По материалам публикаций на сайте газеты «Правда»
Автор — Иван Плотников
28 апреля 1900 года во Франции, в шахтёрском посёлке коммуны Нуайель-Годо, родился Морис Торез — будущий вождь французских коммунистов. На собственном опыте он испытал все тяготы пролетарской жизни: успел побыть и шахтёром, и батраком на ферме, и матросом, и пекарем. Торез прошёл путь от рядового агитатора до генерального секретаря компартии Франции, заслужив признание как борец за идеалы свободы, мира и социализма. Его имя живо и сегодня: в Санкт-Петербурге раскинулся проспект Тореза, а по всей России разбросаны улицы, хранящие память о нём. Даже Московский государственный лингвистический университет в народе по-прежнему зовут «институтом Мориса Тореза».
Детство и юность
Нуайель-Годо словно сошёл со страниц «Жерминаля» Золя — суровая и безжалостная картина горняцкого труда. «Унылый шахтёрский посёлок, ко входу в шахты тянется длинная вереница шахтёров, измотанных напряжённым трудом на глубине нескольких сот метров под землёй. Единственные редкие развлечения — гулянье на ярмарке, аккордеон, избитые куплеты популярных песенок», — вспоминает Торез.
В соседней коммуне Мерикур мальчик впервые столкнулся с ужасами капиталистической эксплуатации. В шахте произошёл обвал, и сотни горняков оказались заживо погребёнными. Это событие навсегда врезалось в его память: не успели оплакать погибших, как «ненасытные хозяева уже спешили послать туда же других; им требовались новые жертвы». Но там же, в Мерикуре, зародилась и первая искра восстания — вспыхнула забастовка. К несчастью, исход был предрешён: стачка, жестоко подавленная жандармами, обернулась для протестующих арестами и ранениями. Таким предстал перед Торезом мир: угнетённые шахтёры, рискующие жизнью в шахтах за гроши, и жестокое подавление любого проявления недовольства.
Жизненный путь Мориса во многом определил его дед — старый рабочий активист Клеман Бодри. «Он с первого дня вступил в профессиональный союз, организованный Бальи. Я любил его слушать. Он рассказывал мне историю своей жизни и пережитой борьбы. И что это была за жизнь! Она прошла почти вся во мраке шахт, но была светлее и солнечнее, чем жизнь множества людей, прошедшая при свете дня. Она была озарена его страстной преданностью своему союзу, преданностью рабочему классу. Всё новые и новые рассказы его о забастовках, боях и трудах, об упорной борьбе с владельцами рудников и заводов, об отпоре, который рабочие давали жандармам и солдатам, его полные энтузиазма воспоминания сделали меня взрослым раньше, чем мои годы», — пишет уже взрослый Торез в своей автобиографии.
Не меньшая роль в формировании личности будущего политика принадлежит матери Тореза. Когда в 1910 году шахтёрские районы охватили волнения из-за взлетевших цен на продукты, женщины Нуайель-Годо избрали её своей делегаткой.
Едва повзрослев, мальчик был вынужден начать работать. Скудный заработок отца, небольшой огород и несколько кроликов — вот и всё, что составляло нехитрое хозяйство семьи. Местные крестьяне охотно нанимали подростков для работы в поле, платя всего 15 су за 12-часовой рабочий день. И вновь Торез столкнулся с несправедливостью: из-за того, что он оказался младше других мальчишек, хозяин решил платить ему лишь 10 су. Однако находчивый молодой человек сумел заработать недостающие деньги, подрабатывая в церковном хоре.
В 1912 году, окончив с отличием начальную школу, Торез приступает к работе в шахте. Там он быстро вливается в борьбу за права рабочих, участвуя в своей первой забастовке, которая приносит горнякам 8-часовой рабочий день.
Впрочем, мирные будни длились не долго. В 1914 году всех как гром поражает известие — война. Надвигалась всеобщая мобилизация, большинство здоровых мужчин ушли на фронт, и работы в шахте прекратились. Сначала теплилась надежда, что бои развернутся где-то далеко, в Эльзасе и Лотарингии. Однако немецкие войска неумолимо приближались, и вскоре жители посёлка услышали грохот орудий. Торезам приходится бежать от вражеского наступления. В ходе эвакуации семья разделяется, и мальчик остаётся с дедом. Своих родителей Морис увидел только через несколько лет.
Ад войны оставил неизгладимый след в его душе, посеяв семена протеста против бессмысленного насилия. «Война — это был брошенный родной дом, жизнь бродяги на дорогах, без крова, без хлеба, без денег, без работы. Это были прусские пулемёты и жандармы. Война — это были несчастные убитые солдаты, валявшиеся во рвах вдоль дороги, трупы лошадей, брошенные поля, пустые деревни, дома с зияющими окнами и дверьми, перевязочные пункты, переполненные ранеными и умирающими. Я смотрел на всё это и клялся себе отдать все силы борьбе против этого страшного бича — войны, бороться с теми, кто её подготовляет и живёт ею, защищать вечную её жертву — народ!» — пишет в воспоминаниях Торез.
После долгих скитаний Морис с дедом нашли приют в коммуне Клюнья в департаменте Крез. Мальчик продолжил школьную учёбу и вскоре получил свою первую награду — премию за лучшее сочинение на тему «Чем вас больше всего поразила война?».
Вдобавок приходилось и самому зарабатывать на кусок хлеба. Если в Нуайель-Годо он познал жизнь рабочих, то в Клюньи сблизился с крестьянами, нанявшись в качестве «брейо» — батрака. С рассвета и до заката он ухаживал за скотом, чистил конюшню, гнал коров на пастбище. За летними трудами приходила пора сенокоса, затем — уборка созревшей пшеницы и овса. Зимой валили лес и собирали хворост. «Крестьянин — родной брат рабочего, такой же обездоленный. Его так же эксплуатируют и угнетают, так же обрекают в жертву войне, видя в нём пушечное мясо для страшной бойни», — позже напишет он в своих мемуарах.
Крестьяне Клюньи, к слову, считались людьми образованными. Многие подрабатывали каменщиками в Париже, вступали в профсоюзы, посещали собрания и читали социалистическую газету «Юманите». Торез близко сошёлся со своим работодателем, крестьянином по фамилии Менаже. С воодушевлением Менаже рассказывал подростку о Циммервальде и Кинтале, откуда пробивались сквозь дым сражений голоса подлинных социалистов во главе с Лениным. Только они в условиях антинародной войны остались верны идеям пролетарского интернационализма и революции. Так постепенно в размеренную крестьянскую жизнь проникал призыв большевиков к миру без аннексий и контрибуций.
В марте 1917 года Морис вновь сменил работу. Вместе с дедом он устроился на баржу, перевозившую лес по реке Сомме. Исполнилась его детская мечта увидеть страну, но впечатления вновь омрачила повсеместная нищета.
Не пропустил Торез и событий Октябрьской революции, хотя понять, что происходило в далёкой России, было непросто. «Я жаждал узнать побольше о том, что происходит, жадно читал газеты, брошюры, журналы, но — увы! — не находил того, что мне было нужно, ибо наше правительство, буржуазия, центральная печать при помощи лжи и клеветы боролись изо всех сил против рождавшегося в России нового строя», — сетует Торез в мемуарах.
В 1918 году, узнав, что родители находятся в Бельгии, Морис с товарищами пешком отправляется в город Турне. Дорога вела через места, не раз упоминавшиеся в военных сводках. Там, где раньше шумела деревенская и городская суета, теперь зияли одни руины. Та же участь постигла и родной Нуайель-Годо. «Развалины, развалины повсюду, ничего, кроме развалин», — с горечью вспоминал Торез.
В социалистической партии
Однако жизнь постепенно входила в привычное русло. Семьи, полные решимости отстроить разрушенное, возвращаются домой. Вернулась в Нуайель-Годо и семья Торезов. Морис снова становится шахтёром, но теперь его захватывает водоворот политики. В 1919 году он присоединяется к профсоюзу и вступает в ряды Французской социалистической партии. Эта организация в то время стояла на пороге перемен. Уже к 1920 году сторонники объединения с Коминтерном, включая Тореза, составили ядро Французской секции Коммунистического интернационала, которая преобразовалась в Коммунистическую партию Франции.
Вскоре молодого человека призывают на военную службу. Но даже в условиях армейской муштры борьба за лучший мир не утихает. Оставаясь, как и большинство рабочих, простым солдатом, Морис вместе с сослуживцами по вечерам в казарме ведёт беседы о Русской революции. Именно здесь, в этих спорах и дискуссиях, он развил свой ораторский талант.
После армии путь в шахту для Тореза был закрыт. Хозяин, недовольный его профсоюзной деятельностью, не захотел видеть коммуниста в числе горняков. Пришлось перебиваться случайными заработками, браться за любую работу: сначала чернорабочим, потом маляром. Вопреки всем испытаниям он не отказывается от своих убеждений и активно участвует в организации нескольких крупных шахтёрских стачек. Его энергия и организаторские способности вскоре дали свои плоды: Торез стал профессиональным революционером, получив должность секретаря федерации в Па-де-Кале. Дальше карьера пошла в гору: в 1924 году он вошёл в состав Центрального Комитета партии, в 1925 году стал членом Политбюро и Секретариата. А в июле 1930 года Центральный Комитет, признав его лидерские качества и преданность коммунистическим идеалам, возложил на него обязанности генерального секретаря.
Между тем над партией сгущаются тучи. Коммунисты открыто выступили против политики империализма и колониализма, разоблачая интересы промышленной и финансовой олигархии, тех самых «200 богатейших семей», как называл их Торез. Протестовали революционеры и против оккупации Рура, и против франко-марокканской войны. На антивоенные демонстрации и забастовки французские власти ответили репрессиями.
Сам Торез не раз оказывался за решёткой. Приведём лишь несколько эпизодов его пребывания в тюрьме в Нанси. Обстановка камеры, куда поместили заключённого, была удручающей: темнота, грязь и плохая вентиляция превращали её в тесную конуру. Не смирившись с подобными условиями, Торез потребовал встречи со старшим надзирателем. Он поднял такой шум, что его требование удовлетворили. Удалось даже пресечь привычку тюремщиков нарушать права политических заключённых и врываться в камеры без стука. Впрочем, бывали и светлые моменты: вместе с товарищами Морис организовал обучение марксистской теории. Нашлось время и для пополнения собственных политических знаний.
После выхода из тюрьмы Торез в составе французской партийной делегации дважды посещает СССР. «С бьющимся от волнения сердцем вступал я в этот новый мир, мечту трудящихся, ими самими осуществлённую. Я с восторгом наблюдал этот мир в процессе неустанного созидания, видел города, словно выраставшие из земли, заводы, работающие не ради прибылей реакционной и эгоистичной олигархии, а на пользу всего коллектива», — вспоминает он.
В этот период происходит его встреча с Иосифом Сталиным, к которому лидер французских коммунистов сохранял глубокое уважение на протяжении всей своей жизни. Однако, несмотря на восхищение успехами Советского Союза, молодой коммунист не мог не тревожиться за будущее родной Франции.
Планета за пределами первого Советского государства всё больше погружалась в тревожное ожидание новой мировой войны, неизбежность которой становилась всё очевиднее. И жертва этой новой империалистической бойни, казалось, была предопределена: началась масштабная кампания по дискредитации СССР. «Мы, коммунисты, одни против всех партий вели борьбу за мир и в защиту Советского Союза», — вспоминает Торез.
17 января 1933 года он выступил с речью на кладбище Фридрихсфельд, почтив память Карла Либкнехта и Розы Люксембург в четырнадцатую годовщину их гибели. А спустя всего несколько дней самые смелые опасения коммунистов стали реальностью: Гитлер пришёл к власти. Торез покидал Германию, охваченный мрачными предчувствиями грядущих трагедий — от поджога рейхстага до концлагерей и геноцида целых народов в годы Второй мировой войны.
Сопротивление фашистской агрессии
После возвращения на родину главной задачей коммунистов стало объединение всех прогрессивных сил для противостояния растущей реакции. 1930-е годы принесли во Францию экономический кризис: промышленность сокращалась, росла безработица. Богачи, стремясь выжать максимум из рабочих, требовали снижения зарплат, защиты от иностранных товаров и монополии на внутреннем рынке.
Свои цели буржуазия могла достичь только с помощью методов террористической диктатуры — фашизма. Выразителями их интересов стали реакционные элементы общества, объединившиеся в ультраправые группировки «Боевые кресты», «Королевские рыцари», «Патриотическая молодёжь», «Франсисты». Участники этих банд открыто восхищались Гитлером и готовили захват власти.
6 февраля 1934 года фашистские мятежники попытались взять штурмом Бурбонский дворец. Но коммунисты встретили нападение во всеоружии. По призыву партии улицы Парижа заполнили десятки тысяч рабочих. От площади Республики до Восточного вокзала гремело: «Советы повсюду! Долой фашизм!»
Одновременно с этим партия призвала к созданию Народного фронта. В коалицию должны были войти республиканцы, демократы, либералы, социалисты и коммунисты — все, кто мог преградить путь фашизму. Уже в 1934 году социалисты и коммунисты заключают соглашение о единстве действий, а позже к их союзу присоединяется и радикальная партия. По настоянию Тореза центральным лозунгом антифашистского объединения стали требования «за хлеб, за свободу, за мир». Также программа Народного фронта включала всеобщую амнистию, разоружение и роспуск фашистских отрядов, отмену цензуры, национализацию военной промышленности, международное сотрудничество в рамках Лиги наций, широкое применение принципа открытых договоров со всеми странами, повышение уровня жизни, сокращение рабочей недели и др.
В 1936 году Народный фронт одержал победу на парламентских выборах, сформировав правительство во главе с социалистом Леоном Блюмом. Это событие дало мощный импульс рабочему движению, трудящиеся почувствовали свою силу. Тем не менее ряд требований левой коалиции так и остался невыполненным. Причиной тому стали как разногласия внутри союза, так и саботаж со стороны капиталистов.
Не смогли коммунисты помешать и национальной внешней политике, поддерживающей правые силы в Европе. Так называемая политика невмешательства обернулась катастрофой для Франции: потеряв репутацию после немецкой ремилитаризации Рейнской области, страна лишилась доверия трудящихся Югославии, Польши и Румынии. В Испании к власти пришёл диктатор Франко. Финальным аккордом стал Мюнхенский сговор Даладье и Чемберлена, окончательно оттолкнувший от Франции СССР и Чехословакию.
Когда Гитлер и его клика осуществили аннексию Австрии, компартия вновь призвала к активному сопротивлению, предупреждая, что никакие уступки и компромиссы не помогут остановить фашизм. «Три четверти человечества — против фашистов, которые располагают лишь ограниченными ресурсами… Война станет невозможной, если Франция, Англия, Советский Союз, Чехословакия и республиканская Испания объединятся и будут поддержаны Соединёнными Штатами и Китаем… Нужно организовать фронт мира… Франция должна взять на себя в этом инициативу! Пусть она заявит об этом громко и ясно!» — советовал Торез. Как показали дальнейшие события, глава коммунистов, в отличие от многих политиков, ясно видел опасность агентов «пятой колонны», которые подготавливали капитуляцию страны перед фашистскими ордами.
Мюнхен означал полный развал Народного фронта. Лидеры социалистов и радикалов совершили предательство: испугавшись подъёма народного движения, они обратили оружие против своих граждан, вместо того чтобы дать отпор фашизму. Недаром их прозвали «могильщиками родины». Правительство Даладье продолжало позорно капитулировать перед гитлеровской Германией, саботируя перевооружение страны и деморализуя рабочих. Военные заводы закрывались, а крупные предприниматели, пользуясь ситуацией, увольняли участников забастовок, проводя локауты. «Всеобщий мир и независимость Франции ещё можно спасти при условии, что наши правители свернут с рокового пути, на который они вступили к величайшему несчастью нашей страны!» — взывал к народным массам Торез во время поездки по Алжиру. В правительстве к его словам не прислушались.
Причём даже после объявления войны Германии ни Париж, ни Лондон не спешили начать активные боевые действия. Суть этой лицемерной «странной войны» коммунисты понимали прекрасно. «Правительство Франции, находившейся в состоянии войны с Германией, на самом деле мечтало лишь о войне против… СССР! Наши правители не хотели сердить Гитлера: они лелеяли надежду сторговаться с ним в тот день, когда он нападёт на Советский Союз», — писал Торез, разоблачая планы правящей верхушки.
Вскоре во Франции окончательно уничтожили остатки политических свобод: в 1939 году коммунистическую партию запретили. Официальным поводом стало её одобрение договора между СССР и Германией. На самом же деле причина заключалась в другом: власть стремилась подавить любые народные выступления против «пятой колоны».
Страх перед «призраком коммунизма» оказался настолько силён, что правительство издало декрет о смертной казни для граждан, заподозренных в коммунистической пропаганде. В это время гитлеровские шпионы спокойно разгуливали по стране. Всякий намёк на законность и демократию был растоптан. Страна покрылась сетью концлагерей для политических заключённых.
Не миновали репрессии и Тореза. Его лишают гражданства и отправляют в армию. Не желая вести военных действий против советских граждан, французский коммунист пересекает границу с Бельгией и бежит в СССР. Сторонники фашизма не замедлили обвинить его в дезертирстве и приговорить к смертной казни.
Не исключено, что Торез уже тогда предполагал худшее. Вскоре Франция стала жертвой гитлеровской экспансии, а Париж, символ национальной гордости, был унизительно сдан без сопротивления французскими властями. Антинародное правительство Даладье и «пятая колона» проложили дорогу клике Петэна и Вейгана. Ценою огромных территориальных потерь и людских жизней, опираясь на иностранные штыки, капитал окончательно поработил всю нацию.
В кромешной тьме реакции коммунисты продолжали нести знамя сопротивления. 10 июля 1940 года в подпольной газете «Юманите» публикуется манифест ЦК Французской коммунистической партии, подписанный Торезом и его соратником Жаком Дюкло. В своём обращении коммунисты призвали создать единый фронт борьбы за свободу страны. «Никогда столь великий народ, как наш, не будет народом рабов. Франции не быть разновидностью колониальной страны. Франция с её славным прошлым не станет на колени перед кучкой лакеев, готовых к любым услугам», — провозглашалось в документе.
Торез, находясь в СССР, по мере сил помогал в противостоянии гитлеровским оккупантам: он выступал по радио, писал статьи для партийного издания «Юманите», принимал участие в создании эскадрильи «Нормандия», сформированной из французских лётчиков. В этот период устанавливается связь с генералом Шарлем де Голлем, который из Лондона руководил союзным патриотическим движением «Сражающаяся Франция». Классовые различия отступали перед общей задачей — защитить родину.
В августе 1944 года, воодушевлённый наступлением советских войск, народ Франции поднимает восстание в Париже. И вновь на передовой, в самом пекле сражений, шли коммунисты — верные своим идеалам, готовые отдать жизнь за свободу страны.
Между тем де Голль, возглавивший к тому времени французское Временное правительство, под давлением Советского Союза отменил смертный приговор генсеку компартии. Первое публичное выступление по возвращении в родные края не заставило себя ждать. Торез призвал французов забыть распри и объединиться, чтобы восстановить страну, с тем же героизмом, с каким они боролись против нацистской оккупации.
После войны
Коммунистическая партия, вновь легализованная, стремительно набирала популярность. На парламентских выборах 1946 года она взяла верх, собрав самое большое число голосов. Следом шли «Народно-республиканское движение» (МРП) и Социалистическая партия. Казалось бы, коммунисты и социалисты, обладая абсолютным большинством, могли сформировать мощное левое правительство, но социалисты в очередной раз отказались. Что касается МРП, то Торез не питал никаких иллюзий: «МРП оставалась лишь ширмой, за которой скрывалась деятельность тех самых социальных сил, что поддерживали режим Виши», — писал он.
В итоге было сформировано коалиционное правительство из трёх партий. Сам Торез в 1945—1946 годах занимал пост министра без портфеля, а в 1946—1947 годах — вице-премьера Франции. Уже тогда между де Голлем и вождём компартии начала нарастать напряжённость. «Надменный, ненавидящий людей, не скрывающий своего презрения к народу, уверенный в своём превосходстве, окружённый свитой авантюристов и льстецов (советов которых он, впрочем, не слушал), генерал де Голль считал себя героем, которому предначертано свершить переворот в истории. В его глазах Франция — это не народ заводов и полей; Франция — это он сам», — утверждал Торез.
Дальнейшие события подтвердили его правоту. Фальшивые патриоты и демократы, как оказалось, просто нашли себе новых спонсоров за океаном, сменив немецких империалистов на американских. Впоследствии марионетки США, цинично вышвырнули коммунистов из правительства, поправ все принципы законности.
Реакционеров взбесило, что коммунисты выступили против плана Маршалла. Американцы лицемерно обещали экономическое возрождение, но за глянцевой обёрткой скрывалось лишь стремление к мировому господству. Торез снова и снова повторял, что план Маршалла — «покушение на экономическую и политическую независимость облагодетельствованных стран и является планом подготовки войны против Советского Союза».
Активно протестовали коммунисты и против участия страны в Североатлантическом альянсе (НАТО). Ещё в июне 1947 года на съезде компартии в Страсбурге Торез открыто высказался об угрозе американского экспансионизма, разоблачив попытку создать новый военный блок против социалистических государств, и прежде всего Советского Союза. Франции в этом блоке была уготована участь «плацдарма будущей атомной и бактериологической войны».
Хотя Атлантический пакт был в конце концов подписан, Торез продолжал бить тревогу, предрекая, что договор не принесёт безопасности, а лишь ускорит гонку вооружений и станет оправданием для американской интервенции в любую страну под предлогом защиты демократии. Прошли годы, и мир содрогнулся от кровавых событий в Югославии, Ираке и других странах, ставших жертвами политических амбиций США.
Интересна и позиция Тореза по докладу Хрущёва на ХХ съезде КПСС, где осудили сталинский культ личности. Вновь он прозорливо сомневался: не преувеличена ли проблема, не станет ли доклад причиной раскола в мировом коммунистическом движении и не воспользуются ли противники коммунизма ситуацией в своих целях?
В 1950-х годах здоровье генсека компартии стало стремительно ухудшаться. Регулярные поездки на лечение в Советский Союз приносили лишь временное улучшение. Едва встав на ноги, он вновь бросался в гущу политической жизни, но здоровье вновь подводило.
Фактически бразды правления партией перешли в руки Жака Дюкло, а Торез возглавлял организацию лишь формально. В 1964 году он оставляет пост генсека и занимает почётную, специально созданную для него должность председателя партии. Между тем его состояние становилось всё хуже. На советском теплоходе «Литва» Торез отправляется на лечение в Ялту. Во время стоянки теплохода в Стамбуле ему внезапно стало плохо. Врачи оказались бессильны.
11 июля 1964 года Франция простилась с одним из самых видных политических фигур своей истории, истинным патриотом и преданным борцом за прогрессивные коммунистические идеалы. Могила Тореза находится на кладбище Пер-Лашез, в месте, овеянном духом борьбы и героизма. Здесь же находится Стена коммунаров, ставшая последним рубежом и местом расстрела 147 защитников Парижской Коммуны. Но, подобно светлой памяти о героях Коммуны, имя Мориса Тореза не стёрлось из истории. Во Франции и далеко за её пределами люди помнят его твёрдое обещание: «Народ Франции не будет, никогда не будет воевать против Советского Союза».
Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.
