме вреда не приносит, зачем же мириться с происходящим? Парламенту были возвращены прописанные в Конституции контрольные полномочия. При этом депутаты пошли навстречу руководству исполнительной власти, удовлетворив его просьбу о наделении правительства новыми финансово-экономическими функциями. Отныне в ведении кабинета министров находилось управление федеральной собственностью, федеральными экономическими службами, Центральным банком, Российским фондом федерального имущества, Пенсионным фондом, Госкомстатом и другими финансово-экономическими учреждениями. Руководителям последних дозволялось «по должности» входить в состав кабинета министров. Но при этом вводился механизм подконтрольности глав перечисленных ведомств парламенту.
До марта 1993 года решение вопросов формирования основных направлений финансово-экономической политики было закреплено за органами представительной власти. Теперь правительство, получая эти функции, могло по собственному усмотрению проводить приватизацию государственной собственности, вырабатывать по своему разумению основы бюджетной, финансовой, кредитной политики, действий в пенсионной сфере, влиять на формирование статистики о социально-экономическом положении России и т.д. Следовательно, исполнительная власть получила новые силы, сделавшие возможным продолжение курса радикальных «преобразований», принёсших стране известные результаты.
Правда, «хасбулатовцы» полагали, что при введении принципа подотчётности членов правительства и глав подведомственных ему структур парламентариям у кабинета министров появится стимул к созидательной работе, к учёту общественного мнения, к принятию мер, строго укладывающихся в русло решений Верховного совета и съезда. Однако это были иллюзии. Весной 1993 года был замечен ультралиберальный настрой ельцинистов, их упорное стремление во что бы то ни стало продолжать проводить в жизнь отвергаемые большинством россиян рецепты. Также было видно, что они не собираются отчитывать перед парламентариями. Следовательно, президентско-правительственная команда непременно искала бы все возможности для ухода от ответственности за невыполнение задач. Ведь в будущем «правые» пошли на радикальный шаг – на ликвидацию в нарушении Конституции органа народного представительства, пытавшегося контролировать действия правительства. Зато наделение исполнительной власти новыми полномочиями усиливало позиции адептов линии «вашингтонского консенсуса», курса на формирование криминального, периферийного капитализма, со всеми вытекающими для России последствиями. Так что это тоже был, мягко говоря, далеко не умный ход со стороны Р.И. Хасбулатова и его приближённых.
Суть конфликта двух ветвей власти
Практически всем было очевидно, что суть противоречий между исполнительной и законодательной ветвями власти заключалась не только и даже не столько в разногласиях по вопросу перегруппировки полномочий между парламентом и президентом. Напротив, дискуссия по теме выбора формы государственного устройства представляла собой производную от первопричины конфликта в верхах. Именно стремление ельцинских «реформаторов» во что бы то ни стало продолжать проводить не встречающую одобрения у широких слоёв населения, у большинства депутатов как у полномочных представителей общества политику «шоковой терапии» побуждало их ликвидировать обладающий контролем над правительством орган народного представительства, способный рано или поздно потребовать от неолибералов отчёта о результатах проводившегося курса и принять меры организационного характера в отношении должностных лиц, не оправдавших доверие россиян.
По крайней мере, часть лиц, стоящих в стороне от политической борьбы, не связанная с депутатским корпусом, напрямую заявляла об этом. Так, член-корреспондент РАН Константин Микульский подверг сомнению мнение, согласно которому «острота конфликта обусловлена только разными точками зрения на функции органов государственной власти или даже персонифицированной борьбой за власть». Он оценил это как «верхушку айсберга» и добавил, что суть дела – «в продолжающейся борьбе за желательную модель социально-экономического развития».[28]
Примечательно, что даже часть поддерживавших исполнительную власть «демократов» давала понять, что обеспокоена даже не личными качествами Р.И. Хасбулатова, не усилением парламентских начал в управлении страной. Их тревожила перспектива смены курса, отхода от основ неолиберальных «преобразований». Так, упоминавшийся нами ранее народный депутат Владимир Фомин, комментируя решения VIII (внеочередного) съезда, заявил, что в результате «управление страной переходит (или может перейти) к политическим силам, которые под демагогическими разговорами о социально ориентированной экономике готовы развернуть ее в обратную сторону — радикально изменить курс реформ, по сути отказаться от них». Мы знаем, что подобную лебединую песню «правые» пели и в момент смены правительства в сентябре 1998 года, приписывая оппонентам намерение реставрировать Советскую «командно-административную систему». Но дальнейший ход событий показал, чего на самом деле ультралибералы опасались и что они рассматривали в качестве крайне левого сценария.
В марте 1993 года росло понимание бесперспективности навязывания стране варианта дикого капитализма. Даже значительная часть представителей коммерческих структур, рассматривавшихся «младореформаторами» в качестве собственной социальной опоры, публично выражала несогласие с их курсом, равно как и с попытками разрушить народовластие ради предоставления крайне правым возможности продолжать насаждение исповедуемой ими доктрины. Вот как прокомментировал разворачивавшееся противостояние президентско-правительственной и парламентской сторон президент Акционерного общества «Межбанковский финансовый дом» Владимир Миронов: «Ось разворачивающихся сегодня событий — борьба между демократией и рынком. И хотя идея конституционной демократии вовсе не отрицает идею становления рынка, мы стали очевидцами важнейшего момента мировоззренческого столкновения сторонников двух российских идей. Либеральная коалиция, которая группируется вокруг Президента, форсируя развитие событий, идет к рынку воистину «любой ценой». Но невеселую эту цену платит народ, которому дороги обе идеи…».[29]
Всё это разворачивалось на фоне действительного падения авторитета правящих кругов. Ранее мы демонстрировали результаты социологических опросов, свидетельствовавших о фактическом обнулении к декабрю 1992 года рейтинга «младореформаторов». Снижался уровень доверия и к президенту. Известно, что в июне 1991 года Б.Н. Ельцин одержал победы на выборах главы государства, набрав 57,30% голосов избирателей. В середине марта 1993 года ВЦИОМ зафиксировал наличие у него рейтинга в размере 38 процентов. Даже подконтрольные правительству социологические службы свидетельствовали о потере президентом почти за два года его правления значительного числа сторонников. А независимые исследователи общественного мнения представляли другие данные, свидетельствовавшие о более масштабном снижении ельцинского рейтинга, о чем мы подробно писали ранее.
Мартовская попытка антиконституционного переворота
Таким образом, после VIII (внеочередного) съезда народных депутатов мало кто сомневался в том, что время начинало работать отнюдь не на ельцинскую команду. Представители последней, начиная осознавать факт собственного политического фиаско, начали помышлять о способах сдерживания развития событий, способных открыть дорогу к обретению власти оппозицией. Так, Б.Н. Ельцин после закрытия VIII съезда на протяжении нескольких дней думал о том, как отреагировать на решения, принятые народными избранниками. В конечном итоге президент вознамерился совершить вторую после 10 декабря 1992 года попытку государственного переворота, отобрав у Верховного совета и у съезда народных депутатов в директивном порядке управленческие рычаги.
В ответ Б.Н. Ельцин 20 марта 1993 года, обращаясь к россиянам, объявил о подписанном им указе «О введении особого порядка управления». В соответствии с ним на 25 апреля назначалось проведение всенародного голосования (референдума) о доверии президенту и вице-президенту. Глава государства добавил, что на тот же плебисцит будет вынесен проект новой Конституции Российской Федерации, проект закона о выборах федерального парламента. Он подчеркнул, что по новой Конституции съезда народных депутатов не будет. Стало быть, после её принятия действовавший (по состоянию на март 1993 года) высший орган власти будет распущен. Одновременно, по словам Б.Н. Ельцина, до новых выборов Верховный совет и съезд народных депутатов будут сохранены, только их решения не будут иметь юридической силы – особенно по части отмены указов президента и постановлений правительства.
По сути вся власть снова переходила президенту. Именно так следовало понимать инициативу Б.Н. Ельцина, раз только его указы отныне могли иметь юридическую силу, а постановления парламента теперь ничего не значили. Президент сам намеревался вынести на референдум проект новой Конституции, не предусматривавшего место для съезда народных депутатов, и после её принятия распустить орган народного представительства. Между прочим, положения Основного закона, написанные в том числе Борисом Ельциным, гласили об отсутствии у президента права волевым путем, в обход съезда народных депутатов изменить Конституцию. Следовательно, налицо была явная попытка государственного переворота.
Тем не менее, только правительство поддержало ельцинские шаги. С осуждением выступили руководители Верховного совета, вице-президент А.В. Руцкой, секретарь Совета безопасности Ю.В. Скоков, генеральный прокурор В.О. Степанков, председатель Конституционного суда В.Д. Зорькин. Что же касается силовых министров (министра обороны П.С. Грачёва, министра безопасности В.П. Баранникова и министра внутренних дел В.Ф. Ерина), то их позиция оставалась непонятной. В декабре 1992 года, когда Б.Н. Ельцин пытался сорвать работу VII съезда народных депутатов, они напрямую заявили о собственной приверженности Конституции и об отказе от осуществления противозаконных действий. В марте 1993 года они по сути занимали двойственную позицию. Например, говорили о необходимости соблюдения Конституции. И тут же оговаривались, что нужно принимать экстренные меры ради наведения порядка и стабильности, иногда обрушивались на представителей оппозиции.
Совершенно странно вёл себя и Р.И. Хасбулатов. Вроде он осуждал радикальные и антиконституционные действия ельцинской команды. При этом во время прошедшего 21 марта 1993 года заседания Верховного совета он пропустил мимо ушей звучавшие от депутатов предложения об объявлении президенту импичменту. Также во время начала работы IX (внеочередного) съезда народных депутатов Руслан Хасбулатов, констатируя факт нарушения Борисом Ельциным Конституции, публично заверял, что не собирается голосовать за выражение ему вотума недоверия. Весьма странная позиция. Неслучайно участники прошедшего 21 марта 1993 года у Дома Советов митинга Фронта национального спасения, Российского общенародного союза, Коммунистической партии Российской Федерации (КПРФ), Российской коммунистической рабочей партии (РКРП) и «Трудовой России» подвергали критике не только ельцинскую сторону, но и председателя Верховного совета.
Но многое должен был решить IX съезд народных депутатов, созванный 26 марта 1993 года.
Михаил Чистый
[1] Забастовка продолжается/ Российская газета, № 9 (345), 13 января 1992 г.
[2] Шахты остановятся 25 января/ Независимая газета, № 12 (183), 21 января 1992 г.
[3] Готовят акцию протеста/ Российская газета, № 7 (343), 10 января 1992 г.
[4] Акции протеста в России/ Независимая газета, № 11 (182), 18 января 1992 г.
[5] Тульских оружейников расстреляли без ружья / Правда, № 42 (26796), 24 февраля 1992
[6] В. Литов. Остановить развал деревни/ Советская Россия, № 84 (10783), 25 июня 1992 г.
[7] Обращение подписали руководители таких предприятий и компаний, как ПО «Воронежстанко-завод», «Тяжэкс имени Коминтерна», ТСО «Воронежстрой», ПО «Электросигнал», Воронежское авиационно-производственное объединение, НПО «Заря», ПО «Воронежсельмаш», трикотажное торгово-производственное объединение, АО «Паритет», ПО «Воронежэнерго», , президент Воронежского банковского союза, вице-президент Воронежской областной ассоциации деловых и предпринимательских кругов и т.д.
[8] Восстание промышленников/ Газета «День». Газета духовной оппозиции. № 25 (53), 21 – 27 июня 1992 г.
[9] Мелкий бизнес тоже критиковал правительство// Независимая газета, № 235 (406), 5 декабря 1992 года
[10] Речь идёт о Международном фонде экономических и социальных реформ (о фонде «Реформа»), созданном весной 1990 года по инициативе Совета министров СССР в качестве межведомственного экспертного совета. Но после известных событий 1991 года фонду пришлось искать новое предназначение. Так, на конференции, прошедшей 29 ноября 1991 года, произошло подтверждение необходимости продолжения существования организации. Её возглавил бывший соавтор программы «500 дней» С.С. Шаталин. Фактически объединение превратилось в надгосударственную структуру, осуществлявшую экспертизу, оценки, консультации и альтернативные проектные разработки.
С фондом «Реформа» с осени 1991 года тесно сотрудничали представители около ста предприятий, научных организаций, общественных объединений, коммерческих структур. В их число входили лица, имевшие отношение к Академии наук, к Академии народного хозяйства, к предприятиям КамАЗ, ЗИЛ, к космическому научно-производственному центру имени Хруничева, к концерну «Норильский никель», к Промстройбанку, к газете «Деловой мир» и т.д.
Приведённых данных более, чем достаточно, чтобы понять, что к коммунистическим силам фонд «Реформа» не имел никакого отношения. Поэтому им никоим образом невозможно поставить в упрёк занятие политически ангажированной позиции при оценке процессов, происходивших в России в 1992 году
[11] Рынок – не самоцель// Российская газета, № 259 (595), 2 декабря 1992 года
[12] Игорь Амвросов. Двадцать месяцев вражды http://www.1993.sovnarkom.ru/KNIGI/PAVLOVSK/amvros-3.htm
[13] Генштаб: остановить сокращение войск на Южных Курилах/ Независимая газета, № 144 (315), 30 июля 1992 г.
[14] Главный штаб ВМФ согласен с Генштабом/ Независимая газета, № 144 (315), 30 июля 1992 г.
[15] П.Ю. Хлебников. Крёстный отец Кремля Борис Березовский или история разграбления России. М; 2001 г.
[16] Сократить субсидии// Независимая газета, № 22 (446), 5 февраля 1993 года
[17] С.П. Обухов. Российский парламентаризм между признанием и отторжением. Проблема массового восприятия ( 1989 – 2005 гг.). Москва. Российская академия наук. Институт сравнительного анализа. 2005
[18] Москвичи недовольны засильем иностранной валюты и по прежнему считают Ельцина лидером № 1// Известия, № 25 (23880), 9 февраля 1993 года
[19] Экономические и социальные перемены: мониторинг общественного мнения. Информационный бюллетень: 1995, №3. С.3637.
[20] С.П. Обухов. Российский парламентаризм между признанием и отторжением. Проблема массового восприятия ( 1989 – 2005 гг.). Москва. Российская академия наук. Институт сравнительного анализа. 2005
[21] С.П. Обухов. Российский парламентаризм между признанием и отторжением. Проблема массового восприятия ( 1989 – 2005 гг.). Москва. Российская академия наук. Институт сравнительного анализа. 2005
[22] С.П. Обухов. Российский парламентаризм между признанием и отторжением. Проблема массового восприятия ( 1989 – 2005 гг.). Москва. Российская академия наук. Институт сравнительного анализа. 2005
[23] Наша армия нуждается в реформах// Российская газета, №41 (657), 2 марта 1993 года
[24] Наша армия нуждается в реформах// Российская газета, №41 (657), 2 марта 1993 года
[25] Российская шахтёрская забастовка началась// Независимая газета, № 39 (463), 2 марта 1993 года
[26] Новый секретарь США обещает усилить поддержку реформ в России// Известия, № 7 (23862), 14 января 1993 года
[27] Билл Клинтон: «Если проиграют реформы в России, пострадает мир»// Известия, № 39 (27894), 2 марта 1993 года
[28] Кризис власти оценивают политические и общественные деятели// Российская газета, № 58 (674), 26 марта 1993 года
[29] Кризис власти оценивают политические и общественные деятели// Российская газета, № 58 (674), 26 марта 1993 года
Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.
