По материалам публикаций на сайте газеты «Правда».
Горьковский образ Буревестника применим не только к людям. К произведениям он приложим тоже. Выдающийся труд Карла Маркса и Фридриха Энгельса завершается так, как положено заканчиваться гимну Буревестника революции. Вспомните последние слова стихотворения Максима Горького: «Это смелый Буревестник гордо реет между молний над ревущим гневно морем, то кричит пророк победы: — Пусть сильнее грянет буря!..»
А вот итоговые строки «Манифеста Коммунистической партии»:
«Пусть господствующие классы содрогаются перед Коммунистической Революцией. Пролетариям нечего в ней терять, кроме своих цепей. Приобретут же они весь мир.
Пролетарии всех стран, соединяйтесь!»
НЕ БУДЕМ ГАДАТЬ, навеяна ли «Песня о Буревестнике» М. Горького «Манифестом Коммунистической партии», хотя роднит их очень многое. Гордому поэтическому Буревестнику противостоят мечущиеся в ужасе чайки, стонущие от страха гагары, пингвины, робко прячущие от бури тело жирное в утёсах… Но ведь у Маркса и Энгельса эти персонажи тоже присутствуют в «Манифесте», но уже в виде политических течений. Вспомните третью главу этого произведения. В ней речь о прячущих свой ужас в страхе перед пролетарской революцией разновидностях реакционного социализма — феодальном, мелкобуржуазном, «истинном» немецком — это те же политические чайки и гагары, коим недоступно наслажденье битвой жизни. А разве «консервативный, или буржуазный, социализм» не похож на пингвина?!
Да, Маркс и Энгельс в «Манифесте Коммунистической партии» не менее страстны, чем великий русский, советский писатель в «Буревестнике». Но мыслители обращались всё-таки прежде всего не к эмоциям, а к разуму рабочего класса. Страсть может и выветриться. Осознанная борьба за интересы рабочего класса, класса наёмного, угнетённого, эксплуатируемого, куда надёжнее. «Манифест», сопоставимый по силе воздействия на читателя с поэтическим «Буревестником», является одновременно глубоким научным произведением. Он вызывает не только сильные эмоции антиэксплуататорского гнева, но и своей мощной логикой побуждает к осмыслению окружающей действительности, к противодействию господствующему в ней культу чистогана.
Исследовательская сила «Манифеста» пробивает толщу уже многих десятилетий. В самом деле, сколько перьев сломано при рассуждениях об изменении, а то и «исчезновении» рабочего класса. А сколько версий (звонких, а то и пустозвонных) выдвинуто по поводу класса, захватившего командные высоты в экономике и политике после реставрации капитализма в России: не класс, а воровской криминал, и подобен он бесформенной расплавленной плазме и т.п. и т.д. Между тем уже в названии первой главы дан ясный и обоснованный ответ: в любом капиталистическом обществе существуют два основных класса — буржуа и пролетарии. Частных изменений за 170 лет, прошедших после выхода в свет первого издания «Манифеста Коммунистической партии», случилось уйма, а основные классы при капитализме остались прежние.
«Манифест» — произведение уникальное соединением глубины и ясности раскрытия исторических закономерностей. С одной стороны, эта работа — фактически первооткрытие материалистического понимания истории, с другой — она написана для рабочих, чтобы они владели объективной логикой классовой борьбы. Благодаря органическому соединению этих начал марксизм сумел реализоваться не только как важнейшее научное направление, но и как классовая теория пролетариата, которой уготована долгая жизнь-борьба, пока коммунизм не одержит победу в глобальном масштабе.
В «Манифесте» впервые так доказательно объяснена природа основных классов капитализма: «Вышедшее из недр погибшего феодального общества современное буржуазное общество не уничтожило классовых противоречий. Оно только поставило новые классы, новые условия угнетения и новые формы борьбы на место старых… Общество всё более и более раскалывается на два большие враждебные лагеря, на два большие, стоящие друг против друга класса — буржуазию и пролетариат».
А далее следует характеристика буржуазии: «Безжалостно разорвала она пёстрые феодальные путы, привязывавшие человека к его «естественным повелителям», и не оставила между людьми никакой другой связи, кроме голого интереса, бессердечного «чистогана». В ледяной воде эгоистического расчёта потопила она священный трепет религиозного экстаза, рыцарского энтузиазма, мещанской сентиментальности. Она превратила личное достоинство человека в меновую стоимость и поставила на место пожалованных и благоприобретённых свобод одну бессовестную свободу торговли. Словом, эксплуатацию, прикрытую религиозными и политическими иллюзиями, она заменила эксплуатацией открытой, бесстыдной, прямой, чёрствой.
Буржуазия лишила священного ореола все роды деятельности, которые до сих пор считались почётными и на которые смотрели с благоговейным трепетом. Врача, юриста, священника, поэта, человека науки она превратила в своих платных наёмных работников».
Но буржуазия невозможна без пролетариата, так как именно он, продавая свою рабочую силу, создаёт ей прибыль. Пока сохраняется капитализм, эти два класса неразрывно связаны. В «Манифесте» эта связь раскрывается с удивительной прямотой и ясностью: «В той же самой степени, в какой развивается буржуазия, т.е. капитал, развивается и пролетариат, класс современных рабочих, которые только тогда и могут существовать, когда находят работу, а находят её лишь до тех пор, пока их труд увеличивает капитал. Эти рабочие, вынужденные продавать себя поштучно, представляют собою такой же товар, как и всякий другой предмет торговли, а потому в равной степени подвержены всем случайностям конкуренции, всем колебаниям рынка». Столько десятилетий прошло, а положение пролетариата при капитализме в основе своей осталось прежним.
Капиталистическим угнетением недовольны многие социальные группы общества. Но К. Маркс и его друг и единомышленник Ф. Энгельс доказали: «Из всех классов, которые противостоят теперь буржуазии, только пролетариат представляет собою действительно революционный класс… Средние сословия: мелкий промышленник, мелкий торговец, ремесленник и крестьянин — все они борются с буржуазией для того, чтобы спасти своё существование от гибели как средних сословий. Они, следовательно, не революционны, а консервативны. Даже более, они реакционны: они стремятся повернуть назад колесо истории».
ЭТОТ ТЕЗИС в «Манифесте Коммунистической партии» совсем не случаен, он присутствует не между делом. Родоначальники теории научного коммунизма, излагая впервые каркас этой теории, сочли необходимым предупредить пролетариат, что под вывеской социализма могут выступать его враги. В советскую пору третью главу «Манифеста» рассматривали в основном как исторический экспонат, считалось — не без оснований! — что она утратила актуальность. После реставрации капитализма положение в корне изменилось: «друзья народа» с социалистическими вывесками и буржуазной душонкой стали плодиться со скоростью тараканов. А идеологических объедков для них — с избытком.
Предупреждение Маркса и Энгельса абсолютно прозрачно: наряду с коммунизмом (социализмом), выражающим интересы основного трудящегося класса капиталистического общества — рабочего класса, пролетариата, — существуют социалистические теории, которые не совпадают с пролетарскими интересами и даже направлены против них. И это легко объяснимо: такие теории называются социалистическими не только в силу лукавства их создателей, а прежде всего потому, что критикуют капитализм, но делают это с позиций других, отживающих свой век классов.
Такие, чужие, концепции социализма в «Манифесте» поделены на две группы: реакционную и консервативную; первая тянет назад, вторая жаждет законсервировать существующее жизнеустройство, подремонтировав его.
К консервативной группе, безусловно, относится «феодальный социализм». В XIX веке он достаточно активно критиковал капиталистические порядки. Но откуда сегодня-то приверженцы феодализма? Вероятно, из сундука с нафталином. Наличие в сегодняшней России политически организованных и активных монархистов публично признают руководители Национально-патриотического союза (не путать с Народно-патриотическим союзом!). Примечательно, что сегодняшние рудименты былых защитников феодальных порядков идейно хорошо сохранились: характеристика феодального социализма, данная в «Манифесте», не устарела нисколько. А там написано:
«Они столь мало скрывают реакционный характер своей критики, что их главное обвинение против буржуазии в том и состоит, что при её господстве развивается класс, который взорвёт на воздух весь старый общественный порядок.
Они гораздо больше упрекают буржуазию в том, что она порождает революционный пролетариат, чем в том, что она порождает пролетариат вообще».
Столь же реакционным родоначальники научного коммунизма считали и «мелкобуржуазный социализм». Ему присуще одно приличное качество: он умеет подмечать противоречия капиталистической системы, неопровержимо доказывает вымирание мелкого предпринимательства города и деревни с благословения Кремля и правительства, рост бедности и нищеты населения, вопиющее имущественное неравенство и прочие пороки капитализма. Однако это качество не избавило мелкобуржуазный социализм от беспощадной критики Марксом и Энгельсом:
«По своему положительному содержанию этот социализм стремится или восстановить старые средства производства и обмена, … или — вновь насильственно втиснуть современные средства производства и обмена в рамки старых (добуржуазных. — В.Т.) отношений собственности… В обоих случаях он и реакционен и утопичен».
После 1991 года мелкобуржуазный социализм наиболее ярко и полно проявил себя в законе Верховного Совета РФ об «именных приватизационных чеках». У этого социализма два взаимосвязанных социальных принципа: сделать всех мелкими собственниками, а для этого — хоть у государства, хоть у олигархов — «отобрать и поделить».
Пожалуй, сегодня особенно внимательно надо читать параграф «Манифеста» о «консервативном, или буржуазном, социализме». И это понятно: сегодня в России господствует буржуазное мироустройство, следовательно, оно больше всего и проявляется хоть в экономике, хоть в политике, хоть в идеологии. И в середине XIX века, и сегодня приложить руку и ручку к подновлению и пропаганде «буржуазного социализма» стремятся экономисты, филантропы, поборники гуманности и покровительства животным, мелкотравчатые реформаторы и прочая и прочая. Их роднит точно подмеченное Марксом и Энгельсом свойство:
«Буржуа-социалисты хотят сохранить условия существования современного общества, но без борьбы и опасностей, которые неизбежно из них вытекают. Они хотят сохранить современное общество, однако без тех элементов, которые его революционизируют и разлагают. Они хотели бы иметь буржуазию без пролетариата. Тот мир, в котором господствует буржуазия, им кажется лучшим из миров. Буржуазный социализм разрабатывает это утешительное представление в более или менее цельную систему…, он в сущности требует только, чтобы пролетариат оставался в теперешнем обществе, но отбросил своё представление о нём как о чём-то ненавистном».
Естественно, что Маркс и Энгельс в 1848 году не знали ни о каком бернштейнианстве, но они предвидели логику подобного отступничества и удивительно чётко её охарактеризовали на основе едва проклёвывавшихся росточков:
«Другая, менее систематическая, но более практическая форма этого социализма стремилась к тому, чтобы внушить рабочему классу отрицательное отношение ко всякому революционному движению, доказывая, что ему может быть полезно не то или другое политическое преобразование, а лишь изменение материальных условий жизни, экономических отношений. Однако под изменением материальных условий жизни этот социализм понимает отнюдь не уничтожение буржуазных производственных отношений, осуществимое только революционным путём, а административные улучшения, осуществляемые на почве этих производственных отношений, следовательно, ничего не изменяющие в отношениях между капиталом и наёмным трудом…».
Особое недовольство у «буржуазных социалистов» вызывают те действия господствующей системы, которые… революционизируют наёмных, эксплуатируемых работников как физического, так и умственного труда. Они постоянно грозят власти пальцем, а то и кулаком: «Ты с ума сошла! От твоих действий рабочий класс взбунтуется! Одумайся!»
Удивительно дальновидна эта третья глава «Манифеста Коммунистической партии», как и весь документ. Надо только почаще в него заглядывать и извлекать уроки для практической деятельности.
НО ВНОВЬ И ВНОВЬ мы обращаемся к главе «Пролетарии и коммунисты», самой программной в этой великой работе. Она настолько актуальна и ценна, что могла бы стать сердцевиной и современной Программы Коммунистической партии. Кто из коммунистов рискнёт возразить против такого, например, пункта:
«Ближайшая цель коммунистов та же, что и всех остальных пролетарских партий: формирование пролетариата в класс, ниспровержение господства буржуазии, завоевание пролетариатом политической власти». В нескольких строках вся программа-минимум. Да ещё при этом точно указаны политические союзники, на которых можно надеяться при решении ближайших революционных задач Коммунистической партии.
А вот ещё ключевой вопрос, в связи с которым немало серьёзной идеологической, политической и экономической путаницы: каким видят коммунисты будущее социалистическое общество (не переходный период от капитализма к социализму, а социализм)? Точнее, чем в «Манифесте Коммунистической партии», ответа не существует и быть не может: «Отличительной чертой коммунизма (со времён второй Программы Российской коммунистической партии (большевиков), принятой в 1919 году, в этом смысле используется понятие социализм. — В.Т.) является не отмена собственности вообще, а отмена буржуазной собственности… В этом смысле коммунисты могут выразить свою теорию одним положением: уничтожение частной собственности».
Кто не согласен с этим тезисом, тот является сторонником эксплуатации человека человеком. Занимать такую позицию коммунисту непозволительно. Дело в том, что любой сторонник сохранения эксплуатации человека человеком на деле оказывается противником социалистической революции, а в условиях нынешней России — сторонником буржуазной контрреволюции.
«Манифест Коммунистической партии» на вопрос о революции даёт абсолютно однозначный, чёткий ответ:
«Коммунистическая революция есть самый решительный разрыв с унаследованными от прошлого отношениями собственности; неудивительно, что в ходе своего развития она самым решительным образом порывает с идеями, унаследованными от прошлого…
Пролетариат использует своё политическое господство для того, чтобы вырвать у буржуазии шаг за шагом весь капитал, централизовать все орудия производства в руках государства, т.е. пролетариата, организованного как господствующий класс, и возможно более быстро увеличить сумму производительных сил».
Такова программа действий коммунистов. Она задана «Манифестом Коммунистической партии», созданным родоначальниками научного коммунизма. Этот документ и сегодня остаётся главным Буревестником пролетарской революции.
Подписывайтесь на нашего Telegram-бота, если хотите помогать в агитации за КПРФ и получать актуальную информацию. Для этого достаточно иметь Telegram на любом устройстве, пройти по ссылке @mskkprfBot и нажать кнопку Start. Подробная инструкция.
