В настоящее время на слуху масса интерпретация событий 100-летней давности. Практика показывает, что до сих пор распространена вздорная версия о «России, которую мы потеряли», о «кровавых преступлениях большевиков» и т.д. Однако изложенный отрывок из воспоминаний С.М. Ануфриева даёт понять, какой была в реальности обстановка в канун Октябрьской революции. Также проиллюстрирован и террор, развязанный силами реакции и контрреволюции, а также жизнь на селе после освобождения Красной Армией.
Орфография и стиль автора максимально сохранены. До описываемых событий рассказывается о дореволюционной жизни крестьян в деревне.
После Февральской революции 1917 г., на второй день, когда мы ещё не знали о свержении царя и о революции, из немецких окопов начали передавать на русском языке о свержении царя Николая-II: «Русский царь капут», «Война капут» и т.п. Солдаты слушали, некоторые выходили из окопов, махали руками. Немцы не стреляли. Но русские офицеры разгоняли солдат, угрожали оружием. Некоторые наши офицеры сами не знали о революции и не верили немцам, пока официально не сообщили из Верховной ставки. Некоторые солдаты возвратились из командировок и отпусков и все нам рассказали о революции, привезли листовки, брошюры большевистские, которые читали вслух солдатам. Настроение сразу поднялось. Все ожидали мира. Появились большевики на фронте. Проходили собрания, митинги солдат. Офицеры разгоняли собрания солдат, но были офицеры в нашей дивизии, как Мясников, Кремнев и др., которые сами стали во главе солдат и призывали не верить Временному правительству Львова, Гучкова, Терещенко и правительству Керенского. После прихода к власти Временного правительства Керенского и создания рабочих, солдатских и крестьянских Советов, солдатам на фронте было объявлено официально о свержении царского правительства. В это время, в апреле, был получен Приказ №1 Совета р.с. и кр. депутатов о солдатских комитетах, на основании которого избраны были солдатские комитеты во всех ротах, батальонах, эскадронах, полках и т.д., без согласия которых все боевые и др. приказы не исполнялись. Все реакционные офицеры со злобой смотрели на солдатские комитеты и не считали нужным считаться с солдатскими комитетами, высмеивали их и угрожали расправиться с комитетами, если их приказы не исполнят. В апреле и начале мая месяца были проведены выборы солдатских комитетов в полку и я был избран членом ротного солдатского комитета, а председателем вольно-определяющий оружейный мастер Балашев. После была созвана конференция полковая, где выступали большевики Мясников ( быв. капитан ), рабочий из Петрограда и др., в т.ч. социалисты и меньшевики. Но большинство было на стороне большевиков, которые предлагали мир, землю крестьянам, 8 час. рабочий день рабочим, контроль рабочих и национализацию банков, жел. дорог и крупной промышленности. Здесь же, во время выборов полкового солдатского комитета, я был избран членом полкового комитета. Нас проинструктировали о наших обязанностях и работе в ротах, б-нах, командах и т.д. Я и другие члены ротных и полковых комитетов читали среди солдат газеты «Солдатская правда» и другие, брошюры распространяли среди солдат. Проводили беседы, о которых нас инструктировали и рассказывали большевики, прибывшие из Петрограда, Москвы и Минска. Нас солдаты поддерживали и с вниманием слушали. Особенно вели агитации против смертной казни, за большевистские лозунги «вся власть Советам, землю крестьянам, 8 час. рабочий день, прекращение войны» и пр.
При приходе к власти Временного правительства Керенского был получен приказ привести к присяге всех солдат на верность служения Временному правительству. В это время наш полк был снят с окопов и отведен в тыл на 15-20 км. В полку комитеты провели работу об отказе от присяги керенщине. Во время присяги я отказался от присяги и многие солдаты тоже отказались. Но офицеры и поп со злобой угрожали тем, кто отказался и под напором их большинство солдат дали присягу, хотя в душе они были против.
В мае и июне 1917 г. Временное правительство и офицеры начали готовить и вести агитацию о подготовке к наступлению на Западном фронте. В это время на фронт прибыли женский батальон, батальон смерти, ударные батальоны и созданы были спец. национальные части – украинцев и др., с целью послать их в наступления, т.к. все полки 1-й Кавказской дивизии были против наступления, но не отказывались вести оборону, если немцы начнут наступать.
Солдатские комитеты провели митинги и солдаты решили отказаться от наступления на фронте. Офицеры выступали с призывом о наступлении. На фронте шло братание. Немецкие солдаты и наши выходили в большом количестве из окопов за проволочное ограждение без оружия, образовывался митинг. Наши солдаты давали сахар, хлеб, а немцы на обмен сигареты, сигары и т.п. Немцы рассказывали, что царю капут и кайзеру скоро капут, войне капут. Она нам не нужна и вам не нужна. Братание часто превращалось в митинг на фронте между их и нашими окопами. Стрелять с обеих сторон никто не решался, собрания не разгоняли. Но через короткое время наши офицеры первыми, около м. Сморгонь, открыли огонь по собравшимся солдатам. После стрельбы несколько немецких солдат и наших солдат принесли ранеными и немцы на эти выстрелы открыли минометный и пулеметный огонь по нашим окопам. Появились раненые и убитые. Солдатские комитеты после этой офицерской провокации провели митинги и солдаты еще более обострилися (так в тексте) против офицерства.
В мае месяце на фронт прибыл глава Временного правительства Керенский и с ним военная свита: главнокомандующие-генералы, меньшевики, эсеры. На митинге в лесу было собрано около 10 тыс. солдат и офицеров. Выступал Керенский, красноречиво доказывал необходимость наступления, продолжения войны до победы, т.к. мол Антанта – союзники нам помогут. Выступали эсеры, меньшевики, которые поддерживали Керенского. Большевикам не давали говорить, хотя 2 батальона коротко выступили против империалистической войны, смертной казни и (?). Их солдаты единодушно поддержали, аплодировали им. Не успели разойтись солдаты, как немецкие аэропланы налетели и сбросили бомбы на депо ж.д. и трибуну.
После митинга и распоряжения Керенского о наступлении, наша дивизия будучи в тылу на отдыхе, провела митинги, где солдаты, на основании решения солдатских комитетов, решили отказаться от наступления на фронте. В эту же ночь все офицеры дивизии с их штабом и пулеметной командой, кроме офицеров Мясникова и Кремнева, ушли от солдат в лес за 2 км. с угрозой, что кто не подчинится их распоряжениям о наступлении тот будет расстрелян, т.к. в июне 1917 г. правительством Керенского была введена на фронте смертная казнь.
На второй день, утром, когда солдатские комитеты и солдаты узнали, что все офицеры со штабом ушли в лес, то солдатские комитеты провели митинги с солдатами, провели заседания ротных, батальонных и полковых комитетов, где решили избрать командиров и отойти в тыл на 7-10 км. После отхода расположились в лесу. Каждый день проходили собрания и митинги солдат с хорошим настроением. Но через 5-7 дней от штаба офицеров появились агитаторы эсеры, меньшевики (которые) разлагали солдат, угрожали расстрелом, голодом. Эти угрозы начали действовать на солдат. Но главное подействовало, когда по распоряжению штаба запретили подвоз продовольствия. Начался голод, недоедание, а через 2-3 дня прислали казаков, которые окружили и предложили, кто не будет согласен наступать и не сдаст оружие, то будет передан в трибунал. Солдаты большинство перешли к штабу. Остальные солдаты и все члены солдатских комитетов, в том числе и я, были окружены, разоружены, арестованы и посажены в землянки под охрану казаков. Во время ареста, нас членов солдатских комитетов, солдаты уважали и без разрешения комитетов никакие приказы офицеров не выполняли.
На второй день после нашего ареста, на Западном фронте началось наступление. На фронт было доставлено много артиллерии, минометов и т.п. Для наступления на первую линию послали женский батальон, ударников , б-н смерти и др. После артподготовки пошли в наступление указанные «ударные» части и немецкие части смели их при первом выходе из окопов. Начался плачь, крик женского б-на. В такой обстановке сорвалось наступление, т.к. немцы зная о наступлении сконцентрировали много войск и техники.
Нас, арестованных всех членов солдатских комитетов, около 200 чел., на второй день казаки под конвоем, пешком направили в г. Минск. Во время конвоирования, не доходя до м. Красный, казаки расстреляли 2-х солдат (за то), что они голодные сорвали в помещечьем саду несколько яблок, когда шли около сада. В м. Красное, нас арестованных, загнали ночевать в сыром бараке. Ночью казаки нас избивали без всякого повода. Через день нас казаки доставили пешком в г. Минск, где посадили в тюрьму. Набили в камеры как селедок. Спать было негде, жара, а тут стояла в камере параша, от которой шла вонища. Дышать было нечем. В первый раз в жизни я оказался в тюрьме и переносил невыносимые условия. Спать было негде, кроме бетонного пола.
Просидели мы в тюрьме несколько дней, как о нас узнал Западный фронтовой солдатский комитет, который сразу вмешался в наши дела и условия, в которых нас держали. Благодаря решительного требования Западного фронтового комитета следователи военного трибунала ускорили следствие, опрос нас. Нас обвиняли в неисполнении приказа Верховного командования о наступлении на фронте, в агитации к подстрекательству солдат против офицерства, отказе от присяги Временному правительству Керенского, о срыве погонов у офицеров, разложении армии и т.д. Все эти обвинения угрожали нам расстрелом, но благодаря фронтового солдатского комитета и требования солдат Минского гарнизона командование решило отправить нас из Минской тюрьмы дальше. Поэтому ночью нас, арестованных комитетчиков, около 220 чел., тихонько, под конвоем казаков отправили за город на товарную станцию, где стоял эшелон товарных вагонов. Погрузив нас в вагоны с конвоем, оправили в тыл. Мы вначале не знали, куда нас направляют, но на ст. Борисово в г. Орше, мы узнали, что нас везут в направлении г. Смоленск. На товарной станции г. Смоленска нас высадили и под конвоем доставили в Смоленскую Заднепровскую тюрьму, где нас держали 3 дня. И опять погрузили в вагоны ,под конвоем, нас отправили в г. Брянск, где посадили в тюрьму. Все камеры были перегружены, теснота, вонь от параши, лежали на грязном полу, в грязи, сплошными рядами. В Брянской тюрьме нас держали 3 мес., без всякого следствия, но скоро о нас, арестованных фронтовиках, узнал гарнизонный солдатский комитет и большевистский городской комитет во главе старого большевика т. Фокина, которые потребовали всех нас освободить из тюрьмы. Благодаря их вмешательству нас из тюрьмы перевели в бараки ,которые охранялись конвоем и огорожены колючей проволокой. Но в бараках мы чувствовали облегчение, воздух стал лучше. Охрана хотя была, но к нам допускали представителей от парторганизаций военного гарнизона РСДРП/б/ и от Брянской городской организации РСДРП/б/. В это время, будучи арестованным, к нам много раз заходил председатель парторганизации РСДРП/б/ военного гарнизона прапорщик т. Григорьев и предложил желающим заключенным солдатам вступить в члены РСДРП/б/. Был составлен список желающих с их распиской и я в это время был записан в список вступления в члены РСДРП/б/ и через короткое время я и другие солдаты получили парт. билеты. Так я стал членом РСДРП/б/ с 20.09.1917г.
В конце сентября формально хотя конвой охраны наших бараков не сняли, но нам разрешили выход в город, где я во время выборов в Учредительное собрание проводил сбор денег для РСДРП/б/. Рабочие, военные нас поддерживали и я много денег сдавал с кружечного сбора. Все гарнизонные солдаты нас арестованных поддерживали, защищали и в октябре солдаты гарнизона были на стороне РСДРП/б/ и солдатских комитетов.
24.10.1917г. (по ст. стилю) ночью с нас сняли охрану. Прибыло несколько автомашин к нам в бараки с оружием где были пулеметы, винтовки, револьверы. Нас вооружили, разбили на отряды, взводы, назначили командиров из арестованных фронтовиков и рано утром, по команде, вышли к артиллерийским гарнизонным складам и штабу. В это же время были подняты солдатские комитеты, многие роты и б-ны присоединились к нам. Наш отряд, прибыв к артиллерийским складам, арестовал начальника караула, разводящих, сняли посты, обезоружили и поставили свою охрану. В штабе реакционные офицеры были арестованы. Полковника, который угрожал расстрелом, солдаты доставили к уборной, подняли доски и опустили его вниз головой. Утром весь гарнизон был на стороне советской власти. Отряд наш двинулся к городу, в направлении военного арсенала и вокзалов. Перейдя реку Двину окружили военный арсенал, сняли военную охрану и установили свою. Вокзалы в это время заняли рабочие-красногвардейцы. Днем мы заняли почту и телеграф, установили охрану. Все чиновники телеграфа забастовали, ушли, отказались выполнять распоряжения советской власти. Мы были вынуждены принудительно заставить нескольких чиновников-телеграфистов работать. Приказ был такой, что если телеграфист во время передачи на аппарате Морзе оторвет хотя бы один сантиметр ленты, то сразу арестовать, прекратить работу аппарата. Но нашелся один солдат из бывших арестованных фронтовиков, который умел работать на аппарате и это облегчило наш контроль над чиновниками.
После восстановления Советской власти в г.Брянске, который возглавлял старый большевик т.Фокин, из нас, бывших арестованных фронтовиков, был создан1-й Революционный красногвардейский отряд при Брянском Совете рабочих, солдатских и крестьянских депутатов. Во главе отряда были командирами т.Немировский и Петров, тоже из арестованных фронтовиков. Наш отряд охранял Совет и вел борьбу с контрреволюционными эсеровско-меньшевистскими бандами в городе и по области, охранял военный арсенал. Весь военный гарнизон также стал на сторону Советской власти. Жертв при взятии власти было не много. В 1917 г. Наш отряд выезжает на ст. Унеча, во время бегства генер. Корнилова с его отрядом чеченцев из Верховной ставки г.Могилева. С нами выезжали рабочие-красногвардейцы и мы окружили отряд чеченцев и разбили, большинство сдались нам в плен, которые были обезоружены и доставлены в г.Брянск. Им были оставлены клинки и они свободно ходили, т.к. им разъяснили наши цели и разоблачили планы корниловщины и контрреволюции. Через 1-2 мес. их отпустили на родину.
Генерал Корнилов, когда отряд чеченцев был разоружен, схоронился в доме попа и его мы не нашли, хотя все обыскали, даже подушки штыками распороли. С помощью попа скрылся, как после нам рассказали крестьяне.
В 1-м революционном красногвардейском отряде я прослужил до апреля 1918 г., когда во время выезда на борьбу с бандой я сильно простудился, заболел, пролежал месяц в госпитале сильно слабым, был демобилизован и прибыл на родину в деревню к брату. Но у брата была своя семья, хлеба не было, голодали и я явился в Краснинский Уком РКП/б/, где стал на партийный учет в мае месяце 1918г., где мне обменяли парт. билет, полученный в Брянской военной парт. организации РСДРП/б/ 20.09.1917г. за №27, на новый порт. билет №6, т.к. в то время не было единого парт. билета, а каждая уездная, городская (организация) вели порядковую нумерацию.
При обмене парт. билета Краснинский Уком предложил мне работу в уездном исполкоме завхозом УИКа (хоз. работа). Скоро я был избран членом УИКа, т.к. в то время проходили выборы в Советы. На съезде была резкая борьба с эсерами, которые защищали кулачество.
В Уисполкоме я работал до августа 1918г., когда я ушел добровольцем а армию по борьбе с белогвардейцами. Из нас добровольцев был сформирован 2-й Балашевский чрезвычайно-заградительный отряд во главе командира отряда т. Лисицким и комиссаром т. Жаворонок, где было 250 чел. для борьбы с белоказаками в Донской области и на границе Саратовской и Воронежской обл. Белые казаки терроризировали советские районы, уничтожали Советы и советских работников и под командованием генерала Краснова вели бои с Красной армией. Мы вели бои у станиц Алексеевской, Поповка, хутора Михайловский, Новохоперск, Урюпино, у ст. Хоперск, Калач, Борисоглебск, Поворино и т.д.
Казаки-беднота были на стороне Советской власти, служили в Красной армии, вместе воевали против белых казаков. Многие станицы и хутора (большие деревни) часто переходили из рук в руки. Когда белые казаки занимали станицы и хутора, то бедноту-казаков белые расстреливали, уничтожали, грабили последнее их добро (коров, лошадей и т.д.), если беднота не успела увозить свое добро с Красной армией при отступлении. При занятии Красной армией свои станицы и хутора, казаки из бедноты вынуждены были отомстить белым казакам, главарям кулацкой части за их грабеж, убийство казаков. Они помогали разыскивать скрытый кулаками хлеб, продукты, лошадей и проч. скот, который был нужен Красной армии и Советской власти.
В декабре 1918г. наш отряд находился в селе Колмычек, у ст. Поворино. Утром, не успели мы позавтракать, нам крестьянин-бедняк сообщил, что со стороны г. Балашова и д. Варваровки появились разъезды разведчиков-белых казаков. Мы бросили котелки и повзводно заняли оборону за селом и в центре села. Мы знали, что белые казаки у Борисоглебска разбили Саратовскую дивизию Красной армии и наступают на село Колмычек, а часть красноармейцев из разбитой Саратовской дивизии неорганизовано отошли к нам в село Колмычек, имея 2 орудия, но боя не приняли, т.к. не было командира арт. дивизиона. Через час казаки-белые появились на дорогах за селом. Наш отряд принял бой с 3-х направлений. Мы оказались окружены с 3-х сторон, остался выход только к ст. Поворино. Бой длился более 3-з часов, белые появились в центре села, т.к. силы были неравные, белых было дивизия, все конные, а у села спешились, шли с боем. Много белых погибло на подступах к селу и особенно много мы уничтожили их в селе у перекрестка в центре села, трупы белых и лошадей валялись на дороге и у домов.
Мы,- я, Базылев И. и Вихров К., засели за сараем у плетневого забора, в глубоком снегу. Нам хорошо были видны белые конники и мы с колена и просто сквозь плетень стреляли беспрерывно. Стволы винтовок стали раскаленными, нельзя было взяться за ствол. Патроны еще были и мы настолько увлеклись боем, что не заметили, как белые казаки пешие и конные зашли к нам сзади и открыли по нас огонь. Мы ползком отошли к сараю и опять открыли огонь, но белые конные зашли с другой стороны сарая и с шашками наголо бросились на нас. Я только успел оглянуться и увидел, как надо мной два казака замахнулись саблями и один сильно ударил саблей по плечам, а второй пеший прикладом ударил по голове. Я без сознания упал в снег. Казаки видимо считали меня убитым, ушли за сарай, где шел бой. Когда никого у плетня не было, ко мне подбежал из сарая Базылев Иван и дотащим до сарая, где я очнулся и лег в сено. Мне стало известно, что мы окружены, отряд наш разбит, казаки живых захватили в плен, на площади раздевают красноармейцев, отбирают деньги-керенки и избивают. Кроме красноармейцев нашего отряда белые казаки захватили в плен красноармейцев из Саратовского полка. Поэтому белые не знают, кто добровольцы, т.к. добровольцев и большевиков ( т.е. членов РКП/б/ ) они в плен не брали, а сразу расстреливали.
Ко мне в сарай зашел хозяин вечером за сеном и предупредил, что белые раздевают, избивают пленных. Я попросил его принести мне хотя бы рваную одежду взамен шинели и он принес рваный в заплатах полушубок, который казаки бросили у его дома. Я взял полушубок рваный, весь в заплатках, положил в заплатки парт. билет и пролежал в сарае до утра, хотел убежать на ст. Поворино под видом крестьянина. Но был сильный мороз, в голове от побоев шумело, бросало в стороны, обессилел и я пошел в дом, но казаки заподозрили по шапке и прочей военной форме и меня задержали. Прежде всего сняли с меня шапку, сапоги, гимнастерку и дали рвань, которую я одел чтобы не замерзнуть и отправили в группу пленных, где я встретился с Базылевым Ив. и Вихровым Кузьмой и на морозе ожидали чем кончится, оставят ли нас в живых. Шел опрос, кто добровольцы и большевики, но никто никого в это время не выдал. К тому же еще мало кто знал друг-друга, т.к. много было из других частей. Через несколько часов нас построили и дали команду вперед. Мы не знали куда нас погонят. Прошли под конвоем казаков километров 10. Не доходя до дер. Варваровки мы услышали стрельбу, узнали, что Красная армия заняла эту деревню. Нас 5-6 км. погнали назад, но их разведка сообщила, что дер. овободили и нас опять погнали через д. Варваровку на г. Борисоглебск. Ночью мы были в д. Варваровке, где нас около 200 чел. разместили в каком-то магазине, который не отапливался. Холод, мороз невыносимый и мы спать не могли. У кого был хлеб закусили и прижавшись друг к другу сидели всю ночь, дрожали от холода.
Утром отправили в г. Борисоглебск, где нас разместили в каком- то клубе, на втором этаже. Клуб не отапливался, но все же можно было согреться прижавшись друг к другу. Здесь белые казаки несколько раз нас выстраивали в коридоре клуба, требовали выдать большевиков и добровольцев. Уговаривали записаться в армию белых, обещали дать пищу, хлеб тем, кто исполнит их требование. На первый день никто никого не выдал, но несколько человек перешли к белым под видом, что якобы они убегут от них во время боев.
На вторые сутки опять избиение нас пленных, угрозы, требования те же,- выдать большевиков и добровольцев. Но на этот раз голодание, неустойчивость нескольких человек, угрозы и т.п. подействовали, нашлись предатели, начали выдавать большевиков и добровольцев. Выдали более 40 чел., в том числе один доброволец, беспартийный Ярославской обл. выдал меня, указав на меня, что я большевик. Всех выданных вывели в отдельную комнату, рядом с залом клуба. Туда же втолкнули и меня. Часовой ходил по общему коридору, полуосвещенному фонарем. Я знал, что часы жизни сочтены и сразу, пока не закрыта была комната, когда я услышал и увидел в дверь, что часовой ушел в другую сторону, сразу тихо открыл дверь и быстро пошел в уборную, рядом находящуюся, куда все остальные пленные ходили без разрешения часовых. Когда я вбежал в уборную, прислушался, что никто меня не преследует, то я сделал вид, что оправляюсь. Долго сидел, не зная, что делать. Было темно, холодно. В окно во двор ничего не видно. Ожидал, кто придет, чтобы тогда с пленными зайти в общий зал и там скрыться в потемках, т.к. свет не зажигали, кроме одного фонаря в коридоре. Время нахождения в уборной показалось мне очень длинным, как в уборную зашли два красноармейца из зала. Я не подавая им вида стал не спеша собрался к выходу, но выждал, когда они будут выходить. В это время я вместе с ними вышел и зашел в зал, но ничего без света не видел. Зал освещала в окно луна, т.к. ночь была светлая, ясная, морозная. Я ощупью осматривал, где лежат Базылев и Вихров, но они раньше увидели и узнали меня и шепотом позвали к себе. Когда я лег рядом с ними на голый пол, они сильно за меня боялись, как от озноба их трясло. Все молчали. Я не мог им сказать ничего, кроме как предупредил,-молчите. Так пролежали мы не более часа, как услышали за городом стрельбу. Это наши войска наступали на г. Борисоглебск.
В связи с этим белым было некогда вести опрос пленных, выданных предателями. Поэтому казаки срочно по 15-18 чел. начали выводить из комнаты добровольцев и большевиков по коридору вниз, на улицу, к оврагу под окном клуба. Никто в зале не спал и через 10-15 мин. мы услышали залпы выстрелов на улице и опять затихло. Три раза выводили пленных добровольцев и тут же под окнами их расстреливали казаки. Всем хотелось посмотреть в окно и я и еще 5-7 чел. посмотрели из окна в овраг, как расстрелянные копошились, ползали по снегу в овраге, будучи часть живые, раненые, обессилившись умирали. Светлая, лунная ночь позволила нам хорошо рассмотреть дикую, зверскую расправу с пленными красноармейцами. После расстрела этой группы добровольцев через 20-30 мин. мы услышали топот казачьих сапог в коридоре. Все мы замерли, никто даже шепотом не говорил, ожидали, что сейчас всех нас ожидает та же участь валяться в овраге в снегу. Открылась дверь, в потемкам раздалась резкая команда: встать и выходить всем в коридор. Все поднялись и начали выходить в коридор, где построили нас по 2 чел. Кругом казаки с винтовками и саблями. По команде офицеров-казаков нас повел со 2-го этажа и вывели на улицу. Построив нас по 4 чел., в потемках при лунном свете подвели нас к оврагу, где лежали, стонали не умершие расстрелянные красноармейцы, кое-кто ворочались. Мы в это время, глядя на трупы расстрелянных, ожидали каждую минуту, когда по нас откроют огонь из пулеметов и винтовок. Продержав нас у оврага около 30 мин., подали команду тихо идти в овраг и нас повели в овраг к трупам расстрелянных и повели по оврагу вниз к мельнице, а там повернули по дороге в лес. И только тогда, как вышли в лес, мы несколько почувствовали себя облегченно, т.к. в лесу всех не расстреляют, сможем разбежаться ночью по лесу. После выхода из лесу утром остановились в ст. Поповка, а потом Новохоперск, Михайловская, Усть-Хоперск, Алексеевская, Новониколаевская, Усть-Бузулук, Урюпинск, Черкесский, Медведецкая, Каменка, Усть-Медведецкая, Калач и вывели к окружной ст. Вешенская. Во многих станицах, где нас останавливали казаки-конвоиры на отдых и на ночлег, казаки мирные издевались, избивали нас, раздевали, угрожали расстрелом. В ст. Алексеевской нас 4-х чел. направили к хозяину, но не успели мы пройти во дворе за калитку, как хозяин с колом набросился на нас и мы случайно бегством со двора на улицу спаслись, угрожал убить. Конвоир казак нас направил ко второму хозяину, который впустил нас в дом с угрозой, что он ночью нас перестреляет. Внесли солому, расстелили её на пол для постели. Мы молчали, были голодные, прошли 20 км., устали. Вечером хозяйка предложила обед, дала хлеба, молока с водой развела и мы хорошо покушали, отблагодарили ее. Но хозяин показал на винтовку, висевшую на стене и сказал, что он патронов не пожалеет, ночью нас расстреляет. Мы легли на пол спать на солому, но тихо сказали друг-другу, что будем спать по очереди, надо следить за хозяином, т.к. он может порубить саблей, топором или ружьем убьет нас. Но все прошло благополучно. Утром дали покушать, по куску хлеба хозяйка дала на дорогу, а мы ей дали по керенке. Она и мы остались довольны.
И так шли от станицы к другой и все большинство казаков и казачек из кулаков и их начальства угрожали нам и многие избивали пленных. Была суровая, холодная зима в декабре и январе месяце 1919г. Гнали без отдыха по 20-30 км. за день. Снег был глубокий, казаки –конвоиры ехали верхом на лошадях, а пленных, кто устал или обморозил ноги, заболел и не мог идти, отстающих расстреливали, в снегу бросали. У меня был хотя рваный в заплатках полушубок, брюки рваные, но теплые, ботинки с обмотками рваные, но они меня спасали от холода. Шапка теплая рваная, куда я в вате хранил керенки, т.к. за них можно было у казаков купить кусок хлеба. Так нас гнали в направлении станицы Вешенской. Многих мы не досчитались: умерли в дороге, а некоторых расстреляли. Убивали за то, что кто-либо назовет казака товарищем по ошибке, т.к. можно было их назвать только земляком, или керенки найдут, или не поклонится, или в дом заходя не снимет шапку, после обеда не крестится и т.д. Убивали, избивали, раздевали не только военнослужащие казаки, но и мирные казаки из кулаков, антисоветски настроенные, верхушка главарей станиц и т.д. От голода и холода все пленные красноармейцы ослабли. От грязи у всех завелись вши, появился тиф, но всем хотелось жить, хотелось скорее вырваться из плена. Но как убежать, куда не знали да и трудно было бежать в мороз -20 – 28 градусов. Глубокий снег, кругом враги. Поодиночке могли расстрелять всех. Никто из нас не предвидел и не знал случая о побеге из плена.
Казакам надоело проливать кровь, воевать со своими русскими братьями. Росло недовольство к своим офицерам, генералам. Начали осознавать, что Красная армия не враг им, что Советская власть несет беднякам, середнякам освобождение, что им она даст землю, уничтожит эксплуатацию и гнет их кулацкой верхушки и разных их военных главарей, атаманов. Идеи большевиков и правда о Советской власти проникли, началось разложение в белоказачьих войсках, многие казаки отказались воевать. Поэтому, недалеко от ст. Вешенской окружной столицы, куда нас гнали, одна воинская часть белых казаков в количестве около одного полка восстала, встретила нас, пленных, сняла с нас конвой и разогнала его. Один из офицеров и младший комсостав, революционно настроенные, накормили нас, рассказали, что они воевать не желают. Нас направили в ст. Вешенскую и указали нам путь, как добираться к фронту Красной армии к ст. Лиски. Мы ожидали, что они нас пленных всех вооружат и пойдем воевать вместе против белых казаков, но этого не случилось, не знаем почему.
Поскольку нас освободили и рекомендовали уходить в направлении фронта Красной армии, то мы переночевали в Вешенской станице. Я и мои товарищи Базылев Ив., Вихров К. ночевали у русского сапожника, который нас хорошо накормил и рано утром указал, как и куда идти, через какие деревни и какой дорогой. Пройдя 12-15 км. наступил вечер, мы остановились ночевать на хуторе у бедняка-казака, который хорошо нас принял, накормил и в беседе мы ему рассказали кто мы и куда идем, т.к. он внушал доверие. Вечером, не успели мы закончить беседу, как услышали стук в дверь дома. Мы не знали, что нам делать,- бежать из дома или нет. Хозяин открыл дверь. В дом вошли три вооруженных белых казак, все молодые. Поздоровались с нами, узнали, что мы пленные, назвали нас товарищами, винтовки поставили у порога и начали откровенно нам рассказывать, что они убежали с фронта, воевать не хотят против Красной армии и Советской власти, т.к. мы мол не враги, а братья и будем бороться со своими генералами и богачами. Они наши враги и что мы слышали, как Ленин защищает рабочих, бедняков и середняков и что он землю хочет передать помещичью и кулаков бедноте. Мы слушали их и не верили, что они говорят это откровенно, только поддакивали, т.к. их слова могли быть с целью провокации, чтобы с нами расправиться. Через 30-40 минут казаки послали хозяина за самогоном. Когда хозяин принес 2 бутылки самогона, на столе появилось свиное сало, хлеб и закуска. Казаки сели за стол, пригласили нас. Хозяин начал угощать самогоном и нас. Я и Базылев лишь прикушали по глотку самогона, но закусили хорошо. Наш друг Вихров К. выпил чайный стакан, его скоро развезло, как и казаков, которые стали пьяными и стали петь песни, еще откровеннее стали в разговорах с нами. Я следил за их поведением и у меня не стало сомнений, что они говорили правду и тогда только начал с ними говорить откровенно и рассказывать им о Ленине, о Советской власти, о Красной армии и т.д. Они выслушав начали меня обнимать и рассказывать, как и где нам безопасней пройти фронт у ст. Лисок.
После беседы казаки достали балалайку и начались песни и танцы. С нами была дочь хозяина, которая тоже начала танцевать с казаками, а Вихров К. любил танцевать и выпивши тоже начал пляску с казаками и так провели, впервые, хорошо радостно время до часу ночи. Хозяин и я были трезвы и предложили лечь спать, т.к. рано нужно было вставать. Хозяин разбудил в 5 часов, было темно. Он запряг лошадь в сани, ему нужно было ехать на базар и по пути захватил нас, довез до леса и указал нам дорогу через лес к ст. Лиски. Но нас казаки и хозяин предупредили, чтобы по дороге не шли, попадемся на разъезд белых казаков- стариков и нас расстреляют. Шли мы подальше от дороги, лесом и к вечеру, когда вышли из леса, увидели деревню, но на опушке встретили конную разведку. Испугались. Считали, что это белые, но бежать было некогда. Нас конники опередили и остановили нас. Тоже считали нас за крестьян-казаков. Подъехали, остановились, назвали нас товарищами и мы увидели на шапках красные ленты. У нас не стало никаких сомнений и поздоровались с ними. Рассказали им, что мы видели, где есть белые казаки и где нет. Разъезду разведки, когда мы им рассказали, кто мы, то они указали нам ближайшую дорогу на ст. Лиски, где размещался штаб бригады Красной армии Рошайского. Это было в конце января 1919г., когда мы прибыли на ст. Лиски. Мы пришли поздно, нас накормили, разместили на ночь. Здесь мы спали спокойно, отдыхали, наконец избавились от белых варваров. Мы у своих, мы будем живы, мы еще будем воевать с белыми за Советскую власть …
Далее в воспоминаниях мой дед рассказывает о том, что он после плена заболел тифом, был комиссован из армии, затем вновь добровольцем пошел в красноармейцы, воевал с поляками, в 1921 году участвовал в борьбе с голодом в Поволжье. Потом был на партийной работе. Рассказывает о политических чистках в партии, участии в ВОВ. Воспоминания обрываются 1943 годом.
Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.
